Вада, или Эмелин Невада Хольц, самая богатая девушка Америки, отправляется в Англию, где она должна обручиться с аристократом, которого никогда не видела.
Несчастный случай, происшедший в дороге с ее компаньонкой, представляет ей возможность вкусить полную свободу. Продолжая путешествие под вымышленным именем, девушка открывает для себя Париж XIX века с его Латинским кварталом и Монмартром Из-за своей неопытности и неискушенности она попадает в непредвиденные и даже порой опасные ситуации.
Вада посещает студию художника. Не задумываясь о будущем, она полюбила Пьера Вальмона, красивого журналиста и художника, который своим поцелуем окончательно покорил ее сердце.
Содержание:
Аннотация 1
От автора 1
Глава 1 1
Глава 2 5
Глава 3 9
Глава 4 12
Глава 5 16
Глава 6 21
Глава 7 25
Глава 8 29
Примечания 35
Барбара Картленд
Огонь желаний
Аннотация
Вада, или Эмелин Невада Хольц, самая богатая девушка Америки, отправляется в Англию, где она должна обручиться с аристократом, которого никогда не видела.
Несчастный случай, происшедший в дороге с ее компаньонкой, представляет ей возможность вкусить полную свободу. Продолжая путешествие под вымышленным именем, девушка открывает для себя Париж XIX века с его Латинским кварталом и Монмартром Из-за своей неопытности и неискушенности она попадает в непредвиденные и даже порой опасные ситуации.
Вада посещает студию художника. Не задумываясь о будущем, она полюбила Пьера Вальмона, красивого журналиста и художника, который своим поцелуем окончательно покорил ее сердце.
От автора
Действие этого романа развивается на фоне исторически достоверных событий, связанных с символистами и Левобережьем Парижа в 1890-е годы. В сюжетной канве задействованы реально существовавшие лица, и среди них известный поэт Поль Верлен, публицист Лео Таксиль и Жозеф Пеладан. Не выдуманы и литературные вечера в "Солей д'Ор". Маркиз де Гаита проводил спиритические сеансы, бодрствуя по ночам и поддерживая себя с помощью морфина и гашиша. Он занимался выделением астрального тела и считал, что его самого одолевают ларвы - низменные злые духи. Маркиз почти полностью потерял рассудок и умер тридцати шести лет.
Через несколько лет после описываемых событий для Ля Гулю наступили тяжелые времена. Она пробовала быть цирковым борцом, укротительницей львов, затем, окончательно опустившись, стала прислугой в публичном доме и в конце концов побирушкой и попрошайкой. Бывшая танцовщица жила в убогой кибитке, и единственным напоминанием о ее прошлых успехах было кружево от юбки, в которой она когда-то выступала в Мулен Руж.
Ля Гулю сделала из него занавеску, и, серая от времени и пыли, она служила ей до последних дней. Ля Гулю умерла в 1929 году.
Глава 1
- Эммелин Невада Хольц! Ты поступишь так, как я сказала!
В ответ послышался легкий смех, затем голос девушки:
- Теперь я знаю, мама, когда ты сердишься: если ты называешь меня Эммелин, значит, ты раздражена.
- Ну ладно, ладно, Вада! - уступила мать. - Хотя я никак не могу понять, почему твой отец позволил тебе так себя называть. Более смешное и нелепое прозвище вряд ли можно себе представить.
- Если что и смешно, так это мое настоящее имя, - ответила Вада. - Когда мне было года два и я начала говорить, то сообразила, что можно его уменьшить и вместо Невада произносить Вада.
- Право же, все имена, которые мы тебе выбрали, очень американские!
- Ну, конечно, мама, все сейчас хотят быть американцами.
Разговаривая с матерью, девушка встала и прошлась по роскошно обставленной нью-йоркской гостиной, окна которой выходили в Центральный парк.
Деревья уже начинали зеленеть, и тюльпаны на клумбах были необыкновенно красивы.
