- Я поеду с тобой, - решила тогда Эсмеральда, от чего я всегда отказывалась.
- Нет-нет. Я хочу побыть одна.
Эсмеральда очень переживала за меня.
Однажды утром, бродя по лесу, я вдруг почувствовала, что я не одна. Что именно вызвало это ощущение, сказать я не могла. Возможно, какой-то звук - сухой стук скользнувшего камня, шуршание листвы, треск сучьев от встрепенувшегося животного… Но чье-то незримое присутствие я ощущала явственно. Неужели правда, думала я, что души несчастных самоубийц бродят неприкаянно, все стремясь прийти в то место, которое стало последним прибежищем в их жизни. Именно это, по всем поверьям, и придавало дурную славу "нечистого места" утесу Дэд Мэнз Лип - "Прыжок мертвеца".
И вот, как ни странно, меня это ощущение только привлекло, а не отпугнуло. Мне показалось, что вдруг удастся каким-нибудь неведомым способом встретить Филиппа, вдруг он придет сюда и скажет, что же привело его к смерти.
Теперь ноги сами несли меня на утес, каждый день я поднималась туда и часто, очень часто чувствовала, будто кто-то наблюдает за мной.
В один знойный, жаркий полдень я нашла отдохновение под сенью деревьев, которыми зарос утес. Воздух был густым и неподвижным, чувствовалось приближение грозы. Ощущение, что на меня пристально смотрят, было сильным, как никогда. Я вновь и вновь думала о Филиппе, отчаянно надеясь, что услышу в этой тишине его шепот "Эллен". Мне до боли захотелось снова стать маленькой и беззаботной, снова вернуться в детство, когда главной моей целью было обставить Филиппа в очередном споре и доказать, что девочки ничем не хуже мальчишек. Мне мучительно захотелось вернуться в день нашей помолвки, научиться быть не такой легковерной и легковесной, попробовать разобраться в человеке, женой которого я должна была стать. Никакие доказательства, неопровержимые факты не заставят меня согласиться с мыслью, что Филипп - самоубийца. Должно быть другое объяснение.
Никогда я не уходила с утеса, не постояв на краю пропасти. Подошла к обрыву и сейчас. Далеко внизу кудрявились зеленью кусты, и от этой картины дух захватило как в детстве.
Взявшись за парапет, я наклонилась, чтобы глянуть вниз, и в этот момент ограда резко накренилась вперед, потянув меня за собой, так как я крепко держалась за нее. В следующее мгновение руки мои ощутили пустоту, испуганная птица коснулась крыльями моего лица, и я еще успела подумать: "Это конец, все!"
…Я открыла глаза. Дыхание перехватило от бешено колотящегося сердца. Осторожно взглянула вниз - где-то там далеко внизу виднеются верхушки деревьев. Ноги мои не находили прочной опоры, руками я вцепилась в ветки кустов, в чьи заросли я упала.
Тогда я поняла, что произошло. Редкое, невероятное везение, но, пролетев с обрыва всего несколько футов, каким-то чудом я зацепилась юбками за колючий кустарник, которым зарос каменистый склон утеса.
Первые мгновения я ничего не способна была делать, кроме как висеть, судорожно вцепившись в ветки. Потом сердцебиение начало успокаиваться, и я сумела поразмыслить над ситуацией. Парапет, который теперь был выше меня, с одной стороны болтался буквально на ниточках; значит, смерти я избежала едва-едва.
Так что же делать теперь? Одно неточное движение, и я покачусь кубарем в пропасть. Надо оставаться в этом положении в надежде, что привлеку чье-нибудь внимание. На страшный утес самоубийц поднимаются иногда и обычные люди. Правда, не подойдя к самой кромке, заметить меня было, наверное, невозможно.
Я закричала, но крик мой эхом вернулся обратно. Я начала ощущать боль в руках и ногах. Кожа рук была жестоко расцарапана, а все тело, скорее всего, посинело от ушибов. Подкатывала дурнота… Надо сосредоточиться и крепко держаться за густые ветки!
