- Как видите, я выполнил уговор, Леон, - говорил он, - выдержал ровно семь месяцев, хотя это было нелегко, и приехал за вашей дочерью. Будет лучше, если мы обвенчаемся завтра и через день уедем в Аяччо.
- Так скоро? Нет. Для того чтобы подготовиться к свадьбе, нужно не меньше двух недель, - возразил Леон. - К тому же сейчас время выгона скота.
Винсенте откинулся на спинку стула.
- Я еще прежде говорил, что не могу оставлять дела на такой срок. Я думал, у вас было время подготовить приданое и что там еще необходимо для соблюдения приличий. Хотя лично мне нужна только Бьянка.
Девушка была готова убить отца. Зачем он морочит синьору Маркато голову и тянет время? Пересыпанное лавандой приданое было давным-давно сложено в сундуки, и она не могла дождаться, когда наконец покинет Лонтано и сделается хозяйкой роскошного городского дома.
Неожиданно ей на помощь пришла Сандра. Женщина вошла в комнату, поздоровалась с будущим зятем и сказала:
- Мы вполне можем управиться за два дня, если наймем побольше народа. Со скотом можно повременить. Свадьба куда важнее.
Леон нахмурился от того, что жена вмешалась в его разговор с гостем, но не стал возражать.
- Что ж, - сказал он, - пойду к отцу Витторио, распоряжусь насчет оглашения. Надеюсь, он поймет, почему все делается в такой спешке!
Бьянка расцвела улыбкой. На Корсике существует поверье, что в ночь накануне посвященного ему праздника святой Георгий объезжает поля и дороги верхом на коне и прислушивается к молитвам верующих. Он наверняка услыхал ее просьбу поскорее послать к ней жениха!
В усадьбе закипела работа. Бьянка и Анжела хлопали крышками сундуков, заново укладывая приданое. Женщины-соседки под руководством Сандры пекли, варили, жарили угощение. Данте вместе с работниками сколачивал длинные столы и скамьи, Леон распоряжался в винном погребе. Девушки из числа "подружек" (хотя на самом деле у Бьянки никогда не было настоящих подруг) украшали гривы и хвосты коней, а также хомуты яркими лентами. Обычно свадебный поезд тянули волы, но Леон, единственный в Лонтано обладатель лошадей, решил щегольнуть и запрячь в головную повозку двух породистых жеребцов.
Винсенте прохаживался по усадьбе и снисходительно взирал на хлопоты. Вечером, когда ему удалось ненадолго остаться с Бьянкой наедине на правах жениха, он сказал:
- Я привез все, что обещал: муслиновое платье, шляпку, туфли и даже перчатки!
Глаза Бьянки загорелись. Она с жадностью разглядывала гладкую розовую ткань платья, туфельки с острыми носками и длинными атласными лентами и украшенную бантами соломенную шляпку. Винсенте очень хотелось предложить ей примерить платье прямо здесь и сейчас, но он знал, что до поры до времени должен сдерживать свои порывы. И все же он решился обнять и поцеловать невесту. Это произошло впервые, и Бьянка была неприятно поражена тем, как настойчиво губы Винсенте раздвигали ее губы, что его руки властно скользнули по ее плечам и спине, а особенно тем, что жених умудрился на секунду сжать ее грудь в своей ладони.
Внезапно Бьянка поняла, что мечтала о новом доме, завидном положении, нарядах, слугах, о чем угодно, только не об объятиях и поцелуях. А ведь за венчанием грядет брачная ночь!
- Я бы хотела венчаться в новой одежде, - сказала она, пытаясь взять себя в руки, - но боюсь, родители не позволят.
- Не стоит упорствовать, - с улыбкой заявил Винсенте, - когда ты станешь моей женой, я позволю тебе носить любые наряды.
Он рассказал невесте о том, что за зиму обновил обстановку комнат: заказал гнутую мебель с цветной обивкой, массивный двустворчатый шкаф для одежды, посуду из эмалированной меди. В гостиной, сказал Винсенте, стоит настоящий хронометр (ему пришлось объяснить невесте, что это такое), чеканные подсвечники и украшения из фарфоровой глины.