- Мама, мне с тобой и здесь очень хорошо, - сказала Вада спустя какое-то время. - Мне совсем не хочется ехать в Англию.
- Но я хочу, чтобы ты поехала, дорогая. Я все решила и настаиваю, в этом случае ты должна поступить так, как я говорю.
Вада отвернулась от окна и посмотрела на мать.
Миссис Хольц сидела на диване перед камином; ее ноги прикрывал плед из горностая, отороченный мехом соболя.
Неделю назад, после того как они окончательно решили побывать в Англии, миссис Хольц, выходя из экипажа, внезапно почувствовала острую боль в спине, и доктор прописал ей полный покой, по крайней мере в ближайшие две недели.
Все еще очень красивая, со светлыми пышными волосами, чуть тронутыми сединой, в юности миссис Хольц была прелестной девушкой, настоящей красавицей-южанкой.
Но и тогда она уступила бы очарованию своего единственного чада. Эммелин, или просто Вада - она предпочитала, чтобы именно так ее называли домашние, - была просто неотразима.
Мать оценивающе смотрела, пока Вада пересекала комнату, неслышно ступая по мягкому ковру. Подойдя к дивану, девушка опустилась около нее на колени.
Матовые светлые волосы цвета пшеницы, которую солнце еще не успело позолотить, были откинуты назад и открывали овальный лоб прелестной формы; ниже в окружении длинных ресниц сияли огромные синие глаза.
Миссис Хольц всегда утверждала, что они достались ее дочери от не столь далекого ирландского предка, который пересек Атлантику в поисках в Новом Свете свободы и, возможно, фортуны.
Глаза Вады ярко выделялись на лице, а совершенной формы лоб и волевой подбородок придавали ее облику достоинство, которое нередко отсутствует у многих красивых женщин.
- Позволь мне остаться с тобой, мама! - умоляла дочь.
Если Вада и была решительной, то ее мать - в еще большей степени. Именно миссис Хольц всегда была в семье направляющей и движущей силой.
Ее муж, один из самых богатых нефтяных королей Америки, правил своей внушительной империей железной рукой. Но дома попадал под каблук своей очаровательной и своенравной супруги.
- Вада, - начала миссис Хольц, - я уже все окончательно обдумала и не собираюсь менять планы, даже из-за своей больной спины, чего бы мне это ни стоило.
- Мы можем отправиться, когда тебе станет лучше, мама. Я не смогу находиться в Англии одна, без тебя.
- А может быть, все к лучшему, - сказала миссис Хольц философски. - Я много об этом думаю и чувствую, что ты будешь вести себя увереннее, если меня там с тобой не будет. К тому же не секрет, что красивые матери склонны затмить своих дочерей! Вада рассмеялась.
- Но мне нравится, когда меня затмевают, мама! И потом, как мне говорить с герцогом? Если ты будешь рядом, то подскажешь нужные слова, те, которые следует сказать.
- Очень важно, чтобы ты твердо почувствовала себя на ногах, - резко произнесла миссис Хольц. - Ведь это не я, а ты собираешься замуж за герцога.
Вада поднялась с колен и села на банкетку перед камином.
Отблески пламени золотыми искорками играли в волосах девушки; ее лицо стало очень серьезно, когда она еле слышно произнесла:
- Я не могу это сделать, мама. Мне очень жаль, но я не могу выйти замуж за человека, которого не люблю.
Миссис Хольц не в состоянии была скрыть свое раздражение.
- Право же, Вада, слишком поздно думать о такой чепухе. Я тебе не раз говорила, что в Америке нет никого, кто был бы тебя достоин и за кого ты могла бы выйти замуж - никого!
В глазах Вады промелькнуло легкое озорство, и с лица мгновенно сошло серьезное выражение.
- Но, мама, у нас такая огромная страна и в ней такое множество мужчин!
- Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, - раздраженно произнесла миссис Хольц. - В нашей среде я не вижу ни одного молодого человека, который был бы тебе ровней и чье состояние можно было бы сравнить с твоим.
- Вот это истинный ответ, - сказала Вада. - И все-таки, мама, молодые люди считают за честь бывать на балах дебютанток - таких же, как я, девушек, начинающих взрослую жизнь, и многие из них готовы сделать мне предложение.
- Задумайся хотя бы на секунду: если ты примешь предложение одного из тех неоперившихся юнцов, о которых сейчас говоришь, сможешь ли ты когда-нибудь с уверенностью сказать, что он действительно интересовался тобой, а не твоими миллионами?
Вада молчала, а мать продолжала говорить уже тише:
- Я тебе и раньше объясняла, Вада, что невозможно, абсолютно немыслимо отделить человека от того, что он имеет. Как можно, например, спросить:
"Ты полюбила бы меня, если бы я не был президентом - или принцем Уэльским - или Карузо?"
Миссис Хольц выдержала паузу.
- Ты же понимаешь, их невозможно представить вне того окружения, в котором они тебе являются, без регалий, не облаченными в мундиры. То же самое касается и тебя.
- Ты хочешь сказать, - произнесла Вада, - что ни один мужчина не полюбит меня такой, какая я есть?
- Конечно, нет! - ответила миссис Хольц. Я надеюсь, что в твоей жизни тебя будут любить многие, но ведь речь идет о замужестве… Можешь ли ты быть уверена, что после нескольких встреч на балах или приемах мужчина полюбит в тебе - тебя саму?
- Ты имеешь в виду, что на меня смотрят сквозь золотую завесу? - спросила Вада.
- Именно так, - согласилась ее мать. - Это очень удачное сравнение. Ты окружена ореолом, сиянием и блеском - ты миллионерша, самая богатая девушка в Америке!
Стало тихо. Затем миссис Хольц произнесла примирительно:
- Я люблю тебя, Вада, и стараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы тебе было хорошо - и сейчас и в будущем.
- Выдавая меня замуж за человека, которого я никогда не видела и которого интересует только мое богатство, а не я сама? - спросила Вада, и в ее голосе послышались нотки сарказма.
- Верно, именно так! - подтвердила в ответ миссис Хольц. - Поэтому я и выбрала для тебя человека, который может дать кое-что взамен. А что есть у американцев? Могут ли они предложить тебе что-то лучшее или хотя бы равноценное тому, что ты уже имеешь?
Вада молчала, и ее мать продолжила:
- Английский герцог даст тебе такое положение, выше которого в мире нет ничего, кроме, конечно, королевского титула.
- Удивляюсь, почему ты не подыскиваешь мне принца, - произнесла Вада.
- Непременно бы это сделала, если бы хоть один свободный принц был на примете, - в той же тональности и с той же интонацией ответила миссис Хольц. - Но настоящие члены королевской семьи, если они действительно достойны своих высоких титулов, женятся или выходят замуж за людей своего круга. Другие же, называющие себя принцами, вроде некоторых итальянцев, обыкновенно оказываются самозванцами.
- Я знаю, мама, что ты очень тщательно, во всех тонкостях изучила этот вопрос, - сказала Вада таким тоном, что фраза вовсе не прозвучала комплиментом.
- Я пытаюсь во всем разобраться, - ответила миссис Хольц. - Я хочу, чтобы мое единственное дитя получило от этого мира все самое лучшее, что он может ей дать. Я хочу, чтобы ты была счастлива, хотя ты, наверное, так не думаешь.
Вада встала с банкетки и ближе подошла к дивану.
- При этом, мама, ты почему-то забываешь, что у меня могут быть собственные чувства. К тому же у меня есть сердце, и как всякая девушка в моем возрасте, я, конечно, хочу, чтобы меня взяли в жены, но хочу еще и влюбиться!