Я никогда не забуду этого страшного испытания, посланного мне судьбой. Избавительницей моей стала Эсмеральда. Через несколько часов она заметила мое необычно долгое отсутствие и тут же подумала о смертельно опасном утесе. Я прекрасно понимала, какой была ее первая мысль, хоть она никогда не упоминала об этом. Эсмеральда отправила двух грумов на поиски; на скале они меня не нашли, но заметили сломанный парапет, заглянули вниз. Вот таким образом и обнаружили меня, мертвой хваткой вцепившуюся в кусты.
Извлечь меня из этих зарослей оказалось очень непростым делом. Два опытных скалолаза из ближайшего городка приехали со специальным снаряжением; собралась целая толпа зевак, история моего спасения попала в газеты. Появилась статья об опасностях утеса "Дэд Мэнз Лип". Автор размышлял, отчего совсем недавно установленная ограда сломалась, и делал вывод, что в таких местах меры безопасности должны соблюдаться неукоснительно.
Три дня Эсмеральда ухаживала за мной, как за малым ребенком. Этого было достаточно, чтобы я оправилась от шока, чтобы зажили синяки и царапины. Это происшествие со мной только подтвердило всеобщую уверенность в том, что Филипп покончил жизнь самоубийством. Вслух никто не говорил об этом, просто сама атмосфера была такой. Вечно оставаться в Сассексе было нельзя, и кузина Агата вызвала нас в город.
Я ощущала легкую дрожь в коленках, когда переступила порог дома, за которым меня ждала кузина Лоринг. Лицо ее выражало одновременно и раздражение, и плохо скрываемое торжество: раздражение потому что я, попав в опасность на утесе, вновь заставила всех говорить о себе, а скрытое торжество потому, что хоть и по-прежнему тешил кузину факт, что член их семьи был удостоен внимания могущественного клана Каррингтонов да еще собирался породниться с ними, она была удовлетворена, что я в конце концов потерпела поражение и вернулась на прежнее свое место бедной родственницы в дом, предоставив ей возможность снова мучить и унижать меня.
Оказавшись в городе, я отправилась на площадь Финлей, чтобы взглянуть на тот дом. Он по-прежнему был выставлен на продажу, но ничто теперь не заставило бы меня зайти туда. Я подумала, не померк ли интерес покупателей к этому особняку после всего, что произошло. Ведь даже дом этот, наше будущее жилье, упоминался в связи с трагической смертью Филиппа. Люди могут счесть его зловещим; вот, пожалуй, так и обретают места дурную славу.
Когда я стояла посреди площади и всматривалась в фасад дома, мне почудилось, будто усмехается этот особняк. Никогда он не принимал меня, предупреждал: "Держись подальше", а я осмелилась пренебречь его предупреждениями, не обращала внимания на его неприязнь ко мне, пока не получила страшных доказательств.
В обществе я теперь почти не показывалась. Каррингтоны, похоже, избегали меня. Наверное, один мой вид вызывал у них душевную боль, больше того, они все еще официально были в трауре, в светской жизни не участвовали. Когда в нашем доме появлялись гости, кузина Агата, которая совершенно равнодушна была к моим переживаниям, впрочем, как и всегда, предпочитала, чтобы я не показывалась.
- Мы не хотим, чтобы вновь оживали все эти толки и слухи, - с неприятным смехом говорила она, - они крайне осложняют нам жизнь.
Разбитая, уничтоженная страданиями, я механически проживала дни за днями, твердо зная при этом, что долго такое неопределенное положение не продлится.
Я была права. Однажды кузина Агата вызвала меня в свою малую гостиную. Я стояла перед ней, а она смотрела на меня с явным неудовлетворением. Дни моего короткого триумфа позади, теперь она вновь может распоряжаться судьбой бедной родственницы.
- Полагаю, - начала она, - всем нам еще понадобится немало времени, чтобы пережить все эти крайне неприятные события. Разумеется, я никогда полностью не верила, что эта свадьба состоится. Всегда я думала, что что-нибудь да помешает ей. Если бы у меня была возможность… - Тут она затрясла головой, подразумевая под этим, что она сама никогда бы не дала согласия на этот брак, что она бы заставила Филиппа взять в жены Эсмеральду.
