- Одни старухи - любительницы посплетничать… Да и старики тоже. Только и делают, что высматривают, где какие прегрешения. Это единственное, что их волнует. Ты не поверишь, сколько греха они сумели выискать в этой старой деревушке среди болот.
- Болота - это, наверное, красиво.
- Они такие унылые. Ты бы послушала, как завывает ветер над этими болотами. И одиночество - никого вокруг. Мне все это надоело уже годам к шести. А потом, когда я начала понимать, чего я хочу, меня уже было не удержать. Я ненавидела дом, в котором жила. Тесный и темный. Молитвы с утра, в полдень и вечером, а по воскресеньям - в церковь два раза в день. Правда, мне нравилось церковное пение. Особенно гимны "Там, в яслях", "Послушайте, ангелы-предвестники поют". У меня обнаружился голос. Дед сказал, мне нужно поостеречься. Я тщеславна. Я должна помнить, что всякий дар - от Бога. Он искушает нас, ввергая в суету… И тогда, что с тобой будет, когда придет Судный день, если ты поддалась искушению. Тебе уже не будет прощения.
Я впервые слышала от нее про деда, и мне хотелось узнать о нем побольше.
- Он жил с тобой?
- Он бы сказал, что это я жила с ним. Он заботился обо мне, когда умерла моя мама.
- А твой папа, он тоже умер? - предположила я.
С тревогой я ждала ответа, чувствуя, что к этой теме о ее отце нужно подходить очень осторожно. Что же касается моего отца, мне никогда не удавалось узнать от нее больше того, что он был прекрасным человеком и что таким отцом я могла бы гордиться.
- Нет, просто его не было с нами, - беззаботно сказала она. - Если бы ты видела этот дом: окна, через которые с трудом пробивается свет, глинобитные стены - то есть обмазанные глиной с соломой. Посмотришь - и больше не захочется. Тебе повезло, Ноэль, что ты живешь в таком доме как наш, в самом центре Лондона. Чего бы я не дала за это в твоем возрасте!
- Но потом ты все это получила.
- О, да. Я все получила. А главное - я получила тебя, мой ангел.
- Это получше, чем старый домишко деда. А почему вы называли его дедом?
- Они все там так говорят. Он всегда был "дедом", как и все остальные дедушки. И эта манера говорить совсем не годилась для лондонских театров. В общем, я должна была оттуда уехать, моя милая. Если бы ты побывала там, ты бы не спрашивала, почему.
Казалось, она оправдывается перед самой собой.
- Я, бывало, часто ходила на болота. Там было много старых валунов; говорили, они еще с доисторических времен. Я танцевала вокруг них и пела в полный голос. Он там звучал великолепно, и меня переполняло восхитительное чувство свободы. Вот что мне нравилось в школе, так это пение. Мы всегда разучивали гимны и псалмы. Но были и другие песни, которые я тоже подхватывала. "Приезжай на ярмарку", "Однажды ранним утром" и "Барбара Аллен". Услышу я новую песню - и мне тут же хочется спеть ее. А как я любила танцевать! Но с этим нужно было быть осторожной. Петь, если это были гимны и псалмы, мне еще позволялось, но танцы считались злом, за исключением народных корнуольских плясок. Когда в деревне по обычаю устраивались пляски, я танцевала с утра и до вечера, благо, они не могли упрекнуть меня в греховности. Но больше мне нравилось танцевать на болотах. Особенно вокруг валунов. Иногда свет падал так, что они становились похожими на юных дев. Я слышала легенду, что это были девушки, обращенные в камень - кто-нибудь вроде моего деда постарался. Наверное танцевали в священный день отдохновения. В то время у них с этим было строго. А я всегда танцевала. Они про меня говорили, что я замороченная гномами.
- Как это?