Миссис Хольц вздохнула.
- Только очень молодые особы могут быть такими ненасытными и забыть о благодарности.
- Что ты имеешь в виду? - поинтересовалась Вада.
- Я имею в виду, - начала миссис Хольц, - что ты требуешь от жизни слишком много. Ничто не совершенно, и жизнь не обходится без отрицательных эмоций, в ней всегда достаточно не слишком приятных моментов.
Заметив, что дочь внимательно слушает, миссис Хольц сделала паузу.
- Тебе многое дано, и ты должна быть благодарна за это судьбе, - продолжала она. - Счастливый дом, множество удобств, необыкновенная красота, которая тебя окружает, огромное состояние… И тебе этого мало! Ты ждешь любви чужого человека, мужчины, которого никогда не видела, ты хочешь сказочного романа, какие существуют только в книгах!
- Да, но это же так естественно! - воскликнула Вада. - Так и должно быть!
- Естественно то, что ты полюбишь своего мужа, а он тебя, - но после того, как вы поженитесь. Так обычно и бывает у миллионов супружеских пар - всегда и везде.
Вада молчала, не отвечая, а миссис Хольц тем временем продолжила:
- Во Франции броки всегда устраивают, и, как я понимаю, они оказываются чрезвычайно удачными. В Англии, со времен норманнских завоеваний, браки обычно заключают так, чтобы невеста в виде приданого могла принести земельный надел, который присоединяется к земле жениха и прекрасно вписывается в его владения.
- Или деньги, на которые можно прикупить землю, - тихо проговорила Вада.
- На Востоке жених и невеста никогда не встречаются до официальной церемонии бракосочетания. - Миссис Хольц развивала начатую тему. - Все устраивают свахи и сваты, астрологи и предсказатели судеб, да так, что в Индии, например, разводов не бывает.
- Давай вернемся к Англии, - сказала Вада. - Ты же не можешь отрицать, что в среде аристократов часто случаются скандалы, я сама о них читала.
- Это не делает тебе чести. Ты не должна о них знать, - строго сказала миссис Хольц. - Я всегда старалась прятать от тебя бульварные, скандальные газеты.
- Но скандалы-то существуют, не так ли? - настаивала Вада.
- Если они и возникают, то после замужества, - не сдавалась миссис Хольц. - Я же не пытаюсь скрыть от тебя, что ходит масса сплетен об увлечениях принца Уэльского некими молоденькими красотками.
На минуту миссис Хольц остановилась, затем продолжила:
- Но с принцессой Александрой он всегда держит себя очень осмотрительно, и в официальном свете они предстают весьма счастливой парой.
- Это как раз тот самый тип брака, который ты мне рекомендуешь? - спросила Вада.
- Я ничего подобного тебе не рекомендую, - холодно ответила ей мать. - Если ты поведешь себя со своим мужем умно, как я с твоим отцом, вряд ли он будет засматриваться на чужих женщин.
- А если такой грех все-таки случится? - настаивала Вала.
Миссис Хольц вытянула перед собой холеные руки, на пальцах сверкнуло несколько бриллиантовых колец.
- Я думаю, что с английским герцогом, даже если он когда-нибудь отойдет от тебя, ты будешь обеспечена надежнее, чем с каким-нибудь американцем, который тебе вряд ли что-нибудь оставит, кроме не очень-то счастливых воспоминаний.
- Ты хочешь сказать, что если я стану герцогиней и буду носить на голове корону, то это все компенсирует?
- Да, это компенсирует многое, - ответила миссис Хольц. - По крайней мере ты начнешь свою замужнюю жизнь, зная, что не испытаешь неприятных ощущений всякий раз, когда он нежен с тобой, а ты подозреваешь, что он только и думает, когда же попросить тебя выписать чек, взамен которого ты сама ничего не получишь.
- Все это так омерзительно, так ужасно! - в отчаянии воскликнула Вада.