Бьянка радостно улыбнулась, подумав о том, что главное - ее будущий муж богат и способен открыть для нее новый мир. Что касается объятий и поцелуев, ради муслинового платья, атласных туфель и шляпки из строченой соломки стоит и потерпеть.
Ночью Винсенте ворочался без сна. Мысль о юном, упругом и сочном девственном теле Бьянки, которая спала едва ли не в соседней комнате, сводила его с ума. Мужчина пожалел, что здесь нет смазливой покладистой служанки, с которой можно наскоро утолить телесный голод. Он обратил внимание на Анжелу; однако молодая женщина имела слишком строгий и неприступный вид.
Винсенте вспомнил о Кармине, к которой не прикасался около двух месяцев. Она вот-вот должна была родить и сделалась неповоротливой и тяжелой. Он предупредил, чтобы она не вздумала говорить правду его юной жене.
- Ты нагуляла этого ребенка, - сказал он ей, - а где и с кем, про то мне неведомо.
Анжела Боллаи, которую заприметил жених Бьянки, допоздна заработалась в доме Гальяни, потому Леон велел сыну проводить ее.
Данте вел Анжелу по темной дороге, с удовольствием вдыхая солоноватый ветер, который дул с неспокойного моря. Отвесные берега тонули в густой тени, тогда как вода отливала белой сталью.
Мысли с бешеной скоростью проносились в его голове, обгоняя друг друга. Тайные уголки души наполняло то невысказанное и несделанное, что не давало ему покоя целую зиму.
Внезапно Данте подумал о том, что теперь, когда Бьянка выйдет замуж и уедет из Лонтано, Сандра может отказаться от услуг Анжелы, потому что справится с хозяйством одна. И он больше не сможет каждый день созерцать свою первую и единственную любовь.
- Вы останетесь у нас после свадьбы моей сестры? - решился спросить он.
- Да, если вашей матери будет по-прежнему нужна моя помощь, - ответила Анжела.
Она всегда разговаривала с ним отстраненно и холодновато, и все же Данте не покидало ощущение, что она слегка растеряна и смущена.
- Сандра очень довольна вами, - неловко произнес он.
- Я рада.
- Уже поздно. Где ваши дети, Анжела?
- Сегодня они ночуют у моей матери. Я знала, что задержусь: подготовка к свадьбе всегда отнимает много времени и сил.
Данте замер. Запретные слова теснились в мозгу и рвались с языка. Он знал, что должен сказать Анжеле то, что собирался сказать почти целый год, сказать сейчас, пока они одни, ибо иного случая может не представиться.
- Я… я тоже безумно рад тому, что вы появились в нашем доме, что я могу видеть вас каждый день, слышать ваш голос! Я… я люблю вас, Анжела, я схожу по вам с ума!
Женщина остановилась. Впереди расстилалась заросшая папоротником пустошь, за которой стоял ее дом. В окружающем мраке было что-то влекущее и одновременно пугающее.
- Вы не можете говорить мне такие вещи! - голос Анжелы дрожал.
- Почему, если это правда?
- Я старше вас, я была замужем, у меня есть дети.
Он знал, и это сводило его с ума. Перед мысленным взором Данте вставало ее прошлое, которое он не мог с ней разделить.
- Вы любили своего мужа?
- Разумеется, я любила Луку! - взволнованно произнесла Анжела, и Данте почудилось, будто она не понимает, о чем он спрашивает, или притворяется, что не понимает. Последняя мысль придала ему смелости.
- Но ведь он умер!
- Да, и я должна быть верна его памяти.
Отчасти Данте ее понимал. Жители Лонтано - непреклонные судьи, само неодобрение, осуждение и суровость которых способны извести человека. И все-таки он хотел выяснить главное.
- Я вам совсем не нравлюсь?
- Я не хочу, чтобы вы заводили такие разговоры, - сказала она, не отвечая на вопрос.
В темноте Данте плохо видел лицо Анжелы, и все же ему показалось, что она едва сдерживает слезы.