- Гномы - это такие маленькие человечки. Они живут там в округе и обожают устраивать людям разные каверзы. Ну, что-то вроде волшебников… и притом, не очень добрых. Они доводят людей до помешательства и заставляют совершать разные странные поступки. Вот таких людей и называют замороченными. Я один раз ходила к старой колдунье, которая живет в лесу. Жители тех мест очень суеверны. Они верят в такие небылицы, о каких здесь, в Лондоне, никто и не слышал. К примеру, всегда опасаются встречи с белым зайцем, по их мнению, это обязательно принесет несчастье, и с бродягами в старых шахтах, которые мстят тем, кто их обидел.
- Да это просто волшебное место! Я мечтаю побывать там.
- Знаешь, бывают места, которые кажутся волшебными, когда о них рассказываешь, но жить в них не очень-то приятно. Так что единственное, что я могла сделать, это сбежать оттуда.
- Расскажи мне про колдунью из леса.
- Она была из рода Пилларов. У людей из этого рода особый дар, потому что один из их предков однажды помог русалке, выброшенной на берег, вернуться в море. С тех пор все люди из этого рода получили дар предвидения. Там, в этой деревне, много и других прорицателей. Есть седьмые сыновья седьмых сыновей - они тоже могут предсказывать будущее. Потом еще те, кто родился вперед ножками - они тоже считаются чародеями, а их чудодейственный дар будто бы передается по наследству последующим поколениям. Так что недостатка в таких людях не бывает.
- Но это в самом деле ужасно интересно.
Она пожала плечами.
- Эта моя колдунья, Пиллар, сказала мне, что у меня может быть блестящее будущее. Но все зависит от моего собственного выбора. Передо мной две дороги. Я как сейчас слышу ее слова, как будто все опять вернулось! "Две дорожки лежат перед тобой, девонька. По одной пойдешь - найдешь славу и богатство. По другой пойдешь - найдешь тихую добрую жизнь. Но знай - выберешь вторую - не будет тебе покоя. Всегда будешь попрекать себя, что не то выбрала".
- И ты выбрала дорогу к славе и богатству. Разве это не удивительно! Какая она умница, эта колдунья, что сказала тебе об этом.
- Я не думаю, моя милая, что ее слова сыграли такую важную роль. Просто, такой уж я была, все время пела и танцевала. Там, в деревне, каждый знает, чем кто занимается - ничего не скроешь. Наверное, я и сама болтала повсюду: "Я уеду в Лондон, буду петь и танцевать на сцене". Но когда колдунья сказала мне об этом, я поняла, что так и должно быть.
- А что сказал дед, когда ты уехала?
- Не знаю, дорогая, меня ведь в тот момент там уже не было, - засмеялась она. - Но могу себе представить. "Ну и убирайся кдьяволу, - наверное, сказал он. - В аду уже разогревают сковородку, чтобы тебе было пожарче".
- Тебе не страшно, нет?
Она расхохоталась.
- Мне? Страшно? Как такое могло прийти тебе в голову! Я считаю, мы живем, чтобы наслаждаться жизнью, понимаешь? И именно мы попадем на небеса, а не те, кто приносит людям одни несчастья.
- Как же ты добралась до Лондона?
- На попутных экипажах. По дороге я подрабатывала там, где останавливалась. Большей частью - в гостиницах. Мне удалось скопить немного денег на оставшуюся часть пути. И вот я - в Лондоне. Сначала я работала в одном кафе, здесь неподалеку. Туда часто заходили люди, возвращающиеся из театра. Там был один человек - обычный посетитель, ничего особенного - он заинтересовался мной. Я рассказала ему, что хотела бы стать актрисой. Он обещал как-нибудь помочь мне. В свободное время я любила прогуливаться около театров, разглядывать имена артистов на афишах и повторять про себя: когда-нибудь и мое имя будет среди них.
- Так и вышло.
- Да, так и вышло. Но не сразу, понадобилось время. Этот человек представил меня своему знакомому агенту по найму актеров; сначала, увидев меня, тот не проявил никакого интереса и энтузиазма, - просто сделал одолжение приятелю. Потом я спела и, хотя он старался не показать, что это произвело на него впечатление, перемена в его отношении была очевидна. Потом он взглянул на мои ноги. Я исполнила несколько танцев. Он сказал, что известит меня о своем решении. В результате я получила место хористки в заднем ряду. Я прекрасно это помню. Спектакль назывался "Мэри, все наоборот". Ужасный спектакль, но все-таки это начало. Мне посоветовали брать уроки танцев. Я так и делала. Не очень большие достижения, но начало уже было положено.
