– А почему "нет"? – продолжал он расспросы, пробегая пальцами по влажной коже ее груди.
Маргарет ничего не ответила. Монтрейн с улыбкой посмотрел на нее.
– Так почему "нет"? – настаивал он.
Она открыла глаза и посмотрела на него. Теперь между ними повисло напряженное молчание. Хоторну пришло в голову, что она не решается заговорить о том, что ее волнует.
– Видишь ли, – наконец промолвила Маргарет, – у меня возникло немало вопросов, на которые никто не мог дать ответ.
Майклу припомнились иллюстрации из книги, которую он видел у Бэбби.
– И ты не могла найти ответ практическим путем, да? – предположил он.
Глаза Маргарет закрылись снова, как будто она не могла выдержать эту пытку.
– Я бы с радостью помог тебе, – предложил Майкл.
– Еще один акт благотворительности? – спросила она, открывая глаза. Опять она вот так маняще на него смотрит! С ума можно сойти от такого взгляда!
– Да нет, просто обучать чему-то саму невинность – дело хорошее, – промолвил он.
Дальше произошло то, чего Монтрейн никак не ожидал, – Маргарет спустилась с возвышения, шагнула к нему и положила ладонь ему на чресла.
Улыбка Майкла тотчас же угасла.
Маргарет задумчиво ощупала его плоть, словно хотела оценить степень его возбуждения. Интересно, достаточно ли она велика для нее? Достаточно ли тверда?
– Ну что, подойдет? – хриплым голосом спросил он. Получилось грубовато, и Маргарет удивленно посмотрела на него.
– Да, – кивнула она. – Да, вполне...
Его естество налилось еще сильнее – и все от ее прикосновения. Внезапно Майкл почувствовал себя коброй, которая зачарованно подчиняется мелодии, льющейся из дудочки заклинателя. Инструментом обольщения были рука Маргарет, ее взгляд, скользивший по его телу.
– Что ж, если ты готова повести меня за собой, я с радостью последую твоему зову, – сказал Хоторн. – Что я должен делать?
Маргарет протянула ему руку, и он взял ее. Позднее ему пришло в голову, что этот жест был не чем иным, как приглашением к экстазу.
Граф Монтрейн стоял напротив Маргарет. Он был невероятно красив и мужествен, с такой фигуры, как у него, можно было бы ваять статуи для пантеона. Античный бог, не замечающий своего высокомерия. Хотя нет, не бог. Мужчина.
Ее мужчина.
Маргарет лишь сейчас осознала это, ведь в этот миг он принадлежал только ей. Потрясающее ощущение! Пусть он даже принадлежит ей только на время. На неделю. На несколько дней.
Ощущение собственной власти было новым, интригующим. Уголки рта Маргарет приподнялись, в ответ у Майкла, как это часто бывало, изогнулась одна бровь.
Она может делать с ним все, что захочет. Все, что угодно.
Маргарет сейчас может получить ответы на все вопросы, возникшие у нее во время прочтения "Записок" Августина X.
– У тебя такое интересное выражение лица, Маргарет, – заметил Майкл. – Мне-то что теперь делать? Закричать? Удалиться к себе в библиотеку? – Он насмешливо улыбался.
– Если хочешь, – отпрянув, проговорила Маргарет.
– Так ты, прости Господи, считаешь меня глупцом?
Упрямым, высокомерным, невероятно красивым и мужественным – да. Но только не глупцом!
– Нет, – ответила Маргарет. – Но ты не любишь, когда кто-то делает что-то лучше тебя. И еще ты помешан на цифрах. – Поймав его вопросительный взгляд, Маргарет замолчала. И шагнула поближе к Майклу. – Как-то я читала, что в определенные моменты страсти человек видит разные цвета.
– Это опять из "Записок"?
Она кивнула, а затем подошла к Хоторну совсем близко и принялась развязывать его галстук. Он опустил руки, не пытаясь помочь ей или остановить. Именно этого хотела от Монтрейна Маргарет. Отступив назад, она стащила с него сюртук и бросила на стул, стоявший в углу гостиной. В ответ Хоторн лишь облизнул губы.
