– Только разинь свой рот – я его тряпкой заткну! – В карих глазах Эй загорелся гнев. – Я не позволю тебе перебудить всех только потому, что твоей левой пятке так захотелось!
– У тебя что – последние мозги растаяли, девица? Или ты не только дурочка, но и глухня? Я же сказал: мне нужен Поль.
– Мало ли что тебе нужно, мистер Нахал. Мистер Дешанель спит. Не ясно? Он придет позже.
– Ах ты, нахальная малявка!
– Малявка? Такого зверя не знаю. Но это все же лучше, чем кислоротый рева-осел. Вот ты кто! И мне очень жаль, что приходится не спать и сидеть тут с тобой! Ma следовало бы оставить тебя одного. Она так не сделала, потому что всегда жалеет бессловесных животных. – Голос Эй дрожал от ярости.
– Господи, избави меня от упрямых всезнаек, – пробормотал Эли, качая головой.
Эй молчала, глядя в потолок, и думала, что скорее Миссури потечет в обратную сторону, чем она возьмет себе в мужья этого глупого осла, который сохнет по чужой жене.
Глава 11
Лайт проснулся внезапно и окончательно. Еще не зная, что его разбудило, но уже чувствуя опасность, он машинально схватил нож и приготовился к нападению.
В небе меркла алмазная россыпь звезд. На востоке полоса жемчужного серого света возвещала о наступлении утра. Над головой пролетала стая гусей: их протяжный клич был единственным звуком в этот ранний час.
Меж деревьев шевельнулась какая-то тень. Лайт ждал. Из темноты возникла фигура мужчины. Одет он был по-индейски. Индеец застыл, скрестив руки на груди.
– У тебя чуткий слух, Острый Нож. Я наступил всего на одну веточку.
– Этого было достаточно, – ответил Лайт на языке осейджей.
Индеец кивнул.
– Говорили, у Острого Ножа глаз ястреба, нос хорька, а слух такой чуткий, что он слышит, как у него над головой пролетает облако.
– Кто зовет меня Острым Ножом?
– Пятнистый Койот, родственник жены Мака.
– Откуда ты знаешь мое имя? Индеец пожал плечами:
– Все знают Острого Ножа, сына Гибкой Ивы, родственника целительницы Новатхи. До нас дошли вести, что Острый Нож ведет Певчую Птицу в землю своих предков.
– И ты пришел посреди ночи, чтобы сказать мне об этом?
– Утро уже совсем близко. Я пришел сказать тебе, что Безволосый уплыл на каноэ вниз по реке.
– Хорошо, что он ушел. Если его захватят делавары, они смогут неплохо поразвлечься.
– Он взял бочонок пороха.
– Для делаваров?
– Не знаю. В одном дне пути ниже по реке стоит корабль.
– Корабль? Кто сюда плывет?
– Не друг.
– Макмиллан знает?
– Мак знает. Сказал разбудить человека, которого осейджи зовут Острым Ножом. Сказал, Безволосый может вернуться за женщиной Острого Ножа. Сказал привести Певчую Птицу в крепкий дом. Толстые стены.
– Кто-нибудь следит за Безволосым?
– Зед будет следить.
– Зед? Это хорошо?
– Очень хорошо.
Не сказав больше ни слова, индеец отступил в тень и исчез.
Тайна Макмиллана оказалась не такой уж и тайной: существует некий Зед, который за всеми следит, но которого трудно заметить.
Лайт взглянул на Мэгги. Они почти всю ночь занимались любовью. Казалось, ему никогда не утолить желание – и ей тоже. Сначала их соединение было быстрым и восторженным полетом к всепоглощающему экстазу. Потом они лежали рядом, и ее интимный пушок дразнил его напрягшуюся плоть, пока он не застонал и, жадно подавшись вперед, не погрузился снова в ее шелковые тенета.
Он снова и снова возвращался к реальности из пучины наслаждения и отодвигался от нее – только для того, чтобы она снова влекла его к себе своим прерывистым, почти рыдающим дыханием. Ее руки жадно ласкали его, неуклонно приближая к обжигающему, мучительно-сладкому взрыву. Страстность этого крошечного лесного эльфа просто поражала его.
– Мой муж! Мой милый муж! Мой Лайт! Жизнь моя!