Кузина тяжело вздохнула. Я совсем сникла, была не в состоянии возражать, исчезло вечное стремление противиться ей.
- Ну, как говорится, нет худа без добра, и мне кажется, это именно твой случай.
С удивлением теперь смотрела я на нее, а она наградила меня ледяной улыбкой. Следовало догадаться, что ее радость обернется моими страданиями.
- Миссис Оман Лемминг собирается, расставшись с прежней гувернанткой, нанять себе нового человека, правда, подходящей кандидатуры у нее еще нет. Но теперь, зная, что ты ищешь место работы, она великодушно решила закрыть глаза на условности и дать тебе шанс.
- О нет, - запротестовала я.
- Да! Это больше чем любезность с ее стороны. В газетах был такой шум! На тебе печать. И тем не менее она полагает, что со временем все будет забыто и что тебе это пойдет на пользу. Я сочла необходимым быть с ней откровенной и поставить ее в известность, что ты временами бываешь дерзкой и полна предубеждений против твоего будущего положения в ее семье. Мистер Лоринг, проявляя удивительную лояльность к тебе, в чем мне даже приходилось его сдерживать, не хочет, чтобы ты, сознавая всю сложность своего положения, сейчас вступала в самостоятельную жизнь.
- Значит, вы идете против его воли? - все-таки не удержалась я.
- Я не понимаю тебя! Полагаю, ты не начнешь дерзить мне, Эллен? В такой ситуации, как твоя, не мешало бы склонить голову и быть скромнее.
- Почему же? Что я такого сделала?
- Эллен, дорогая, - ее голос, как обычно, дал понять, что я вовсе не дорога ей, - когда мужчина идет на самоубийство буквально перед свадьбой, все начинают искоса поглядывать на женщину, которая должна была стать его женой.
- Свадьба наша здесь ни при чем. Филипп любил меня. Он мечтал больше всего на свете, чтобы мы поженились. И он не мог покончить с собой. Л уверена в этом. Только за день до смерти…
- Пожалуйста, без истерик. Не забывай свое место.
- Истерики положены только богатым родственницам?
- Я не понимаю, о чем ты говоришь. Ты не в себе, и лучшее, что можно сделать сейчас, это поскорее начать новую жизнь, и как можно скорее. Пережить несчастья людям лучше всего помогает работа, реальное дело. Работа, работа и еще раз работа. Так или иначе, но миссис Оман Лемминг готова предоставить тебе место, и я сказала ей, что в конце месяца ты приступишь к своим обязанностям в ее доме.
Я поняла, что иду ко дну в этом океане невзгод, Филиппа нет, и некому теперь защитить меня…
Предстояло собирать вещи. "Тебе понадобятся добротные, практичные платья", - заявила кузина Агата. Я смотрела на свое "вечное" черное выходное платье. Когда-то приколотые к нему цветы оставили на ткани едва заметный след. Надо было сохранить те орхидеи. Они напоминали бы мне о Филиппе, о том вечере, когда он изумил меня, да и кузину Агату, своим предложением выйти за него замуж.
Что у меня было, так это целый гардероб разнообразных красивых нарядов, которые должны были составить мое приданое. Наверняка кузина Агата хотела конфисковать их, но вряд ли она решилась бы на такое. Эсмеральде они все равно не подходили по размеру, я была заметно выше и стройнее ее. Но что за радость может доставить все это барахло, когда ты брошена в одиночестве в свирепом круговороте жизни! Моя маленькая лодочка, когда-то такая яркая, однажды гордо плывшая рядом с роскошным гордым галеоном всемогущих Каррингтонов, теперь вот-вот разобьется о скалы горестей и лишений, где царит достопочтенная миссис Оман Лемминг, в сравнении с которой моя кузина Агата само очарование и доброта. Что значат мои печали рядом со смертью Филиппа? Я потеряла своего защитника в этом мире, но еще горше то, что не ценила я его при жизни. Какой ерундой теперь мне казалось предстоящее бесцветное унылое существование гувернантки в доме, о котором вся прислуга отзывалась недоброжелательно.