Затем Маргарет стала медленно расстегивать манжеты его рубашки.
– Страсть – это не только плотское желание, но и состояние рассудка, – проговорила она, высвобождая золотые запонки.
Маргарет посмотрела на Майкла. Он прищурился, но молчал. Улыбка, которая так нравилась Маргарет, исчезла.
Наконец рубашка была снята. Маргарет провела ладонями по его груди, дивясь тому, как это приятно – ласкать мужчину. Когда кончики ее пальцев коснулись его сосков, прячущихся в жесткой темной поросли, она на мгновение замерла, ощупывая их.
– Тебе нравится, когда я ласкаю твои соски, Майкл? – спросила она.
– Не больше, чем ласкать твои, – ответил он. Улыбка вернулась на его лицо, правда, она стала какой-то иной. Более напряженной, что ли.
– И даже когда я целую их? – не унималась Маргарет, наклоняя к его груди голову.
Монтрейн покачал головой.
– Но тебе нравится, когда я к тебе прикасаюсь, – заявила Маргарет, поглаживая ладонями его руки. Что ж, теперь она знает о нем гораздо больше, чем прежде.
– Да.
Руки Маргарет скользнули вниз от плеч Хоторна к его талии. Она обошла вокруг него, ни на минуту не останавливая ласки. Вот ее пальцы пробежали по его позвоночнику, ладони коснулись лопаток. Затем Маргарет вновь оказалась перед ним. И принялась расстегивать его брюки. Сапоги с Монтрейна они сняли объединенными усилиями. Потом и остальную одежду. Уже через мгновение он стоял перед ней обнаженным и великолепным в своей наготе.
Маргарет взяла в руки его плоть.
– Голубой, – сказала она, поглаживая ее.
– Что? – не понял Хоторн.
– Первый цвет – голубой, – повторила она. – Ты должен думать о голубом. Похожем на цвет твоих глаз. – Маргарет даже не посмотрела на Хоторна, все ее внимание было поглощено его плотью. – Голубой – холодный цвет, цвет воды в море, цвет неба. Подумай о чем-нибудь синем, прохладном, – предложила женщина.
– Не думаю, что это возможно, – сухо сказал он. – По крайней мере пока ты прикасаешься ко мне.
Маргарет подняла голову. Лицо Монтрейна потемнело, словно жар его плоти распространился по всему телу. Маргарет положила ладонь ему на живот, другая рука по-прежнему сжимала его плоть.
– Ты должен думать о голубом, – повторила она тихо. – Например, о синеве твоих глаз.
– Кажется, сейчас я не в состоянии думать о цветах.
Маргарет опустила руки.
– Думай о голубом, – ласково настаивала она.
– Ну да, голубой, – промолвил он через несколько мгновений.
Маргарет улыбнулась, осознав, что Хоторн едва сдерживается, чтобы дать ей возможность продолжить игру.
Одного слова, жеста довольно для того, чтобы остановить ее. Но он молчал, терпел, став участником этой любовной игры.
Он ждал.
– Голубой, – повторила Маргарет, снова придвигаясь к Хоторну, пробегая кончиками пальцев по его спине. – Голубой цвет – приглашение. Открытие чувственных каналов. Начало игры. Думать о голубом, – шептала она, осыпая поцелуями его плечо, – значит открыть для себя новые возможности.
– И все это, выходит, только при мысли о голубом цвете, – вымолвил Хоторн. Его голос звучал грубовато, Маргарет улыбнулась.
– Зеленый, – продолжала она, приподнимая его руки так, чтобы можно было подсунуть под него свои, – это цвет, готовности. Цветение весны, пробуждение природы. Зрелость чувств. – Маргарет прижалась щекой к спине Майкла и обвила его торс руками. Она слышала неистовое биение его сердца. Когда Маргарет впилась ногтями в его кожу, до нее донесся его судорожный вздох.
– Какой следующий цвет?
– Ты готов для него?
– Более чем, – коротко ответил Хоторн.
Маргарет встала сбоку от него, глядя на его восставшую плоть.
– Будь я невинной девушкой, – сказала она, – я бы пришла в ужас от размера твоего члена. Я бы не могла представить, что у меня внутри найдется для него место.
