Клариса смотрела, как Миллисент, переступив через горы обуви, прошла между двумя девушками, громко обсуждавшими животрепещущий вопрос о собственнице шляпки, и вложила в руку мисс Симлен носовой платок, чтобы та могла утереть вот-вот готовые пролиться слезы. Воспользовавшись возникшей паузой, леди Блэкстоун в энергичных выражениях уведомила ее о том, что меню необходимо составить сию же минуту. Сию минуту!
Когда Миллисент наконец добралась до того места, где, в стороне от прочих, сидела Клариса, принцесса сказала с шутливым высокомерием:
– Вы позволили себе непростительную небрежность, планируя этот бал. Хорошо еще, что ваши родственники свалились на вашу голову все разом, иначе вам ни за что не удалось бы сделать все вовремя.
Миллисент в полном изнеможении прислонилась к стене и невесело рассмеялась.
– Но леди Блэкстоун права. Мне давно надо было спланировать ужин.
– Как наивно с вашей стороны было не догадаться, что они приедут на четыре дня раньше. – Клариса протянула Миллисент чашку с чаем и тарелку с лимонным печеньем: – А теперь садитесь и попейте чаю.
Миллисент устало опустилась на стул рядом, с Кларисой и рассмеялась:
– Да, я действительно оплошала.
Клариса просканировала взглядом толпу народа. Она уже успела запомнить большинство имен.
Вот леди Уайт, суровая дама, рядом с ней задумчивая леди Лорейн наблюдала за происходящим без особого интереса.
Под любезной улыбкой миссис Симлен скрывалась мрачная решимость сбыть с рук и выдать замуж свою шестнадцатилетнюю дочь, мисс Джорджию Симлен, задолго до того, как она закончит школу.
Мисс Диана Эремберг, некрасивая и угрюмая, приехала на бал без родителей. Ее мать уехала отдыхать в Италию со своим вторым мужем, а ее бабушка, леди Мерсер, присматривала за своими четырьмя внучками, включая Диану.
Красоту миссис Трамбулл затмевала лишь красота ее дочери, мисс Ларисы Трамбулл. Клариса была знакома с женщинами этого типа и сильно их недолюбливала. Лариса была бледной и жеманной, с сияющими черными волосами и большими оленьими глазами, которые расширялись в присутствии джентльмена, которого следовало привлечь, и грозно прищуривались, когда возникала необходимость отпугнуть соперниц. Она стала бы королевой бала, если бы даже для этого ей пришлось пройти по сотням голов, так что сам Макиавелли не смог бы ее переиграть.
И еще много, много других и разных.
– Все дамы уже съехались? – спросила Клариса. – Или завтра приедут еще?
Миллисент, которая маленькими глотками пила чай с печеньем, тихо ответила:
– Насколько мне известно, не приехали только леди Барнелби и ее пять дочерей. Но при таком раскладе, шестью больше, шестью меньше, не имеет значения.
– Это уж точно. Вечером мне предстоит их развлечь, насколько я понимаю.
Миллисент сдула прядь волос со лба.
– Было бы замечательно. Тогда я смогу… я смогу составить меню для повара!
– Если я что-то и умею, так это завладеть вниманием юных бездельниц. – Клариса обвела взглядом матрон, которые, сидя рядышком, беседовали за столом в центре комнаты. – И их стареющих мамаш.
Миллисент тоже взглянула на пожилых дам и понизила голос до шепота: – Ни одна из них с вами до сих пор не заговорила. Они к вам не подходят, но то и дело посматривают в вашу сторону. Может, решили устроить вам обструкцию?
– Нет. – Голос Кларисы звучал вполне уверенно. – Они просто присматриваются ко мне.
– Я сказала им, что вы – принцесса.
– Знаю. – Клариса заметила устремленные на нее любопытные взгляды, услышала шепот у себя за спиной. – Молоденьким девушкам хочется в это верить. Женщины постарше сомневаются. Даже если я назову им королевство, откуда я родом, их сомнения полностью не рассеются. И пока они не поговорят со мной и не узнают, что я могу чему-то их научить, они не станут мне доверять.
