Недалеко от Рона, прислонившись к большой высокой пальме, стояли Жасмина и Хасим и тихо разговаривали.
- Это бывший Северный дворец? - осведомилась Алексис, показывая томным жестом на земляные холмики и рвы.
- Так называют его египтологи.
Марк отошел от нее и не спеша зашагал между кучками гальки и обломков кирпичей, образующих очертания того, что некогда было фундаментом дворца.
- Никто не может точно сказать, для чего служили эти строения. Об этом можно только догадываться.
Он присел у одной из разрушенных стен на корточки и провел рукой по ломким камням. Термиты уже давно проникли в кирпичи из ила и съели последние остатки соломы. Затем в них вонзились тонкие корни травы. Кое-где виднелись даже корни пальм, пробивающиеся наружу сквозь галечный пол дворца.
- Тель Эль-Амарна - удивительное явление в археологии, миссис Холстид. На самом деле это не совсем Тель. Тель - это древний курган, состоящий из различных слоев. Каждый слой свидетельствует об определенном периоде поселений на этом месте. Если город погибал в результате пожара, эпидемии или войны, то на его обломках часто возводили новый. Вспомните, например, Трою. Различные слои раскопок дают сведения о следующих друг за другом периодах поселений, а нижний пласт представляет самый ранний из них. Но Ахетатон был построен, населен и снова оставлен менее чем за двадцать лет. Жители покинули этот город и никогда больше не вернулись обратно. - Марк встал и отряхнул руки о джинсы.
Ее голос прозвучал отрешенно и немного грустно:
- Тогда бы от города осталось больше, чем мы видим…
Марк покачал головой и посмотрел на гальку, которая, возможно, когда-то была великолепным мраморным полом.
- Люди, уезжая, забрали все с собой. Мебель, двери, даже колонны. А потом уже природа взяла свое. Незащищенные строения из речного ила были в течение трех тысячелетий предоставлены ветру и дождю. Да еще туристы, которые уже сотни лет приезжают сюда и останавливаются, чтобы прихватить с собой сувенир. Нельзя забывать и про феллахов из окрестных деревень, которые растаскивают кирпичики из ила и делают из них удобрение. Удивительно, что здесь вообще хоть что-то еще осталось.
Марк прошелся между остатками стен, галька хрустела у него под ногами. Алексис не отставала от него ни на шаг.
- Почему вы не уверены, что здесь был дворец? Мне кажется, каждое здание может быть точно идентифицировано.
Они остановились рядом с лестницей, ведущей в никуда.
- Все базируется на предположениях, миссис Холстид. Многие специалисты делают выводы из того, что ни один из них толком не знает. Пример тому - строение, которое мы называем зверинцем Эхнатона. Мы именовали его так только потому, что его крохотные помещения без окон слишком малы для спален и украшены фресками животных. Кроме того, там были найдены необычные каменные ванны, которые могли служить кормушками. Так как нам ничего другого не пришло в голову, то мы назвали его зверинцем.
Алексис пристально посмотрела на Марка сквозь темно-зеленые стекла очков. Он сам не знал почему, но ему вдруг стало не по себе.
- Ну а вы-то верите в то, что здесь когда-то был дворец, доктор Дэвисон? - спросила она нежным голосом.
Он отвел глаза.
- Я не совсем уверен. Во-первых, здесь нет ни кухонь, ни помещений для слуг. Во-вторых, хотя здесь и есть ванны, но у них нет сливных труб, как это было принято в других жилых домах. Этому так называемому дворцу не хватает многих необходимых удобств царского жилища. Кажется, будто это огромное здание было построено не для того, чтобы служить жилищем, а только для того, чтобы его символизировать.
Марк оглянулся и увидел, что остальные члены группы в нетерпении столпились вокруг машин.
- Что было раньше на этом месте, миссис Холстид? Дворец или что-то другое? Определенно что-то, что современный человек не в состоянии постичь, что-то, что принадлежало народу, жившему здесь более трех тысяч лет назад и унесшему эту тайну с собой в могилу.
