- Что ты здесь делаешь? Это неслыханная неблагодарность. Я поговорю еще с тобой позже. И это в то время, когда множество гостей остались без внимания.
- Множество, да не все, - ядовито вставил Филипп. Ему всегда нравилось подначивать кузину Агату, в чем он неизменно преуспевал, потому что, пожелай она возмутиться его поведением, как бы она посмела это, учитывая, что он - Каррингтон?
- Пойду, посмотрю, где я могу пригодиться, - быстро сказала я. Мне захотелось поскорее исчезнуть, потому что я так до конца и не поверила в предложение Филиппа. Он попытался удержать меня за руку, но я выскользнула. Интересно, что он еще скажет кузине Агате? Потом я узнала, что, оставшись вдвоем, она высказала ему свои замечания о погоде, что, по ее мнению, было высшим пилотажем светского поведения, когда надо было сменить тему разговора или разрядить обстановку.
Я же была в смятении. Мельком увидев себя в зеркале, я заметила, что щеки мои пылают, глаза лучатся светом. Даже черное платье, похоже, было не таким уж дурным.
Тут меня пригласил на танец мистер Каррингтон и я нашла его общество очень приятным, так он был со мной любезен. Мы поболтали о спектакле, который недавно видели, а потом сели рядом немного отдохнуть. Почти сразу к нам подошел Филипп.
- Отец, она ответила "да", - сообщил он мистеру Каррингтону.
Тот, улыбаясь, кивнул, потом поцеловал мне руку.
- Я просто счастлив, - сказал он, - вы всегда казались мне замечательной девушкой.
- Мы объявим об этом во время ужина, - решил Филипп. - Кстати, это можешь сделать ты, отец. Только не мама. А то она забудет, кто же невеста, и я не успею оглянуться, как меня обвенчают с другой.
Зазвучал вальс. Мы с Филиппом закружились в танце свободно и естественно. Мы ведь сами себе всю жизнь устраивали танц-класс!
- Твоя кузина Агата смотрит взглядом Горгоны-Медузы, - доложил мне Филипп.
- Да пусть, - отмахнулась я, - никакая Горгона-Медуза не превратит меня теперь ни в камень, ни даже в гувернантку.
- Эллен, мне кажется, что ты наконец-то довольна жизнью и собой.
- Теперь я точно знаю, что чувствовала на своем волшебном балу Золушка.
- Я готов быть твоим Прекрасным Принцем.
- Он спас Золушку от черной работы. Ты спасаешь меня от кузины Агаты и достопочтенной миссис Оман Лемминг, которая во сто крат хуже.
- Вот-вот, и помни об этом, Эллен, все последующие пятьдесят лет нашей совместной жизни.
- Так, а потом?
- Потом благодарность твоя ко мне достигнет таких размеров, что ни о чем больше напоминать не придется. И это будет продолжаться последующие после пятидесяти двадцать лет.
- Так странно представить нас… старыми.
- Ну а вот этого никому не избежать, даже моей божественной Эллен.
- О Филипп! Я так счастлива. Жизнь кажется прекрасной, правда?
- Да ты только подумай о том, что мы сможем быть вместе, без няньки Грейндж, следящей за приличиями, без вечной спутницы Эсмеральды…
- Не надо говорить плохо об Эсмеральде. Признайся, ты к ней все-таки хорошо относишься, а мне она действительно дорога. И не забывай, что сегодня она лишается помолвки.
- Ну, не всерьез же об этом болтали!
- А почему нет? Ее хотели выдать замуж. Tвои родители мечтали о твоей женитьбе. Два семейства чародеев от бизнеса. Что может быть лучше такого альянса? А ты все испортил, предпочел, видите ли, бедную родственницу.
- Это ты все испортила. Кто же станет смотреть на Эсмеральду, когда ты рядом?
После вальса он усадил меня в кресло, и мы вновь заговорили о будущем. Правда, сиюминутное ощущение счастья настолько владело мною, что о чем-либо другом думать было нелегко.
