Джоанна заметила банкнот в один фунт, пришпиленный к рубашке мальчика, и рядом листок бумаги со словами: "Адам Уэстбрук".
– Тебя зовут Адам? Да? – спросила она. Малыш не сводил с нее глаз, но молчал.
– Думаю, это мне причитается за беспокойство, – стюард принялся откалывать деньги.
– Но это его деньги, вы не должны их брать, – вмешалась Джоанна.
Стюард присмотрелся и отметил про себя ее миловидное лицо и голос, привыкший отдавать распоряжения. Не упустил он из вида хорошо сшитую одежду на ней и наклейку из первого класса на дорожном сундуке. Из своих наблюдений он заключил, что перед ним, возможно, кто-то из важных особ.
– Вероятно, вы правы, – не стал спорить стюард. – Не подумайте, мисс, что я не люблю детей. Просто хлопот с ним досталось через край. Он плакал почти без перерыва, устраивал истерики, наподобие этой. И к тому же, он не разговаривал, он вообще не сказал ни слова. Ну, мне пора возвращаться на корабль. – С этими словами стюард поспешил раствориться в толпе, уходя от дальнейших расспросов, так что Джоанна и рта не успела раскрыть.
Джоанна пригляделась к мальчику. Бледное худенькое личико выглядело каким-то болезненно хрупким. И весь он был такой тоненький, что мог бы, как казалось Джоанне, просвечивать насквозь. Она пыталась представить, почему малыш оказался на корабле совсем один и чем вызвана та ужасная душевная боль или тоска, что заставила его в приступе отчаяния биться так сильно.
– Простите, мисс, это Адам? – спросил кто-то совсем рядом.
Она подняла голову и увидела лицо обратившегося к ней мужчины. У незнакомца был квадратный волевой подбородок и прямой нос, а от светло-серых глаз разбегались лучики морщинок, словно солнце постоянно заставляло его жмуриться.
– Меня зовут Хью Уэстбрук, – представился он. – Я приехал за Адамом, – пояснил он с улыбкой, а затем опустился на колено и сказал: – Здравствуй, Адам. Я вот приехал, чтобы отвезти тебя домой.
Когда мужчина снял шляпу, его сходство с мальчиком стало отчетливее, и Джоанна сразу это заметила. У обоих нижняя губа была полнее тонкой верхней. А когда взгляд мужчины посерьезнел, между его бровями залегла точно такая же складка, как у мальчика.
– Думаю, ты немного испуган, Адам, – продолжал Уэстбрук. – Понимаю, но бояться не надо. Твой отец приходился мне двоюродным братом, поэтому мы из одного рода. Ты тоже мой родственник. – Он потянулся к мальчику, но Адам боязливо отпрянул от него к Джоанне.
Уэстбрук принес с собой сверток, упакованный в оберточную бумагу и перевязанный шпагатом.
– Вот, смотри, – приговаривал он, разворачивая пакет. – Я привез это тебе. Мне подумалось, что тебе понравится новая одежда. Мы так одеваемся у нас в Меринде. Мама рассказывала тебе когда-либо о Меринде, моей овцеферме?
Не дождавшись ответа мальчика, Хью Уэстбрук встал и объяснил Джоанне:
– Я купил это в Мельбурне. – Он развернул куртку, и внутри оказались башмачки и шапка. – В письме не говорилось точно, какие вещи могут быть нужны, но пока пойдут и эти, а потом я куплю, что потребуется. Вот, давай примерим, – предложил он, держа куртку перед Адамом. Но мальчик странно вскрикнул и закрыл голову руками.
– Позвольте мне, – Джоанна взяла куртку и надела ее на Адама, но она была так велика, что он буквально "утонул" в ней.
– Ну а вот это как? – Уэстбрук попытался водрузить на голову Адама шапку, которая немедленно сползла тому на нос, закрыв глаза и уши.
– Ну и ну, – ахнула Джоанна.
