У графини состоялось несколько совещаний с леди Сэланжер. Иногда на них присутствовали и мы – Джулия, Касси и я. Зеленые глаза графини оценивающе следили за нами во время этих бесед. Поначалу она явно собиралась добиться от леди Сэланжер беспрекословного подчинения, но вскоре поняла, что встретила в ее лице достойного противника. Леди Сэланжер длительное время наслаждалась покоем, перекладывая ответственность на других, и теперь она так же мягко и осторожно переложила ее на плечи графини. Они говорили о балах... о списках гостей... о нарядах. Джулия должна научиться двигаться более грациозно, особое внимание придется уделить реверансу. Прежде чем графиня назначит окончательную дату выхода Джулии в свет, она должна быть совершенно уверена в ее успехе.
– Все мои девушки пользовались несомненным успехом, – объявила она.
Леди Сэланжер улыбнулась и назвала ее счастливицей, ведь у нее есть здоровье. Если бы только у нее самой было побольше сил. Ей даже удалось вынудить графиню подложить ей подушку под спину и поднять с пола веер, который она наловчилась ронять, когда ей это было удобно. Меня все это забавляло.
– Через два-три года придет и твоя очередь, – сказала я Касси.
Касси пожала плечами.
– Надеюсь, со мной этого не случится, – продолжила я. – Если я захочу найти себе мужа, мне придется заняться этим самостоятельно.
– Счастливая, – вздохнула Касси.
Я постаралась ее утешить.
– Тебе пока рано думать об этом, к тому же, когда очередь дойдет до тебя, ты уже наберешься опыта от Джулии.
В мастерской кипела работа. Джулия часто приходила на примерку.
– А не может так выйти, что платья, которые ты шьешь, к следующему сезону уже выйдут из моды? – спросила я бабушку.
– Я не стараюсь угнаться за модой, – ответила она. – Я делаю то, что человеку идет. Джулии идут ленты и оборки... Я буду шить не модный фасон, а платье для Джулии. Ах, если бы это была ты... какое бы я сделала платье!
– Это никогда не буду я. Я ведь только Ленор, не мисс.
Мне пришлось пожалеть о своих словах, потому что лицо у бабушки приобрело печальное и испуганное выражение. Я обняла ее и прижала к себе.
– Как было бы замечательно, если бы... – начала она. – Если бы что? – спросила я.
Но она так и не договорила. Я хорошо знала ее и догадывалась, что ее беспокоит, будет ли когда-нибудь сезон у меня и каким образом я сумею найти себе богатого и красивого мужа.
В то же лето в Шелковом доме появился Дрэйк Олдрингэм. Казалось, с его появлением в доме все сразу переменилось. Нам было сказано, что в этот раз Чарльз привезет на каникулы друга. Филипп, приехавший первым, знал Дрэйка.
– Его визит добавит Чарльзу шикарное перо к его шляпе, – сказал он.
– Почему? – хором спросили мы.
– Почему? – воскликнул Филипп почти возмущенно. – Да потому что это – Дрэйк Олдрингэм.
– А что в нем такого особенного? – взволнованно спросила Джулия. С тех пор, как начались разговоры о ее выходе в свет, она стала страшно интересоваться молодыми людьми, что, в общем, вполне естественно для девушки, которую родители собирались вывозить в свет с целью заманить кого-нибудь из этих юношей и женить на ней.
– Ну, во-первых, он – Олдрингэм, – сказал Филипп.
– Ну и что? – спросила Джулия.
– Ты хочешь сказать, что никогда не слыхала об адмирале Олдрингэме? Это отец Дрэйка?
– Он что, очень знаменит? – спросила я.
– Ну... думаю, не более, чем необходимо.
Ответ показался нам уклончивым. Но вытянуть из него больше нам не удалось.
Предстоящий визит обсуждался за чаем. Я разлила чай и Филипп подал чашку матери.
– Спасибо, дорогой, – сказала она. – Еще немного молока... и я бы съела кусочек хлеба с маслом. Они принесли несли мед? Густой или прозрачный?
Мед был густой.
