Она поняла, что ее похвалили; когда они входили в дом, в его глазах она видела восхищение. Она не могла сразу его оставить, но ускользнула при первой же возможности, протанцевав с ним два танца. Этого было вполне достаточно.
В этот вечер Джулиана танцевала с каждым джентльменом, подходящим на роль жениха, или так ей казалось, но думала только об одном мужчине, которого здесь не было.
– Ты сегодня имела огромный успех, – сказала Софи, когда они после бала поднимались к себе. – Поздравляю! Помяни мое слово, не пройдет и нескольких дней, как Джордж Уинтроп сделает тебе предложение.
– Надеюсь, что нет, – сердито ответила Джулиана, – это было бы нелепо, я его совсем не знаю.
– Ты знаешь достаточно, глупышка: он богатый, порядочный, симпатичный и со временем унаследует титул.
– Все это не важно, – сказала Джулиана, думая о мужчине, с которым весь вечер мечтала танцевать. – Нет, порядочность – это важно, но одной порядочности мало. Женщина живет с мужчиной, а не с его деньгами или титулом.
– Вздор, – начала Софи, но ее прервал сэр Морис:
– Подобная мудрость в устах молодой леди восхитительна, – произнес он. – Что я должен сказать юному мистеру Уинтропу, если он придет ко мне, мисс Лоуэлл?
Джулиана остановилась. Сэр Морис стоял на две ступеньки ниже, но был такой высокий, что их глаза оказались на одном уровне. Она смутилась:
– Придет к вам? Зачем?
– Чтобы попросить разрешения поухаживать.
– Но он вряд ли это сделает, сэр, – возразила она. – Конечно, вы хозяин дома и глава семьи Хэммонда, но вы не моя семья.
– Ах, и правда, – улыбнулся он. – Кое-кто об этом забывает, но я рад, что вы помните.
Они в молчании поднялись наверх, Софи подождала, пока он откланяется и спустится в холл, потом ткнула Джулиану в бок.
– Хитрюга! – прошептала она. – Правильно ответила! До чего же ты умна!
– Что?
– Он не член твоей семьи, но может им стать, и ты дала ему понять это.
– О Господи! – сказала Джулиана, глядя в опустевший холл. – Не думаешь же ты, что я старалась... Какой вздор! Не начинай сначала!
Но кузина, хихикая и пританцовывая, убежала в свою комнату.
Джулиане долго не удавалось заснуть, тем более что ночь была на исходе. Но не рассвет, прокравшийся в комнату, заставлял ее ворочаться в кровати, даже не мысль о новом молодом ухажере или о старике, которого она не считала ухажером. Она думала о мужчине, которого здесь не было. Она видела его лицо, вспоминала его поцелуи, его ласки.
Она заснула, когда солнце уже встало. К этому времени она поняла, что одних воспоминаний ей недостаточно. Она должна узнать, где он и почему она его ни разу не встретила, пусть даже это причинит ей боль. Она слишком хорошо понимала, что это страстное желание ей никогда не утолить.
– Боу-стрит, мисс, – сказал кучер и показал кнутом на невзрачное серое здание, обитель сыщиков Боу-стрит.
– Вы не могли бы на минуту остановиться? – спросила Джулиана.
– Зачем тебе Боу-стрит? – поинтересовалась Софи. – Нет, не говори! – Она прижала руку к сердцу. – У тебя страсть, которая требует удовлетворения. Ты отдала свое сердце неподобающему человеку и жить не можешь, когда не видишь его.
Хорошо, что Джулиана сидела, а то упала бы. Внутри у нее все похолодело, она ошеломленно смотрела на кузину.
– У тебя страсть к мистеру Мерчисону! – расхохоталась Софи, не замечая возмущения кузины.
Джулиана быстро пришла в себя.
– Да. Мне всегда нравились пожилые мужчины.
– Я так и думала! – язвительно произнесла Софи.
– Может, заведешь другую песню? Я пошутила. Я едва помню этого Мерчисона – так его зовут? Просто хочу побольше узнать про настоящий Лондон, чтобы потом дома рассказывать. Балы и приемы – это хорошо, но в большом городе есть и другая жизнь. Можете ехать дальше, – сказала она кучеру.