Алексис внимательно слушала, не отрывая глаз от его лица.
- Так же как и так называемый дворец в Кносе, - продолжал Марк, - который постепенно навел археологов на мысль, что это вовсе не дворец, а огромный склеп, населенный не живыми, а мертвыми. Кто знает, что будут думать археологи через три тысячи лет, в четыре тысячи девятьсот девяностом году, о каруселях и платных туалетах?
- Эй, вы, давайте сюда!
Марк обернулся. Рон звал их к "лендроверам".
- Статуя в Египетском музее представляет его обнаженным и без половых органов. А здесь вы видите его в наряде, напоминающем женское платье. У него широкие бедра и грудь кажется женской. И тем не менее он носит титул царя.
Голос Рона разносился в холодной тишине выдолбленной в скале пещеры. Они тесной кучкой столпились в гробнице Юи и после того, как их глаза привыкли к темноте, стали рассматривать огромный рельеф, который занимал почти всю стену. Освещаемый проникающим через вход солнечным светом, перед ними сидел фараон Эхнатон, который откинулся на спинку кресла и мирно глодал кость. За ним сидела его жена Нефертити и пила вино из бокала. За несколько столетий рельеф слегка закоптился факелами многочисленных посетителей.
- Загадка той статуи из музея объясняется легко, - продолжал Рон, - дело в том, что Эхнатон повелел изображать себя символично, как "отца и мать человечества", и его портреты никогда не имели ничего общего с мужскими чертами. Но это еще ничего не значит, поскольку Тутмес Третий также носил титул "отца и матери человечества", его изображения, однако, производят впечатление исключительной мужественности. Эта теория опровергается также, если принять во внимание революционный стиль искусства при Эхнатоне. Прежде всего искусство должно было изображать жизнь такой, какой она была на самом деле, и Эхнатон настаивал, чтобы даже уродство его лица, следуя традициям его нового искусства, было правдиво отображено. Радикальным формам искусства во время правления Эхнатона было не свойственно аллегорическое изображение. И так как его тело тоже должно было изображаться таким, каким оно было на самом деле, можно с большой вероятностью предположить, что у Эхнатона действительно не было половых органов.
Шесть пар глаз были прикованы к гигантскому изображению фараона, имевшего столь необычный вид, а Рон не был уверен, что хоть кто-нибудь его слушал, но это его нисколько не волновало.
- Некоторые факты свидетельствуют о том, что шесть предполагаемых дочерей Эхнатона были вовсе не дочерьми, а его сестрами. Где бы ни появлялось имя одной из царевн, оно постоянно сопровождалось титулом царская дочь. Царь, однако, ни разу не упоминается по имени, хотя имя матери везде присутствует. Например, здесь. - Рон поднял руку и указал на вертикальный ряд иероглифов. - Здесь говорится о царевне Бакетатон: "Бакетатон, царская дочь, плоть от плоти его, рожденная от главной жены Тии. Мы знаем, что отцом Бакетатон был Аменхотеп и что она была сестрой Эхнатона. А Тия была главной женой Аменхотепа и матерью Эхнатона. Но к его так называемым дочерям относится, однако, и "царевна Анхесенпаатон, царская дочь, рожденная от главной жены Нефертити". В любом случае они обозначаются как дочери царя, как будто имя царя неизвестно, тогда как имя матери должно быть точно обозначено.
Хасим откашлялся.
- Итак, вы считаете, доктор Фэрмер, что неназванный царь - это Аменхотеп?