- И как раз тогда ты встретила Марту.
- Да, это был счастливый для меня день. Она сказала: "Ты могла бы найти себе занятие и получше". Как будто сама я этого не знала! Мое имя им не понравилось - трудно произносится, язык сломаешь: Дейзи Тримастон. Агент предложил Дейзи Рей. Меня всегда смешит, когда миссис Кримп и горничная меня так называют. Видишь, как они угадали. Хотя для них это просто оговорка. Но разве такое имя может врезаться в память? И тогда меня вдруг осенило: Дейзи Рей… Дезире. Вот и все. В нашей профессии эти мелочи очень важны. Вот так я и стала Дезире.
- И выбрала дорогу к славе и богатству.
- Ах, что же ты делаешь! Совсем заговорила меня. Мне давно уже нужно было встать. Долли будет здесь с минуты на минуту.
Я расстроилась. Значит, на этот раз беседа окончена. Каждый раз узнавая еще чуть-чуть, я понимала, что занавес может опуститься в любой момент, если я проявлю излишнее любопытство, а мне больше всего хотелось услышать о моем отце.
Мне исполнилось шестнадцать лет, и я была вполне развита для своего возраста. Я была весьма сведуща в том, что касалось театральной жизни и имела довольно поверхностное представление об остальном мире. В нашем доме постоянно бывали гости, одни уходили, другие приходили, они всегда вели разговоры, а я, если при этом присутствовала, слушала. Чарли Клеверхем и Робер Бушер навещали нас особенно часто. У них обоих были дома в Лондоне, кроме того, у Чарли был дом в Кенте, а у Робера - во Франции. Они часто бывали в Лондоне по делам и буквально боготворили маму. У нее были и другие поклонники, которые появлялись и исчезали, но эти двое оставались всегда.
В один прекрасный день Долли зашел к нам в том особом расположении духа, которое, как я теперь понимаю, означало, что он нашел новую пьесу, где, по его выражению, Дезире может "блеснуть". Нередко случалось так, чтс пеьсса, названная им великолепной, на ее взгляд, была чопорной ерундой, и тогда мы готовились к ссоре.
Так случилось и на этот раз.
Я сидела на ступеньках лестницы возле гостиной и слушала. Для этого мне вовсе не нужно было напрягать слух. Их перепалка на повышенных тонах была слышна даже в самых дальних уголках дома.
- Либретто никуда не годится! - возмущалась мама. - Мне просто стыдно будет петь такую чушь.
- Оно восхитительно, и все почитатели будут в восторге.
- Плохого же ты мнения о моих почитателях!
- О твоих почитателях я знаю все, что необходимо знать.
- И ты полагаешь, что они достойны лишь подобной дряни?
- Выкинь это слово из своей головки.
- Если ты такого низкого мнения обо мне, я думаю, на этом наши пути расходятся.
- Если тебя интересует мое мнение, я считаю тебя хорошей артисткой музыкальной комедии, и много таких, как ты, плохо кончили, вообразив, что они слишком хороши для своих почитателей.
- Долли, я тебя ненавижу.
- Дезире, я обожаю тебя, но должен сказать, что ты круглая идиотка. Ты бы до сих пор так и стояла в заднем ряду хора, если бы не моя забота о тебе. Ну, ладно, а теперь будь умницей и взгляни еще разок на "Мауд".
- Я ненавижу твою "Мауд", а эти стихи, они просто приводят меня в смущение.
- В смущение? Тебя? Никогда в жизни ничто тебя не смущало! Да "Мауд" просто классическая опера по сравнению со "Следуй за лидером"!
- Нет, я с этим категорически не согласна.
- А название какое прекрасное - "Графиня Мауд". Вот увидишь, им понравится. Все захотят посмотреть "Графиню".
- Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.