Майкл заскрежетал зубами, но промолчал, не шелохнулся. Это была сладкая пытка. Маргарет прикоснулась к его плоти рукой. Он закрыл глаза.
– Оранжевый, – продолжала она. – Цвет сердца огня. Говорят, это и есть цвет самой страсти.
– А разве не красный?
– Красный будет позже, – тихо промолвила Маргарет. Ее пальцы продолжали ласкать его естество.
Руки Майкла сжались в кулаки.
– Погладь меня обеими руками, – попросил он.
Тело Маргарет пылало, кожа горела, соски отвердели до боли.
– Нет, еще рано, – прошептала она. – Позже, а пока думай об оранжевом. – Она опустилась перед ним на колени. Плоть Майкла, казалось, становилась все больше, словно рвалась к ее губам, его бедра дернулись вперед, как будто он хотел, чтобы она проглотила его.
– Оранжевый. Красный. Голубой. Зеленый, – выдохнул он. – Что еще?
– Терпение, – с улыбкой промолвила Маргарет. Она еще раз провела пальцами по его плоти. С каждым разом ее руки действовали все увереннее. – Великолепный инструмент для получения удовольствия, – вымолвила она. – Так утверждали женщины из "Записок" Августина X.
Монтрейн издал какой-то звук – то ли выругался, то ли просто застонал, Маргарет не разобрала.
Портниха привезла с собой целый ворох лент и кружев. Маргарет подошла к ее корзинке и вытащила оттуда длинную голубую ленту, а затем вновь опустилась перед Хоторном на колени, провела дрожащим пальцем по его набухшей плоти.
– Интересно, почему это церковники говорят, что Адама соблазнила Ева? – спросила она. – Думаю, Адам начал первым.
– Ты намекаешь на змея? – хрипло спросил он.
Маргарет улыбнулась еще шире.
– Возможно, Ева соблазнила его словами... И еще цветами. – Наклонившись, он поднял Маргарет, и они слились в горячем поцелуе. – Хотя нет, – проговорил Майкл, отрываясь от Маргарет. – Это была именно Ева.
Маргарет посмотрела на него сияющими глазами, ее щеки пылали.
– Ложись на пол, – велела она. В висках у нее стучало, по телу ползла сладкая истома. – Пожалуйста.
Несколько мгновений Монтрейн молча смотрел на нее. Маргарет удивилась, когда он выполнил ее просьбу, настолько необычным было выражение его глаз.
Хоторн лег перед Маргарет на пол, закинул одну руку под голову, слегка согнул одну ногу. Он был безупречен.
– Закинь обе руки за голову и скрести запястья, – приказала Маргарет.
Одна бровь Хоторна, по обыкновению, приподнялась. Он послушно позволил Маргарет связать себе руки. Она уложила их у него за головой, а затем принялась обвивать лентой его торс, каждую ногу; закончив внизу, она связала концы ленты бантом. Ее пальцы едва прикасались к нему. Фаллос Хоторна торжествующе восставал из голубой пены. Маргарет заглянула ему в лицо.
– Самые опытные куртизанки из "Записок", – заговорила она, – часто совершали дерзкие поступки. Но только с самыми опытными любовниками.
Хоторн молчал.
– Это называется "Сто любовных облизываний", – сказала она. – Проверим твою сдержанность и силу воли? – Язык Маргарет заскользил по его плоти. Она то лизала ее снизу вверх, то делала языком круги, чтобы продлить удовольствие. Наконец Маргарет подняла голову. – Итак, это только начало.
Монтрейн закрыл глаза. Маргарет продолжала свое дело, руки Майкла вытянулись за головой, пальцы вцепились в ковер. На его лице застыло такое выражение, словно он испытывал сильную боль.
– Любовник, считающий себя опытным, мог выдержать только десять облизываний, – проговорила Маргарет. – Человек, который любит растягивать удовольствие, выдерживает тридцать, – сказала она через несколько мгновений. – Но лишь самые лучшие, опытные любовники в состоянии продержаться до сорока и больше.