…В то утро я встала в обычном подавленном настроении, которое не покидало меня со дня смерти Филиппа, и обнаружила на столе письмо, адресованное мне. Почерк на конверте был незнакомым. Крупно, размашисто, черными чернилами было начертано мое имя, обратный адрес - Далекий Остров, Полкрэг, Корнуолл.
"Дорогая мисс Келлевэй! Читая это письмо, вы удивитесь, почему я никогда не писал вам раньше. Дело в том, что я только недавно узнал о вашем существовании. Я живу в отдаленном, глухом уголке, где и был дом вашего отца. Перед своей смертью, то есть около года назад, он назначил меня вашим опекуном, пока вы не достигнете совершеннолетия. Мне известно, что это произойдет в следующий ваш день рождения. Огромным удовольствием для меня будет, если вы примете приглашение посетить наш Остров. Полагаю, всю жизнь вы оставались в неведении относительно семьи вашего отца и, надеюсь, теперь пожелаете познакомиться с нами. Смею просить вас приехать на встречу с нами. Ваше согласие доставит всем нам огромное удовольствие.
Яго Келлевэй".
Несколько раз я перечитала эти строки. Далекий Остров. Никто даже не упоминал этого названия.
Родина моего отца… Что я вообще знала об отце? Только то, что мать рассталась с ним, когда мне было три года, она уехала, забрав меня с собой. Я вытащила карту, нашла нужный квадрат. Остров, должно быть, у берегов Корнуолла; к сожалению, местечко Полкрэг не нанесено на карту.
Первым порывом было пойти к кузине Агате и расспросить ее, что ей известно о моем отце, однако я заколебалась. Она так решительно настроена отдать меня в гувернантки на растерзание достопочтенной миссис Оман Лемминг, что начнет чинить мне препоны к моему возможному отъезду. Я начинала волноваться. Было что-то фатальное в этом счастливо-своевременном послании. "Далекий Остров" звучит завлекательно. И известие о всего год назад скончавшемся отце? Просто страшно, что он жил, а я даже не видела его!
О письме я не сказала никому, даже Эсмеральде. Но представился удобный случай поговорить с кузеном Лорингом, которому я сразу показала письмо и спросила, что ему обо всем этом известно.
- Ну да, - сказал он, - твоя мать вышла замуж и отправилась жить на Далекий Остров. В семейной жизни что-то не заладилось, она вернулась, но уже с тобой на руках. Отец твой не давал ей никакого содержания, что не удивительно, раз она по своей воле оставила его. Этим побегом она сама лишилась всего, и ты вместе с нею.
- А кто такой Яго Келлевэй?
- Вероятно, какой-то родственник, - он тепло посмотрел на меня, в глазах его было сочувствие, - к сожалению, я почти ничего не могу тебе рассказать, Эллен. Однако название острова, где жил твой отец, помню твердо. И если сейчас он уже скончался, а эти люди приглашают тебя навестить их, возможно, они в какой-то степени хотят искупить его вину за столь длительное молчание.
Он взял меня за руку.
- Я вовсе не хочу, Эллен, чтобы ты соглашалась на то место гувернантки. И что касается меня лично, я всегда буду рад тебе…
- Я знаю. Спасибо вам, кузен Уильям.
Я решила перебить его, чтобы он не сказал что-нибудь недоброжелательное в адрес своей супруги, о чем наверняка стал бы потом жалеть.
- Единственное, в чем я хочу убедиться, - продолжала я, - в том, что там живут действительно родственники моего отца. А вы считаете, что мне следует поехать и встретиться с ними?
Он кивнул. Я поняла, что кузен Уильям полагает ото неплохим способом выпутаться из сложившейся для меня неприятной ситуации.
К полудню приехала миссис Оман Лемминг. Из окна я видела, как она входила в дом. Мне отвратительна была ее манера носить шляпу, чересчур украшенную цветами, мне отвратительна была ее надменность, с которой она относилась к прислуге, встречавшей ее у кареты.
