Она стояла, все так же отвернувшись. Потом проговорила тихо:
– Ты все в стороне от людей держишься, княжич, как же догадался, что со мной? Даже рожавшие бабы ничего не заподозрили. А ты...
– Да откуда и мне знать? – развел руками Асмунд. – Ты ведь как сегодня с Бермятой билась! А что показалось мне...
– Не показалось, – горько вздохнула названая дочь Олега. – И вскоре все про то дознаются.
Он понимал, как ей этого не хочется. Сказал:
– Шила в мешке все равно не утаишь. Однако не от меня об этом узнают.
Ольга поглядела на него внимательно. Ресницы у нее были длинные-длинные, губы, как спелый плод, шея сильная и стройная. А кольчуга на еще по-девичьи тонкой талии стянута поясом...
– Асмунд, – попыталась улыбнуться Ольга. – Если ты и впрямь молчать о том, что узнал, станешь, то и я не скажу, что ты на ноги встаешь. Я хороший друг и могу хранить тайну. Ну, а теперь...
Она низко поклонилась, коснувшись рукой пола.
– Позволь идти, княжич.
Асмунд глядел на нее. Ольга беременна от другого, а он возмечтал... Она ясно дала понять, что чувствует к нему: друг – сказала. Асмунд понял, что и этому рад. И еще понял, что не он ей честь оказал, приблизив, а она ему. И впрямь прирожденная княгиня.
– Ольга! – позвал Асмунд, заставив ее обернуться. Он смутился под ее взглядом, стал теребить тонкими пальцами тесьму на рукаве. – Ты это... Приходи, когда пожелаешь. Мне не скучно с тобой. Ты разумница.
Она чуть кивнула и вышла. Княжич еще долго глядел на шляпки латунных гвоздей, которыми была обита дверь в горницу. Сказал негромко:
– Разумница и красавица.
И подумал не о том, что их связали общие тайны, а о том, что вот такую бы княгиню для Руси. Руси бескрайней – от Варяжского моря до полуденных степей. Ольга бы справилась.
Глава 7
Из Гнездово Светорада вернулась на следующий день. Приехала вместе с братом Ингельдом, веселая и оживленная. Встречавшему их воеводе Михолапу сказала:
– Моему жениху не любо, что северные воины мне больший, чем ему, почет оказывают да здравницы кричат.
Ехавший рядом на мощном рыжем коне Ингельд добавил, покручивая ус:
– Зато Светорадке нашей ох как любо внимание северных витязей. Игорь извелся от ревности.
Они поскакали по уходящей вверх улице к детинцу, въехали во двор, и Светорада стала озираться, как будто искала кого-то. Взгляд ее упал на стрельбище, где толпились люди, наблюдавшие, как мечет стрелы Стема Стрелок.
Поглядеть и впрямь было на что. Стема стоял перед липовыми мишенями, на которых сажей были нарисованы черные круги. Стояла теплая погода, и Стемка был раздет по пояс, за плечом висел тул с оперенными стрелами, в руке длинный лук. Он пускал одну стрелу за другой, всаживая точно в центр круга. Стрелы летели безостановочно, а Стема словно и не целился. Можно было только диву даваться, как это он ни разу не промахнулся, лишь тугой лук скрипел в его руках да со свистом срывались с тетивы оперенные жала.
– Это он правильно делает, что упражняется, – заметил Ингельд, подъезжая к стрельбищу вместе с сестрой. – Стрелку твердая рука нужна!
Сидя на конях, они наблюдали за упражнениями Стемы. Он будто и не замечал их. Отстрелял один тул, взял из рук стоявшей тут же Ольги другой. Лук тоже взял новый, более короткий и тугой. При этом все же взглянул на прибывших, чуть улыбнулся, но снова принял стойку. Стоял вполоборота к мишени, натягивая лук так сильно, что тот скрипел.
– Без перчатки стреляет, – негромко сказала Светорада.
Ингельд расслышал и пояснил:
– Стемке лучная перчатка ни к чему, сестрица. Он такой мастер стрелять, что только для настоящей схватки надевает ее, а так обходится и без перчатки.