Маргарет начала считать вслух. Когда она дошла до двадцати восьми, Хоторн застонал. На тридцати трех его бедра выгнулись ей навстречу, его плоть потянулась к ее губам.
– Тридцать семь, – вымолвила Маргарет, касаясь губами его жезла.
– Маргарет... – бессильно прошептал Хоторн.
– Тридцать восемь, – объявила она.
Хоторн был настолько объят жаром, что Маргарет казалось, будто она прикасается к пламени. Ее пальцы все быстрее поглаживали его плоть, голубая лента увлажнилась. Чем больше Маргарет ласкала и вылизывала его естество, тем больше и длиннее оно становилось.
– Сорок, – произнесла Маргарет еще через мгновение, поднимая голову и награждая Монтрейна торжествующей улыбкой.
Его лицо исказилось от ярости – это был совсем не тот человек, который привык жить, взвешивая каждый свой поступок, рассчитывая каждый шаг, постоянно составляя всевозможные планы и схемы.
– Ты хотел знать, что означает красный цвет, – пробормотала Маргарет, когда счет дошел до пятидесяти. Ее пальцы пробежали по его груди. Граф Монтрейн открыл глаза и вопросительно взглянул на свою мучительницу. – Красный, – вымолвила она, – это цвет экстаза.
Хоторн в ответ смог лишь вздохнуть.
Графу казалось, что дольше он этой пытки не выдержит, что его семя прольется прямо на чертову ленту. Дрожащими пальцами, изнемогая от желания, он стал срывать с себя мокрую полоску голубой ткани.
Какое уж там умение, до любовных ли изысков, когда он готов взорваться! Единственным желанием Монтрейна было поскорее войти в нее. На мгновение Майкл представил себе, что он – изнемогающий от жажды и голода путник, а Маргарет – ручей с чистой водой, сладостный плод, который так просто достать сейчас, надо лишь протянуть руку. В мгновение ока он набросился на Маргарет, подмял ее под себя и ворвался в ее нежное трепещущее лоно, жаждущее его, изнывающее от желания близости.
– Я чувствую, как ты сжимаешь мою плоть! – прорычал он.
Силясь хоть немного успокоиться, Хоторн изо всех сил сжал пальцами нежные бедра Маргарет и, повинуясь ритму любви, стал называть про себя цифры секретного кода. Он должен сдержаться, должен продлить эту сладкую пытку. Господи, как он хочет ее! Нет, она ему нужна, нужна, как ни одна другая женщина на свете.
Маргарет со стоном рванулась ему навстречу. У обоих больше не было слов – осталось лишь желание слиться воедино, добиться победы в этом сладостном состязании. И уже через несколько мгновений бешеной любовной пляски они достигли пика наслаждения.
Майкл стал дышать медленно и спокойно. О таком дыхании он уже успел прочитать в "Записках" Августина X. С его уст срывались какие-то слова. Хотя нет, не слова – цифры, которые Хоторн шептал Маргарет на ухо: "17, 35, 14, 49, 12, 57, 6, 97".
– Что ты говоришь?
– Повторяю цифры кода, – сдавленным голосом ответил Монтрейн. – Только, ради Бога, не спрашивай меня, почему я это делаю.
Маргарет охватил внезапный порыв нежности. Положив ладонь Майклу на щеку, Маргарет повернулась, чтобы поцеловать его. В ответ он смог лишь застонать от наслаждения...
Майкл Хоторн, граф Монтрейн, владелец крупной собственности и трех поместий, Мастер кода, имеющий награды короны за личный вклад в развитие благосостояния своей страны, лежал на полу в гостиной и чувствовал себя опьяненным от удивления.
Экстаз охватил все его тело, даже кончики пальцев ног подрагивали от удовольствия. Господи, как же хорошо! Повернувшись, он посмотрел на Маргарет. Ему вновь захотелось впиться в ее губы поцелуем, впитать ее в себя, раствориться в ней, сжать в своих объятиях так крепко, чтобы они уже не могли чувствовать, где кончается его тело и начинается ее нежная горячая плоть.
Вдруг в его голове зазвучал колокольчик – Монтрейн встрепенулся, осознав, что разум в который уже раз предостерегает его.