– О, дорогой, скажи, пусть пришлют прозрачный... и укрой меня, пожалуйста, пледом, Ленор. Я знаю, что на улице светит солнце, но здесь прохладно.
Прозрачный мед был принесен. Я налила ей новую чашку чая, и леди Сэланжер заговорила о грядущем визите.
– Как ты думаешь, Филипп, когда они с Чарльзом приедут?
– Не знаю, мама. Они собирались побродить по Лэйк Дистрикт. Впрочем, я думаю, что уже очень скоро Чарльз со своим гостем будет дома.
– Я с нетерпением жду их приезда. Наверняка, это необыкновенный молодой человек. Сын адмирала... Кажется, в правительстве тоже есть Олдрингэм?
– О да, мама, сэр Джеймс – дядя Дрэйка. У них весьма примечательная семья.
– Дрэйк! Какое необычное имя!
– Вызывает ассоциации с уткой, – непочтительно заметила я.
– Но ведь возможны и другие ассоциации. Как насчет знаменитого сэра Фрэнсиса Дрэйка? Кстати говоря, его назвали в честь него.
– Должно быть, странно носить имя героя прошлого. Наверное, чувствуешь себя обязанным соответствовать его славе.
– По крайней мере, одного от него точно не ждут – я имею в виду поражение испанской армады. Но у этого имени есть еще и другое значение. Дракон. Староанглийское слово. Draca, a no-латыни, конечно же, Draco. Дракон.
– Какой ты начитанный.
– Просто я этим интересовался.
– Из-за Дрэйка?
– Мне показалось это любопытным.
– Интересно, каким он окажется, – сказала Джулия.
– Морским капитаном... или драконом? – спросила я.
– Возможно, он мягкий и деликатный человек... ничуть не похожий на сэра Фрэнсиса Дрэйка или дракона, – сказала Касси. – Очень часто люди не соответствуют своим именам.
– В таком случае ты будешь удивлена, – пообещал ей Филипп.
– Ленор, принеси мне тартинку с джемом, – попросила леди Сэланжер.
Я повиновалась.
– О, это малиновый джем, а я люблю черносмородиновый. Интересно, есть у них черносмородиновый?
Это было ее обычной практикой, поэтому я позвонила, и появилась Грейс. Вскоре она вернулась с новыми тартинками.
Я с улыбкой наблюдала, как леди Сэланжер потянулась к тарелке. Если бы тартинки оказались с черносмородиновым джемом, она потребовала бы с малиновым. Впрочем, на кухне тоже привыкли к ее прихотям.
Я была почти уверена, что Дрэйк Олдрингэм нас разочарует. Потом я начала сомневаться, приедет ли он вообще. Чарльз не сообщил о времени своего приезда. Дни шли за днями, и мы уже перестали ждать их.
Чарльз вернулся один. Это было совсем обидно. Мы так много говорили об этом Дрэйке Одцрингэме и так терпеливо его ждали... Ни Чарльз сказал, что Дрэйк должен обязательно провести несколько дней у своей престарелой тетушки, после чего при первой возможности приедет к нам.
Чарльз изменился. Каждый раз, когда они с Филиппом приезжали домой, я удивлялась происшедшим в них переменам, – они стремительно взрослели, особенно Чарльз. Теперь он был уже совсем взрослым; расхаживал с важным видом и слегка растягивал речь, играя роль искушенного молодого человека. Меня это забавляло. Я замечала, как его глаза с одобрением следят за Грэйс. Как-то я услышала, как мисс Логан говорила мисс Эвер-тон, что ей хотелось бы знать, что у него на уме... хотя, может быть, лучше этого и не знать. Мисс Эвертон вздохнула и сказала:
– Они недолго останутся молодыми.
Она произнесла это с чувством. Я поняла, что она думает о том, что скоро в Шелковом доме отпадет необходимость в гувернантке.
Филипп очень отличался от своего брата, он был гораздо серьезнее. Мне казалось, что Чарльз не особенно интересуется семейным делом и вряд ли когда-нибудь заинтересуется. Зато у него был совершенно ненормальный интерес к женским формам.