Миллисент, которой было неловко повторять неприятные слова, прошептала:.
– Леди Блэкстоун сказала, что она как-то была в гостях в одном доме и там тоже была женщина, которая выдавала себя за принцессу, а утром оказалось, что у всех дам пропали ридикюли.
– Я кошельков не крала, и ридикюлей тоже. Дамы сами с радостью раскрывали свои ридикюли, чтобы заплатить мне за королевские кремы, которыми я торгую. Не волнуйтесь, леди Миллисент, еще до наступления ночи они будут есть с моих рук, как ручные белки.
Миллисент с облегчением вздохнула.
– Хотелось бы мне, чтобы вы завоевали их доверие.
– Так оно и будет. – Клариса похлопала Миллисент по руке – Еще до того, как начнется бал вы убедитесь в моей правоте.
– О! – Миллисент встала, покачав головой, ставя барьер между собой и принцессой. – Ваши чудесные снадобья не для меня. Сберегите свою магию для молоденьких девушек, пусть завоюют сердца тех, кто им понравится.
– Но какое же тогда это чудо? – Клариса улыбнулась. – Вы ведь не хотите меня обидеть, отказываясь от моих услуг.
Миллисент явно занервничала.
– Вы шутите.
– Вовсе нет. Мне нравится помогать друзьям.
– Я… ну, спасибо. – Миллисент выглядела взволнованной, довольной и немного расстроенной. – Я надеялась… Я хочу сказаться думала, что, возможно, мы могли бы.
– Стать подругами? – участливо спросила Клариса. – Считайте, что мы уже подруги.
Миллисент улыбнулась, и улыбка у нее была на удивление красивой, нисколько не похожей на саркастическую гримасу ее брата.
– Но не теряйте на меня свое драгоценное время. Я буду вам несказанно благодарна уже за то, что вы займете всех этих леди сегодня вечером. Не знаю, что бы я без вас делала. – С этими словами Миллисент выбежала из комнаты, дождавшись долгожданной свободы.
Клариса захлопала в ладоши. Никто не обратил на нее ровным счетом никакого внимания. Девушки продолжали возиться с нарядами, натыкаясь друг на друга, словно свора щенков. Они примеряли шали, придумывали себе прически одна диковиннее другой. Матери этих девиц не считали нужным привлекать их внимание к женщине, которая называла себя принцессой какой-то неизвестной страны, и продолжали общаться друг с другом.
Подняв чашку, она постучала об нее ложкой и стучала до тех пор, пока какая-то юная особа не обратила на нее внимания.
– Дамы, мы сейчас пройдем в зимний сад, где я вам покажу, что делать, чтобы оставаться свежей и красивой даже после того, как вы протанцуете на балу всю ночь напролет. И еще я расскажу вам о новинках парижской моды.
Девушки смотрели на Кларису так, как смотрели бы лягушки, которых переманивают на другой лилейный лист.
– У многих из вас после долгой дороги лица потемнели от солнца. – Клариса тщательно следила за тем, чтобы взгляд ее не останавливался ни на одной конкретной девушке. – У ценя есть мазь, которая поможет удалить эти пятна.
Матери вытянулись в струнку; словно обиженные кошки Клариса пустила в ход козырную карту.
– Но вначале я покажу вам, как улучшить одет лица и убрать с носа веснушки.
Восторженный визг заставил Кларису слегка попятиться к двери.
Хепберн был прав: эти визгливые голоса и жуткая смесь духов могли довести до безумия любого нормального человека. При этом Клариса с некоторой тревогой вспомнила о том, что вменяемость Хепберна тоже многими ставилась под сомнение.
Но она считала его вполне вменяемым. Да, скорее всего он не сумасшедший. Если только не считать душевной болезнью беспомощность и напористость.
Клара слишком много думала о нем, если учесть, что они только сегодня познакомились.
Заставив себя отвлечься от мыслей о лорде Хепберне, Клариса взглянула на часы на каминной полке и нараспев произнесла.
– Встретимся в зимнем саду в семь. – Медленно и отчетливо она повторила: – В зимнем саду в семь. Все меня слышали?
– В зимнем саду в семь. – повторили несколько юных созданий.
Многие, конечно, опоздают, Клариса об этом знала. Но обязательно придут. Людям свойственна стадность. Стадность и честолюбие. Но ни одна из этих женщин не хочет заявлять о своих устремлениях первой. Приятнее затеряться в толпе. Клариса смутно помнила то время, когда тоже мечтала о том, чтобы быть как все. Но тогда ей не приходилось думать о хлебе насущном. А теперь ее устремления сводились к минимуму и ограничивались краткими сроками: пережить эту неделю относительно благополучно, не заболеть и как можно реже попадаться на глаза лорду Хепберну.
Выскользнув из уборной, Клариса направилась в зимний сад и, поравнявшись с первым попавшимся ей на глаза лакеем, обратилась к нему:
– Приветствую вас, добрый человек. Можно узнать, как вас зовут?
– Вы мне, мадам? Ой, ваше высочество… Я… – Краснощекому пареньку на вид было не больше шестнадцати. Заметив, что чулок сполз, обнажив костлявую волосатую ногу, он подтянул его и заправил под светло-голубые бриджи. – Меня зовут Норвал.
– Норвал, – медленно повторила Клариса, стараясь запомнить имя слуги. В каком бы доме ни приходилось ей бывать, она всегда старалась подружиться с прислугой. Никогда не знаешь, когда придется устроить пожар или… спасаться бегством, – Мне надо, чтобы в зимнем саду горело побольше свечей. Думаю, ты тот самый человек, который готов мне в этом помочь.
– Конечно, ваше высочество. Я к вашим услугам, ваше высочество. – Он буквально сиял от гордости. Еще бы, сама принцесса удостоила его вниманием.
– Спасибо, Норвал. Я знала, что могу на тебя положиться. – Она с улыбкой прошла по коридору в зимний сад.
Клариса должна излучать уверенность и спокойствие, таковы правила игры, которую она вела. Она была приветлива и любезна со всеми, чтобы все вокруг чувствовали себя непринужденно. Такая манера общения помогала ей вытащить Миллисент и ей подобных на свет божий, словно улиток из раковин.
Красота тоже не таит в себе особых тайн и для большинства вполне достижима. Если женщина считает себя красивой, улыбается и ведет себя любезно, она хорошеет. Клариса подарит сегодня немного красоты тем, кто захочет ее выслушать. Она с удовлетворением окинула взглядом зимний сад – самую приветливую комнату в Маккензи-Мэнор. Солнце еще не опустилось за горизонт, и золотистый солнечный свет беспрепятственно проникал сюда сквозь стеклянные стены и потолок. Фиалки и гвоздики вместе цвели в маленьких горшочках. В горшках побольше, обвив решетки, цвели алые дамасские розы. Карликовое персиковое дерево распласталось по стене, а на его растопыренных ветках наливались соком маленькие зеленые плоды.
Слуга уже расставили диваны и стулья среди цветов, как раз напротив стола. Клариса накрыла стол кружевной скатертью и выложила из сумки, баночки с кремами и притираниями, заколки и полоски ткани всевозможных расцветок. Вошел Норвал в сопровождении еще троих лакеев, они зажгли свечи в канделябрах, установленных по периметру помещения Для работы ей нужен свет, причем освещение должно быть мягким, ненавязчивым. От освещения многое зависело в ее работе. Ни один свет так не украшает женщину, как пламя свечи.
Клариса поблагодарила каждого из слуг, отметив про себя, что Норвал – самый младший из них, а потому самый уступчивый, что могло бы оказаться жизненно важным в случае, если ей придется покинуть Маккензи-Мэнор без санкции хозяина дома. Напевая, Клариса принялась расставлять баночки в нужном ей порядке. Эта презентация была в ее жизни по меньшей мере сотой. Она устраивала показы и перед дамами благородного происхождениями перед простолюдинками, но всякий раз, когда, выбрав подходящую для ее целей девушку из толпы, она немного меняла ее прическу и ее одежду, заставляла ее расправить плечи и улыбнуться, Клариса видела, как надежда расцветает на юном лице.