Чуть склонив набок голову, княжна разглядывала Стемку. Нашла, что он заметно изменился за время отсутствия. Не то чтобы сильно подрос, но стал более коренастым, сильным, когда натягивал тетиву, мускулы на руках так и бугрились, на груди четче обозначались пластины сильных мышц. В Стемке появилась этакая горделивость, уверенность, черты лица сделались жестче, мужественнее. Светорада отметила, что таким он ей даже больше по душе...
Между тем стрелок почти с молниеносной быстротой доставал из-за плеча стрелы, ловко укладывал на тетиву и пускал так быстро, что почти не разглядеть. Люди удивлялись его меткости, ибо на этот раз стрелок вбил в мишень стрелы по всему кругу, будто по прочерченной невидимой ровной линии. Ингельд даже восхищенно крякнул.
– Гляди, сестрица, какой ловкач из нашего Стемида получился. Стрелок из лука – великое дело. В походе русская стрела сбивает степняка с коня, а на охоте за сто шагов пробьет козу, в тура вгонит стрелу до пера.
Зрители вокруг хлопали, кто-то в азарте шапку оземь бросил, кто-то потребовал принести стоялого меда умелому стрелку. Стема рассмеялся, потом резко повернулся туда, где на коне сидела княжна, усмехнулся, заметив ее восторженную улыбку, и сказал, хитро прищурившись:
– Что, Светка, хорошо я потешил тебя своим умением?
Она вздрогнула. Он назвал ее, как когда-то в детстве, Светкой. Безо всякого почтения. И она даже самой себе не могла признаться, что обрадовалась тому, как просто и почти ласково он к ней обратился. Но и о своем достоинстве не следовало забывать. Поэтому, высокомерно вскинув голову, она сказала:
– Ты всегда был насмешником, Стема, всегда любил поскоморошничать. Таким ты и остался.
– Гляжу, ты еще не поняла, княжна, что я воин, а не шут? Если уж говорить о шутах, то, помнится, именно ты веселила давеча народ, выплясывала похлеще иных скоморохов. И ты тоже осталась такой же – любительницей привлекать к себе внимание.
В толпе разнесся глухой ропот от дерзких слов парня, но Светорада не разгневалась. Наоборот, с трудом подавила улыбку. Забавно, что они сразу же стали ссориться, как когда-то в детстве.
Однако допустить, чтобы последнее слово осталось за Стемкой, она не могла. Потому и молвила:
– Я плясала, а не скоморошничала. Меня сам князь, родитель мой, о том просил. Ты же готов из кожи вылезти, чтобы тебя заметили. Только наглости, как погляжу, у тебя прибавилось. Забываешь, что со своей будущей госпожой разговариваешь. Так что поклонись мне в пояс, как положено.
В ее глазах загорелись сердитые искорки, но и в прищуренных глазах Стемки мелькнуло гневное, нехорошее. Люди вокруг затихли, наблюдая. Но тут в дело вмешался Ингельд. Стал громко хохотать, будто увидел в словах сестры шутку, толкнул ее в бок, вроде бы несильно, но Светорада чуть на холку коня не упала.
– Дурак!
К ней подошел Гуннар, снял с седла, стал что-то говорить, но Светорада, все еще кипя возмущением, шагнула к посмеивающемуся Стеме.
– Ради тебя с коня сошла, выкормыш смоленский. Так что кланяйся!
Но парень уже отступал.
– Ладно, пресветлая. Я готов разрыдаться от радости, что ты не забыла меня. Видишь, уже плачу, как красна девица, от которой отказался жених.
И, припав к плечу наблюдавшей за ними Ольги, Стемка преувеличенно громко зарыдал, сотрясаясь всем телом.
В толпе засмеялись, а Светорада нахмурила темные бровки. Настаивать ли? И отчего это Стема к названой дочери Олега так льнет? Но тут к княжне подошел Гуннар, державший под уздцы ее коня, и спросил, что повелит княжна.
Может, из-за громкого плача Стемы и смеха собравшихся Светорада не разобрала слов Гуннара, а может, мысли ее были о другом, но она только буркнула в ответ что-то, дескать, поводи лошадь, не дай ей остыть, и, перебросив косу на грудь, пошла к теремному крыльцу.