Однажды, к своему ужасу, я поймала его взгляд на себе... взгляд был такой, словно он рассматривал возможность... чего? Я даже представить себе не могла. Но мне не понравился этот опаляющий взгляд, под которым мне стало жарко.
Однажды я сидела в саду на том самом месте, где мы обычно сидели с бабушкой. На этот раз я была одна и ждала, что она присоединится ко мне, как это часто бывало в это время дня. Заслышав шаги, я подняла глаза, ожидая увидеть ее. Однако передо мной стоял незнакомый юноша.
Он был очень высок и светловолос... хорош собой... в нордическом стиле.
– О, надеюсь, я не нарушил ваше уединение, – мило улыбнулся он мне.
– Нет, – ответила я. – Что... вам угодно? Вы кого-то ищете?
– Чарльза Сэланжера. Я не успел сообщить ему о своем приезде. Я оставил вещи в холле, и, поскольку никого из семьи не оказалось дома, я решил прогуляться по саду. Здесь так чудесно! Мне говорили, что дом расположен прямо в лесу, но и вообразить не мог, что это на самом деле так и есть.
– Вы здесь... с визитом? Должно быть...
– Дрэйк Олдрингэм, – представился он.
– Мне следовало догадаться.
– А вы... Джулия?
– Нет. Я – Ленор Клермонт.
По его лицу я поняла, что мое имя ему ни о чем не говорит, и пояснила:
– Я не являюсь членом семьи. Здесь работает моя бабушка, и этот дом всегда был моим домом.
Он кивнул.
– Я добирался сюда со станции пешком и всю дорогу восхищался великолепием здешних мест.
– Да, я очень люблю наши леса.
– Чарльз говорит, что это загородный дом. У них есть еще дом в Лондоне?
– На Грэтнэм-сквер. Я была там всего пару раз. Сэр Фрэнсис, отец Чарльза, живет там почти все время.
Мне понравилось его дружеское обращение, и особенно то, что его манеры ничуть не изменились после того, как он обнаружил, что я не принадлежу к этой семье.
– Наверное, Чарльз или Филипп скоро появятся.
– Я хотел засвидетельствовать почтение леди Сэланжер, но мне сказали, что она отдыхает.
– О да, она обычно отдыхает в это время. У нее очень хрупкое здоровье.
Дрэйк кивнул.
– Мы так ждали вашего приезда, – сообщила я ему, после минутной паузы.
– Очень мило с вашей стороны.
– Мы много говорили о вас... о сэре Фрэнсисе Дрэйке и вашей семье.
Он состроил гримасу.
– Можете себе представить, каково мне жить с таким именем.
– Такое имя должно воодушевлять.
– Меня оно слегка пугает. Все считают, что я должен отправиться в море.
– А вы этого не хотите?
Он покачал головой.
– Я хочу заняться политикой.
– Не сомневаюсь, это очень увлекательное занятие. Вершить судьбу страны...
Дрэйк засмеялся.
– По вашим словам выходит, что это громадная ответственность... но, в общем, это действительно так. Мне всегда хотелось знать, как будут развиваться политические события и каким образом мы будем строить свои отношения с Европой. Мой дядя часто беседовал со мной на эти темы и знает о моих планах.
– Хорошо, когда знаешь, чего ты хочешь. Тогда и силы появляются. А сколько людей, которые так и не решили, чего же они хотят.
– Многие сталкиваются с сопротивлением родственников или обстоятельств.
– Но это же еще интереснее. А с чего начинают будущие политики?
– Ну, начинают они с университета. Я состою в разных организациях, связанных с политикой – в дискуссионном обществе, в политическом клубе. Наблюдаю за своим дядей, хожу в парламент и слушаю его выступления. Читаю газеты и составляю собственное мнение о текущих событиях. Потом обсуждаю все это с дядей, который всячески меня поддерживает и ободряет. Мне повезло, что у меня такой дядя. Это страшно увлекает – быть в курсе всего, что происходит. Люди склонны замыкаться в своих маленьких коконах. Они знают только то, что происходит в их непосредственном окружении. Ну, еще им известно, что был разрушен Тай-Бридж. Что Гладстон победил Бэконсфилда и что сейчас он в силе. Что Парнелла судят за участие в заговоре. Но они не знают того, что в действительности происходит в Африке. То есть я хочу сказать – они не знают истинных причин происходящего. Простите, я, кажется, увлекся. Меня иногда заносит.