Эми считала, что они просто вытряхивают деньги из наивных тщеславных дурочек. Напоминала ей о том, как несколько раз им приходилось спешно покидать города, спасаясь от разъяренной толпы. Но Клариса знала, что в каждом городе среди тех, кто ее слушал, находились девушки, которых она заставила увидеть себя в новом свете и, возможно, изменила их жизнь.
И сегодня она снова сделает это. Она уже присмотрела ту, которой сегодня выпадет удача похорошеть. Мисс Диана Эремберг двигалась неуклюже, с подростковой резкостью, хмурилась и дулась, носила одежду, которая ей совсем не к лицу, так же как прическа. Сегодня она превратится в хорошенькую леди, а завтра она купит все те снадобья, что Клариса ей предложит.
В коридоре послышался шум голосов и топот ног. Они заходили в зимний сад, торопились занять лучшие места, толкались и спорили. Клариса дождалась, когда большинство пришедших на ее презентацию женщин расселись по местам и успокоились, и сказала, заранее зная, чем их завлечь:
– Я могу излечить ваши прыщики. Могу красиво уложить ваши волосы. Могу рассказать вам о современной моде. Но стоит ли говорить о столь прозаичных вещах, когда я могу просто превратить вас в красавиц?
Леди Мерсер, предельно откровенная в своих высказываниях, глуховатая семидесятилетняя старуха, насмешливо поинтересовалась:
– Вы можете сделать меня красивой?
– Более красивой, – поправила ее Клариса.
Леди Мерсер примирительно хмыкнула и усмехнулась.
Кларисе нравились такие женщины, как леди Мерсер. Она была полной, морщинистой, добродушной на вид, что никак не вязалось с ее острым языком и столь же острым умом. Она представляла собой силу, с которой необходимо было считаться: женщина, одетая стильно и со вкусом и не питавшая никакого снисхождения к дуракам. Замечания этой дамы помогут Кларисе не заноситься и держать связь с аудиторией и, что более важно, заставят всех присутствующих отнестись к ее презентации с интересом. Указав на леди Мерсер, Клариса сказала:
– Она знает самую главную составляющую красоты. – Юные девушки разом повернули головы в сторону леди Мерсер и недоверчиво уставились на нее.
– Что же это за составляющая? – спросила юная леди Робертсон.
– Улыбка, – ответила Клариса. – Любой мужчина оглянется на женщину, которая улыбается, как будто она знает секрет настоящей женской сущности.
– Уж мне ли не знать этот секрет! Я была замужем четыре раза, – бросила в ответ леди Мерсер и покраснела так, что румяна на щеках перестали быть заметными.
Девушки сдвинули головы и зашептались.
– Так что прежде всего вы должны научиться улыбаться. Улыбайтесь так, словно перед вами любимый мужчина.
Вначале все замерли, потом заулыбались. Ошеломленно, недоверчиво, словно пробуя силы. Трогательно и чувственно. Обернувшись, Клариса поняла, в чем дело. В дверях стоял лорд Хепберн.
Глава 9
Никогда не хмурьтесь. От этого появляются морщины на лбу.
Вдовствующая королева Бомонтани
Хепберн был одет в темно-синий жакет с жилеткой и темно-бежевые брюки. Наряд подчеркивал его рост. Черные волосы падали на лоб, закрывая уши сияющим каскадом. Его вытянутые вдоль швов руки то и дело сжимались в кулаки, словно ему не терпелось ввязаться в драку. Орлиный нос, массивный подбородок, пристальный взгляд голубых глаз напомнили Кларисе портрет древнего воина, виденный ею однажды. Безжалостный воитель. Рожденный побеждать.
Сердце у Кларисы глухо ухнуло и забилось с бешеной скоростью.
Зачем она поддалась искушению явиться в его дом? Как посмела она вообразить, что ей удастся его переиграть? Никакие деньги мира не спасут ее, если он решит взять то, что хочет. Ладони ее стали влажными, и она мысленно взмолилась о том, чтобы он ушел. Глупо было думать, что он останется, однако она нервничала. Она, принцесса Клариса, которая умела общаться с кем угодно, не теряя самообладания и уверенности в себе.