Она повторяла эти слова снова и снова.
В эту ночь Лайт понял, что таинственная, необъяснимая привязанность, соединившая их, оказалась сильнее, чем неуверенность, которая в последнее время не давала ему покоя. Она поднимались к вершинам восторга, и обиды, тревоги и страх потерять ее исчезли без следа.
А сейчас, на рассвете, его любимая сладко спала. Ночью, когда они лежали под звездами, легко было поверить, что, кроме них, на земле нет больше людей. Но приближалось утро – и пора было возвращаться к реальности.
Лайту очень не хотелось будить Мэгги. Он опустился на колени и поправил одеяло. Он уже оделся, а его любимая лежала в их постели обнаженная. Лайту захотелось скинуть с себя все, нырнуть в теплое гнездышко и прижаться к жене. Но он крепко держал себя в руках.
– Что сказал тот индеец, Лайт?
– Chérie, ты притворялась, что спишь? Как нехорошо! – Лайт покачал головой.
– Я проснулась, когда ты от меня ушел, – промурлыкала фея.
– Ты очень устала? Мы резвились почти всю ночь.
– Ты меня любишь, Лайт?
– Разве ты этого не чувствуешь, моя милая кошечка?
– Мне нравится слушать, как ты это говоришь.
– Я тебя люблю. Ты – моя жизнь, моя душа.
– Это красиво, Лайт. – Она погладила его голую грудь. – У тебя мурашки. Иди ко мне. Я тебя согрею.
Лайт не устоял перед соблазном. Крюгер сейчас далеко, а подготовиться к встрече разбойников или кто-там-плывет-по-реке они успеют. Он лег рядом с Мэгги и притянул ее к себе на грудь. Она вздохнула, приникла к нему и стала ждать, чтобы он рассказал ей про визит индейца.
– Крюгер взял каноэ и уплыл вниз по реке.
– Хорошо, что он уплыл.
– Макмиллан сказал, что тебе надо вернуться к ним в дом.
– Я остаюсь с тобой, Лайт.
– Макмиллан считает, что немец хочет тебя заполучить и обязательно вернется.
– Я знаю. Я это знала еще в первый день. Он так противно на меня смотрел… – Мэгги передернула плечами. – Если он до меня дотронется, я его прирежу.
– Он никогда тебя не получит, ma petite. Лайт медленно провел губами по щеке жены, а потом прижался к ее губам. Сначала он целовал свою возлюбленную очень нежно. Но потом его поцелуй стал крепче, разжигаемый ее прикосновением к его мужской силе. Кончик его языка стал очень настойчив. Она приоткрыла губы и застонала, наслаждаясь поцелуем.
– Сокровище мое! – прошептал Лайт.
Он страстно желал свою возлюбленную. Его тело требовало большего, чем просто поцелуй. Но сейчас было не время утолять страсть.
Лайт отстранился и взглянул на жену. На ее лице, бледном и прекрасном, было написано ожидание.
– Ты самая невозможная из женщин и… самая милая, – хрипло прошептал он.
– Невозможная? Как это, Лайт?
– Когда так говорят о тебе, ma chérie, это хорошо.
– Лайт… – Она ласкала его грудь кончиками пальцев. – Ты рад, что берешь меня на свою гору?
– Почему ты спрашиваешь?
– Ты не улыбаешься, Лайт. Я люблю смотреть, как ты улыбаешься.
– Я постараюсь улыбаться чаще… – И его слова растаяли у нее на губах.
Солнце уже встало, когда Лайт отбросил одеяла. Прохладный осенний ветерок потрепал Мэгги по щеке.
– Одевайся, мадам Лайтбоди.
Он схватил жену за руки и помог встать.
– Сейчас. Ой… до чего все хорошо!
Мэгги подняла руки и, кружась, стала удаляться от мужа. Прекрасная фея все кружилась и кружилась, и ее босые ноги, казалось, не касаются земли. Она порхала, словно бабочка. Ее темные локоны развевал ветерок.
Домой старик явился,
Гудит он, словно шмель,
И видит: чья-то шляпа
Повешена за дверь…
Улыбаясь, Лайт смотрел на свою юную жену. Он любил такие минуты, когда она беззаботно танцует и распевает веселую песенку. Пылкому влюбленному жаль было останавливать Мэгги, но он все-таки сделал это. Когда жена оказалась рядом с ним, он поймал ее в объятия.