Подали ужин, во время которого мистер Каррингтон и огласил нашу помолвку. Счастлив сообщить собравшимся, сказал он, что сегодня особый день для их семьи, ибо его сын Филипп только что просил руки одной молодой дамы и получил согласие. После этого мистер Каррингтон призвал всех поднять бокалы за здоровье, счастье мисс… Эллен Келлевэй и его сына Филиппа.
Шепоток пронесся по столовой, где был накрыт такой роскошный стараниями Уилтона и всей кухни стол из всевозможных мясных и рыбных закусок, салатов и десертов, "на страже" которых, как солдаты на параде, стояли в строгой черно-белой одежде официанты. Все глаза обратились на меня. Я знала, что некоторые благородные дамы предполагали подобный сюрприз, только в отношении Эсмеральды. А если уж не Эсмеральды, то их собственные дочки подошли бы больше, чем какая-то жалкая родственница Агаты Лоринг.
Но избрана была я - я, в простом черном платье, преображенном орхидеями Филиппа, сама преображенная сознанием своей избранности. Я знала, что щеки мои алеют, что глаза блестят, и я чувствовала, как гордится мною Филипп. Он крепко сжимал мою руку. Да, я была счастлива, как, наверное, никогда в жизни. Со мной произошло чудо. Миссис Оман Лемминг и ее семейство растаяли как тяжелый сон. Конец унижениям! Ирония судьбы. Мне, ничтожной бесприданнице, теперь предстоит стать одной из Каррингтонов. Филипп символически преподнес мне хрустальную туфельку и назвал своей суженой.
Леди Эмили подплыла ко мне и поцеловала в ухо. Наверное, она хотела поцеловать в щеку, но, как всегда, промахнулась. И мистер Каррингтон поцеловал меня и улыбался ласково и сердечно. Эсмеральда подбежала и принялась обнимать. Милая Эсмеральда! Хоть она и не хотела замуж за Филиппа, все это не могло не задеть ее. Ведь не ее выбрали. Но она видела мое счастье и радовалась со мной и за меня.
Мы с Филиппом стояли рядом с его родителями. Кузина Агата и кузен Уильям вместе с дочерью в конце концов присоединились к нам. Это был своеобразный ритуал - два счастливых семейства вместе отмечают радостное событие. Кузина Агата отчаянно пыталась скрыть гнев и ярость, и я должна признать, что она неплохо преуспела в этом. Только брошенный на меня взгляд был ядовито-злым.
Мистер Каррингтон заявил, что он не видит никаких причин откладывать брак. Если уж молодые люди договорились, нечего колебаться - быть свадьбе!
Прощаясь в тот вечер с Филиппом, мы договорились встретиться уже на следующий день. У нас была масса планов, и Филипп полностью согласился с отцом, что всякие задержки и проволочки нежелательны.
Я отправилась в свою комнату. Сняла "практичное" бальное платье. Пожалуй, сохраню его, решила я, даже если впредь мне предстоит носить умопомрачительные каррингтоновские одеяния. Я рассмеялась, вспомнив, с каким благоговением весь дом выговаривал фамилию Каррингтон. Теперь это будет и моя фамилия.
Я расчесывала волосы, когда дверь распахнулась и на пороге возникла кузина Агата. Она тяжело дышала, видно было, что с трудом сдерживала свои эмоции. Грудь ее неровно вздымалась, побрякивали цепочки и ожерелья. Выражение ее глаз, звучание голоса придавали ей вид самого возмездия с чашей яда в одной руке и кинжалом в другой.
- Ну, я тебе скажу, - начала она, - ты всех нас дураками выставила!
Я уже была в пеньюаре, с распущенными волосами.
- Я - вас? - почти злорадно переспросила я. - Странно, я думала, вы только обрадуетесь. Это избавляет вас от моего общества.
- Нет, вы только гляньте, какая невинная овечка! Должна признать, что ты неплохо о себе позаботилась. Ты, конечно, все давно решила, а несчастная Эсмеральда так надеялась, что будет оглашена ее помолвка.