Скоро пришлют и за мной, ожидая, что я спущусь и предстану перед ними, опустив глаза долу, та самая пресловутая бедная родственница, к которой так великодушны они: кузина Агата, попрекавшая меня все эти годы, проведенные в ее доме, и миссис Оман Лемминг, так любезно согласившаяся закрыть глаза на мое ими же выдуманное участие в недавно разыгравшейся трагедии, и предоставляющая мне уникальную возможность унижаться перед нею до последних дней.
Не колеблясь более ни минуты, я села и написала Яго Келлевэю, что с огромной радостью приеду на Далекий Остров, где смогу заново установить родственные связи, так ослабевшие за эти годы.
Я закончила последние строчки, когда меня вызвали в гостиную. Заклеенный конверт лежал уже на столе.
Бесси робко топталась в комнате:
- Мисс Эллен, хозяйка ожидает вас в маленькой гостиной. Там с ней и миссис Оман Лемминг…
Решительно направилась я вниз, неожиданно обретя былое присутствие духа. Я не собираюсь идти в дом Оман Лемминг на место всеми уважаемой и презираемой гувернантки. Я собираюсь отправиться к своим родственникам на Далекий Остров у берегов Корнуолла.
Часть 2. ОСТРОВ
ВСТРЕЧА С УСАДЬБОЙ ХАЙДРОК
Только после полудня я добралась до местечка Полкрэг, потому что пришлось пересаживаться с основной железнодорожной линии на местную и ехать по ней еще шесть-семь миль.
У станции я заметила одноконный экипаж и попросила кучера доставить меня и мой багаж в городскую гостиницу "Полкрэг Инн". Именно это предложил Яго Келлевэй в своем втором письме, в котором писал, какую радость доставило ему мое согласие навестить Остров.
"А поскольку, - писал он, - Остров лежит в трех милях от берега, то, по воле Всевышнего, возможно, вам придется немного подождать. Дело в том, дорогая, что лодки из-за шторма не всегда удается спустить в море. И если в день вашего приезда будет шторм, смело отправляйтесь в "Полкрэг Инн", с хозяином которой мы очень хорошо знакомы, и я поручу ему оказать вам исключительный прием".
Мой багаж - все, что у меня было в жизни из вещей, умещался в трех среднего размера чемоданах, большая часть которых была занята нарядными платьями, сшитыми мне в приданое, так что по иронии судьбы я, оставив и лондонский свет, и городскую жизнь, имела подходящий именно для такой жизни гардероб, разнообразный, как никогда.
Эсмеральда со слезами расставалась со мной, кузина Агата же едва ли пыталась скрыть облегчение, что удается все-таки избавиться от меня, а кузен Уильям потихоньку сунул мне кошелек с горстью соверенов и пробормотал:
- Я настаиваю, чтобы ты приняла это, Эллен. Тебе это может очень пригодиться.
…Зацокали копыта, экипаж потащился по городку, который по дороге мне удалось немного рассмотреть. Домики, особняки, хозяйственные постройки будто гроздьями висели на взгорках, на которых притаился городишко. Одни дома выделялись яркими островерхими крышами, другие, наоборот, терялись в лощинах между скал, к ним вели крутые каменные лесенки. Все постройки были серого корнуэльского камня, многие имели застекленные террасы, несомненно, сделанные с двойной целью: допустить в помещения побольше солнечного света и защититься от ветров, которые часто налетают с моря. "Полкрэг Инн", трехэтажное здание с воротами во двор, располагалось на Главной улице. Через арку мы подъехали к дверям. Я уже почти выбралась из экипажа, когда во дворе появился мужчина, в кожаном фартуке, наверняка хозяин гостиницы.
- Вот и мисс Келлевэй, если не ошибаюсь, - сказал он.
Я подтвердила, что это так.
- Мы для вас приготовили отличную комнату. Меня предупредили о вашем приезде.
- Я думала, что уже сегодня отправлюсь на Остров, - призналась я.
- Да Боже вас упаси, мисс. Море просто свирепствует сегодня. Видали вы вон те белые барашки? Они далеко, согласен с вами, но, будь вы с ними знакомы, вы бы согласились, что лодке сейчас нечего делать на море.
- Значит, мне придется переночевать здесь.