Она глубоко вздохнула. Рухнула слабая надежда, что она попадет на Боу-стрит, найдет там сыщика и спросит о Кристиане. Она не может пойти одна. Не только потому, что это место у всех на виду, но в Лондоне приличная молодая женщина никуда не может пойти одна. Нечего и мечтать, что она найдет причину улизнуть от глазастой и догадливой Софи.
Да и мистер Мерчисон – он казался Джулиане добрым и разумным, но она не была уверена, что он не побежит к сквайру докладывать, о чем она узнавала. Все это бесполезные фантазии, и Джулиана злилась на себя за глупость.
– Не дуйся, – Софи. – После портнихи пойдем в Тауэр, увидишь все, что душеньке угодно.
Джулиана через силу улыбнулась.
– Спасибо. – Она надеялась, что там у нее будет возможность побыть одной и кое-что обдумать.
– Анни, слуги ездят в дом сквайра за продуктами? – перед обедом спросила Джулиана горничную, когда та убирала в комнате хозяйки, до этого принимавшей ванну.
– Ездят. Каждый хочет, чтобы именно его послали, потому что там у них семьи, да и не все любят Лондон так, как мы. Сквайр все время посылает за продуктами, говорит, нет ничего лучше, чем овощи со своего огорода. И еще он дает указания и получает отчеты из дома, потому что хорошо управляет землей.
Джулиана побарабанила пальцами по столу. Она знала Анну много лет и доверяла ей, как самой себе. Она тихо спросила:
– Среди тех, кто поедет, есть человек, которому бы ты полностью доверяла?
Горничная оторвалась от работы, подняла голову, подумала и наконец ответила:
– Да, есть.
Джулиана глубоко вздохнула.
– Если я пошлю записку, очень личную записку, он сможет доставить ее нераспечатанной человеку, который живет в гостинице "Белый олень" в деревне рядом с домом сквайра?
Джулиана затаила дыхание. Она не осмеливалась доверить свое послание почте, даже почте его величества. Письмо может вскрыть хозяин гостиницы, кучер может его выронить, и неизвестно еще, кто его подберет. Джулиана начиталась сентиментальных романов "Минерва-Пресс" и газет и знала, что порой правда бывает причудливее фантастики, а фантастика основана на правде.
Анни кивнула:
– Руфус Смит, второй лакей. Он ездит туда каждую неделю. Я бы доверила ему собственную жизнь.
Джулиана склонила голову набок:
– Вот как? Надеюсь, в один прекрасный день так и случится.
Анни зарделась:
– Ну, кто его знает, мисс? А как вы догадались?
– Ты все время распеваешь, а я давно тебя знаю, – улыбаясь, сказала Джулиана. – К тому же я вас позавчера видела – глядя на ваши лица, не ошибешься.
– И вы не возражаете?
– С какой стати? Конечно, я буду скучать, но я желаю тебе счастья.
– О, я буду счастлива, мисс. Руфус не все время будет лакеем, он копит деньги, чтобы купить долю в магазине, я знаю, где это, там, за домом.
Джулиана глубоко вздохнула.
– Вот и хорошо. Итак, если я дам тебе записку, а ты передашь ему, он сможет благополучно доставить ее человеку, живущему в той гостинице?
– Он передаст ее лично в руки мистеру Кристиану, и никому другому, – торжественно заявила Анни.
– Что, это так очевидно? – поморщилась Джулиана.
– Мне да, мисс. Я видела, как вы на рассвете возвращались в дом сквайра, и не раз. И как лошадь выводили. Никто об этом ни словечка не сказал, потому что тамошние слуги вас полюбили, и все сказали, что это не их дело. В большом доме ничто не скроется от глаз прислуги, но доносчиков никто не любит, а дружбу не купишь за деньги, сами знаете.
Она посмотрела на хозяйку и добавила:
– Да и к кому еще вы могли ездить? Плохая была бы я помощница, если б не знала. Как я могу заснуть, когда вас нет дома? Я знала, что он не причинит вам зла, потому и не поехала за вами. Знаете, никто в доме сквайра не видел от него зла. Некоторые, правда, думают, что он вешает им лапшу на уши, а что в этом плохого? Человек должен стараться для своей пользы, все так говорят. Некоторые благородные такие испорченные, кто знает, что у них намешано в крови, даже в самых лучших семьях? Ведь от судьбы не уйдешь.
