Маркус огляделся: нет ли поблизости дивана, кресла, стола, хоть какой-то мебели; сжимая Ханну в объятиях, он больше не мог сдерживать своих желаний. Эта женщина должна принадлежать ему…
Вот только согласна ли она?
Он замер. Даже если она сама подведет его к своей кровати и хрипловатым от страсти голосом прошепчет: "Ну же!" – он откажется. Так должен поступить каждый честный человек. Впрочем… Что, если Ханна останется и по окончании сезона? В конце концов, вся Англия считает их супружеской парой. Роль любящего мужа, за одним исключением, оказалась не столь обременительной, как он ожидал, и эта игра постепенно ему начинала нравиться. С Ханной приятно было побеседовать; с другой стороны, она не болтушка и не надоедает пустой трескотней, когда хочется помолчать. Она не умеет вести такое большое хозяйство, но это дело наживное, тогда как ума и практичности ей не занимать; к тому же реально все дела все равно ведет Харпер. Мачехе она нравится, сестра ее обожает, а он…
Он хотел ее, потому что она ему очень правилась. Но достаточно ли этого, чтобы фиктивный брак стал настоящим? Если он пойдет на поводу у своего желания, то Ханна может родить ему сына и наследника, и тогда следующий герцог Эксетер будет внуком фермера. Что ж, первый герцог в их роду, кажется, был солдатом, а поскольку Эксетерам принадлежали многочисленные поместья, все они были в каком-то роде фермерами.
Разумеется, когда на кону стоит будущее герцогского рода, не следует забывать об ответственности, поддаваясь сиюминутному порыву страсти. Сейчас похоть затуманила его сознание, и он не в состоянии рассуждать трезво. Как известно, утро вечера мудренее – быть может, завтра он будет думать совсем иначе. Да и про Ханну забывать не следует: нехорошо, если из-за него она окажется заложницей ненавистной ей жизни. Один раз он уже был близок к этому, но тогда ему было плевать, любит она его или ненавидит. Теперь же…
Герцог глубоко вдохнул и разомкнул объятия.
– Послушайте, Ханна, – негромко сказал он, – я…
– Ш-ш… – Она прикоснулась к его губам дрожащими пальцами. – Молчите.
Герцог опустил руки. Хорошо, что она его остановила – он все равно не знал, что сказать. Извиниться? Но он ничуть не сожалел о том, что произошло. Сказать, что у них нет будущего? Однако он сам еще не решил этот вопрос.
– Что здесь делала Лили? – прошептала Ханна, рассчитывая сменить тему и переключить внимание герцога на что-то другое. Если герцог собирается сказать, что они поступили глупо, то она это и так знает. Если же он хочет продолжить… Сердце Ханны билось с новой силой. Наверняка она согласилась бы, и тогда никто не мог бы ручаться за последствия.
Герцог отошел чуть назад и пожал плечами.
– Понятия не имею. – Он умолк и, прищурившись, посмотрел на дверь кабинета. – Но я это непременно выясню.
Затем неспешно направился по коридору, стараясь держаться в тени. Ханна шагала за ним, испытывая странную смесь облегчения и разочарования. Не нужно было позволять целовать себя, тем паче отвечать на его поцелуй. Ханна чувствовала, что они перешли какую-то важную грань, причем не сейчас, а еще раньше, на кухне, и что теперь ничего уже не будет так, как прежде.
У двери кабинета она, повинуясь жесту герцога, отступила в тень, а Маркус несколько секунд к чему-то внимательно прислушивался, затем повернул ручку и отворил дверь. Просунув голову внутрь, он огляделся, затем вошел и поманил свою спутницу.
Очутившись в кабинете, Ханна также огляделась. Вроде все на месте. В руках у Лили ничего не было, но в кармане ее передника спокойно могли поместиться деньги или какой-нибудь маленький предмет.
– Что-нибудь пропало? – прошептала она и обернулась к Маркусу. Его лоб прорезала вертикальная морщинка. Вместо ответа он обогнул стол, подошел к окну и осторожно выглянул наружу, затем повернулся к Ханне.
– Трудно сказать, на первый взгляд все на месте, за исключением щеколды.
– Щеколды?