Гуннар побледнел, сглотнул нервно. Совсем, что ли, помутился разум у княжны, раз она отдала ему поручение, более пригодное для дворового холопа?
А тут еще к нему подошел Хравн Торчащая Борода и, покачав укоризненно головой, спросил: так ли уж нужна сыну смелого Кари, будущему хевдингу Стогна, столь неучтивая невеста?
– Много ты понимаешь, Хравн, – рыкнул в ответ Гуннар. – Только такая, как она, и достойна рожать мне сыновей.
Сказано это было по-скандинавски, но стоявшая недалеко Ольга услышала и поняла. Она медленно повернулась, смерив Гуннара испытующим взглядом.
– Нам надо поговорить, Карисон.
Гуннар, все еще удерживая за повод белую кобылу Светорады, поглядел на Ольгу исподлобья. Рот его скривился в недоброй гримасе.
– Названая дочь конунга Хельга умеет читать мысли? Или угадывать судьбу?
– Нет, Гуннар, я не могу проникнуть в то, что хранится в твоей голове. Но у меня хороший слух, я понимаю язык Норейга. А что касается судьбы... Одни говорят, что от судьбы не уйдешь, но другие считают, что каждый сам творит свою долю. Похоже, мы с тобой относимся ко вторым. И мне есть, что предложить тебе, варяг!
Тем временем Светорада переодевалась у себя в светелке.
– Ты видела, как он дерзок, нянька Текла? Но как хорош стал, – добавила она, продевая голову в вырез длинной голубой ферязи.
– Тебе только о смазливых молодцах теперь и думать, когда ты невеста просватанная, – проворчала старая женщина. – Иное должно быть у тебя на уме. А сейчас, когда матушка твоя опять на капище с волхвами задержалась, не распорядиться ли тебе, касаточка, что на вечернюю трапезу подавать?
– Ах, об ином я нынче думаю, няня!
Однако, поразмыслив, решила, что няня права. Правда, еще одно было на уме у княжны. Поправляя на ходу удерживающий волосы головной обруч, она перво-наперво позвала свою сенную девушку Потвору. Та не откликнулась, но, спускаясь по ступеням, Светорада увидела ее: высунувшись в большое окно терема, почти лежа на широком подоконнике, девушка с кем-то переговаривалась. Светорада, не очень церемонясь, потянула болтушку за длинную рыжеватую косу.
– Слушай, что велю. Обеги всех наших да сообщи мой наказ: как только месяц взойдет над лесом, собраться на условном месте. И, главное, передай это Стемке Стрелку. Скажешь, что княжна желает устроить посиделки, какие мы в детстве устраивали. Думаю, ему любо будет старых приятелей встретить, узнать, как у кого нить судьбы прядется.
– Ох, Макошь милостивая! – прижала ладони к шекам Потвора. – Рада пресветлая, неужели ты все Стемку позабыть не можешь?
– Много болтаешь! – замахнулась на служанку княжна. – Тебе велено – исполняй!
– А Ингельда тоже кликнуть? – ничуть не обидевшись на грубость, спросила Потвора и смущенно улыбнулась. – Он ведь тоже в нашей детской ватаге был.
Светорада только плечиком повела:
– Совсем ошалела от любви девка. Ну да простят тебя боги – зови и моего братца.
Она вышла на галерею. Потвора, подражая княжне, повела плечом, хмыкнув:
– Это я ошалела от любви? На себя бы в светлое зеркальце погляделась, княжна.
Но послушно бросилась исполнять приказание.
Светорада сначала пошла навестить брата Асмунда, хотела рассказать, что было в Гнездово. Однако передумала, неожиданно встретив Ольгу.
При появлении княжны Ольга поднялась со скамьи, но не спешила поклониться. И было в ее лице что-то такое, отчего Светорада не стала настаивать на том, чтобы ей оказали почтение. Все-таки Ольга – названая дочь Вещего, что, однако, не прибавляло Светораде симпатии к деве-воину.
– Что делает у тебя наша гостья? – обратилась княжна к брату, не спуская с Ольги строгого взгляда.
– Я позвал. Мы о всяком беседы ведем. Ну, а ты...