– Мне и в голову не пришло, что он может оказаться таким малышом, – повернулся к Джоанне Уэстбрук. – В январе ему исполнится пять. С детьми мне не приходилось иметь дела, вот я и просчитался. – Он с задумчивым видом оглядел Адама. – Я полагал, что мальчик сможет сам о себе заботиться. Но что нужно такому малышу, я понятия не имею. На ферме мы работаем от зари до зари. А Адаму необходимо много внимания, как я посмотрю.
Джоанна осмотрела ссадину на лбу Адама и не удержалась от вопроса:
– Что с ним стряслось? Почему он так сильно переживает?
– Точно не знаю. Отец его умер несколько лет назад. Адам был тогда совсем еще маленький. А недавно он потерял и мать. Власти Южной Австралии в письме сообщили, что мальчик остался круглым сиротой. А поскольку я ближайший родственник, меня спрашивали, смогу ли я взять мальчика к себе.
– Бедняжка, – тихо посочувствовала Джоанна и положила руку на плечо малыша. – А от чего умерла его мать?
– Не знаю.
– Надеюсь, его не было при этом. Он еще так мал. Но видно, что ему пришлось пережить какое-то сильное потрясение. Что с тобой произошло, Адам? – спросила Джоанна. – Расскажи нам, пожалуйста. Тебе станет легче, если ты поделишься с нами.
Но вниманием мальчика, казалось, целиком завладел башенный кран, переносивший груз на корабль.
– Когда моя мать была еще ребенком, она пережила душевную травму, – начала рассказывать Джоанна. – Ей случилось увидеть нечто ужасное, и пережитый страх преследовал ее всю жизнь до конца дней. Не нашлось никого, кто смог бы помочь ей разобраться в пережитом, в укоренившихся давних страхах, и она не получила ни любви, ни сердечной теплоты. А они были так нужны ей. Воспитала ее тетка, имевшая отдаленное представление о нежных чувствах, и поэтому, как мне кажется, рана в ее душе осталась открытой. Мне думается даже, что те давние детские впечатления и свели ее в могилу.
Джоанна приподняла подбородок Адама и заглянула ему в глаза. В них она увидела боль и страх. Ей вдруг представилось, что он словно живет в каком-то ужасном сне, и все они – часть этого нескончаемого кошмара.
Она склонилась к мальчику.
– Адам, это не сон, ты не спишь. Все уладится. О тебе будут заботиться. Тебя никто не обидит. Я тоже вижу плохие сны. Мне они снятся постоянно. Но я знаю, что это только сны, и навредить мне они не могут.
Уэстбрук наблюдал, как ласково разговаривала Джоанна с мальчиком. А плавный изгиб ее стройной, склонившейся к ребенку фигурки, напомнил ему одинокий эвкалипт, выросший где-нибудь в глуши. Слова Джоанны заметно успокоили малыша.
– Спасибо вам, – поблагодарил Уэстбрук. – Вы очень помогли. Это так любезно с вашей стороны. Но вы, должно быть, торопитесь. Если вас встречают, то они, наверное, уже разыскивают вас, мисс…
– Друри, – подсказала она. – Меня зовут Джоанна Друри.
– Вы приехали отдохнуть, мисс Друри?
– Нет, я здесь не за этим. Мы собирались сюда вместе с мамой. Хотели узнать кое-что о нашей семье и о земле, доставшейся ей в наследство. Но мама умерла еще в Индии, так что мне пришлось отправиться в это путешествие одной. Я никогда прежде не была здесь, – улыбнулась она. – Австралия немного ошеломляет!
Уэстбрук с удивлением заметил искру, промелькнувшую в ее глазах. За ее улыбкой он уловил страх. А еще в ее голосе чувствовалась сдержанность, как будто за обычными словами скрывалась какая-то тайна. И эта недоговоренность пробудила в нем любопытство.
– А где находится участок, который вы ищете? – поинтересовался он. – С Австралией я знаком очень неплохо.
– Не знаю. Думаю, он где-то неподалеку от места с названием Карра-Карра. Вам это о чем-то говорит?
– Карра-Карра. Название, как видно, местное. Это здесь, в колонии Виктория?
– К сожалению, точно мне ничего не известно.
– У меня много знакомых в Австралии, – сказал, подумав немного, Уэстбрук. – Я был бы рад помочь вам в ваших поисках.
– Очень любезно с вашей стороны, мистер Уэстбрук. Но вы, наверное, спешите отвезти Адама домой.
Она убрала с лица выбившуюся прядь волос, и он поразился изяществу ее движений. Затем он перевел взгляд на толпившихся у сходней мужчин, жадно поглядывавших на пассажирок прибывшего корабля. У некоторых мужчин были в руках плакаты с надписями: "ТРЕБУЕТСЯ ЖЕНА. ДОЛЖНА ХОРОШО ГОТОВИТЬ", и "НУЖНА ЗДОРОВАЯ ЖЕНЩИНА, С РАСЧЕТОМ НА БРАК". А те, что посмелее, окликали женщин, спускавшихся на причал. Внезапно Уэстбрук представил Джоанну одну в Мельбурне, пограничном городе, не отличающемся мягкостью нравов, где мужчин было в четыре раза больше, чем женщин, и перед грубостью большинства из них она оказалась бы совершенно беззащитной.
– Мисс Друри, позвольте узнать, где вы намерены остановиться в Мельбурне?
– Сначала я собираюсь пожить в гостинице, а потом поищу жилье с пансионом или квартиру.
– Мне пришло в голову, что мы, мисс Друри, можем быть полезны друг другу. Вам нужно помочь познакомиться с Австралией, а мне нужен человек, чтобы присматривать за Адамом. Почему бы нам не заключить сделку. Вы некоторое время помогаете мне с Адамом, пока он не освоится, а я помогу вам в поисках вашего Карра-Карра. Надолго это не затянется. Через полгода я собираюсь жениться, – добавил он. – Моя ферма "Меринда" не представляет собой ничего особенного. Вы привыкли жить в местах значительно лучших. Домик очень скромный: веранда с комнатой, да и все, но он будет в полном распоряжении у вас с Адамом, а я позабочусь, чтобы вы имели все необходимое. Мне хочется, чтобы мы с ним поладили, и тут важно начало, а с вами он ведет себя спокойнее.
– Понимаю ваши колебания, – добавил он, заметив отразившуюся на ее лице неуверенность. – Но что вы теряете? По нашей сделке вы едете со мной и заботитесь об Адаме на протяжении шести месяцев. Я же помогу вам искать то, что вас интересует. Австралия насчитывает три миллиона квадратных миль, большая часть этих земель остается неисследованной, но некоторые края мне знакомы. В вашем деле без помощи вам не обойтись. Среди моих знакомых есть адвокат, и я могу попросить его навести справки насчет унаследованной вами собственности. Подумайте, пожалуйста, над моим предложением, мисс Друри. Соглашайтесь, хотя бы на месяц, пока мы с Адамом не привыкнем друг к другу, а я помогу вам с началом поисков. Ничего предосудительного вам не грозит. Можете на меня положиться. Думайте и решайте, пока я схожу за повозкой.
Она смотрела ему вслед, а когда он скрылся в толпе, почувствовала в своей руке маленькую ладошку. Она опустила голову и встретила пристальный взгляд больших серых глаз Адама. Джоанна задумалась над неожиданным поворотом в ходе событий. Она перебрала в памяти все, чем пожертвовала, отправившись к этим берегам, все, с чем пришлось расстаться: с друзьями в Индии, знакомыми городами, культурой, среди которой выросла, а еще она распрощалась с молодым красавцем офицером, стоявшим рядом с ней на похоронах. Он предлагал ей стать его женой. И от этих мыслей на душе у нее стало тоскливо. Тем временем толпа на причале постепенно редела. Люди расходились к дожидавшимся их экипажам, повозкам и лошадям. На дороге, ведущей в Мельбурн, царило оживление. Наблюдая за происходящим, Джоанна по-настоящему ощутила, что впервые в жизни оказалась совершенно одна в чужом краю среди незнакомых людей. И ей подумалось, насколько легче и проще была бы для нее жизнь в Индии, не будь просьбы матери.
Затем ей на память пришел местный юноша, поднявшийся на борт. Он еще так странно взглянул на нее, когда собирался поднести ее дорожный сундук. Она также вспомнила о том, что не могла не приехать в Австралию: у нее просто не было выбора. Не обошла она в своих раздумьях и Хью Уэстбрука и с удивлением обнаружила, что отметила в первую очередь его привлекательную внешность. Он был красив и молод, она дала ему лет тридцать. Но дело было не только в этом. Джоанна привыкла к безукоризненно начищенным мундирам и непоколебимой правильности манер. Даже предлагая руку и сердце, молодой офицер объяснялся вежливо и четко, словно следовал жестким правилам, боясь выйти за рамки приличий. Джоанна нисколько не сомневалась, что тот молодой человек не мог себе и представить, что можно заговорить с дамой, не будучи ей представленным. А Уэстбрук не чувствовал ни малейшего стеснения, держался совершенно естественно, как будто придерживался собственных правил. И Джоанне это пришлось по душе.
Он обещал помочь ей найти Карра-Карра. Она хорошо понимала, что помощь в этом деле ей необходима, а, по его словам, ему была знакома Австралия. Но стоит ли посвящать его в свои сны и преследующие их семью несчастья? Она решила, что с откровениями не стоит спешить, потому что сны оставались непонятными и ей самой. Она даже не могла с уверенностью сказать, существовали они на самом деле или жили только в ее воображении.
Снова ей представилось, как на палубе на нее странно смотрит, затем резко отводит взгляд молодой абориген. Она прогнала это воспоминание, а еще вещий сон о корабле, попавшем в штиль. Оттесняя эти мысли, она стала гадать, как выглядит ферма Хью Уэстбрука. Может быть, она находится среди зеленых ковров пастбищ, наподобие овцеферм когда-то виденных ею в Англии? Стоит ли дом под сенью дубов, и щебечут ли воробьи в саду за кухней? Или ферма Хью Уэстбрука совсем не такая, как в Англии? Джоанна прочитала все, что ей удалось найти о необыкновенном материке Австралия, где не было местных копытных животных, крупных хищных кошек. Осенью деревья там сбрасывали не листья, а кору, и аборигены считались древнейшей расой на земле. Джоанне вдруг сильно захотелось увидеть все своими глазами.
– Итак, мисс Друри, что скажете?
Она обернулась к Хью Уэстбруку. Его волосы, не прикрытые шляпой, лежали, как придется. Джоанна выросла среди напомаженных мужчин, офицеров, следивших, чтобы волосок лежал к волоску. Уэстбрук, казалось, пренебрегал расческой, предоставив своим длинноватым волнистым волосам полную свободу укладываться, как им вздумается.
Чувствуя в своей руке ручонку Адама, Джоанна подумала о том, с каким отчаянием мальчик бился головой о землю, как будто ему хотелось выколотить из нее воспоминания, для которых не находилось слов. И она сказала:
– Хорошо, мистер Уэстбрук. Я согласна пожить у вас немножко.
Он улыбнулся ей с явным облегчением.
– Может быть, вам надо заехать куда-либо в городе. Если хотите, можете отправить письмо родным, чтобы они знали, где вы остановились.
– Нет, мне никуда не надо. У меня никого нет, и писать мне некому.
Пока Уэстбрук укладывал ее сундук в повозку, Джоанна достала из сумки флакон, смочила жидкостью из него чистый бинт и приложила к ссадине на лбу Адама.
– Что это за снадобье? – поинтересовался Уэстбрук.
– Эвкалиптовое масло, – пояснила Джоанна. – Это хорошее обеззараживающее средство и быстро заживляет раны.
– Всегда считал, что эвкалипты нигде, кроме Австралии, не растут.
– Несколько штук завезли в Индию, где я жила. Моя мама доставала масло через местную аптеку. Она использовала его во многих своих лекарствах. У нее среди прочих были способности к целительству.
– Я думал, что целебные свойства эвкалиптового масла известны только австралийцам, хотя нельзя не отдать должное аборигенам. Они уже знали, как лечиться эвкалиптом за несколько веков до появления здесь белых людей.
Повозка увозила Джоанну все дальше и дальше от пристани, толпящегося там народа и "Эстеллы". Она пыталась представить, что может открыться ей где-нибудь среди этих просторов в три миллиона квадратных миль. Думала она о загадочной темнокожей женщине, постоянной спутнице снов ее матери, а еще – о дедушке с бабушкой, прибывших в эти края более сорока лет назад. Ей пришли на память сны и кошмары, и она снова подумала об их значении. И вот возвращение к истокам, к тому, что осталось в разрозненных воспоминаниях матери.
А сейчас она ехала рядом с мужчиной и маленьким мальчиком с израненной душой и душевной раной. Их внезапное появление в ее жизни было неожиданным и странным. Джоанна переживала изумление и страх одновременно.
2
Полин Даунз не могла дождаться брачной ночи. Не успела швея воткнуть последние булавки в элегантный пеньюар, а Полин уже вертелась и так и эдак перед большим зеркалом, любуясь собой. Она с трудом сдерживала волнение:
"Надо только подождать, пока Хью увидит меня в этом!"
Пеньюар был наимоднейшего фасона и если успел устареть, то лишь за время, пока выкройка и ткань совершали путешествие из Парижа в Мельбурн. Бледно-палевый атлас с розовинкой, как у персика, отделанный валансьенскими кружевами, струился по стройному телу Полин, подчеркивая пышную грудь и плавную линию бедер. И без того высокая, Полин выглядела в ниспадавшем пеньюаре, застегивающемся крошечными пуговками высочайшего качества, еще выше и стройнее. Она потратила не одну неделю, чтобы подобрать фасон для одеяния в котором предстанет перед Хью Уэстбруком в их первую ночь.
Пеньюар был лишь малой толикой огромного приданого, тщательно подготавливаемого ею к медовому месяцу. Шкафы в Лизморе и ее дом в Западном районе были битком набиты рулонами тканей, модными журналами и недошитыми платьями. Все это было необычным, так как Полин не относила себя к женщинам обыкновенным. Она твердо решила, что ее свадебный гардероб должен соответствовать последней моде, и помехой этому не могло быть расстояние, отделявшее Европу от колонии на другом конце света, где она жила, и куда новые веяния доходили с некоторым опозданием.
Полин смотрела на наряды, и они неизменно приводили ее в восторг. Совершенно новый стиль вытеснял наскучившие кринолины. Ей не терпелось покрасоваться в платьях с модным новшеством под названием турнюр и смелым покроем юбки, не доходящей до земли на дюймы. А что за прелесть были ткани! Голубые шелка и светло-коричневые атласы дожидались часа, когда их соединят в нарядах с черным или золотистым бархатом и дополнят кружевами у ворога и на запястьях. Как чудесно они сочетались с ее белокурыми волосами и синевой глаз. Наряды были ее страстью, хотя и не единственной. Она старалась ни на шаг не отставать от моды, помогая себе забыть, что она не в Лондоне, а в колониальной глубинке, названной в честь королевы Викторией.
Полин родилась и выросла на одной из старейших и самых крупных в колонии овцеводческих ферм и принадлежала к джентри – нетитулованному дворянству. С детства Полин привыкла к роскоши. Отец называл ее "принцесса" и взял слово с ее брата Фрэнка, что она будет продолжать жить без хлопот в свое удовольствие и тогда, когда не станет старших представителей семейства Даунз. Теперь они жили вдвоем с братом на ферме площадью 25 тысяч акров в двухэтажном особняке с полным штатом прислуги. Полин занимала себя охотой на лис, разъезжала по балам и бывала на всевозможных светских празднествах.
Ее образ жизни отличался очень незначительно от жизни в богатом английском поместье. Фрэнк с сестрой задавали тон для верхушки общества. Под них подстраивались другие представители их класса. Полин твердо верила, что человек не должен отрываться от цивилизации, даже в колониях.