– Вы совсем не такой разумный человек, как я думала.
– Это покажется смешным, но вы именно такая неразумная, как я и предполагал.
– Я притворюсь, что и этого не слышала. – Она ткнула указательным пальцем в его сторону – жестом, совершенно не подходящим леди. – Вы, кажется, забыли, что из нас двоих только я умею читать по-итальянски. Поэтому я не представляю себе, как вы собираетесь найти драгоценности без моей помощи.
– Вы собираетесь скрыть от меня эту информацию? – угрожающе спросил Гарет.
– Нет, разумеется. – Она не могла заставить себя солгать, даже если он этого заслуживал. – Я честный человек. Я просто пытаюсь вам объяснить, что я буду нужна вам там, в доме. Мое знание языка не идеально. Есть слова, которые я пока не понимаю, и мне надо будет увидеть ту самую комнату, прежде чем я смогу точно сказать, о чем говорится в дневнике.
Он посмотрел на нее с подозрением.
– Клянусь, это правда. – Она схватила дневник и стала лихорадочно листать страницы. – Это здесь, видите? Armadio. Это может означать кабинет. А может быть, гардероб. Или... – запнулась и сглотнула. Она стыдилась признаться, что не совсем уверена в том, о чем говорит, даже если это незнание – единственный способ уговорить его взять ее с собой, когда он пойдет искать драгоценности. – Если хотите знать, – она еле сдерживала свое раздражение, – я не совсем уверена, что это значит. То есть не знаю точно.
– Почему бы вам не посмотреть слово в словаре?
– Его там нет, – солгала она. Это не было такой уж ложью. В словаре было дано несколько возможных переводов слова, и этого было достаточно, чтобы Гиацинта засомневалась в том, какое значение подходит в дан ной ситуации.
Она ждала, что он на это ответит, но он молчал, и она не выдержала.
– Если хотите, я могу написать моей бывшей гувернантке и попросить ее дать более точное определение, но она не самый надежный корреспондент.
– То есть?
– Я не писала ей уже три года, хотя уверена, что она мне поможет. Просто я не знаю, насколько она занята и сможет ли найти время, чтобы ответить. Я слышала, что она недавно родила близнецов.
– Почему меня это не удивляет?
– Это правда, и Бог знает, когда она сможет мне ответить. Мне говорили, что близнецы отнимают уйму времени и... – Гарет явно ее не слушал. Она посмотрела на него украдкой, главным образом потому, что она уже приготовила продолжение своей фразы и непременно должна была его высказать. – И я думаю, у нее недостаточно средств, чтобы нанять няню.
Гарет молчал так долго, что Гиацинте показалось, что прошла целая вечность.
– Если то, что вы говорите; верно и драгоценности до сих пор спрятаны – если она вообще их спрятала, что маловероятно, – и спрятаны более шестидесяти лет тому назад, то они останутся там до того времени, когда мы получим от вашей гувернантки точный перевод.
– И вы сможете ждать? Вы на самом деле сможете ждать?
– Почему же не смогу?
– Потому что они там. Потому что... – Гиацинта замолчала, глядя на него как на сумасшедшего. Она знала, что у разных людей голова работает по-разному. И она уже давно поняла, что почти ни у кого мозги не работают так, как у нее. Но она не могла себе вообразить, как можно ждать в такой ситуации.
Господи, да если бы это зависело от нее, они взобрались бы на стену Клер-Холла уже сегодня ночью.
– Подумайте об этом, – сказала она. – Если он найдет драгоценности до того, как вы выберете время поискать их, вы никогда себе этого не простите.
Гарет ничего не сказал, но она ясно видела, что он обдумывает ее предложение.
– Не говоря уже о том, что я никогда себе не прощу, если это произойдет.
Этот аргумент его, по-видимому, взволновал.