– Я велела собрать наших на старом месте у заветного дуба. Может, приказать, чтобы и тебя челядинцы туда доставили?
Но Асмунд отказался. Даже заметил сестре, что взрослой княжне и просватанной невесте негоже шастать где-то по ночам, не думая о своем положении и чести. Говорил это Асмунд без особого упрека, да и глядел больше на Ольгу, словно ее мнение для него важно, и это особенно рассердило Светораду. Потому и не ответила ничего, выходя.
Уже закрывая за собой дверь, метнула взгляд на Ольгу. Не понравилось Светораде, как та на нее смотрит, – с какой-то потаенной насмешкой.
Во дворе княжна заметила Потвору, беспечно болтавшую у коновязи с Ингельдом. Ингельд играл ее косой, девушка смеялась. Светорада звонко окликнула ее, погрозила маленьким кулачком, даже ногой топнула. Дай девке волю, так заболтается со своим милым Ингельдом, что забудет, куда ее княжна посылала. И только когда Потвора, подхватив подол длинной поневы, побежала со двора, княжна отправилась распорядиться по хозяйству.
С заднего двора вместе с клубами дыма доносился запах горелой щетины – видимо, разделывали свинью. У большой поварни стояли прибывшие с корзинами улова рыбаки, ожидая, пока управляющий закончит говорить с горбуном, У которого все лицо было в татуировке. Это был слуга хазарина Овадии, но княжна постоянно забывала его имя.
Да и не к чему ей было помнить, сейчас ее волновало другое. Поэтому, когда горбатый хазарин, оставив тиуна, засеменил к ней, она только отмахнулась от него, будто мошку отгоняла. А вот тиуна стала спрашивать, отчего весь двор рыбой пропах, отчего люди ждут. Тот ответил, что не собирался брать у рыбаков их улов, достаточно того, что есть в закромах. Но Светораде это не понравилось. Вот уж поистине за всем нужен глаз да глаз. И она пожурила тиуна за то, что тот закрома опустошает, когда можно свежую рыбу использовать, не трогая запасов. Потому и кликнула ожидавших рыбаков, поглядела, что они принесли. А в корзинах была и острорылая белуга, длиною чуть ли не с подростка, и жирные лососи, мощный сом и крепкий судак, щуки, широкий сазан, окуни. Да уж, будет чем попотчевать люд в трапезной. И княжна распорядилась нести все на поварню. Рыбаки кланялись, благодарили княжну, за то, что не погнали их со двора.
В длинной поварне челядинки приняли у рыбаков рыбу, стали ее потрошить, чистить – только чешуя летела, повеяло свежей речной сыростью. Печь уже была растоплена, как положено, поварихи раскатывали скалками тесто для пирогов. Светорада отдавала распоряжения, велев из более мелкой рыбы сварить уху понаваристее, лук для аромата класть прямо в шелухе, заправлять густой отвар манником, сельдереем и петрушкой. Рыбу покрупнее приказала разделать и зажарить на решетке, сома пропарить со специями, а вот судаков начинить сваренными вкрутую яйцами с зеленью и луком. Из осетра надо бы вынуть икру и, выдержав как следует в рассоле, выложить на большую плоскую тарелку. Ну, и чтобы не было только рыбных блюд, хозяйственная княжна сказала подать копченого сала, балыка и твердого сыра. И каш пусть приготовят – пшеничной и гречневой, да маслом щедро заправят. В кладовых его предостаточно, надо пользоваться, пока не прогоркло. А напитки... Княжна подумала немного, но решила не роскошествовать: вин подавать не надо, пусть лучше откупорят бочонок пива, а также выставят квас и кисель из клюквы прошлогоднего урожая.
Вся в хлопотах, она и не заметила, когда начало смеркаться. Вышла из душной поварни передохнуть. Поварня стояла в стороне от остальных строений. Бревенчатые стены ее были покрыты толстым слоем глины и густо побелены. Светорада неспешно шла вдоль стены, проводя кончиками пальцев по ее шероховатой поверхности. Так дошла до угла, а за ним неожиданно увидела странную картину: там, за свинарником, стояла Ольга, согнувшись, и ее просто выворачивало наизнанку. Светорада быстро отступила в тень, словно устыдившись того, что подглядывает. Отравилась, что ли, чем-то названая дочка Олега? Или... Княжна вдруг вспомнила, как так же пряталась в закутке одна из ее подружек-челядинок Менея Выдумщица. Как потом оказалось, Менея понесла от скомороха Востреца. Но ведь Ольга – воин, она с мечом не расстается, она посадница Вышгорода... что, впрочем, не лишает ее женской слабости.