- Я полагаю, Эхнатон много лет правил вместе со своим отцом. Когда Аменхотеп был единственным фараоном, его дочерей называли "царская дочь". Но когда правили оба фараона, дочери Нефертити получили тот же титул, а ее называли по имени. Если упоминается мать, когда ее имя изменилось, можно предположить, что будет назван и отец, если его имя тоже стало другим. Сцены, изображающие Эхнатона вместе с шестью принцессами, считались замечательным примером отцовской привязанности. Но, думаю, они точно так же могут свидетельствовать и о братской любви. - Не обращая внимания на духоту в пещере, Рон продолжал свой доклад: - Другой тайной, окружающей Эхнатона, является тот факт, что его жена Нефертити, считавшаяся ему необычайно преданной, покинула мужа незадолго до конца его правления и переехала в другой дворец. Никто не знает почему.
Голос Алексис прозвучал почти как шепот:
- Она действительно его покинула? Я думала, они считаются самой знаменитой в истории влюбленной парой?
- В том, что она его покинула, нет никаких сомнений, так как начиная с двенадцатого года его правления Эхнатон изображается на картинах не со своей женой Нефертити, а с братом Сменхкара, который одет в ее платье и называется ее титулом. Но мы знаем, что королева была еще жива, так как в одном из дворцов были найдены доказательства того, что она жила там вместе с маленьким Тутанхамоном. На одной из стел братья представлены в чувственном объятии, и кажется, что они целуют друг друга.
- Это правда? - Алексис широко раскрыла глаза. - Можем мы посмотреть на эту стелу?
Рон провел ладонью по лбу, он сильно вспотел.
- Стела находится в берлинском музее. - Он посмотрел на Марка, который стоял, равнодушно прислонившись к стене, со скрещенными на груди руками.
- Я не могу согласиться с вашей теорией, доктор Фэрмер, - вмешался Хасим ель-Шейхли. - Только потому, что король в отличие от матери не был назван…
Рон направил свой взгляд на молодого египтянина, раздосадованный тем, что тот говорит слишком тихо и его слова очень трудно разобрать.
- …в это время был только один царь, а именно Эхнатон, но у него было много жен. Все знали, кто был царем, но…
Рон наморщил лоб:
- Не могли бы вы говорить немного громче. Я не…
- …мать должна была быть названа по имени, чтобы отличить ее от других жен.
Пот струился у Рона по лбу и застилал глаза. На мгновение он перестал отчетливо видеть. Становилось все жарче. Он услышал собственный голос: "Но в то время было два царя, мистер Шейхли… - Рон хотел схватиться за голову, но у него не было сил. - Для восемнадцатой династии не было необычным иметь сразу двух правителей. Так как сын не мог зачать, вполне естественно, что старый фараон… взял на себя задачу обеспечить… трон наследниками…" Рон протер глаза от пота и увидел, что его попутчики с застывшими лицами неподвижно уставились на него. В сгущающихся сумерках он заметил, как Марк внезапно отделился от стены.
Рон почувствовал, как у него пересохло во рту, когда он снова хотел заговорить. "По другой теории Эхнатон был гомосексуалистом…" - Рон провел языком по пересохшим губам. Пять блеклых пар глаз были направлены на него. Бородатое существо отделилось от группы и направилось в его сторону.
"Стела… - голос Рона перешел в шепот, - изображающая Эхнатона со своим братом в интимной позе, указывает, по мнению некоторых египтологов, что он не был совершенно бесполым… О Боже, ну здесь и жара!"
Хасим открывал рот, но слов не было слышно.
Рон почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.
- Мне нужен свежий воздух…
Потом он услышал страшный грохот, перед глазами у него поплыли круги, и он, как пьяный, повалился на землю.
ГЛАВА 9
- Как ты себя чувствуешь?
Услышав голос Марка, Рон открыл глаза и увидел, что сидит на своей кровати. На его руке был манжет для измерения давления.
- Что случилось?
- Ты не помнишь?
- Я потерял сознание?
Марк кивнул.
- Ты помнишь хоть что-нибудь?
Рон закрыл глаза руками и зажмурился, напрягая память.
- Мы были в гробнице. А потом я помню только, как Абдула и гафир несли меня вниз по склону.
Он убрал ладони с лица и посмотрел на оранжевые лучи палящего вечернего солнца, пронизывающего палатку.
- Как долго я был без сознания?