- Не похоже, что она так уж расстроена.
- Неблагодарность! Впрочем, чего еще от тебя можно было ждать. С момента, как ты вошла в этот дом, ничего, кроме неприятностей, я от тебя не получала. Ты само воплощение низости и коварства, и я от души сочувствую Каррингтонам.
Почему мне хотелось уколоть ее побольше, разозлить ее еще больше? Но хотелось, да. Теперь я чувствовала себя в независимости от нее, к тому же могла еще и с Филиппом поделиться своими обидами. Я вдруг ощутила, как же одинока была до сих пор.
- Вы всегда уверяли всех на свете, что это самое достойное семейство в Лондоне, - сказала я, - и что-то я сомневаюсь, что они нуждаются в вашем сочувствии.
- Да они сами не осознают, какое… какую…
- …Какую змею собираются пригреть? - закончила я уже совсем дерзко, но дурман от своей победы и близкой свободы уже затуманили голову.
- Соблаговоли не причинять мне еще больших страданий. Ты и так предала нас.
- Я понимаю, что этот брак, с вашей точки зрения, совсем не то, чего я была достойна, - продолжала я, - но меня совершенно не устраивала жизнь гувернантки детей Оман Лемминг. Однако судьба распорядилась по-своему и изменила мой статус бедной родственницы, который, уверяю вас, кузина Агата, нелегко было подчас переносить.
- Когда я думаю, сколько всего сделала для тебя… Взяла в свой дом…
- Потому что выполняли клятву, данную моей бабке.
- Потому что ты нам родня.
- …Хоть и дальняя, - добавила я.
Она сжала кулаки. Она поняла, что повержена. Чувство победы опьянило меня в ту ночь.
Уходя, она бросила:
- Интриганка. Мне следовало догадаться раньше, - при такой-то матери…
Хорошо, что она быстро ушла, а то одному Богу известно, что бы я еще наговорила ей.
Моя жизнь изменилась! Раньше я посмеивалась над пресловутой значительностью Каррингтонов, догадываясь, что кузина Агата восхищалась богатством и их исключительным положением в обществе, которого ей тоже хотелось достичь. Но дело было не только в этом. Джосайя Каррингтон был не просто банкиром и финансовым дельцом, играющим немаловажную роль в деловой жизни Сити, он был неофициальным советником при правительстве, имел определенное влияние и в дипломатических кругах. Старший его сын Ролло уже принял часть его дел, в том же направлении двигался и Филипп. Родственники леди Эмили, из графской фамилии, имели старые и прочные связи в Верховном суде. Кузен Уильям Лоринг уступал Каррингтону во влиятельности, многие даже сочли бы его мелкой сошкой. Это и было поводом к тому, что брак дочери с Каррингтоном казался Лорингам таким важным, пусть даже это был только младший сын - тоже неплохая "добыча". А то, что счастье привалило мне, парии и бесприданнице, было почти забавным. Рози сказала мне, что вся прислуга просто "животики надорвала" от смеха, так им понравились все эти события; кузина Агата никогда не была любимицей слуг, так что пощечина, которую нанесли ей мы с Филиппом, доставила им в некотором роде удовольствие.
Меня всегда поражала осведомленность служебной половины. Очень малая доля происходящего в господских покоях оставалась тайной от прислуги. Общаясь с Рози, я уже давно уяснила это. Кстати, такой "мостик", как она, был не лишним. Рози поведала, что Филипп был всеобщим любимцем, правда, хлопот из-за него бывало не меньше, чем веселья. Другое дело - мистер Ролло, такой холодный, равнодушный. Похоже, сказала Рози, что после своей таинственной женитьбы он стал очень раним. Мистер Каррингтон всегда был добрым хозяином. Частенько он бывал в разъездах то там, то сям, проворачивая то одно, другое выгодное дельце. А леди Эмили… к ней неплохо относились, только вот мысли ее витали где-то далеко-далеко. Она никогда не разбиралась, кто экономка, кто горничная, а повар Каррингтонов готов был дать голову на отсечение, что она не отличит его от дворецкого. Однако злой хозяйкой ее никак нельзя было назвать. Слуги ценили, что она никогда не лезет в хозяйственные мелочи, не проверяет счета по сто раз - почем это, а почем то. Дом Каррингтонов во многих отношениях был местом неплохим. Мы с Филиппом, правда, там жить не собирались. Нашей целью было обосноваться неподалеку от родительского дома и, конечно же, вовсю использовать загородное поместье, как было заведено в семье. Так что удовольствие выбрать подходящий особняк где-нибудь поблизости еще предстояло; дело это мы не собирались откладывать надолго. Мне приходилось делать усилие, чтобы осмыслить непривычную ситуацию. Я, у которой и комнаты своей по-настоящему не было, стану хозяйкой собственного дома!