– Ты улыбаешься, Лайт! – Фея поцеловала его в губы. – Когда мы придем на нашу гору, я буду танцевать для тебя каждый день. Я так люблю, когда ты улыбаешься!
С вершины гигантского дуба смотрел немигающий глаз. Когда женщина вылезла из-под одеяла и начала танцевать, странный наблюдатель прижал ладонь ко рту, чтобы сдержать смех. Он как зачарованный смотрел на эту прекрасную нимфу, танцующую в лесу. Никто, наверное, не видел такого чудного зрелища, кроме него самого и Острого Ножа. Эта женщина была похожа на прекрасную принцессу из сказки о крошечных феях, которые танцевали на лужайках Изумрудного острова.
Пятнистый Койот много рассказывал об Остром Ноже. Герой и красавица идеально подходили друг другу. Не часто можно встретить такую восхитительную пару. Стараясь почти не дышать, боясь, что Острый Нож услышит какой-нибудь звук или заметит движение, существо стояло неподвижно, обхватив мускулистыми руками толстую ветку. Его сердце обливалось слезами от мучительных воспоминаний из далекого прошлого. Когда-то давно он тоже был героем и любил свою очаровательную фею. Что осталось от этого теперь? Прах и горечь. Даже имена канули в Лету…
Захватывающее дух представление слишком быстро закончилось. Острый Нож, обычно серьезный, счастливо улыбался. Певчая Птица надела брюки и рубашку, подпоясалась. Супруги взяли свои вьюки и пошли в сторону фермы. Наблюдатель быстро слез с дерева. Теперь он стоял, маленький, уродливый, одинокий в этом огромном пустом лесу.
Макмиллан вышел навстречу Лайту и Мэгги. Поселенец неплохо вооружился: в руках – ружье, за поясом – пистолет.
– Женщины уже приготовили еду, – бросил он, не тратя времени на приветствия.
– Мы приготовим себе еду на костре, – ответил Лайт в том же тоне. – Спасибо, что прислал Пятнистого Койота.
– Ты отказываешься от моего приглашения?
– Мы благодарны тебе за него, но мы не можем есть твой хлеб, ничего не давая взамен.
– Мы будем квиты, если ты поможешь защитить мою семью.
– Это само собой разумеется, мсье.
– Сюда плывет некий Рамон де ла Вега. Знаешь такого? Нет? Теперь узнаешь. Негодяй каких мало. Речник, если это слово тебе что-нибудь говорит.
– Знаю. От таких лучше держаться подальше.
– Он уже третий раз поднимается вверх по реке. Осейджи ненавидят его. Он крадет их женщин. Потому что они красивее других. Белых выкупает у делаваров.
– Это плохо?
– Что делавары, что Вега – одного поля ягоды. – Макмиллан озирался, словно ждал кого-то. – Я точно знаю, что он грабит трапперов, ну а женщин… сам понимаешь…
Из пристройки вышел Поль. Мэгги окликнула его:
– Поль! Эли еще болен?
– Сегодня ему лучше, кочерыжка. Гораздо лучше!
– Лайт, – Мэгги тронула мужа за руку, – ничего, если я пойду проведаю Эли?
– Иди, мой эльф. Но от дома не отходи. Оставайся с женщинами. – После того как жена ушла, Лайт спросил у Макмиллана: – Вега будет здесь останавливаться?
– Кто его знает. Надо быть готовым к худшему. Миз Мак и трое младшеньких спрячутся в пещерах. Эй и Би стреляют так, что лучше не бывает. Пятнистый Койот отправился к осейджам. Они не станут стоять в стороне, если на нас нападут.
– У Веги так много людей, что он может напасть на тебя?
– А ему много и не нужно. У него есть пушка.
– Если Вега встретится с Отто, – сказал Поль, – он будет знать, что здесь есть женщины.
– И у него будет на два бочонка пороха больше, – с тяжелым вздохом отозвался Макмиллан.
– Куда он увозит женщин? – тихо спросил Лайт.
– Калеб говорил, куда-то к югу от Натчеза. Продает либо в бордель, либо в языческие страны.
– А откуда Калеб это знает?