– О, Анни, – только и смогла сказать Джулиана.
Записка была короткая, но сочиняла ее Джулиана весь день.
"Дорогой Кристиан! – начала она, после того как, поморщившись, отбросила "Дорогой граф Сэвидж" и "Дорогой мистер Сэвидж". Она решила, что знала мальчика по имени Кристиан, ему и напишет. – Ты говорил, что будешь в Лондоне, но тебя нет, и ты мне не пишешь. У тебя какие-то трудности? Могу ли я тебе помочь?
Твоя давняя подруга Дж. Л."
Анни отдала записку своему приятелю лакею, он засунул ее за пазуху и сказал, что будет носить возле сердца, пока не вручит человеку, который называет себя Кристианом Сэвиджем. На следующее утро Руфус уехал.
Следующие несколько дней Джулиана ходила на балы и приемы, на концерт и на чай. Она флиртовала, смеялась, уклонялась от предложений и поцелуев и ни на минуту не переставала думать о записке и ответе на нее.
Ночью, лежа в постели, она думала, что он лично придет с ответом и попросит ее уехать вместе с ним, к ярости баронета. В другой раз она мечтала, что он подойдет к ней на балу, молча подаст руку, и она пойдет с ним танцевать. Глубокой ночью она воображала, как он без слов войдет, возьмет ее на руки и будет целовать до самозабвения.
Прошла неделя, Руфус вернулся.
– Его там нет, мисс, – в тот же день доложила Анни. – Руфус говорит, что он исчез сразу после нашего отъезда, и с тех пор его никто не видел.
В этот вечер Джулиана была очень бледна, она молча сидела за обеденным столом, но никто этого не заметил.
Глава 19
В этот момент Джулиана не могла расспрашивать о Кристиане. Она не хотела обсуждать это с баронетом, сквайром и его женой, ей нужно было поговорить с Софи. Хотя кузина не разделяла ее взглядов, она была снисходительна, потому что Софи в деталях рассказывала, какой представляет себе их с Хэммондом свадьбу.
– А церковь мы украсим в белое, это нетрудно сделать даже в сентябре, в дамском магазине я позаимствовала потрясающую идею! Можно, конечно, воспользоваться камелиями и орхидеями, но ромашки и полевые цветы гораздо лучше!
– Чудесно, – сказана мать Софи, – но полевых цветов должно быть не очень много, иначе подумают, что вы поскупились. У графини должны быть розы, а не сорная трава, правда, Хэммонд?
Джулиана вскинула голову. Она знала, что ее вопрос неуместен, как гроза во время пикника, но не сдержалась:
– А как насчет того человека, который выдавал себя за Кристиана Сэвиджа?
Все уставились на нее. Молчание нарушил баронет:
– Неужели никто вам не сказал, дорогая? Он в Нью-Гейте и сменит тюрьму только на гроб. Так что больше он не будет нам досаждать. Марта, я с вами согласен, орхидеи подходят графине больше, чем сорная трава.
Но как только закончился обед, – Джулиана к нему не притронулась, – все отправились на концерт. Она сидела в ложе, тупо глядя на сцену, сердце болезненно сжималось. В антракте она не могла застать Софи одну – после помолвки им с Хэммондом разрешали оставаться наедине, чем они и пользовались при каждом удобном случае. После концерта они уединились в салоне, и только на следующий день у Джулианы появился шанс поговорить с Софи.
Джулиана проснулась после беспокойной ночи, оделась и ждала чуть ли не полдня, пока кузина проснется. Она вошла к ней в спальню, как только оттуда вышла горничная. Софи все еще сидела за туалетным столиком. Джулиана приступила прямо к делу.
– Он в Ньюгейте и ждет суда, – ответила Софи на первый вопрос.
Джулиана упала в кресло.
– Но за что? Появилось новое доказательство, что он говорил неправду?