Весть о нашей помолвке распространилась быстро, а так как Филипп носил фамилию Каррингтон, то нас даже фотографировали для колонки светской хроники.
Все это действительно напоминало сон. В "Тэтлер" появился мой большой портрет. "Мисс Эллен Келлевэй - невеста мистера Филиппа Каррингтона. Мисс Келлевэй проживает со своими опекунами, мистером и миссис Лоринг, в Найтсбридже; мистер Каррингтон - младший сын небезызвестного мистера Джосайи Каррингтона".
Я обретала новый социальный статус. Эсмеральда радовалась за меня. Как-то, обняв меня, она сказала, что счастлива видеть верную подругу в своей стихии.
- Ну, конечно, - говорила она, - это всегда было очевидно. Он всегда обожал тебя. Вы ведь два сапога пара. А меня он всегда считал дурочкой.
- Нет, он хорошо относится к тебе, - утешила я ее.
- Он ни во что не ставил и не ставит меня, - возразила Эсмеральда, - правда, я не такая авантюристка, как ты. А вы друг другу подходите. У вас даже вкусы схожие. Все правильно, Эллен, все справедливо. Ты будешь счастлива с ним всю жизнь.
Я горячо поцеловала ее.
- Какая ты славная, Эсмеральда. А ты уверена, что ни капельки не любишь Филиппа?
- Абсолютно уверена, - с жаром ответила она, - я ужасно боялась, что он сделает мне предложение, в мне придется сказать "да", потому что такова мамина воля. И вдруг все так обернулось!
- Мне кажется, твоя мама очень недовольна.
- Главное, я довольна, - сказала она. - Ох, Эллен, как я страшилась этой помолвки.
Кузина Агата оправилась после первого потрясения, ей удавалось теперь сдерживать свою досаду. Наверное, она утешала себя тем, что связи ее бедной родственницы все же лучше, чем ничего.
- Разумеется, - как-то объявила она, - тебе следует обзавестись кое-какими нарядами. Нельзя допустить, чтобы люди подумали, будто ты нуждаешься материально.
- Вы не беспокойтесь, кузина Агата, - уверяла я ее, - вот уж до моего гардероба Филиппу нет никакого дела, а когда мы поженимся, он обеспечит меня одеждой.
- Ты говоришь вздор. Неужели непонятно, что отныне ты в центре внимания? Люди желают видеть в тебе достоинства, которые так привлекли твоего жениха.
Она сморщила нос, показывая, что не в силах справиться с этой головоломкой.
- Тебе надо выглядеть и одеваться соответственно положению. Так что предстоят расходы - приемы, обеды и потом, конечно, подвенечное платье.
- Мы не хотим пышных церемоний.
- Вы не хотите! Ты забываешь, что выходишь замуж за сына Каррингтонов, - ее нос опять сморщился, - правда, он младший сын. Но все же Каррингтон. После свадьбы тебе суждено вращаться в высшем свете. Надеюсь, ты не станешь возражать, если Эсмеральда, твоя спутница с раннего детства, будет время от времени наезжать к вам.
Какую власть я вдруг ощутила - невыразимое чувство. И я снисходительно улыбнулась кузине, кротко сказав при этом, что надеюсь часто видеть в своем доме такую дорогую гостью, как Эсмеральда.