- Дорогая, ну поверь мне, ведь я желаю тебе добра: ты не будешь счастлива в Америке, я в этом уверена.
- Мне нравится Америка, я люблю Америку, это моя родина, - произнесла Вада.
- И кроме американок, нет в мире других женщин, которые бы так легко приспосабливались к новым условиям, - сказала миссис Хольц. - У них необыкновенная способность адаптироваться, этого нет ни в одной другой стране.
- Я не желаю ни к чему приспосабливаться, - надув губы, произнесла Вада.
В ответ миссис Хольц промолчала, а ее дочь после короткой паузы сказала:
- Не могу представить, чтобы мой отец захотел выдать меня замуж за иностранца, тем более за англичанина.
- Вот тут ты не права, - ответила миссис Хольц. - Твой отец согласился, - а он всегда со мной соглашался, - что, когда ты станешь достаточно взрослой, мы вместе должны будем выбрать тебе мужа.
Вада сделала нетерпеливое движение, но прерывать не стала, и ее мать продолжила:
- Твой отец с самого начала знал, что его дочь не такая, как все дети. Вот почему ты воспитывалась в сельской тиши, вдали от газетных репортеров, вульгарности и крикливой рекламы, которые окружают детей других богатых родителей.
- Папа боялся, что меня могут похитить!
- Да, действительно, - согласилась миссис Хольц. - Могу сказать, что поэтому тебя никогда не фотографировали. И с тебя не писали портреты.
Миссис Хольц взглянула на дочь и чуть задумчиво добавила:
- Мне бы очень хотелось иметь твой большой портрет, который бы запечатлел тебя такой, какая ты сейчас. Пусть даже набросок, сделанный тем умным молодым человеком, чьи рисунки я обожаю. Как же его зовут?…
- Чарльз Дана Гибсон, - машинально ответила Вада.
- Да, да, Гибсон, - повторила миссис Хольц. - Я уверена, что тебя бы он удостоил такой чести. Ты как раз в духе его героинь - "Гибсонова девочка", как называют этот типаж.
Вздохнув, миссис Хольц продолжила:
- Твой отец никогда даже в мыслях не допускал, чтобы твои фото украшали популярные журналы или мерзкие дешевые газеты, которые продают на каждом углу.
- Думаю, он сам назначал редакторов многих газет, - сказала Вада.
- А почему бы и нет? Твой отец мог все; кроме того, он сам владел несколькими газетами. Во всяком случае, отсутствие шумной рекламы позволило тебе спокойно жить; я всеми силами ограждала тебя от пошлости, которая крутится рядом с американскими дебютантками.
- У меня нет никакого желания бывать на нью-йоркских балах или общаться с людьми, которые не хотят, чтобы я была среди них. - Вада произнесла это почти вызывающе.
- Ну что ты! Они хотят видеть тебя в своем ГФУГУ, - возразила миссис Хольц, - но в Нью-Йорке нет таких пышных и блистательных развлечений, какие будут у тебя в Англии.
- Когда я стану герцогиней?
- Да, герцогиней, - с гордостью ответила мать.
Помолчав, Вада сказала:
- Мама, я хочу кое-что тебе предложить. Позволь мне всего год пожить обычной светской жизнью, встречаться с молодыми людьми, которых ты сама мне выберешь, - в Нью-Йорке или любом другом месте Америки. Если за это время я не встречу того, кого полюблю, я поеду в Англию.
Миссис Хольц рассмеялась.
- Но право же, Вада, как можно быть такой наивной? Неужели ты такая глупенькая, что думаешь, будто английские герцоги станут ждать, пока американская наследница соблаговолит отыскать их, - словно это грибы в лесу.
И она снова разразилась смехом.
- Моя дорогая, встретить герцога совсем не просто. Их всего-то около тридцати, и они прекрасно понимают, сколь привлекательно их высокое положение!
Вада взглянула на мать, но та продолжала: