* * *
В девять утра Аурелия надела новые сапоги, меховую куртку и спустилась вниз. Они с Вальдо договорились пойти в воскресенье на церковную службу, которая должна состояться в соседнем с гостиницей баре. Усатый официант остановил девушку в дверях и протянул ей записку.
– Это вам, мэм. Я показал записку вашему старшему партнеру, и он велел передать вам, что пошел вслед за парнем, чтобы его вернуть.
Аурелия развернула листок бумаги.
"Скажите Гардиану, что я решил выйти пораньше и перетащить груз выше по склону. Вернусь завтра. Жаль, что не смогу пойти с вами на богослужение.
Вальдо".
В эту самую минуту с гор послышался ужасающий рев. Лавина снега на восточном склоне сорвалась и помчалась вниз, подскакивая на скалах и рассыпаясь в тяжелую снежную завесу.
"Великий Скасгуа, Хозяин Северного Ветра, помилуй нас!" – взмолились индейцы. "Лавина!" закричали на улице.
– Клейтон! О Боже! – простонала Аурелия.
За первой лавиной сошла вторая, и склон горы превратился в кладбище, на котором, как памятники, торчали сломанные нарты, разорванные палатки, разбитые бочки. Тысячи людей разгребали лопатами снег, докапываясь до похороненных под ним золотоискателей. Ветер словно отпевал погибших.
Аурелия стояла на коленях на холодном полу избушки, затерявшейся где-то на полпути к вершине, и держала за руку незнакомого ей человека.
– Люблю… – с трудом выговорил умирающий. – Скажи жене… что я ее люблю. – В горле у него заклокотало.
Аурелия не могла даже вытереть слезы. Одной рукой она держала ладонь умирающего, другой изучала его сонную артерию, с ужасом ощущая, как ослабевает биение пульса.
– Ну же, ну! Постарайтесь, мистер, не уходите! Пожалейте свою жену.
В домике стоял гул от хрипов, стонов, проклятий, кашля. Пациент был примерно того же возраста, что и Клейтон, хотя его заросшее бородой, все в кровоподтеках лицо было трудно рассмотреть. Он пролежал под снегом больше часа, и тяжесть лавины раздавила ему грудную клетку.
Аурелия стискивала его руку, словно пыталась передать ему свою жизненную энергию, но… девушка опустила веки отмучившемуся. Двенадцатый. И каждого нестерпимо жаль.
На полу лежали раненые. Домик превратили в лазарет. Покалеченных лавиной приносили на руках, притаскивали волоком, привозили на нартах. Некоторых нашли замерзшими. У них были широко открыты рты и вытаращены глаза. Других лавина застала спящими, и они задохнулись под пятиметровым покрывалом снега. Все лежали на полу, к их одежде пристали кусочки твердого, как камень, снега. Морг располагался на ближайшем сугробе. "Они все там окажутся", – безнадежно думала Аурелия.
– Умер, – сказала она доктору Бонвитту, которого блеск золота заставил бросить практику и уехать из родного города и который теперь организовал медицинскую помощь жертвам лавины.
– И этот тоже, – устало отозвался он и поманил двух мужчин, стоявших у двери. – Вынесите, парни.
Аурелию передернуло, когда человека, которого она пыталась спасти, грубо взяли под мышки и потащили к выходу. Каблуки его обледенелых сапог скрежетали по полу. "Эти люди не должны были умереть. Будь я настоящим доктором, я сумела бы их спасти". Аурелию охватило отчаяние до дрожи от собственной беспомощности.
– Да, это трудно, – сказал доктор Бонвитт и похлопал ее по плечу.
– Я видела, как умирали люди, но они были старые и больные. И они успели прожить жизнь. А эти…
Аурелия посмотрела в маленькие голубые глаза доктора, но тут открылась дверь и на свободное место принесли еще одного раненого.
– Все вы так, женщины-врачи, – боитесь браться за тяжелые случаи, – вызывающе бросил доктор Бонвитт.
– Это неправда! – Несмотря на усталость, Аурелия выпрямилась в полный рост. – Женщинам редко поручают тяжелые случаи, но это не значит, что мы не можем справиться. Или не хотим. Если надо, мы будем бороться за жизнь любого.
Доктор Бонвитт погладил свою холеную белую бородку и сказал:
– В таком случае советую вам запомнить главное правило: вы – доктор Брейтон, а не Господь Бог.
В домике, где теперь был лазарет, помещалась котельная канатной дороги. Он стоял на склоне горы примерно в четырнадцати милях от Дайи. Как только прошли лавины и в горах наступила тишина, практически все, кто был в Дайе, взяли лопаты и направились по глубокому снегу к месту трагедии. Аурелия взяла свой медицинский сундучок и через несколько часов, усталая и промерзшая, добралась до доктора Бонвитта.
– Вот уж не думал, что мне когда-нибудь придется работать вместе с врачом в юбке, – сказал он, когда Аурелия представилась ему.
Но не отказался от ее помощи. За прошедшие несколько часов они сработались и даже установили дружеские отношения. Старый врач уже позволял Аурелии брать тяжелораненых. Раньше ей приходилось только наблюдать, как с ними занимаются опытные врачи. И мистер Бонвитт звал ее "доктор", хотя она еще не получила диплома.
За эти часы Аурелия увидела уже несколько смертей, и каждый раз, когда дверь дома открывалась, у нее замирало сердце. Судьба Клейтона и Вальдо была еще неизвестна. Если бы она не пригласила Вальдо стать их партнером, он не пошел бы в горы один, стараясь доказать Клейтону, что он ничем не хуже его. И если бы Клейтон не знал, как она беспокоится о Вальдо, то не ринулся бы вслед за ним, рискуя собственной жизнью.
Так что же сталось с Клейтоном? Жестокий северный ветер уже поставил на колени мужчин, которые были не слабее его. Аурелия подумала о пациенте, только что умершем у нее на руках, и представила себе Клейтона, похороненного заживо под толщей снега, представила, как он закрывает глаза, смирившись с неизбежной смертью, и медленно засыпает тем сном, от которого уже нет пробуждения. А может быть, он скребет снег ногтями, пытаясь выкарабкаться из снежной могилы, и зовет ее на помощь?
"Я должна найти Клейтона", – решила Аурелия, захлопнула свой сундучок и потянулась за курткой. И тут в домик ворвался человек, крикнувший, что на горе нашли женщину. Сейчас ее принесут.
Доктор Бонвитт перехватил рванувшуюся к двери Аурелию.
– Вы нужны мне здесь. А там от вас проку не будет.
Он был прав. Аурелия не знает, где надо копать и как это делать, чтобы самой не угодить в снежную могилу. И потом такой сильный и находчивый человек, как Клейтон, наверняка жив и занят спасением тех, кому не повезло. Она еще раз вспомнила Вальдо и вознесла молитву, чтобы он тоже оказался цел.
– Вот, несут! – крикнули от двери.
Один человек держал ее под мышки, другой – за ноги. Не успели они положить женщину на подстилку, как Аурелия узнала вдову Лоберж.
– Лили! – Аурелия уронила куртку и крикнула носильщикам: – Несите ее сюда!
Они положили вдову на пол. Та застонала от боли. Аурелия встала рядом с ней на колени и быстро ее осмотрела. Лили была без сознания. Сердце билось с перебоями. Давление крови упало так, что пульс едва прощупывался. Нос побелел. Аурелия стащила с ее рук тонкие кожаные перчатки. Пальцы были обморожены.
Лили застонала, и в груди у нее заклокотало. Наступила тишина. Аурелия схватила свою куртку, накинула ее на несчастную и подоткнула под плечи.
– Ты обязательно поправишься, Лили, – сказала она, понимая, что приятельница все равно не слышит ее далеко не уверенного голоса.
Аурелия повернулась к принесшим вдову людям и спросила:
– Она путешествовала с братом. Где он?
– Снаружи. Мертвый.
Аурелия согрела дыханием свои руки и стала растирать руки и ноги Лили. Той не становилось лучше – только на лбу выступил пот и посиневшие губы слегка дернулись. Она, видимо, испытывала невыносимую боль. Приказав себе сохранять спокойствие, Аурелия открыла сундучок и достала шприц.