Гиацинта тихо ждала, пока он обдумывал, что ему делать. Молчание было невыносимым. Пока она говорила ему о дневнике, ей удавалось забыть, что он ее поцеловал, что ей это понравилось, а ему, по всей видимости, нет. Она ожидала, что при следующей встрече она будет чувствовать себя неловко, но поскольку у нее была цель и дело, она почувствовала, что стала прежней и что даже если он не возьмет ее с собой искать драгоценности, она все равно должна поблагодарить Изабеллу за них.
Все же ей казалось, что она умрет, если он не возьмет ее с собой. Либо сама умрет, либо убьет его.
Она сцепила руки, спрятав их в складках юбки. Это был нервный жест, и осознание этого нервировало ее еще больше. Гиацинта ненавидела себя за то, что нервничает, его – за то, что он заставляет ее нервничать. Но вопреки всеобщему мнению, она иногда понимала, что надо держать язык за зубами. К тому же было очевидно: что бы она сейчас ни сказала, это не заставит его прислушаться к ее мнению. Разве только... Нет, даже она не настолько безумна, чтобы пригрозить ему, что пойдет одна.
– Что вы собирались сказать? – спросил Гарет.
– Простите?
Он не мигая смотрел на нее своими голубыми глазами.
– Что вы собирались сказать?
– Почему вы думаете, что я хотела вам что-то сказать?
– Я увидел это по выражению вашего лица.
– Неужели вы так хорошо меня знаете?
– Звучит пугающе, но, по всей вероятности, это так. Когда Гарет ерзал на слишком маленьком креслице, он напоминал ей ее братьев, которые все время жаловались, что все гостиные предназначены для хрупких леди. Но на этом сходство заканчивалось. Ни один из ее братьев не осмелился бы зачесывать волосы назад и перевязывать их ленточкой, и ни один из них не смотрел на нее так пристально, что она забывала свое имя.
Он изучал ее лицо, словно хотел что-то на нем прочесть. А может быть, он просто хотел, чтобы она первой отвела взгляд, сломалась под его давлением.
Гиацинта закусила губу – ей не хватало сил разыгрывать идеальное спокойствие. Но ей удавалось держать прямо спину и высоко – подбородок, а самое главное – не открывать рот, пока он обдумывал свой план.
Прошла целая минута. Возможно, это были всего десять секунд, но они длились вечно. Наконец, не выдержав, Гиацинта очень тихо сказала:
– Я вам нужна.
Прежде чем заглянуть ей в лицо, Гарет посмотрел на ковер.
– Если я возьму вас с собой...
– О, спасибо! – воскликнула она, чуть было не вскочив с дивана.
– Я сказал, если я возьму вас, – строго сказал он. Гиацинта тут же замолчала.
– Если я возьму вас с собой, – повторил он, сверля ее взглядом, – я рассчитываю на то, что вы будете беспрекословно выполнять все мои приказания.
– Конечно.
– Мы начнем, когда я сочту нужным. Она засомневалась.
– Гиацинта?!
– Конечно, – быстро ответила она, потому что у нее было такое чувство, что, если она не поторопится, он тут же передумает. – Но если мне в голову, придет интересная идея...
– Гиацинта.
– В том смысле, что я знаю итальянский, а вы – нет. Его взгляд был суров.
– Вам не обязательно делать то, о чем я попрошу. Просто выслушайте меня, – попросила она.
– Хорошо. – Он вздохнул. – Мы пойдем в понедельник ночью.
Она вытаращила на него глаза в изумлении. Она не ожидала, что он решит идти так скоро, но она не собиралась жаловаться.
– В понедельник ночью, – согласилась она. Скорее бы он наступил!
Глава 9
Понедельник. Ночь. Наш герой, большая часть жизникоторого прошла в беспечности и безответственности, вдруг оказывается из них двоих более разумным.
Было несколько причин, по которым следовало бы подвергнуть сомнению его благоразумие.
Первая: было уже за полночь.
Вторая: они будут совершенно одни.
Третья: они собирались забраться в дом барона, чтобы...
Четвертая: совершить кражу.
Последнюю причину можно было считать призовой.