– Она открыта. – Герцог, крадучись, отошел от окна и проверил другие окна. – А. эти закрыты на задвижку, как им и надлежит.
– Но зачем? – удивилась Ханна. – Неужели Лили хотела кого-то впустить внутрь?
Герцог подошел к открытому окну.
– Возможно. А может, она сама выбиралась через окно моего кабинета, чтобы ее не застукали; кто-то уже ждал под окном, и она ему что-то передала.
– Деньги? – предположила Ханна.
– Нет. – Герцог стоял в густой тени, и его силуэт был едва различим. – В этой комнате я денег не держу, и для прислуги это не секрет. Думаю, Лили тоже это знает.
– Но тогда что? – Ханна боялась пошевельнуться: вдруг кто-то затаился за тахтой и готовится на них напасть? Похоже у нее сдают нервы: недавний случай в коридоре явно не прибавил ей душевных сил.
– Вероятно… – Герцог помолчал. – Вероятно, это что-то более важное, чем деньги. Сведения.
Ханна ничего не понимала. Что еще за сведения?
– Как думаете, сейчас здесь, кроме нас, кто-то есть? – прошептала она.
– Здесь? – удивился герцог. – Нет, конечно. Но все равно держитесь подальше от окна: вдруг вор стоит там и пытается заглянуть в комнату.
Двинувшись на его голос, Ханна осторожно обогнула массивный стол. Как только ее вытянутая рука коснулась рукава герцога, он схватил ее за запястье и притянул к себе. Теперь Ханне уже было не так одиноко, как прежде, и она с любопытством осмотрела оконную щеколду. Задвижка действительно была открыта. Интересно, за какими сведениями охотится служанка, и кому она их передавала?
– Уж не знаю кому, – ответил герцог, когда она задала ему этот вопрос. – А вот что она пытается разнюхать – догадываюсь. Никогда бы не подумал, что в этом замешана служанка.
– Что вы имеете в виду? – Ханна напряглась; Лили как-никак ее горничная: она свободно заходит в комнату, трогает ее вещи, а иногда даже присматривает за Молли.
Герцог молчал, и Ханна, не в силах дальше выносить неизвестность, потянулась к колокольчику.
– Немедленно вызовите ее и пусть объяснится!
Он схватил ее за руку.
– Нет! И потом тоже ничего ей не говорите.
Ханна недоуменно уставилась на него.
– Но почему? Тогда она будет и дальше шпионить и вытворять неизвестно что!.
Маркус усмехнулся.
– Глупышка, она выведет меня на след остальных заговорщиков! Неужели вы не понимаете, что в этом деле замешана отнюдь не только служанка, которая бродит по дому среди ночи.
Ханна округлила глаза.
– Что вы имеете в виду?
На этот раз герцог ничего не ответил и погрузился в раздумья.
– Да что здесь происходит? – прошептала Ханна, пытаясь заглянуть ему в лицо. – Что вас волнует?
Маркус взглянул на Ханну, выпустил ее руку и негромко ответил:
– Дэвид.
Ханна вздрогнула и невольно огляделась.
– Что? Где он?
– Не знаю. – Герцог вздохнул. – Но очень хочу знать.
– Он снова что-то натворил?
– Ничего, что можно было бы доказать, – буркнул Маркус. – Конечно, я кое-что подозреваю, но не знаю точно, и пока не узнаю, не смогу ничего предпринять.
– А в чем вы его подозреваете?
– В подделывании купюр, – нехотя ответил герцог. – Если окажется, что Дэвид виноват, его сошлют.
Ханна чуть не онемела.
– Дэвида? Но это невозможно! – прошептала она.
Маркус горько усмехнулся и потер лоб.
– Еще как возможно. А я, черт побери, даже не знаю, виновен ли он. – Герцог вздохнул.
– Но если да, что вы сможете сделать?
– Некто гарантировал мне неприкосновенность брата, – вздохнув, ответил Маркус. – Но это обещание будет иметь силу, только если я докопаюсь до истины.
– И все же почему вы взялись за это дело? – удивилась Ханна. – Поручили бы лучше это полиции или тайному сыску…
Маркус жестом заставил ее замолчать.
– Поддельные купюры вращаются в среде самых высокопоставленных членов общества, полиции никогда не распутать этот клубок незаметно. Я сам попросил поручить это мне: Дэвид мой брат, и лучше уж я буду действовать, чем сидеть сложа руки и наблюдать, как другие вершат его судьбу. – Он плотно задвинул щеколду. – Понаблюдайте за Лили. Следите за ней и докладывайте мне обо всем, что покажется вам странным. Возможно, это не будет иметь никакого отношения к делу, но я хочу знать, что она делает.
– Разумеется. – Ханна кивнула.
Герцог снова окинул кабинет внимательным взглядом.
– И все-таки здесь чего-то не хватает… – задумчиво проговорил он. – Чего-то важного. Все, что я узнал, никак не связано с моими подозрениями, отсутствует центральное звено.
Он еще раз вздохнул и обернулся к Ханне:
– Нам пора.
Ханна кивнула и вышла из кабинета. По дороге в комнату она попыталась припомнить, не замечала ли чего за Лили раньше. Может, Лили чем-то выдала себя? Вряд ли – девушка говорила мало, а Ханна вызывала ее, лишь когда не могла обойтись без ее помощи. Может, ей стоит прибегать к услугам Лили почаще; тогда служанка привыкнет к ней и может невзначай обронить ценные сведения. Только так можно помочь герцогу.
Погрузившись в раздумья, Ханна следовала за герцогом, замирая всякий раз, когда он останавливался.
Внезапно это случилось снова, и Ханна, оглядевшись, обнаружила, что находится в его гардеробной.
– О, простите, – пробормотала она и покраснела.
Герцог не двигался и смотрел на нее неуловимым мрачноватым взглядом, как тогда, в коридоре, прежде чем наклонился и поцеловал ее. Вспомнив свои недавние ощущения, Ханна задрожала: теперь рядом есть кровать, и не одна! Она уже изголодалась по его поцелуям, по крепким объятиям, по жадным прикосновениям его рук, и теперь у нее пылало не только лицо.
Герцог отвернулся первым.
– Доброй ночи, – спокойно сказал он. – Спасибо, что согласились присмотреть за Лили.
– Да, – неловко пробормотала Ханна. – Доброй ночи.
Пока она шла к двери в свою комнату, ни разу не обернувшись, герцог снова не сводил с нее глаз, а когда за ней защелкнулась задвижка, крепко зажмурил глаза. Спасен! Да уж, ночь и впрямь выдалась доброй: неожиданное зрелище и любовные муки, а затем столь же неожиданный финал. Такое вряд ли скоро позабудется.
Глава 15
Плюх.
Плюх-плюх.
Наморщив нос, Ханна бросила еще один камушек, и по водной глади пруда разбежались круги. Эксетер-Хаус окружал громадный сад, посреди которого легко можно было позабыть, что ты находишься в таком огромном городе, как Лондон. Этот пруд они обнаружили вместе с Молли, которая любила наблюдать за лягушками. В отличие от вылизанной террасы и ухоженного сада у самого дома эту маленькую долину полностью предоставили природе. Стоя по колено в зеленоватой воде, Молли здесь ловила головастиков и запихивала их в бутылку, а Ханна бросала камушки в пруд и размышляла.
Прошла неделя, как герцог ее поцеловал, но с тех пор ничего не изменилось. Каждый вечер он ужинал в кругу семьи, а после сидел с ними в гостиной. Он стал разговорчивее, улыбчивее и даже начал смеяться вслух. Розалинду и Селию это ничуть не удивляло, и, в конце концов, Ханна решила, что он обычно так себя и ведет с родственниками. Вот только она здесь посторонняя…
Впрочем, посторонняя ли? Ханна больше не чувствовала себя чужой, перестала подпрыгивать от неожиданности, когда невесть откуда появившиеся слуги распахивали перед ней дверь, перестала волноваться, что, сделав что-то не так, унизит себя, и даже не вздрагивала, когда к ней обращались "ваша светлость". К тому же Маркус с каждым днем нравился ей все больше.
Ханна снова швырнула камушек, он два раза подпрыгнул на воде и утонул. Да, видно, она подрастеряла мастерство, а ведь в Миддлборо могла кинуть камушек так, что он подпрыгивал раз пять-шесть. Впрочем, для герцогини и один прыжок – многовато, вот только она не настоящая герцогиня.
Плюх-плюх.
Пусть даже герцог рядит ее в жемчуга и таскает по балам.
Плюх-плюх-плюх.
Пусть гоняет с ней на кухне чаи, а потом целует ее до потери сознания.
Плюх-плюх-плюх.
Пусть даже всякий раз, называя ее по имени, герцог смотрит на нее так, будто не прочь поцеловать.
Плюх.
Зашвырнув пригоршню оставшихся камушков в пруд, Ханна повалилась в высокую траву. Она уже ничего не соображала. Почему она никак не уедет? Из-за денежного вознаграждения, обещанного Маркусом? Или она привязалась к Розалинде и Селии? А может, ей просто здесь нравится? Конечно, после кружев и, шелка ей нелегко будет надеть шерстяное платье, но Ханна рассчитывала забрать шелковые платья с собой, чтобы время от времени себя баловать, если захочется. Они с Молли будут обеспечены и свободны, и хотя ей будет не хватать Розалинды и Селии, со временем она привыкнет. Что касается Маркуса… Ханна вздохнула, подтянула к себе колени и уткнулась в них подбородком. Блестевшие на воде солнечные блики резали глаза, и она зажмурилась.
Нужно уметь управлять своими чувствами. Оттого, что она еще раз его поцелует, она не станет его законной супругой. Пусть даже герцог ее соблазнит – ответных чувств в нем от этого не возникнет. Не хватало им еще уверовать в ложь, которую они сами же и придумали.
– Мама, подержи головастиков! – Перед лицом Ханны возникла мокрая бутылка с зеленоватой водой, в которой плавали новорожденные лягушата, и Ханна, поморщившись, взяла бутылку. Хорошо все-таки, что она не герцогиня, ибо ей никогда не воспитать дочь как настоящую леди. Молли, как и ее двоюродным братьям, безумно нравились ползучие насекомые и мокрые земноводные.
– Мамочка, сплети мне венок из ромашек!
Молли уронила Ханне на колени пригоршню помятых цветов.
– Попытаюсь, дорогая, но это не просто, ведь у них сломаны стебельки…
Девочка оттопырила нижнюю губу. Время было послеобеденное, и ей не мешало вздремнуть.
– Пытайся, – потребовала она, и Ханна вскинула брови.
– Пожалуйста, мамочка! – тут же прибавила Молли, лучезарно улыбнувшись. – А я принесу тебе новых цветов.
Ханна невольно улыбнулась, и девочка убежала собирать цветы. Пальцы Ханны словно сами по себе стали сплетать пожухлые стебельки, из которых вскоре вышел небольшой венок из ромашек. Молли утыкала ей голову лютиками, а на себя гордо нацепила венок из ромашек.
Заметив, что солнце скрылось за облаками, Ханна поднялась и отряхнула юбку от травы.
– Пора домой, Молли.
– А можно, я покажу Селии мой венок? – Молли радостно скакала и хлопала в ладоши.
– Да, но после – сразу в кровать.
Молли убежала: то ли ей не терпелось показаться Селии, то ли она слишком устала, чтобы спорить с матерью. Ханна подобрала сброшенные Молли туфли и чулки, выплеснула головастиков обратно в пруд и, не переставая размышлять, направилась к дому.
Может, ей уехать из Лондона пораньше? Теперь-то уж скандала бояться не стоит: они с герцогом постарались на совесть. После первого бала у Трокмортонов Ханна с Маркусом посетили еще шесть балов, несколько званых вечеров, пару обедов и даже бал-маскарад. Они старались держаться, как подобает счастливым супругам, и Ханна часто ловила на себе взгляд герцога: он разглядывал ее с любопытством, словно никак не мог решить, что она за птица. Ханна сразу же начинала гадать, что означает этот взгляд. Может, она сделала что-то не так, и он прикидывает, как она опозорит его в следующий раз? Или герцог вспоминает недавний поцелуй? Ханна очень хотела это знать, но вопрос, вертевшийся у нее на языке, к счастью, так и остался невысказанным. Собственно, Ханна не горела желанием услышать ответ.
Дорога до дома была долгой, и Ханна шла спеша, подставляя лицо пахнущему дождем ветру. Одной рукой она приподнимала юбку, в другой держала бутылку из-под головастиков.
Взойдя на террасу, Ханна обмерла: она чуть не столкнулась с мужчиной, который стоял к ней спиной. Прежде чей она успела шевельнуться, он обернулся.
– А, вот вы где! – негромко произнес герцог. – Харпер сказал, что вы пошли прогуляться…
– Да, так и есть. – Ханна бросила взгляд на юбку: не дай Бог, заляпала ее травой! – Точнее, я пошла с Молли.
Маркус покосился на бутылку, зажатую у нее в руке.
– Вы ходили на пруд?
Ханна почувствовала, что краснеет.
– Да. Ловили головастиков.
Герцог улыбнулся.
– Помню, в детстве Дэвид тоже ловил лягушек и сажал их в ботинки гувернеру.
Ханна невольно рассмеялась.
– Этому я ничуть не удивляюсь!
– Зато гувернер очень удивлялся, – хмыкнул Маркус. – Лягушки – это еще что, у себя в карманах бедняга находил зверей и пострашнее.
Ханна снова рассмеялась и украдкой заправила за ухо выбившийся локон. И почему она так счастлива оттого, что стоит рядом с герцогом и смеется?
– Не хотите ли теперь прогуляться по саду? – спросил герцог. – У меня к вам есть серьезный разговор.
Ханна замерла. Интересно, что ему нужно?
– Разумеется. – Она положила бутылку на ближайшую скамеечку и направилась вслед за герцогом по усыпанной гравием дорожке.
Сначала герцог просто шел рядом и молча поглядывал на Ханну. Сегодня она выглядела особенно прелестно: щеки ее раскраснелись, волосы взъерошены ветром. Непременно нужно будет попросить, чтобы Лоренс написал ее портрет: тогда у него хоть что-то останется на память.
– У вас в волосах цветы.
Ханна тряхнула головой.
– Верно, а я и забыла. – Она принялась выбирать из густых кудрей маленькие желтые лютики.
Маркус не сводил с Ханны очарованного взгляда. Забывшись, он протянул руку и потянул цветок. Стебелек запутался в волосах, и тогда он принялся исправлять свою оплошность. Их пальцы соприкоснулись.
Ханна вскинула глаза, и ее щеки зарделись еще ярче, а Маркус, глядя на нее сверху вниз, почувствовал, что попал в плен благодаря действительно какой-то неведомой силе.
– Вечно эти волосы ужасно путаются, – извиняющимся тоном произнесла Ханна, разрушив очарование. – Боюсь, что я управляюсь с прическами хуже, чем…
Она оглянулась и перешла на шепот:
– Вы хоть что-нибудь выяснили насчет Лили?
Маркус поморщился: он затем ее и разыскивал, чтобы узнать, не заметила ли она за Лили чего-либо странного, но при виде лютиков в волосах "герцогини" позабыл обо всем.
– Пока ровным счетом ничего, – с сожалением сказал он. – Быть может, вы…
Ханна вздохнула.
– Ничегошеньки. Всякий раз, когда я на нее смотрю, я об этом думаю, и все подозрения наверняка написаны у меня на лице. Боюсь, Лили догадывается, что мы ее видели.
– Что ж, пускай; это даже к лучшему. – Маркус прищурился. – От страха она может потерять самообладание и дать нам ключ к разгадке.
"Нам". Это вырвалось у него непроизвольно: герцог собирался сказать "мне" – ведь Ханна никак не была связана с его расследованием.
– Пожалуй. – Ханна задумалась. – Боюсь, теперь я не смогу звать ее по любому случаю. Уж лучше я сама причешусь, чем обращусь к Лили.
Она вытащила из волос застрявший стебелек. Маркус повертел в пальцах вынутый им лютик, потом бросил цветок на землю.
– Пожалуй, вам следует подыскать другую горничную, – решительно произнес он, пытаясь вернуть разговор в нужное русло. – Но я не хочу, чтобы Лили забеспокоилась раньше времени.
– Этого не случится. – Ханна покачала головой. – Молли ее любит. Я так и не смогла запретить ей гулять с Лили, однако Розалинда уже начала поиски няни.
Герцог удивленно посмотрел на нее:
– Долго же вы решались!
Ханна потупилась.