– Конечно, неправду, это понятно, но теперь это не имеет значения. Разве что он захочет получить шелковую веревку вместо пеньковой. Сэр Морис сказал, что его будут судить и повесят.
Джулиана ахнула:
– Повесят?
– Да, потому что после той экскурсии сэр Морис провел инвентаризацию, и оказалось, что пропали серебряные подсвечники – опять! И еще табакерка и серебряные щипцы для свечей. Парень так и не одумался после первого раза, когда его посадили за воровство. Ошеломляющая ирония, сказал сэр Морис, если учесть, за что был осужден настоящий Кристиан Сэвидж. Такое придет в голову только отъявленному преступнику – кто бы он ни был.
– Откуда известно, что это он украл подсвечники?
– Их нашли у него в багаже в "Белом олене".
– А как с доказательствами, что он граф?
Софи перестала прилаживать ленту к кудрям и повернулась к кузине. Взгляд у нее был мягкий и жалостливый.
– Бедная Джулиана! Ты надеялась, что этот парень настоящий, что он возвращает тебе детство и счастливые воспоминания о брате. Сэр Морис сказал, что тебе будет тяжело это слышать, вот мы и скрыли это от тебя. Его арестовали за воровство; а когда станет известна правда о наследстве, его и за это повесят. А поскольку нельзя повесить человека дважды, каким бы негодяем он ни был, то достаточно любой из двух причин, говорит сэр Морис. И он прав, как обычно.
Более веселым тоном Софи сказала:
– Забудь! У тебя есть на что отвлечься. Джордж Уинтроп все время с тобой танцует, теперь еще Филипп Риз – по-моему, вовсе не из соперничества, твоя бальная книжка будет заполнена. Сэр Марк посылает тебе цветы, хотя у него лицо как пудинг, и я не виню тебя, что ты не обращаешь на него внимания. Есть еще сам сэр Морис. Мама сказала, сразу видно, что он влюблен. Нет, это не мама сказала, а я!.. Фу. Эта лента не подходит! – Софи опять гляделась в зеркало. – Белое на светлых волосах не смотрится, наверно, лучше все-таки розовое, хоть я надеялась выглядеть по-новому. А что касается сэра Мориса, ты, возможно, права. Может, у него отеческий интерес, так папа говорит. Он нам напомнил, что бедняга потерял единственного сына и наследника, который был не намного старше тебя. Так что все может быть. – Она круто обернулась. – Что ты наденешь сегодня днем, а потом вечером?
Джулиана не отвечала, и Софи продолжила:
– Ты не забыла? Мы сегодня обещали прийти на чай к Стентонам, а вечером у Ройсов будет бал-маскарад. Не волнуйся, полный костюм не нужен, хватит домино или маски. К счастью, мама сказала, что здесь все помешаны на маскарадах, и я привезла с собой две маски и павлинье перо. – Только сейчас она заметила, как бледна Джулиана. – Но, если хочешь, мы можем пробежаться по магазинам и купить новые.
– Я сегодня вечером никуда не пойду, – едва слышно произнесла Джулиана. – Для меня это настоящий шок. Я знаю, что ты права, – добавила она, – как и сэр Морис. Отвлечься – это поможет, но не сейчас, дайте мне время. Хотя бы денек. Я высплюсь и отдохну.
– Я понимаю, – сказала Софи. – У тебя опухли глаза. Ложись в постель. Я развлеку твоих кавалеров и заставлю Хэма беситься от ревности. Если удастся. – Она рассмеялась. – Хэм мне доверяет, так и должно быть. Ступай, у тебя измученный вид. Если не сможешь заснуть, я пришлю тебе несколько романов, фрукты и конфеты и велю всем оставить тебя в покое. Скоро тебе станет так уютно, что не захочется выходить из комнаты, но придется: завтра вечером концерт, а потом ужин у Бингхэмов.
– Спасибо, – поблагодарила Джулиана, встала и пошла к себе, все еще оглушенная, но с облегчением понимая, что сумела найти способ побыть одной. Надо придумать, что делать дальше.