Она все-таки его уговорила, и вот он здесь, вопреки здравому смыслу, и готов увести приличную молодую мисс из дома, ночью и скорее всего подвергнуть ее опасности.
Не говоря уже о том, что, если кто-нибудь про все это узнает, не успеет он охнуть, как Бриджертоны потребуют, чтобы он женился, и они окажутся связанными на всю жизнь.
Гарет вздрогнул. Мысль о том, что Гиацинта Бриджертон станет его пожизненным компаньоном... Он заморгал от удивления. На самом деле это было не так уж и ужасно, но в то же время вызывало очень и очень тревожные чувства.
Он понимал, что она думает, будто это она уговорила его на эту авантюру и, возможно, в какой-то степени помогла ему принять решение. Но правда была в том, что человек в финансовом положении Гарета не мог себе позволить воротить нос, когда подворачивается такой шанс. Он был несколько удивлен, что Гиацинта правильно оценила его финансовую ситуацию. Он на минуту забыл, что такие дела не являются предметом вежливого светского разговора. Впрочем, он и не ждал, что она станет придерживаться правил приличия. Но он и не предполагал, что положение его дел так широко обсуждается в свете.
Это обескураживало.
Но что было еще более настоятельным и что побуждало его искать драгоценности именно сейчас, а не ждать, пока Гиацинта сможет перевести дневник, была приятная мысль, что он сможет увести бриллианты прямо из-под носа барона.
Такую возможность нельзя было упускать!
Гарет пробрался вдоль дома Гиацинты к черному входу. Они договорились встретиться в переулке за домом точно в половине первого, и он не сомневался, что она будет ждать его там, одетая, как он велел, во все черное.
И конечно, она была на месте, выглядывая в щелку двери.
– Вы вовремя, – похвалила она, выскальзывая наружу.
Он смотрел на нее и не верил своим глазам. Она в точности выполнила его приказ и была с головы до ног одета во все черное, стой разницей, что вместо юбки она надела бриджи и жилет.
Он знал, что она это сделает. Знал и все же не смог скрыть своего удивления.
– Мне показалось, что это более разумно, чем платье, – сказала Гиацинта, правильно истолковав его молчание. – К тому же у меня нет ничего черного. Никогда не носила траур, слава Богу.
А Гарет все смотрел! Он вдруг понял, почему женщины не носят бриджи. Он не знал, где она достала этот костюм – возможно, освободила от него одного из братьев, когда они были моложе, – но он облегал ее почти неприлично, подчеркивая все изгибы ее тела, которые Гарет предпочел бы не видеть.
Он не хотел знать, что у Гиацинты Бриджертон такая соблазнительная фигура, что у нее длинные для ее небольшого роста ноги и округлые бедра, которые завораживающе покачивались при ходьбе.
Он и так уже поцеловал ее. Незачем чувствовать, что он с удовольствием сделал бы это еще раз.
– Просто не верится, что я на это решился, – пробормотал он, покачав головой. Сколько раз он повторял эту фразу своим друзьям, которых подбивал на разные проказы в юности!
Гиацинта посмотрела на него осуждающим взглядом.
– Вы уже не можете отступить.
– А я и не собираюсь. – Эта женщина, чего доброго, погонится за ним с палкой, если он отправит ее домой. – Пошли, пока кто-нибудь не застал нас здесь.
Клер-Хаус был расположен всего в четверти мили от дома Гиацинты, поэтому Гарет решил, что они пойдут пешком, придерживаясь тихих переулков, где им не грозила встреча с кем-либо из высшего общества, возвращающихся домой в каретах.
– А как вы узнали, что вашего отца сегодня не будет дома?
– Что, простите? – Он заглянул за угол, чтобы убедиться, что улица пуста.
– Как вы узнали, что вашего отца не будет дома? – повторила она. – Вряд ли он делится с вами своими планами.
Гарет стиснул зубы. Вопрос Гиацинты неожиданно вызвал у него приступ раздражения.
– Просто знаю, и все тут.
Он на самом деле всегда знал, где его отец, и это его раздражало. Но и барон всегда был осведомлен о том, чем занимается его сын, и это доставляло Гарету удовольствие.