– Что вы, мне было очень интересно, – сказала я. – Из вас наверняка получится блестящий политик.
В этот момент в саду появилась бабушка. Она искала меня.
– Бабушка, – окликнула ее я, – это мистер Дрэйк Олдрингэм. Он приехал, но все куда-то исчезли и его никто не встретил.
Бабушка величественно направилась к нам. Человек, не знакомый с обитателями дома, мог принять ее за хозяйку.
– Мы так много слышали о вас, – сказала она. – Чарльз будет огорчен, что не смог приветствовать вас по приезде.
– Я сам виноват, – сказал он. – Мне следовало предупредить его, но я подумал, что быстрее будет просто приехать.
– Так, значит, вас встретила моя внучка.
– Да, и мы очень интересно побеседовали. Боюсь только, что слишком много говорил о себе.
– Этим грешат все политики, – заметила я, и он рассмеялся.
Мы сели поближе к воде.
– Мистер Олдрингэм рассказывал мне, кем бы он хотел стать, бабушка, – объяснила я.
Потом мы заговорили о лесах, и он сказал, что сгорал от желания увидеть Шелковый дом. Его заинтриговало само название дома. В этих словах слышится шелест шелка... как в какой-нибудь сказке.
– Вы, конечно, знаете, что Сэланжеры – крупнейшие производители шелка у нас в стране, – сказала моя бабушка.
Оказалось, что он этого не знает. Он заинтересовался, и я рассказала ему романтическую историю о том, как гугеноты Сент-Аланжер перебрались в Англию и превратились в Сэланжеров.
– Им пришлось бросить все, что они имели, – сказала я, – единственное, что остались при них, это их умение производить шелк.
Он нашел это очень романтичным и сказал, что теперь, после того, как он узнал замечательную историю этого дома, пребывание в нем доставит ему еще больше удовольствия.
Я видела, что бабушке он понравился. В глазах у нее появился особый блеск; она улыбалась, кивала и поддерживала с ним оживленную беседу, вставляя в свою речь французские словечки.
Не знаю, сколько бы мы еще так проговорили, если бы не появился Чарльз. Дома ему немедленно сообщили, что его гость уже прибыл и ушел прогуляться по саду. Поэтому Чарльз отправился разыскивать его; думаю, наши голоса послужили ему хорошим ориентиром.
Он остановился у входа в сад и с удивлением взирал на Дрэйка Олдрингэма, который сидел между мной и бабушкой и разговаривал с нами так, словно мы были старыми знакомыми.
– Дрэйк, старина, – воскликнул он.
Дрэйк встал.
– Ну вот и ты, – сказал он. – Наверное, нужно было дать тебе знать о моем приезде, но я решил, что разумнее будет просто приехать.
– Как я рад тебя видеть. Прости, что тебя никто не встретил.
– О, но здесь были мисс Ленор и ее бабушка. Мы очень интересно провели время.
Чарльз едва взглянул на нас и издал резкий смешок.
– Пойдем в дом, – сказал он, взяв Дрэйка под руку.
Дрэйк оглянулся на нас через плечо и улыбнулся.
– Мы еще увидимся, – сказал он, и они удалились.
Бабушка смотрела на меня, глаза ее улыбались.
– Но он просто очарователен. Очень... interessant... Мне он понравился. Очень приятный молодой человек.
– Я так и думала, что он окажется таким.
– Хорошо, что он появился в доме, – сказала бабушка, мечтательно глядя на меня. Я уже начала понимать, До какой степени она озабочена моим будущим. По дороге домой она напевала про себя "En passant par la Lorraine".