– Черт, вот это красавчик, – сказала леди Мерсер.
Словно не слыша ее слов, Хепберн окинул взглядом оранжерею, расцвеченную девушками в ярких нарядах. Он поклонился всем сразу, и каждая из них сочла, что поклон адресован ей лично.
Искусно имитируя почтительность, Хепберн поклонился Кларисе:
– Ваше высочество, не уделите ли мне несколько минут после того, как освободитесь?
Клариса услышала шипящий шепот леди Блэкстоун. Она, очевидно, неодобрительно отнеслась к тому, что лорд Хепберн назначает аудиенцию принцессе.
Хепберн сделал вид, будто не слышит, и продолжил:
– Мы с сестрой хотели бы получить от вас компетентный совет относительно тоге, как сделать этот бал по-настоящему королевским.
Кто-то в толпе многозначительно протянул:
– Ага.
Таким образом, ей предоставлялось полное право проводить с Хепберном столько времени, сколько потребуется для обсуждения вопросов, связанных с балом, при условии, что Миллисент будет присматривать за ними.
– Разумеется, лорд Хепберн, – в высшей степени учтиво ответила Клариса, как если бы перед ней был сам король Георг. – Я с радостью поделюсь с вами своим опытом.
Хепберн вежливо поклонился. Клариса с удивлением отметила, что у него очень широкие плечи.
– Благодарю вас, – произнес лорд Хепберн. Женщины постарше поглядывали на них с подозрением, будто пытались разглядеть что-то, что сообщило бы им правду об истинных отношениях между Кларисой и хозяином дома. Клариса тут же отвернулась от Хепберна, словно забыла о нем сразу после того, как поблагодарила.
Чего на самом деле не произошло. Она не должна была сейчас думать о нем. Ей следовало сосредоточиться на деле. Перед ней открывалась уникальная возможность продать свой товар самой широкой, самой богатой аудитории, перед которой ей когда-либо доводилось выступать.
Обращаясь к мисс Эремберг, Клариса прикоснулась к стулу, который поставила перед залом.
– Мне нужна добровольная помощница, которую я могу сделать красивой.
– У меня есть предложение лучше. Почему бы вам не сделать его красивым? – крикнула с места юная Лариса, указав на лорда Хепберна. Все захихикали.
Клариса тоже рассмеялась, с удовольствием воспользовавшись возможностью вести себя естественно.
– Лорд Хепберн и так достаточно красив. – Он принял комплимент с серьезным видом. Но избалованная красотка Лариса не желала сдаваться.
– Кожа его потемнела от солнца. Вы обещали нам показать, как удалять следы загара.
Пруденс захлопала в ладоши:
– Да, сделайте моего брата красивым. – У Кларисы зачесались руки, так ей хотелось ее ударить.
Этот ребенок действительно нуждался в твердой руке или хотя бы в толике мозгов, которой Господь наделил даже репу.
– Сделайте то, о чем вас просят. Это станет настоящим испытанием ваших возможностей, – произнесла леди Уайт.
Леди Мерсер откинулась в кресле и сложила руки на груди. На губах ее играла усмешка. Она получала истинное удовольствие от происходящего.
Голоса звучали все громче, все возбужденнее. Клариса покачала головой:
– Лорд Хепберн не согласится сидеть смирно, пока я буду втирать в него крем.
Она бросила в его сторону опасливый взгляд.
На щеке его появилась складка, словно он пытался подавить улыбку. Откинув прядь волос со лба, он обнажил красный шрам от ожога:
– Вы можете удалить этот шрам с моего лица?
Воцарилась тишина.
Что он делает? И зачем? Он вел себя так, словно все заранее отрепетировал.
– Я не могу удалить его, только скрыть.
– Вот и прекрасно. – Он опустился на стул, приготовленный для мисс Эремберг. – Скройте его. Сделайте меня красивым, и я клянусь, что каждая из моих родственниц станет покупательницей вашего товара.