- Ну, тогда мне остается только одно - пригласить на эту роль Лотти Лэнгдон. Ты позеленеешь от зависти, когда увидишь, что она из нее сделает.
- Лотти Лэнгдон!
- Почему бы нет? Она вполне подойдет.
- Но ее верхние ноты, они слишком вибрируют.
- Некоторым именно это и нравится. И сюжет будет способствовать успеху. Молоденькая продавщица, которая на самом деле оказывается дочерью графа. Это именно то, что они так любят. Ну, ладно. Я пошел… к Лотти.
Воцарилось молчание.
- Так и быть, - сказал Долли, стоя у двери. - Даю тебе время подумать. Но завтра утром ты должна дать мне ясный ответ. Да или нет.
Он вышел из комнаты. Я проводила его взглядом и поднялась к себе. Я была уверена, что скоро мама погрузится в суету репетиций "Графини Мауд".
Я оказалась права. Долли захаживал к нам. Джордж Гарленд, пианист, всегда работавший с мамой, постоянно находился в доме, и вся прислуга напевала мелодии из "Графини Мауд".
Каждый день Долли приносил новые идеи, которые нельзя было принимать без борьбы. Марта стрелой носилась по дому в поисках выкроек или отправлялась на закупки всего необходимого для костюмов. Этот период всем нам был отлично знаком, и мы все, конечно, вздохнем с облегчением, когда сопутствующие ему тревоги и вспышки страстей останутся позади, а предпремьерные страхи и опасения окажутся необоснованными, и спектакль будет готов к долгой жизни на сцене.
День премьеры приближался, и мама находилась в постоянном нервном напряжении. "Графиня Мауд" ее всегда тревожила, заявляла она. Либретто не внушает доверия, а в первой сцене, пожалуй, ей лучше появиться в голубом, а не в розовом. Потому что иначе ее платье будет плохо гармонировать с костюмами хористок, к тому же голос у нее что-то немного хрипит. Что, если у нее разболится горло в день премьеры?
- Ты перебираешь в уме все несчастья, которые могли бы свалиться на твою голову, - сказала я ей. - Ты всегда так делаешь, и никогда этого не случается. Вот увидишь, публика будет в восторге, и "Графиня Мауд" станет одной из твоих самых больших удач.
- Спасибо, милая. Ты - мое утешение. Ах, я только что вспомнила, наверное, мне не удастся пообедать сегодня вечером с Чарли.
- Он сейчас в Лондоне?
- Он будет в Лондоне. Он приезжает сегодня. А у меня дневная репетиция. Мне не совсем нравится танцевальная вставка с сэром Гарнетом в последней сцене, когда он поет: "Даже будь ты продавщица, я б все также любил тебя".
- Что тебя в ней беспокоит?
- Мне кажется, он должен подходить с другой стороны: боюсь, как бы мне не уронить боа из перьев, когда я исполняю это быстрое вращение в конце. Но главное, надо известить Чарли. Дорогая, может быть, ты выручишь меня, отнесешь ему записку?
- Конечно. Где он живет?
Мне вдруг показалось странным, что, хотя Чарли считается нашим близким другом, мне не известен его лондонский адрес. Приезжая в Лондон, он постоянно бывал у нас. Порой казалось, что он вообще постоянно живет в нашем доме. Мама, вероятно, заходила к нему, но я никогда у него не бывала. Так же дело обстояло и с Робером Бушером, хотя его дом был во Франции.
Так или иначе, но с ними обоими была связана какая-то тайна. Они приезжали и уезжали. Я часто думала: что они делают, когда уезжают от нас.
Но вот, наконец, мне представился случай побывать в лондонской резиденции Чарли, и я не преминула им воспользоваться.
Я без труда разыскала его дом, он располагался рядом с Гайд-Парком. Это был небольшой особняк постройки восемнадцатого века, с парадной дверью в стиле английской неоклассики и веерообразным окном над ней.
Я позвонила в колокольчик, и опрятно одетая горничная открыла дверь. Я спросила, могу ли я видеть мистера Клеверхема.
- Вы имеете в виду мистера Чарлза Клеверхема, мисс, или мистера Родерика?