- Около двух минут.
- Но с тех пор прошло уже несколько часов! Я проспал все это время?
- Хочешь верь, хочешь нет, но в течение последних четырех часов ты сидел тут и тараторил как пулемет…
- Привет.
Они обернулись, когда в дверях показалась голова Жасмины Шукри.
- Как себя чувствует пациент?
Марк встал и отошел в сторону, чтобы освободить ей место. На плече у Жасмины висела ее сумка. Она присела на край кровати и молча положила свои холодные пальцы на запястье Рона.
- Я буду жить? - спросил он, когда она сосчитала пульс.
Жасмина улыбнулась и ответила нежным голосом:
- А это мы сейчас узнаем.
Она вытащила из сумки стетоскоп-тонометр, накачала манжет и измерила Рону давление. Она повторила это дважды, прежде чем отложила стетоскоп и осторожна сняла манжет. Она ожидала, что состояние больного будет хуже, но пульс и давление - все было в порядке. Затем она взяла маленький фонарик и проверила зрачки Рона на световой рефлекс. Они быстро увеличивались, что свидетельствовало о нормальной реакции.
Потом она немного отодвинулась и внимательно посмотрела своими влажными карими глазами Рону в лицо:
- Как вы себя чувствуете?
- Думаю, вполне нормально, если не принимать во внимание шишки на голове.
- Вы можете мне сказать, как вас зовут?
- Только если вы мне скажете, как зовут вас.
- Рон, - вмешался Марк, - прояви же такт по отношению к даме.
- Ну хорошо, Рон Фэрмер.
- Вы помните, какой сегодня день недели?
- Пятница.
- А число?
- Десятое июля тысяча девятьсот девяносто первого года. Теперь вы мне скажете, что произошло?
- Мне бы самой хотелось услышать это от вас.
- Марк утверждает, что все это время я просидел здесь и проговорил.
Жасмина кивнула и снисходительно улыбнулась:
- После удара головой и обморока, длящегося более нескольких секунд, это часто случается. Вы очнулись, сами того не осознавая, и заговорили бессвязными предложениями. У вас произошла временная потеря памяти и вы не могли вспомнить, что были в гробнице. Но теперь вы снова это вспомнили, не так ли?
- Да. И монолог, который я там произнес, тоже. От душного воздуха гробницы я потерял сознание.
- Вы можете поднять обе руки? Вот так, хорошо. А теперь, - она протянула ему свои руки, - сожмите мои ладони как можно сильнее.
Он повиновался и сжал ее руки так сильно, что она поморщилась. Затем она осторожно отодвинула назад его длинные волосы и осмотрела уши.
- Что вы там ищете? Мои мозги?
- Я проверяю, нет ли в ваших ушах мозговой жидкости.
- О Господи!
- Но все в порядке. Теперь, когда вы полностью пришли в сознание, я думаю, больше нечего опасаться. Вы сильно разбили голову.
- Пожалуй, да! - Он осторожно прикоснулся к шишке на затылке. - Я слышал удар.
Жасмина сложила инструменты в сумку и встала. Марк впервые заметил, насколько маленькой она была. Она едва доставала ему до плеча.
- Доктор Фэрмер скоро снова встанет на ноги. Но ему нужен покой. И если произойдут какие-нибудь изменения, например провалы в памяти, тошнота или насморк, сразу же зовите меня.
- Насморк!
Она улыбнулась Рону:
- Это может говорить о том, что вытекает мозговая жидкость. Вполне вероятно, что образовался отек. Но, думаю, это всего лишь небольшое сотрясение мозга.
- Спасибо, мисс Шукри, - сказал Марк, поднимая занавеску на дверях. Когда она ушла, он снова повернулся к своему другу, качая головой. - Ты готов на все, лишь бы привлечь к себе внимание?
Рон усмехнулся и попробовал прислониться головой к брезенту палатки, но тут же вздрогнул и снова сел прямо.