Он наследник древнего рода. Граф. Человек, имеющий безупречную репутацию. У него есть обязательства перед своей семьей, он должен как можно скорее жениться, выбрав в жены богатую наследницу, деньги которой помогут справиться с финансовыми трудностями семьи. Он не имеет права на близость с Маргарет.
Он обезумел от страсти.
К тому же он то и дело смотрит на потолок этой утренней гостиной. Вероятно, следует обратиться к какому-нибудь художнику, чтобы тот расписал потолок – например, так же, как это сделано в библиотеке. Чтобы было на чем сосредоточить свое внимание, когда он будет вновь лежать здесь – измученный, удовлетворенный, не в силах шевельнуться.
– Между прочим, там, наверху, у меня великолепная кровать, – с отвращением промолвил Хоторн. Повернув голову, он посмотрел на Маргарет. Ее нежная улыбка очаровала его.
Внезапный стук в дверь вернул их в реальность.
– Милорд! – раздался из коридора голос Смайтона. – Портниха интересуется, готовы ли вы иметь с ней дело.
Маргарет тут же села, в ужасе уставившись на дверь. Майкл принялся с ходу придумывать объяснение, которое понадобится, если дверь неожиданно распахнется. К несчастью, разум отказывался повиноваться ему. Все у него в голове плыло, как в тумане.
Да кто бы ни зашел сейчас в гостиную, он немедленно поймет, чем они тут занимались. То, что он забыл, где находится, в каких обстоятельствах – забыл обо всем на свете, кроме Маргарет, послужило ему еще одним предостережением. Он должен быть начеку.
– Все в порядке, все нормально, – быстро проговорил Хоторн, понимая, что от правды никуда не деться. – Мы должны все отрицать, чего бы нам это ни стоило.
Впрочем, все обошлось. Уже через несколько мгновений граф Монтрейн, безупречно одетый, отворил дверь в гостиную. Маргарет стояла возле него – ее одежда тоже была приведена в относительный порядок. Хоторн улыбнулся портнихе, кивнул дворецкому. Ему показалось, что Смайтон настроен еще мрачнее, чем всегда, а у портнихи обиженный вид, как будто ее оскорбили.
– Вам придется удовольствоваться теми мерками, которые вы уже успели снять, мадам, – сухо сказал граф. С этими словами он вышел из гостиной в сопровождении Маргарет. Как только они оказались в холле, Хоторн остановился и подозвал к себе Смайтона. Выслушав хозяина, дворецкий кивнул и вернулся к портнихе.
– Что ты ему сказал? – спросила Маргарет, когда они оказались в укрытии библиотеки.
– Я заплатил за ленту, – с усмешкой ответил Хоторн.
Можно не сомневаться, что их недостойный поступок вызовет новый всплеск светских сплетен, которые не утихнут еще несколько месяцев. Собственное поведение должно было бы разозлить Майкла. Или хотя бы напомнить ему о том, что рядом с Маргарет он полностью теряет над собой контроль.
Вместо этого граф Монтрейн расхохотался.
Глава 18
Путешествие в мир экстаза
всегда начинается с замысла.
Из "Записок" Августина X
– Питерсон говорит, что он не может освободить кухарку, ваше сиятельство, – сказала Молли, сделав книксен.
– Что?! Что он сказал?! – сердито воскликнул Майкл, хмуро глядя на молоденькую горничную. Впрочем, его гнев был направлен не на нее, а на дворецкого его матери.
– Графиня развлекается, ваше сиятельство, поэтому, по словам Питерсона, он не может освободить кухарку. Он говорит, что раз уж Смайтон считает, что может управляться со всем хозяйством, то вам и кухарка ни к чему.
Приподняв бровь, Хоторн посмотрел на Молли. Девушка сделала еще один книксен.
Скорее всего Питерсон ничего не понял. Вообще-то Майклу с Маргарет было довольно услуг Молли и Смайтона, но граф хотел, чтобы завтрашний обед был особенным.
И доводы Питерсона раздражали его, особенно если учесть, что именно он, граф Монтрейн, нанимал дворецкого матери на службу.