Светорада вновь выглянула из-за угла с любопытством. И такое увидела... Ольга уже сидела на пне-колоде, а Стемка Стрелок рядом с ней на корточки присел, поил из крынки, гладил по щеке ласково, что-то говорил негромкое. У Светорады даже сердце остановилось. С чего бы это? Подумалось: не от Стемы же? Хотя... Может, Светорада напридумывала себе невесть что? Сейчас, когда подле Ольги был Стемка, в то, что Ольгу тошнило от беременности, верить не хотелось.
Решив, что ей, княжне, не пристало таиться, подобно какой-то любопытной чернавке, Светорада вышла из укрытия и стала смотреть на них, пока ее не заметили. Ольга что-то молвила, и Стема быстро шагнул к княжне, словно забыв об Ольге. Светорада все же отступила, делая вид, что уходит. Однако не ушла – стояла, ждала. Стема, подойдя к ней, вдруг поклонился в пояс.
– Погляжу я, ты уже достаточно взрослая, Светка, чтобы взять на себя хлопоты по хозяйству, – молвил он, а голос... Едва ли не мурлыкал парень.
Светорада даже опешила. Ишь, еще недавно дерзил, а нынче добрые слова говорит. Она хотела было про Ольгу спросить, но отчего-то смолчала. Стала машинально поправлять закатанные до локтей рукава, убрала со лба взмокшие на поварне кудряшки. Однако Стема глядел на нее с откровенным восхищением. С чего бы это?
– Проголодался, наверное, – догадалась Светорада, зная, как добреют мужики, когда их ожидает обильная трапеза.
– Ага. А еще рад, что тебя одну встретил. Ты такой гордой и неприступной стала, поклонов требуешь. А как прослышал, что ты всех наших хочешь на посиделки собрать, ну, думаю, не забыла еще старого приятеля моя Светка.
"Моя Светка" – сказал. Светорада несколько раз повторила про себя эти слова. Потом вспомнила, как она хороша собой, как мужчины млеют в ее присутствии, и ощутила привычную уверенность. Разве этот ершистый Стемка не мужчина, разве у него нет глаз, чтобы не попасть под власть чар, которыми наделили ее боги?
– А придешь ли? – кокетливо глянула она на него из-под ресниц.
– Скажешь, куда – прилечу как на крыльях.
– А Потвора разве не сказала, где мы собираемся?
– Потвора?
Стема выглядел несколько озадаченным.
– Ах да, рыженькая Потвора. Как же, сказывала. Просто опасался, что не для меня эти званые посиделки.
– Опасался? – засмеялась княжна. Перевела взгляд от его дерзких синих глаз на вырез расшнурованной на сильной груди рубахи, оглядела его самого с ног до головы. Другая девка постеснялась бы так парня разглядывать, но княжне было позволено. И когда она, взмахнув ресницами, вскинула на него свои сверкающие янтарным блеском прозрачные глаза, в них читался вызов. – Так ты меня опасался? Неужто робеешь передо мной, Стема? А ты попробуй, как некогда, быть со мной дерзким, – с неожиданным озорством сказала Светорада. И отступила на шаг, когда он взял ее косу в руку.
– Ишь, какая длинная она у тебя выросла! – В голосе Стемы слышалась легкая хрипотца, от которой по спине Светорады пошли мурашки. – И золотистая, как спелый колос. Да и сама ты, княжна Светка, вся золотистая. Глядеть бы – не наглядеться. Ну что, достаточно я дерзок? Или обнять тебя покрепче, чтобы дух захватило?
– А у кого из нас дух захватит? – вскинула она подбородок. – У тебя ли, дерзкого, или думаешь, что я от твоих объятий сомлею? Не надейся, соколик. Да и не осмелишься ты обнять невесту своего князя!