- О, мистера Чарлза, пожалуйста.
Она провела меня в гостиную, обстановка которой вполне соответствовала стилю дома. Цвет тяжелых плюшевых гардин на окнах гармонировал с нежной зеленью ковра, и я невольно сравнивала эту элегантную красоту с более пышным современным стилем.
Горничная не вернулась. Вместо нее в комнату вошел молодой человек. Он был высок и строен, с темными волосами и приветливыми карими глазами.
- Вы хотели видеть отца, - сказал он, - к сожалению, сейчас его нет дома. Он придет не раньше полудня. Могу ли я чем-нибудь помочь вам?
- У меня для него письмо. Могу я передать его вам?
- Ну разумеется.
- Это от моей мамы. Ее зовут Дезире, слышали?
- Дезире. Она актриса?
Мне показалось странным, что Чарли, один из самых близких маминых друзей, даже не упоминал о ней в разговорах с сыном.
- Да, - сказала я, отдавая письмо.
- Я передам это ему, как только он приедет. Не хотите ли присесть?
Я всегда отличалась любознательностью и, поскольку в моей собственной биографии было немало таинственного, это заставляло меня подозревать то же самое и в других. Мне всегда хотелось узнать о людях, с которыми я знакомилась, как можно больше. А сейчас у меня был к тому же особый интерес. Так что я с готовностью согласилась.
- Интересно, почему мы не были знакомы раньше, - сказала я. - Моя мама и ваш отец - такие близкие друзья. Я помню вашего отца с самого раннего детства.
- Дело в том, что я не часто бываю в Лондоне. Я только что окончил университет и теперь, вероятно, буду проводить большую часть времени за городом.
- Я слышала о вашем загородном доме - в Кенте, не так ли?
- Совершенно верно. Вы знаете Кент?
- Я знаю лишь то, что он в самом низу карты, почти у края.
- Это, конечно, не назовешь знанием Кента. Он - нечто большее, чем коричневое пятно на карте.
- Ну, тогда, значит, я не знаю Кента.
- Вам непременно нужно там побывать. Это интереснейшее графство. Хотя, наверное, каждое место по-своему интересно, если начинаешь его изучать.
- Так же, как и люди.
Он улыбнулся мне. Я видела, что ему тоже хочется задержать меня, как и мне - остаться, и он подыскивает тему для разговора, которая могла бы заинтересовать меня.
- Мы все время живем в Лондоне, - сказала я. - Профессия моей мамы удерживает нас здесь. Она или готовится к спектаклю, или играет в нем. Ей приходится много репетировать и тому подобное. Но бывают периоды, когда она отдыхает. Так принято называть время, когда ей подыскивают очередную пьесу.
- Это, должно быть, очень интересно.
- Потрясающе. Дом всегда полон людей, у нее ведь так много друзей.
- Конечно, у нее должно быть много друзей.
- Скоро будет премьера. Мы сейчас как раз переживаем время, когда она нервничает, как все получится.
- Да, это, наверное, беспокойное время.
- Еще бы. Вот и сегодня у нее еще столько дел, что она не знает, когда освободится. Поэтому ей пришлось отменить…
Он кивнул.
- Я очень рад, что познакомился с вами.
- Ваш отец, наверное, много рассказывал вам о моей маме. Он всегда так интересуется ее спектаклями. И непременно бывает на всех премьерах.
Он бросил на меня неопределенный взгляд, а я продолжала:
- Так, значит, вы будете жить в загородном доме, когда уедете отсюда?
- Да, буду помогать в управлении имением.
- Имением? Что вы имеете в виду?
- Ну, это такой большой участок земли с фермами и разными постройками. Мы должны им управлять. Все мои предки веками занимались этим. Понимаете, семейные традиции и все такое…
- Да, понимаю.
- Мой дед, мой отец занимались этим, и я тоже буду этим заниматься.
- У вас есть братья или сестры?
- Нет, я единственный ребенок в семье, так что все ложится на мои плечи.
- Полагаю, это именно то, чего бы вам хотелось.