– Доктор Брейтон! – крикнул ей старый врач. – Сколько у нас осталось морфия?
Аурелия поглядела на шприц, затем на доктора Бонвитта, который явно считал, что она понапрасну тратит драгоценный морфий, и ответила:
– Очень мало.
– Тогда не тратьте его на тех, кому он уже не поможет. Вам понятно, что я говорю? – Он встал на колени рядом с Лили и осмотрел ее.
– Эта женщина мертва, доктор Брейтон.
– Этого не может быть. – Аурелия опустила голову. – Это моя приятельница.
– Примите мои соболезнования. – Доктор Бонвитт снял с умершей куртку Аурелии. – Парни, уносите!
Аурелия разрыдалась. Она вспоминала, как много в этой женщине было радости жизни и страсти, как та считала, что путешествие в Клондайк будет увлекательным приключением. Такая бесстрашная оптимистка, и вот тебе!..
Аурелия вытерла глаза и попыталась подсчитать, сколько у нее осталось ампул с морфием и прочих лекарств. Ее вдруг охватил озноб – но вовсе не от холода. Она потерла покрывшиеся гусиной кожей руки и огляделась вокруг. Это была не игра, это была трагедия. Рядом с ней умирали люди, чья вина состояла лишь в том, что они хотели лучшей жизни для себя и своих семей.
Аурелия вспомнила свою самоуверенность. Как там она выразилась насчет трудностей? "Я натру ноги, у меня будут болеть мышцы". Ах да, еще: "У меня потрескаются губы". Все-то она знала, самоуверенная дурочка!
Вот теперь она знает правду, и от этой правды ее сердце сжимается кольцом страха и тоски.
За два дня ничего не изменилось – только возросло количество установленных смертей. К вечеру вторника из-под снега вытащили сорок три мертвых тела и пятнадцать живых. О Клейтоне и Вальдо не было ни слуху ни духу, хотя Аурелия спрашивала о них каждого, кто заходил в домик. Доктор Брейтон и доктор Бонвитт спали урывками по два часа.
Смертельно усталая, Аурелия скорчилась в углу, накрывшись новой курткой, как одеялом. Перед ее закрытыми глазами вставали образы то безжизненной Лили, то худенькой слабой Виолетты, карабкающейся по обледенелой тропинке к вершине горы.
"Да как же тебе это удалось, Виолетта? – мысленно спросила она сестру. – А у меня получится?"
Такой одинокой Аурелия чувствовала себя только однажды: в такую же ветреную и промозглую ночь, когда умерла Нана. В комнате было холодно, и Нана вся дрожала, хотя ее кровать придвинули к самому камину. Аурелия сняла ватное одеяло со своей постели и укрыла им бабушку.
– Современная медицина больше не в состоянии для нее что-нибудь сделать, – сказал вечером доктор, и Аурелию тогда очень рассердило его безразличие.
– Не покидай меня, Нана, – молила она. – Не уходи.
Девушка просидела у постели бабушки всю ночь, шепча молитвы и целуя ее руки. Под утро измученная Аурелия задремала. А когда проснулась, Нана уже отошла в иной мир…
Девушку разбудил знакомый стук двери и резкий порыв холодного воздуха.
Глава 10
В дверях стоял залепленный снегом гигант – Клейтон! Он пошатывался, держа на руках Вальдо. Аурелия бросилась к нему.
– Ты жив? Слава Богу!
Ей хотелось обнять Клейтона, прижать к себе, согреть. "Нет, – остановила она себя и отступила на шаг, – нельзя. Мне этого захотелось просто от радости, что оба живы".
– Так и знал, что найду вас здесь. – У Клейтона так застыло лицо, что он едва шевелил губами.
– А почему бы мне не быть здесь? – рассердилась Аурелия. – Я накладывала шины на сломанные кости, лечила открытые раны, смазывала обмороженные места. Положите Вальдо у огня, – все еще обиженная насмешливым тоном Клейтона, скомандовала она и повела его к месту, где осматривала раненых.
Клейтон, казалось, сам вот-вот упадет.