- Этого я обещать не могу, - твердо произнес он.
- Тогда я откажусь приходить в ваш дом.
- Нет! - испуганно воскликнул Данте.
- В таком случае поклянитесь забыть о том, что вы только что сказали.
- Клянусь, - обреченно прошептал он.
- Дальше я сама дойду, - сказала Анжела, и по ее тону Данте понял, что она начала успокаиваться.
- Вы придете на свадьбу?
- Я должна помочь Сандре.
- Я думаю, вы достойны того, чтобы быть гостьей на этом празднике, - неловко промолвил Данте.
Анжела не ответила. Через несколько мгновений ее траурное платье слилось с ночным мраком, и Данте потерял ее из виду.
Он шел обратно, как пьяный, не различая и не разбирая дороги. За ним пристально следил белесый глаз луны. Тропинка была залита призрачным светом, тени покачивались, словно черные занавески, блики казались серебряными монетами. Данте чудилось, что у него отобрали самое главное, что есть на свете: надежду. Он долго бродил во тьме, спотыкаясь о камни, прислушиваясь к голосу ветра, лаю собак, плеску далеких волн, несчастный и безутешный.
Между тем Анжела Боллаи вбежала в пустой темный дом и остановилась, прижав руки к груди. Удары сердца обгоняли друг друга, по лицу текли слезы. Могло показаться, что она жалеет о потерянной любви, но на самом деле это было не так. Лука был хорошим мужем и отцом, они вместе работали, ели, пили и спали, зачали двоих детей, но никогда не говорили о чувствах.
Женщина привыкла к тому, что он владеет ею, однако, ложась с ним в постель, она никогда не ощущала ни малейшего трепета. Когда муж погиб, Анжела горько оплакивала его, потому что он был кормильцем семьи, отцом ее детей, потому что они прожили вместе восемь лет, и она привязалась к нему. Судьба отняла у нее Луку, но любви никто не отбирал, потому что ее просто не было.
Анжела давно догадалась, что Данте к ней неравнодушен, и, догадавшись, испугалась. Испугалась не его, а себя, потому что при виде юноши ее душа рвалась ввысь, сердце тревожно ныло, а тело наливалось сладкой тяжестью. Помимо воли она стала думать о нем как о мужчине. Что будет, если он ее поцелует? Что она почувствует, если запустит пальцы в его густые и мягкие волнистые волосы, проведет ладонью по гладкой, горячей коже? Анжела изо всех сил старалась избавиться от подобных мыслей, однако это было сродни наваждению.
Женщина не решалась признаться в своих мыслях даже священнику. Она заперла сердце на невидимый ключ и забросила его в самую глубокую пропасть своей души, но после признания Данте потаенная дверь вновь открылась и безудержно манила к себе.
Дома Данте ждала мать. Обратив внимание на расстроенный вид сына, Сандра нахмурилась.
- Где ты был?
- Проводил Анжелу, а потом немного погулял, - нехотя ответил Данте. - Сегодня я сильно устал.
Сандра тревожно вздохнула. Она всегда больше думала о своем любимце Дино или о непоседе Джулио, чем о младшем сыне. Никто никогда не знал и не интересовался тем, что скрывает его душа. Он всегда был покладистым и молчаливым и словно скрывался в тени своих братьев.
- Анжела тоже устала, - неожиданно произнес Данте. - Было бы лучше, если б завтра она не прислуживала гостям, а посидела на свадьбе как гостья.
Сандра внимательно посмотрела на сына.
- Ты знаешь, что это невозможно. Нам придется подавать много блюд и часто убирать со стола. Будет дорога каждая пара рук.
- Ты намерена оставить ее здесь после свадьбы Бьянки?
- Почему нет?
Данте пожал плечами.
- Я думал, вдруг ты посчитаешь, что тебе больше не нужна помощница.
- У меня не так много сил, как в молодости, - Сандра грустно улыбнулась, - потому, если Леон решит, что мы по-прежнему можем держать служанку, я не стану отказываться.
- Ты смотришь на Анжелу как на служанку?