– О! – только и сказала Гиацинта, и ему это понравилось.
Наконец они достигли Дувр-стрит, которая вела к аллее позади дома лорда Сент-Клера.
– Когда вы были здесь в последний раз?
– В доме? Десять лет назад. Но если нам повезет, то у этого окна, – он указал на проем первого этажа, – по-прежнему сломана задвижка.
– Я как раз обдумывала, как мы сможем пробраться в дом.
Оба помолчали, глядя на окно.
– Оно немного выше, чем вы думали? – спросила Гиацинта и, не дожидаясь ответа, добавила: – Хорошо, что вы взяли меня с собой. Вы можете поднять меня вверх.
Гарет посмотрел сначала на нее, потом на окно. Нехорошо, что она попадет в дом первой. Как-то он не подумал об этом!
– Я не собираюсь поднимать вас, – нетерпеливо заявила Гиацинта. – Если здесь где-то найдется какой-нибудь ящик или небольшая стремянка...
– Лезьте, – прорычал Гарет, подставляя руки. Он проделывал это не раз, но с Гиацинтой Бриджертон это было совсем не так, как с его школьными товарищами.
– Достаете? – спросил он, поднимая ее.
– М-м, – был ответ.
Гарет поднял голову и уперся взглядом как раз в ее мягкое место. Он решил наслаждаться этим видом до тех пор, пока до нее не дойдет, какое удовольствие она ему доставляет.
– Мне надо уцепиться пальцами за край, – прошептала Гиацинта.
– Так цепляйтесь. – В первый раз за этот вечер он улыбнулся.
Она немедленно обернулась.
– Что это вы вдруг стали таким спокойным?
– Просто оцениваю вашу полезность.
– Я... знаете... я вам не доверяю.
– И не должны, – согласился он.
Она потрясла окно и подняла вверх раму.
– Готово! – Даже ее шепот звучал торжествующе. Гарет одобрительно кивнул.
– Я вас немного приподниму, чтобы вы смогли... Но она уже была внутри. Гарет поразился. Гиацинта Бриджертон, оказывается, была прирожденной спортсменкой. Ее лицо появилось в открытом окне.
– Думаю, никто ничего не слышал. А вы сможете забраться?
– Раз окно открыто, это не составит труда. – Когда он был дома на каникулах, он частенько это проделывал. Внешняя стена была сделана из камня, и в ней были уступы, где помещалась нога.
Через двадцать секунд Гарет был внутри.
– Вы производите впечатление, – прошептала Гиацинта, выглядывая в окно.
– На вас производят впечатление странные вещи.
– Цветы может принести каждый.
– Вы имеете в виду, что все, что мужчине нужно, чтобы завоевать сердце женщины, это забраться в дом по стене?
– Ему придется сделать еще кое-что. Взобраться на второй этаж по крайней мере.
Он не мог удержаться от улыбки.
– Вы говорили, что в дневнике упоминается зеленая комната?
– Я была не совсем уверена в назначении комнаты. Это могла быть гостиная или кабинет, но Изабелла упомянула небольшое круглое окно.
– Это кабинет баронессы на втором этаже рядом со спальней.
– Да, похоже. Во всяком случае, в этом есть смысл. Особенно если она хотела скрыть это от своего мужа. Она пишет, что он никогда не поднимался в ее комнаты.
– Мы пойдем по парадной лестнице, – тихо сказал Гарет. – Там нас никто не услышит. Слуги живут в другой части дома.
Они стали красться по дому. Как и предполагал Гарет, все было тихо. Барон жил один, и когда он выезжал в свет, слуги рано ложились спать.
Кроме одного. Гарет внезапно остановился, чтобы оценить ситуацию. Дворецкий наверняка не спит. Он никогда не ложился до того, как лорд Сент-Клер возвращался домой, чтобы помочь ему раздеться.
– Сюда, – прошептал Гарет, меняя маршрут. Они по-прежнему будут подниматься по парадной лестнице, но пойдут кружным путем, чтобы попасть на нее.