– Я вовсе не хотел вас обидеть. Просто был уверен, что вы броситесь оказывать помощь, вот и все. – Он осторожно опустил Вальдо на пол, снял куртку и сел на пол, прислонившись спиной к стене. – Парень в порядке. Очень напуган, но у него ничего не сломано. – С каждым словом у Клейтона смежались веки.
"Значит, он не считает, что я поступила глупо!" – стучало в висках у Аурелии.
– Где вы его нашли? Как?
– Я услышал, как он стонет. Вальдо сидел, прижавшись к валуну, и держал под курткой клетку с гоферами.
– Но он же без сознания!
Клейтон кинул на Вальдо чуть ли не презрительный взгляд. Хотя он и притащил Вальдо сюда на руках, его мнение о молодом человеке не изменилось.
– Обыкновенный обморок.
– Это не преступление, – сказала Аурелия, щупая у Вальдо пульс.
Странный все-таки человек этот Клейтон. Столько пережил – так радовался бы, что не погиб и что оба его партнера живы, хотя один из них женщина, а другой – слабый юноша.
Аурелия опустила чистую тряпочку в теплую воду и протерла лицо Вальдо. Его лоб мучительно сморщился. Аурелия повернулась к Клейтону, который засыпал, сидя у стены. Она оглянулась – что бы ему положить под голову и чем бы его накрыть? Но ничего не было.
– Клейтон, погодите, не засыпайте! Куда делись гоферы?
– Клетка стоит за дверью. Оставьте их там, – буркнул Он и зябко передернул плечами.
Ведь вот и доброта в нем есть! Удивительно! Может быть, это испытания смягчили его сердце?
– Как это трогательно с вашей стороны, Клейтон.
– Удивлены?
– Да, немного.
– Само собой. – И отвернулся к стене. Вальдо простонал и открыл глаза.
– Ну вот и молодец! – обрадовалась Аурелия и снова вытерла ему лоб. – Вот вы и ожили. Как себя чувствуете?
Вальдо перекатился на бок и, приподнявшись на локоть, стал шарить рукой по полу, как будто что-то ища. Потом посмотрел на Аурелию:
– Г-г-где мои очки? Я ничего не вижу.
– Вот они. – Аурелия вынула очки в проволочной оправе из кармана его куртки; наверное, их туда положил все тот же Клейтон.
– Я выживу?
– Конечно! Благодаря Клейтону. Он нашел вас и принес сюда.
На лице Вальдо отразилась не столько благодарность, сколько досада.
– Значит, я опять ему обязан. Вот уж не думал, что буду обязан ему жизнью.
– Все могло закончиться гораздо хуже.
– Это верно. – Вальдо оглянулся, посмотрел на лежащих вокруг и стал трясти головой, словно пытаясь отогнать тяжелое воспоминание. – Видите ли, мне не хватало воздуха, я начал задыхаться и решил, что скоро предстану перед Творцом. Тогда я схватил своих… – Он умолк на полуслове и посмотрел себе на грудь и на карманы своей куртки. – А где Джон и Корбетт?
– Живы и здоровы. Сидят в своей клетке за дверью. Клейтон спас и их.
– Правда? – У Вальдо был одновременно и изумленный и счастливый вид.
Он медленно поднялся на ноги и посмотрел на Клейтона с искренней благодарностью. Но тот уже спал. Вальдо вышел наружу и вернулся через несколько минут, улыбаясь от уха до уха. В руках у него была клетка.
– Эй, парень! – крикнул Бач Роули, верзила, который помогал выносить мертвецов. – Свежатинка – вот красотища! Сейчас разожжем огонь пожарче и сварим похлебку из гоферов. – Он причмокнул губами и потянулся за клеткой.
– П-п-прочь!
– Ах ты, сопляк вонючий! – Роули оттолкнул своей лапищей Вальдо к двери, выхватил у него из рук клетку и вытащил из чехла длинный нож. – Шкуры я тебе отдам. Твой первый трофей с Клондайка.
– Эй ты!
Клейтон неторопливо подошел к Роули, держа в руках полено, которое подобрал у печки.
– На прошлой неделе в Скэгвее, говорят, одного повесили за воровство. Украл у товарища что-то из припасов. Мешок муки, кажется. – Он остановился в метре от Роули и сказал: – Здесь нельзя выжить без снаряжения и припасов. Какой-нибудь трусливый шакал обворует тебя – и ты больше не жилец. Так что воровство в этих краях приравнивается к убийству. А за убийство вешают.