Дрэйк Олдрингэм околдовал всех обитателей дома. Живой, естественный, загоравшийся энтузиазмом по любому поводу, он мог очаровать любого. Даже Касси вылезла из своей ракушки и с легкостью общалась с ним. Леди Сэланжер тоже была довольна. Она любила усаживать его подле себя и говорить с ним.
– Мой дорогой мальчик, вы должны рассказать мне о себе все. Меня так волнуют эти рассказы. Ведь я здесь узница... приговоренная всю свою жизнь провести прикованной к этой кушетке, а у вас... у вас такие заманчивые планы. Расскажите мне о вашем дядюшке... и, конечно же, об отце. Когда вы намерены войти в парламент? Вы должны стать нашим представителем в парламенте, правда, Джулия? Мы со своей стороны сделаем для этого все, что понадобится, правда?
– О да, в самом деле, – горячо согласилась Джулия. Джулия почти влюбилась в него, но я думаю, что дело было не столько в нем самом, сколько в ее смутном желании любить. На его месте мог оказаться любой, кто появился бы в это время на ее небосклоне.
Природа наделила Дрэйка огромным обаянием; он с одинаковой легкостью мог шутливо отвечать на кокетливые речи леди Сэланжер и вести серьезные беседы с Филиппом; иногда я слышала, как он от души смеется вместе с Чарльзом; с каждым он находил общий язык и чувствовал себя свободно. Для меня у него всегда находилась особенная улыбка, и я частенько обнаруживала его около себя, когда мы сидели в гостиной. Я относила это на счет нашей первой встречи, после которой между нами завязалось нечто вроде дружбы.
Джулию это немного задевало. Ей не хотелось делить внимание Дрэйка с кем бы то ни было; тем более непростительно было мне, чужому, в сущности, человеку, отбирать его у нее. Когда я сидела с ним, к нам часто присоединялась Касси, и было занятно смотреть, как в его компании исчезает ее всегдашняя застенчивость. Часто я ловила на себе взгляд Чарльза, от которого мне становилось не по себе. Казалось, этим взглядом он напоминал мне, где мое место.
Все согласились, что нужно устроить какое-нибудь развлечение для гостя, и леди Сэланжер остановила свой выбор на званом обеде. Мы должны были пригласить человек двадцать гостей; вместе с домашними выходило значительное количество народу. После обеда можно устроить танцы – без особой торжественности, так как компания будет сравнительно небольшой. Домашняя бальная зала не использовалась и наполовину, но после замужества Джулии такое положение вещей, конечно, изменится. Леди Сэланжер решила, что лучше всего пригласить соседей, что живших неподалеку, и после обеда они смогут вернуться домой. Не исключено, что один-два человека приедут из Лондона, и их, конечно, придется оставить на ночь. Но особого беспокойства это не вызывало, Шелковый дом был достаточно вместительный. Леди Сэланжер испытывала приятное возбуждение, строя эти планы.
Мне было велено принести ей блокнот и ручку.
– Только не эту, Ленор... вон ту, что побольше, на моем бюро.
Наконец были найдены нужный блокнот и нужная ручка, и составление списка началось.
Весь дом охватило волнение. Пригласили на прием и меня, возложив при этом на меня определенные обязанности.
– Ты займешься Баркерами, Ленор, – распорядилась леди Сэланжер. – Сомневаюсь, что кто-нибудь еще захочет с ними общаться... и в то же время я не думаю, что им будет приятно, если они почувствуют к себе пренебрежение. У людей может создаться впечатление, что у нас скучно. Может быть, мне и не следовало их приглашать, но они очень, очень богаты... правда, разбогатели исключительно на строительстве. Люди могли бы забыть об этом, но Джек Баркер сам не дает им такой возможности. Он постоянно говорит о расширении собственности и об упадке промышленности. Я приглашаю их только потому, что они живут от нас достаточно близко.
Страдая от неизвестности, бабушка с волнением ждала, пригласят ли меня на этот вечер.
– Это станет знаком, будут ли тебя приглашать и дальше, – говорила она. – Я хочу, чтобы ты была там.... Я так хочу, чтобы ты там была.