Через минуту они уже были на лестнице. Гарет прижимал Гиацинту к стене, потому что в середине лестница всегда скрипела. У барона вряд ли появились деньги, чтобы починить ступени.
Наверху Гарет повел Гиацинту в кабинет баронессы. Это была забавная маленькая комнатка, квадратная, с одним окном и тремя дверями – одна вела в коридор, вторая – в спальню баронессы, а третья – в гардеробную, часто использовавшуюся в качестве кладовки.
Когда они вошли в кабинет, Гарет осторожно закрыл за собой дверь. Ручка повернулась без звука, и Гарет облегченно вздохнул.
– Перескажите мне точно, что она писала, – сказал он, немного раздвигая шторы, чтобы впустить лунный свет.
– Она написала, что они были в armadio. Видимо, это значит кабинет, а может быть, комод с ящиками. Или... – Ее взгляд упал на узкую, но высокую горку. Она имела треугольную форму и стояла в дальнем углу. Выполненная из темного дерева, она стояла на высоких, изогнутых ножках, так что между полом и дном оставалось пространство примерно в два фута. – Это здесь, – возбужденно прошептала Гиацинта.
Гарет еще не успел сдвинуться с места, а Гиацинта уже была у горки, выдвинула один из ящиков и начала в нем рыться.
– Пусто, – нахмурилась она. Наклонившись, она выдвинула нижний ящик. Он тоже был пуст. – Как вы думаете, кто-нибудь убрал отсюда ее вещи после того, как она умерла?
– Понятия не имею.
Гиацинта стояла, уперев руки в бока, и оглядывала кабинет.
– Не могу себе представить, что еще... – Она замолчала и провела рукой по декоративной резьбе у верхнего края.
– Может, в письменном столе? – предположил Гарет. Но Гиацинта покачала головой.
– Она не стала бы называть письменный стол armadio. Письменный стол по-итальянски scrivania.
– Но в нем тоже есть ящики, – пробормотал Гарет и стал выдвигать их один за другим.
– Там что-то написано об этой вещи. Выглядит, как что-то средиземноморское, вы не находите?
– Пожалуй.
– Если она привезла его из Италии, – Гиацинта, склонив набок голову, оценивающе смотрела на горку, – или ее бабушка привезла ее, когда навещала внучку...
– Вполне вероятно, она могла знать, что в ней есть тайное отделение, – закончил за нее Гарет.
– А ее муж не мог!
Гарет быстро задвинул обратно ящики письменного стола и повернулся к горке.
– Отойдите.
Он схватился за нижний край и попытался отодвинуть шкафчик от стены. Он был гораздо тяжелее, чем казался на первый взгляд, и Гарету удалось отодвинуть его всего на несколько дюймов, но все же настолько, что он мог просунуть руку в образовавшуюся щель.
– Вы что-нибудь чувствуете? – прошептала Гиацинта.
Он покачал головой. Его рука пролезала довольно глубоко, и он, встав на колени, попытался прощупать заднюю панель снизу.
– Есть что-нибудь?
– Ничего, надо просто... – Он замер, потому что его пальцы коснулись небольшого выступающего квадрата дерева.
– Что там? – спросила она, пытаясь заглянуть в щель.
– Я не уверен, – он продвинул руку еще на дюйм дальше, – но здесь что-то вроде кнопки, а может быть, рычаг.
– Вы можете сдвинуть его?
– Пытаюсь.
Кнопка все еще была недосягаема, и ему пришлось извиваться, чтобы схватить ее. Нижний край шкафчика впивался в мышцы руки, а голова была повернута вбок, так что его щека была прижата к деревянному боку горки.
Не самое приятное положение, надо признаться.
– Что, если я попробую? – Гиацинта просунула руку с другой стороны, и ее пальцы легко нашли кнопку.
Гарет тут же вытащил руку.
– Не переживайте, ваша рука здесь не пролезла бы. Здесь слишком узкая щель.