– Вега купил его… Знаешь, зачем? Как жеребца племенного. Чтоб негров разводить. Хороша мыслишка, да? Калеб сбежал – года четыре назад. Делаваров он миновал чудом. Вот что значит счастливая звезда.
– Если Вега узнает, что Калеб здесь, он наверняка потребует его обратно, разве нет? – спросил Поль.
– По-моему, он об этом не знает. Вега считает всех негров тупыми двуногими животными, слишком глупыми, чтобы в одиночку добраться так далеко.
– Мсье, Крюгер ему расскажет, – тихо проговорил Поль.
– Господи Боже! Ну конечно! Как я не догадался! Ладно, справимся. Калеба спрячем. Такого хорошего работника отдать этому ублюдку?! Ну уж нет!
Макмиллан возмущался бы и дальше, но Поль прервал его:
– Я говорил с Эли. Он советует взять из его грузов все, что может понадобиться. Там осталось еще шесть бочонков пороха и десять ружей, если Крюгер их не забрал.
– Пятнистый Койот сказал, что Крюгер даже не прятался. Бормотал всю дорогу что-то вроде "его бросили", "он совсем один…". Я пересчитал бочонки еще вчера. Хотел купить у Нильсена их все. Вот почему я знаю, что двух недостает.
– И что вы предлагаете делать, мсье?
– Калеб запрягает волов. Увезем весь груз в соляные пещеры. Оставим только нужное.
– Я пойду помогу. Поль ушел.
– Отнеси свои вьюки в пристройку, Лайтбоди. Миз Мак наложит тебе еды. Может, нам не скоро удастся поесть снова.
Мэгги пошла в пристройку. Эли сидел на кровати, спустив ноги на пол, и ел из миски кашу. Эй стояла прислонившись спиной к стене, низко опустив голову. Оба хмурились.
– Доброе утро, Эли. Доброе утро, Эй.
Молчание.
Мэгги перевела взгляд со злого лица Эли на покрасневшую Эй. У девушки дрожали губы.
– Эли, – спросила она, – ты ругался на Эй?!
– Ругался? Не то слово! Я просто вне себя от злости! Она не отдает мне мои брюки!
– У меня их нет! Мэгги захихикала.
Эли ответил сердитым взглядом.
– Ma придет и скажет, когда ему можно встать. Она ведь лучше знает.
– Гром и молния! Когда она явится? Я сыт по горло вашей едой и вашей заботой! Я хочу отсюда выйти! – Эли швырнул пустую миску на земляной пол. – Если сию минуту не будет одежды, встану и пойду в чем мать родила!
Мэгги снова захихикала:
– Ты только вчера метался в жару и бредил. Может, ты и сейчас не в себе?
– Нет, в себе! Я совершенно спокоен! Мою лодку бросают на произвол судьбы! Крюгер сбегает с моим товаром! А я должен восседать тут в этих чертовых простынях только потому, что какая-то девчонка не хочет отдавать мне одежду! А мне еще говорят, что я не в себе!
– Ты слишком слаб, Эли, – возразила Мэгги.
– Проклятие, Мэгги! Если я буду здесь сидеть, то только больше ослабею. Принеси мне брюки. Если этот Вега сюда заявится, Макмиллану понадобится помощь всех нас.
– Ты им не понадобишься, Эли. Лайт знает, что надо делать. Он поможет мистеру Макмиллану.
– Лайт то, Лайт это! Мне надоело слушать, что Лайт все может!
– Конечно, он все может, Эли. И не спорь, а то я рассержусь.
– Мэгги, – сказал Эли, еле сдерживаясь, – Макмиллану понадобится помощь нас всех. У этого речника – пушка.
– Лайт пушки не боится. Эли насупился.
– Надо думать, он поймает ядро зубами. Мэгги звонко рассмеялась:
– Ой, какой ты глупенький!
– Принеси мне брюки! – громовым голосом крикнул Эли. Эй вздрогнула.
В дверях появилась миссис Макмиллан.
– Не нужно кричать, мистер Нильсен. Вот ваша одежда, высушенная и заштопанная.
Эли стало стыдно. Он понял, что вел себя как мальчишка. Под строгим взглядом этой женщины молодой человек смутился. Ему вдруг захотелось захныкать, пожаловаться на свою несчастную жизнь, а миссис Мак приласкала бы его, утешила. От этих мыслей молодой человек смутился еще больше.