- У меня был друг, который попал в аварию на мотоцикле. Он был лишь одну минуту без сознания, а потом пять часов нес несусветную чушь. Он говорил и говорил, и мы просто не могли заставить его замолчать. А потом внезапно его голова снова просветлела, и он все вспомнил. Я даже подумал, что он разыгрывает спектакль, чтобы получить инвалидность.
Марк опустился на край кровати и внимательно посмотрел на друга:
- Ты уверен, что это случилось из-за жары, Рон?
- Не знаю, что это было, и догадываюсь, о чем ты думаешь. Не беспокойся, дружище, я больше не кувырнусь.
Он отбросил покрывало, занес ноги над краем кровати и встал.
- Могу я полюбопытствовать, куда ты собрался?
- У нас много работы, Марк. Плато ждет нас.
- Абдула и я отправляемся через пару минут. На мой взгляд, у нас есть еще три часа для работы при дневном свете. Но ты с нами не поедешь.
- Тебе потребуются снимки!
- На этот раз с нами никто не поедет. Это будет тяжелая поездка, и я не хочу терять время. - Марк поднялся. - Рон, тебе прописан постельный режим. Я надеюсь застать тебя в палатке, когда вернусь, иначе мне придется вправить тебе мозги.
Плато, расположенное на высоте ста тридцати метров над равниной, представляло собой дикую, безжизненную местность, которая под горячими лучами палящего солнца казалась еще более грозной и отталкивающей. Помощнику Абдулы, который вел машину, приходилось отвоевывать у горы каждый метр старой дороги, ведущей к алебастровому каньону. Вся земля здесь была испещрена опасными трещинами, так что водитель ни на секунду не мог отвлечься от дороги. В то время как он напряженно следил за тем, чтобы "лендровер" не упал на тридцатиметровую глубину одного из многочисленных ущелий равнины, Марк и Абдула сравнивали свои топографические карты с тем, что они видели, делали пометки и обсуждали места, возможные для поисков и раскопок.
Когда наступил вечер и жара стала еще сильнее, плато приняло вид лунной поверхности: глубокие сухие русла превратились в ужасные пропасти, крутые склоны холмов блестели алебастром или известковыми массами в виде кристаллов, вершины гор и высохшие водяные стоки сверкали рифами из прозрачного шпата. Не было видно ни следа растительного или животного мира в этой безнадежной глуши, оживляемой лишь беспорядочными пурпурными ущельями и крутыми вершинами, на которых солнечные лучи переливались невообразимыми бликами.
Им удалось проехать на "лендровере" по старой щебеночной дороге, где некогда патрулировала полиция Эхнатона. Холмики из извести и кремния отмечали трассу. Отсюда, с высоты, открывался необычный вид на Тель Эль-Амарну, на крестьянские дворы за ней, на Нил и плодородные земли на другой стороне реки. За ними снова начиналась пустыня, напоминавшая дно моря, вода которого испарилась. Пески тянулись до самого горизонта и доходили, казалось, до самого края земли.
Когда все трое, вконец измученные, вернулись в лагерь, солнце уже клонилось за горизонт, и пустыня погружалась в вечерние сумерки.
- Что вы можете нам сообщить, доктор Дэвисон? - спросил Сенфорд Холстид, сидящий в столовой над миской люцерны с миндалем и благоухающий одеколоном. Он придерживал у носа накрахмаленный белый платок.
Марк сел на скамейку напротив него и закрыл лицо ладонями. Старая феллаха поспешила его обслужить, так как все остальные уже ужинали, но у Марка не было аппетита. Ему казалось, что его желудок набит песком.
- Ничего особенного, - ответил он, наливая в кофе жирные сливки, - но я и не надеялся что-нибудь увидеть. Мы собирались только разметить квадраты, чтобы рабочие завтра утром могли приняться за работу. Потом я хотел бы заглянуть в Царскую гробницу.
- Что такое Царская гробница? - поинтересовалась Алексис Холстид, которая равнодушно ковырялась в своей тарелке.