- Скорее, на помощницу, как ты сказал. Она мне нравится. Работящая, разумная, скромная. Жаль, что ей придется вдоветь до самой смерти.
Данте затаил дыхание.
- Неужели она больше не сможет вступить в брак?
- В ее положении это нелегко. Наши женщины редко выходят замуж после того, как потеряют мужа. А тебе нравится какая-нибудь девушка, Данте?
Он немного помедлил, потом сказал:
- У меня не было времени задумываться об этом.
Сандра улыбнулась и ласково провела рукой по щеке сына, и он улыбнулся. Иногда Данте думал о том, что у них с матерью куда больше общего, чем кажется. Сейчас он чувствовал, что ей тоже не понравился жених Бьянки. Этот Винсенте Маркато смотрел на его сестру так, как кот смотрит на мышь или торговец скотом - на породистую кобылу. Однако Бьянка выглядела счастливой, и Данте оставалось надеяться, что ее надежды не развеются вскоре после свадьбы.
В день венчания погода радовала глаз. По яркому голубому небу разметались легкие облака. Море мерцало как огромная серебряная чаша, горы были покрыты молодой зеленью, кудрявой и мягкой, как волосы младенца. Ветер был сильным, но теплым. Его звук и шум бьющих о берег волн создавали неповторимую мелодию, столь дорогую сердцу каждого корсиканца.
Украшенный шелковыми лентами, миртовыми ветвями и медными колокольчиками свадебный поезд был огромен. На одной повозке везли одежду и белье невесты, на другой - кухонную утварь, на третьей - мебель и ткацкий станок. Это был своеобразный показ приданого и демонстрация умений невесты. Кортеж двигался под аккомпанемент музыкальных инструментов и ружейные выстрелы.
Слегка насупленная, разодетая в пух и прах Бьянка ехала впереди кортежа верхом на покрытом роскошным покрывалом коне. Утром девушка едва не повздорила с родителями, которые все-таки не позволили ей венчаться в городском наряде.
Посмотреть на то, как дочь самого уважаемого человека в Лонтано будет сочетаться браком с богатым торговцем из Аяччо, явилась едва ли не вся деревня. В церкви было не протолкнуться, народ стоял вдоль дороги и висел на изгородях.
В какой-то миг взгляд Леона Гальяни выхватил из людской массы лицо Беатрис Санто. Женщина выглядела оборванной и исхудавшей, однако Леон не заметил в ее взоре признаков безумия или гнева. Она неподвижно стояла и со скорбным спокойствием смотрела на свадебный поезд: несчастная корсиканка, потерявшая обоих детей.
Леон втайне надеялся, что старший сын вернется домой, и был готов его принять, пусть даже и с Орнеллой Санто в качестве законной жены. О Джулио отец думал с другим чувством. Леон предвидел, что Джулио выйдет сухим из любой переделки, тогда как в Дино таилась некая незащищенность, он был слишком порядочным, гордым и честным.
Свадебный пир был великолепен: копченые и сырокопченые окорока, сардельки, ливерные и кровяные колбасы, сыры нескольких сортов, пироги с различными начинками, жареная дичь и неизменные печеные каштаны. Вино трех, пяти и даже десятилетней выдержки лилось рекой.
Анжела Боллаи в неизменном черном платье сновала от столов на кухню и обратно. Ее дети, семилетняя Мирелла и пятилетний Паоло, которых женщина впервые привела в дом Гальяни, сидели среди гостей. Сандра нашла, что они хорошо воспитаны: и девочка, и мальчик не болтали, ели медленно, аккуратно и со сдержанным любопытством разглядывали жениха и невесту.
Данте не удавалось встретиться с глазами Анжелы - женщина упорно отводила взгляд, и юноша с тоской думал, что она все еще сердится на него. Когда Анжела обращалась к своим детям, ее лицо преображалось, становилось на редкость одухотворенным и светлым, и Данте терзался тем, что, возможно, в эти минуты она вспоминает мужчину, который был их отцом.