Эй восхищенно смотрела на мать. Только что в этой комнате сидел разъяренный тигр, а теперь – маленький жалкий котенок. Одним своим взглядом она усмирила дикого зверя.
Эли забормотал:
– Прошу прощения, мэм. Просто… дело в том… ну, я не могу здесь лежать, когда… там другие… помочь надо… Спасибо, что вылечили меня.
– Не за что. Ваша горячка длилась недолго. – Она повернулась к дочери: – Эй, бери Би и идите наполнять бочки водой. Вдруг понадобится. Си и Ди ловят кур. Мэгги, мистер Лайтбоди завтракает. Тебе следовало бы к нему присоединиться. Мы оставим мистера Нильсена, чтобы он мог одеться. – В дверях женщина обернулась. – Вам не стоит надевать сапог на больную ногу. Если у вас нет своих мокасин, я найду вам пару.
– Спасибо, мэм.
Глава 12
Рамон де ла Вега поднес к глазу подзорную трубу. Ниже по течению плыло каноэ. В нем находился всего один человек. И это был не индеец, а белый. Суденышко приближалось, и испанец хорошо разглядел этого лысого толстяка с обиженным выражением лица.
Де ла Вега опустил подзорную трубу и задумчиво пососал нижнюю губу. Интересно, откуда здесь взялся белый? Сбежал от делаваров? Не похоже. Во-первых, тогда бы он был весь израненный, а во-вторых, за ним бы уже пустились в погоню. Или это траппер? Но что-то слишком уж легкий у него груз.
Тонкие пальцы поглаживали узкую бородку и шелковистые усы. Вега вспомнил, что слышал о каком-то поселенце, живущем здесь. Скорее всего это он. Хотя мало похож этот лысый на поселенца. Ведет себя странно. Гребет быстро, а корабля словно не замечает. Определенно надо его "пригласить в гости" и "хорошенько" расспросить.
Вега был осмотрителен, очень осмотрителен: он совершал свои набеги как можно дальше от Натчеза. Его родные понятия не имели о том, что он занимается разбоем и что привозимые им меха отнюдь не куплены.
Во время своего первого плавания по Миссури он искал беглого раба, Калеба. И именно тогда он узнал, как легко отнять у одинокого траппера его добычу. Вот уже два года Вега "приглашал в гости" трапперов. Ни разу ему не оказывали сопротивления. Однако больше выгоды приносили индейские женщины. Вот и сейчас речник намеревался прихватить парочку и отправиться обратно. У него уже были две делаварки – одна белая женщина, одна шауни – и достаточно опиума, чтобы держать их всех в покорности, пока он не привезет их во дворец наслаждений.
Белую женщину один из его людей привел с собой в Сент-Луисе. Она продавала себя. Испанец взял ее на борт, чтобы она обслуживала команду и стирала его белье. Она отмывала для испанца девушек-пленниц. Вега терпеть не мог грязных женщин. И потом, чумазых никто не купит.
Речник решил оставить для себя молоденькую делаварку – если, конечно, не найдет "гостью" получше у осейджей. Остальных он отправит в Испанию, белую женщину тоже, если она останется жива и не сбрендит до той поры, когда они вернутся в Натчез. Из борделей к Веге даже приходили заказы. Хозяева знали: у этого испанца всегда хороший товар.
– Хулио! – крикнул Вега.
Из каюты вышел низкий лохматый мужчина, завязывая свои парусиновые шаровары. Его смуглое лицо расплылось в глуповатой улыбке. Он был еще во власти прошедших минут.
– Ты опять был с этой?.. – Вега покачал головой.
– Да, сеньор. Перед таким соблазном я устоять не могу.
Испанец пожал плечами. Он изобрел хороший способ держать команду в повиновении. Капитан разделил своих людей на две группы. Каждой был предоставлен день отдыха. И можно было проводить его как хочешь. Сначала кто-то ворчал, но потом всем даже понравилось. В свою смену можно было быть с этой белой женщиной столько раз, сколько пожелаешь. Никто не смел тронуть девственниц. Какое за это последует наказание, узнавать не хотел ни один.
– Поворачивайся, Хулио. По реке спускается каноэ с белым человеком. Он мне нужен. Живой.