Счастье. Вот оно удивительное счастье. Все изменилось. Раз я - Золушка, то Филиппу скорее всего подходит роль Доброй Феи. Может, это счастье и есть любовь?
- Я не позволю, чтобы люди усомнились, получала ли ты все сполна в жизни, - продолжала она, - конечно, все это немного странно, но пока Филипп не передумал, сойдемся на том, что ты входишь теперь в семью Каррингтонов. Но не следует забывать при этом, откуда привалило тебе такое необыкновенное счастье. Несомненно, всю жизнь ты будешь преисполнена благодарности к людям, тебя взрастившим, и без которых у тебя и близко не было бы исключительной возможности встретиться с такой удачей.
Пусть себе говорит. Ощущение свободы и счастья добавили мне великодушия, к тому же все эти речи были легким утешением ее досаде. К счастью, злопамятной или мстительной я не была и быстро начала забывать детские горести и обиды.
- Сомневаюсь, правда, что Тилли справится с такой трудной работой. Она хорошо шьет повседневные вещи и всякую мелочь. Леди Эмили, возможно, поведет тебя к своему кутюрье. Ведь понадобится безукоризненно элегантное выходное платье и, конечно, подвенечный наряд. Буквально на днях я обсуждала все это с мистером Лоррингом. Он готов оплатить все счета, лишь бы ты достойно была экипирована для новой жизни. И потом, как я уже говорила ему, это благоприятно отразится и на нас, в конце концов надо думать о будущем Эсмеральды.
Едва ли я слушала ее. Голова моя была занята удивительными событиями своей судьбы.
Филипп постоянно появлялся у нас в доме. Часто мы с ним верхом катались в парке. Я получила от мистера Лоринга в подарок новую амазонку, что, несомненно, было идеей кузины Агаты; с ее точки зрения, верховые прогулки в парке придавали нам значительности. На людях нас постоянно фотографировали.
- Ну и тоска, - говорил Филипп, - кому это нужно? Мне прямо хочется куда-нибудь скрыться вместе с тобой.
Он тоже был счастлив, и видеть, и знать, как он любит меня, было просто замечательно. Он меня дразнил и задирал по-прежнему, да и наших словесных баталий мы не бросали, впрочем, это нам обоим доставляло удовольствие.
Мне было девятнадцать, ему без малого двадцать один; жизнь казалась нам сказкой. Не думаю, что его познания, и житейские, и ученые, были намного шире моих, которые, надо сказать, оказывались довольно скудными. Хотя порой лучше вообще знать о жизни меньше, о будущем хорошо бы вообще не задумываться.
Семья Филиппа встретила и приняла меня очень радушно. Рассеянность леди Эмили была даже милой. А по секрету она как-то сообщила мне, что больше всего мечтает о внуках. Вообще, говорила она много и бессвязно. Но все-таки я поняла из ее рассказов, что в роду у Каррингтонов в основном были мальчики-наследники. У них с мужем Ролло родился через год после свадьбы, а вот после этого прошло немало лет, прежде чем появился Филипп. Ее сыновья такие разные - "Ролло меня иногда даже пугает, дорогая. Но у него такой цепкий ум. Филипп рос совсем другим".
Сыновья для Каррингтонов - своего рода традиция и, учитывая не очень удачный брак Ролло, нам с Филиппом предстояло не откладывая заняться произведением на свет очередного, но первого для нас маленького Каррингтона. Первым внуком он должен был стать и для старших Каррингтонов.
Мысль о ребенке очень волновала меня, но ни в коей мере не омрачала первые недели после помолвки на балу. И мне казалось, что такой беззаботной жизнь будет вечно.
На недельку съездили мы в загородное поместье Каррингтонов, чтобы там в кругу близких друзей отпраздновать наше обручение. Дом их очаровал меня еще давно, когда я впервые увидела его, но сейчас, будучи почти уже членом семьи и хозяйкой, я восхищалась им еще сильнее.