Ближе к полуночи гости начали расходиться. Женщины отвели молодую в спальню, где раздвинули занавески кровати и велели Бьянке сесть на покрытую нарядным одеялом перину. Мастер славно потрудился над сооружением брачного ложа: оно было украшено рядами балясин, а верхняя рама сплошь покрыта ажурной резьбой.
Когда в спальню вошел муж, Бьянка невольно привстала и замерла перед ним, пылая румянцем.
Винсенте снял шейный платок, который по новой моде носил вместо галстука, сюртук, сорочку, высокие сапоги и остался в одних панталонах.
- Не надо, - прошептала Бьянка, когда он протянул к ней жадные руки. Она вдруг поняла, что перед ней стоит совершенно чужой, незнакомый человек, который тем не менее имеет право сделать с ней все, что захочет.
- Тебе должно быть известно, дорогая, - развязно произнес муж, - что в эту ночь я обязан сделать тебя женщиной. Утром придется показать твоим докучливым односельчанам простыни.
Бьянка знала это. Свадебные гости в Лонтано вели себя сравнительно скромно и не изводили молодых пошлыми шутками, однако обычай демонстрировать жителям деревни доказательства невинности невесты соблюдался неукоснительно.
Ее губы предательски задрожали.
- Как это глупо! Какое им до этого дело!
- Согласен. Девственница ты или нет, должно волновать только меня.
Взяв волю в кулак, Бьянка позволила Винсенте снять с нее брачный наряд и слегка вскрикнула от неожиданности и стыда, когда муж сдернул с нее длинную вышитую сорочку. Он долго любовался соблазнительным телом жены, заставляя ее мучительно краснеть, а после велел ей лечь в постель.
- Не беспокойся, все пройдет быстро и легко.
Он стянул панталоны, последнее препятствие перед полной наготой: Бьянка в смущении и страхе закрыла глаза и вскоре почувствовала, как муж навалился на нее своим тяжелым телом. Винсенте не сдержал обещания: он вновь и вновь пронзал ее нутро, больно сжимал груди, впивался поцелуями в шею, шептал слова, которые казались ей непристойными. Бьянка кусала губы, стараясь не закричать, и не могла дождаться, когда пытка закончится.
Утром она выглядела слегка растерянной, а ее улыбка казалась приклеенной к бледному лицу.
Винсенте не скрывал своего довольства. Он сказал, что они с женой уедут из Лонтано после завтрака: ничего страшного, если второй день свадьбы пройдет без них. Леон был обескуражен таким заявлением, но Винсенте дал понять, что отныне он - хозяин положения и… Бьянки.
Прощаясь с родителями и братом, последняя громко разрыдалась: впрочем таков был обычай. С повозками пришлось отправить работников, хотя Винсенте не скрывал, что в Аяччо Бьянке не понадобится ни прялка, ни медная посуда, ни деревенская мебель.
Данте с тоской смотрел вслед уезжавшей сестре. В спешке они даже не успели поговорить. Юноша знал, что грядущее задумано силой, неподвластной никому и подчиняющей человека без остатка. Ему оставалось надеяться, что эта сила будет милостива - как к Бьянке, так и к нему самому.
Глава 6
Почти каждый год на Корсике случались пожары, нередко приобретавшие размеры стихийного бедствия. Маки вспыхивал, как хворост, и сильный ветер разносил огонь по округе. Пожар спускался с горных склонов, угрожая человеческому жилищу. В такое время корсиканцы не воевали между собой, они объединялись для куда более серьезной борьбы, борьбы с огнем. Сквозь удушливую дымовую завесу слышались удары топоров и крики жителей обоих селений, прежде враждовавших между собой, а сейчас бок о бок рубивших кустарник, затаптывающих и заливавших горящую траву. Работа находилась для всех - для мужчин, женщин, подростков и даже детей.
- Надеюсь, скоро потушим, - сказала Сандра, глядя на белое облако, медленно расплывавшееся по склону горы, и вытирая рукавом потный лоб. - Ступай в усадьбу, Анжела. Надо согреть воды и приготовить ужин.
Молодая женщина кивнула и, подобрав прожженный, пропахший дымом подол, побежала в сторону деревни.