К концу дня в доме баронета все затихло. Казалось, ушли все, кроме слуг и Джулианы. Рядом с ней стоял поднос с фруктами и конфетами, стопка книг и записка от сэра Мориса с пожеланием здоровья и обещанием, что ее никто не потревожит.
– Сквайр пошел смотреть лошадей, – доложила Анни. – Его леди и ваша кузина с мистером Хэммондом все еще на чае. А сэр Морис ушел по делам и сказал, что будет не раньше обеда. Когда они вернутся, я могу сказать, что вы спите, они поверят, но мисс! Не делайте этого, пожалуйста!
– Все будет прекрасно, – сказала Джулиана. – Твой молодой человек доставил записку?
– Да. Мистер Мерчисон ее прочел и сказал: "Передайте юной леди, что она сошла с ума и я в этом не участвую". Но он просил вас не беспокоиться и обещал молчать. Вот видите? Даже сыщик с Боу-стрит вас не одобряет. О, мисс, одумайтесь, прошу вас!
Джулиана поджала губы:
– Не могу, это мой долг. Никакого вреда мне не причинят. Господи, девочка, пойми, он в тюрьме! Под замком, за решеткой. Что он может мне сделать? Я должна узнать правду, иначе не успокоюсь. – Она встала с кресла. – Я готова. У меня полный кошелек денег, которые мама дала, когда я уезжала из дома. Все, что мне надо, – это найти человека, которому их отдать за то, чтобы он проводил меня в Ньюгейт. Если Мерчисон не поможет, я сделаю это сама. И еще запомни, – предупредила она. – Если я не сразу приду домой, не поднимай панику. У меня могут быть другие дела.
"Потому что, если он не виновен, – подумала она, – я буду искать ему адвоката, самого лучшего в городе".
– Я должна пойти с вами! – взмолилась Анни.
– Ты нужна мне здесь, тогда они ничего не заподозрят. Никого не пускай в мою комнату. Я лежу с головной болью, а ты от меня не отходишь. Я надену густую вуаль, поеду на извозчике, не назову свое настоящее имя, скажу, что в карете меня ждет горничная. Пусть думают, что я важная дама и у меня секретные дела. – Она вспомнила рассказ о женщинах, проводивших с осужденными их последнюю ночь на этой земле, и задрожала. Именно этот рассказ подсказал ей, что делать.
– Мне говорили, что такие посещения – обычное дело в Ньюгейте, – сказала она, внутренне содрогнувшись, потому что понимала, что совершает безумие. Но она знала, что должна это сделать, иначе не сможет спокойно спать: мысль о том, что он в цепях и не знает, что она думает о случившемся, невыносима. Что она делала, когда его уволокли, чтобы сгноить в тюрьме? Танцевала, флиртовала, смеялась. Чувство вины придало ей храбрости. Она должна что-то делать, причем немедленно, отбросив все сомнения.
– Может пострадать моя репутация, – сказала она Анни. – А ты знаешь, что для моих родителей это ничего не значит, они мне доверяют, несмотря ни на что.
– А как же ваша кузина, сэр Морис, этот симпатичный мистер Уэст и остальные ваши изысканные кавалеры? – заныла Анни.
– Они для меня ничего не значат, – жестко сказала Джулиана. – Они часть жизненного опыта, а не самой жизни, – добавила она уже мягче. – Если они узнают и простят, хорошо, если нет – мне наплевать. – Она посмотрела на служанку и вздохнула. – Анни, неужели ты не понимаешь? Бывают моменты, когда женщина должна сама разобраться со своей жизнью. Она не может думать только о своей безопасности и считаться с чужим мнением. – Джулиана с любопытством посмотрела на горничную. – Я уверена, ты это знаешь. Тебе всегда приходилось самой заботиться о себе, верно?
– О да, и раньше, и сейчас. Но иногда я думаю, как было бы здорово иметь человека, который о тебе заботится, – сказала Анни.
– И я тоже, но это должен быть такой человек, которому я доверяю и верю в него. А сейчас есть только один человек, которому я полностью доверяю и в которого верю – это я сама. Ну, я готова. Иди первая, смотри, чтобы меня никто не заметил. Выйдем через заднюю дверь. Ты говоришь, коляска ждет в конце улицы за углом?
Анни кивнула.