Держа в побелевшей руке полено и не отводя глаз от Роули, Клейтон обратился ко всей комнате:
– Мы здесь сами себе закон, ребята. Что скажете?
– Гнать его отсюда поганой метлой! – крикнул кто-то.
– На, бери своих тварей! – прорычал Роули и сунул клетку в руки Вальдо; тот бросился с ней на улицу.
Клейтон еще секунду смотрел на Роули, потом повернулся и пошел туда, где только что было уснул.
– Берегись! – крикнула Аурелия.
Роули бросился на него с ножом. Клейтон подставил под нож полено, но лезвие соскользнуло с дерева и рассекло ему руку через куртку и рубашку. На рукаве начало расплываться кровавое пятно.
Аурелия охнула, глядя, как Клейтон схватил полено обеими руками, уклонился от следующего выпада и с размаху ударил поленом по руке, в которой Роули держал нож.
Роули взвыл. Нож упал на пол.
– Ты сломал мне руку, скотина!
– Хватит, Роули, – проговорил с другого конца комнаты доктор Бонвитт, – достаточно ты сегодня наделал безобразий. Иди сюда – я наложу на руку шину. Доктор Брейтон, перевяжите рану, пока ваш пациент не истек кровью.
Аурелия постепенно успокаивалась. Она сняла свой медицинский сундучок с табуретки, которых в лазарете было всего две, и жестом предложила Клейтону сесть.
Он не пошевелился.
– Клейтон! – позвала она.
– Если не возражаете, я бы предпочел, чтобы моей раной занялся доктор Бонвитт.
– Возражаю! Разве вы не видите, что доктор Бонвитт занят?
Но Клейтон продолжал стоять на месте, зажимая рану рукой.
– Эй, парень, пока я освобожусь, ты истечешь кровью!
Клейтон оглядел окружающих, словно ожидая от них поддержки, как и десять минут назад, но на этот раз никто не встал на его сторону.
Вальдо подошел к нему.
– Не бойтесь, Гардиан, мисс Аурелия мне очень помогла.
Это заверение совсем не успокоило Клейтона.
– Надо было оставить тебя валяться под снегом вместе с твоими крысами.
Молодой человек изменился в лице.
– Как вам не стыдно! – воскликнула Аурелия, но Клейтон не отвел взгляда.
– Я просто сказал, что думаю.
– Вы просто упрямы как осел. Немедленно садитесь и дайте мне обработать рану.
Клейтон плюхнулся на табуретку.
– Так-то лучше, – торжествующе сказала Аурелия и помогла ему снять куртку.
Красное пятно на рукаве расплылось от обшлага до локтя. Крови много, отметила Аурелия, но течет медленно. Значит, задета вена, а не артерия.
– Рубашку тоже надо снять, – добавила она, почему-то понизив голос. – Или вы хотите, чтобы я отрезала рукав?
– Нет.
Он начал здоровой рукой расстегивать пуговицы.
– Дайте, я вам помогу.
Она расстегнула пуговицы рубашки, постепенно обнажая его заросшую волосами грудь. Сняла правый рукав, а потом осторожно спустила окровавленную ткань по больной левой.
Господи, какая огромная рана! Такую ей еще не случалось зашивать. А в колледже давали держать в руках скальпель очень редко и только под наблюдением опытных врачей. За последние дни она перевязала больше ран, чем за предыдущие три года. Доктор Бонвитт ее хвалил, но опыта у нее все равно недоставало. И сейчас она боялась браться за такой трудный случай.
– Держите руку прямо, – сказала Аурелия, накрывая рану марлей и обматывая ее холщовой повязкой. – Сначала надо остановить кровотечение. – Она схватила свою куртку и накинула ее на плечи Клейтона. – Одеял, к сожалению, больше нет.
Ее голос дрожал, но Аурелия продолжала свое дело. Достала из сундучка металлическую чашечку, иголку и катушку с черными нитками. Она взглянула на доктора Бонвитта, но тот все еще был занят, и ждать его помощи было бесполезно.