Брэнд помолчал, собираясь с мыслями, а Эш тем временем взял с буфета бутылку бренди, наполнил стакан Брэнда и стал терпеливо ждать, когда друг начнет.
В конце концов Брэнд сказал:
– Думаю, ты знаешь, как близки мы были с тетей Марион.
– Эдвиной Ганн? Я знаю, что до смерти дедушки она была твоей учительницей. И знаю, что ты поддерживал с ней связь все эти годы.
– Она написала мне за две недели до смерти. К несчастью, письмо было послано в контору на Фрит-стрит, где оказалось погребенным под кучей писем от читателей. В результате оно дошло до меня уже после смерти Эдвины и я не успел расспросить ее. А потом я уже не видел смысла разбираться и бросил письмо в огонь. Это было сумбурное письмо о ее младшей сестре Ханне. Насколько мне известно, лет двадцать назад она сбежала бог знает с кем. Во всяком случае, так считают в Лонгбери, впрочем, Эдвина не подтверждала и не отрицала этого. Я никогда не слышал, чтобы она говорила о Ханне, и никогда не расспрашивал. Я был слишком молод и слишком почтителен, чтобы лезть человеку в душу.
– Ты знал Ханну?
– Нет. Она была гувернанткой в Брайтоне и приезжала домой только на каникулы – на неделю-другую. Может, я и встречал ее, но не помню.
Он помолчал, ненадолго вернувшись мыслями в прошлое, затем продолжил:
– Эдвина написала, что скорее всего Ханну кто-то убил и что ее племянница Марион может опознать убийцу. Одно я знаю наверняка: Ханна была в гостях у Эдвины, когда Марион и ее мать тоже гостили там, и именно тотда Ханна исчезла.
Эш выглядел потрясенным.
– Не мог бы ты, – медленно проговорил он, – повторить это.
Брэнд повторил, снабдив свое объяснение подробностями.
– В своем письме Эдвина написала, что в тот вечер Ханна поссорилась с сестрами и ушла из коттеджа, поклявшись никогда не возвращаться. Нет, Эдвина не сказала, из-за чего произошла ссора.
Брэнд замолчал и глотнул бренди, приводя в порядок мысли.
– Насколько я знаю, Эдвина никогда не заявляла о пропаже сестры, значит, она считала, что Ханна сбежала, возможно, с каким-то мужчиной. Во всяком случае прошли годы, прежде чем Эдвина от кого-то услышала, что Марион бродила по окрестностям в ту ночь, когда Ханна исчезла. Она не написала, кто сказал ей об этом.
– Откуда они знают, что это была та самая ночь?
– Не знаю, но это так. Тот человек дал ей понять, что Ханна оказалась втянутой в какой-то обман и что Марион может быть свидетельницей. Коттедж Эдвины окружен лесом и расположен недалеко от Прайори с его многочисленными постройками и обширными землями. Если Ханну убили, места, где спрятать тело, было предостаточно.
– Ну и дела, однако. Двадцать лет верить, что твоя сестра сбежала, затем внезапно решить, что ее убили? Сдается мне, кому-то взбрело в голову так пошутить, а иначе почему бы не сказать об этом сразу после исчезновения Ханны?
– Эти же самые вопросы я задавал себе, читая письмо. Однако существует еще один фактор, который усиливает мой скептицизм. – Он отпил глоток бренди, затем продолжил: – Когда я был в Лонгбери на похоронах, до меня дошли кое-какие слухи. Последнее время Эдвина, похоже, была не в себе. Она стала забываться и путать прошлое с настоящим, все больше и больше впадая в детство. Понимаешь, о чем я думаю?
– Что у нее было старческое слабоумие. – Эш вздохнул. – Чего она хотела от тебя?
– Чтобы я навестил ее, она хотела поговорить со мной с глазу на глаз, – добавил он с оттенком горечи. – Но к тому времени, когда я получил письмо, было уже слишком поздно. Во всяком случае, я прочитал письмо уже после того, как услышал о ее слабоумии, поэтому не воспринял его всерьез и не стал разгадывать тайну двадцатилетней давности. Мне было известно, что Марион живет в Озерном крае. Я хотел написать ей, но боялся огорчить известием, что ее тетя к концу жизни повредилась умом. В общем, я ничего не предпринимал.
– До тех пор, пока леди Марион с сестрами не появились в Лондоне?
Брэнд кивнул, вытянув длинные ноги к весело потрескивающему огню, и поудобнее уселся в кресле.
– Я не хотел расстраивать или пугать Марион, рассказав о письме Эдвины. Зачем, если все это было плодом воображения старой женщины? Поэтому я просто познакомился с ней и попытался разговорить. – Он оторвал взгляд от пляшущих языков пламени в камине и взглянул на Эша. – Она ничего не знает. В сущности, она едва помнит Лонгбери. Она помнит тетю Эдвину и Ханну, но не помнит, что Ханна исчезла как раз тогда, когда она была там. Когда я спросил ее, где Ханна сейчас, она ответила, что Ханна умерла молодой.
Эш усмехнулся:
– Ты хочешь сказать, что сестры Ханны пытались скрыть ее позор, сочинив сказку про раннюю смерть? Держу пари, она убежала с женатым парнем, и родные никогда не простили ее за это. Типично!
Брэнд пожал плечами:
– Я считал, что исполнил свой долг перед Эдвиной и могу забыть об этом, но Марион столкнули с лестницы. А неделю назад ее ограбил какой-то разбойник в Воксхолл-Гарденз. О нет, Марион ничего не говорила мне об этом. Я узнал от Фебы.
– Совпадения, – фыркнул Эш, – с кем не бывает.
– Другие согласились бы с тобой, – отозвался Брэнд, – но я газетчик, у меня чутье на такие веши. Я думаю, все, что произошло с Марион, не случайно, вот только не знаю, имеет ли это отношение к Лонгбери.
По лицу Эша он видел, что тот складывает в уме кусочки и заполняет пробелы. Наконец Эш хмыкнул:
– Уверен, что ты рассказал мне не все. Либо леди Марион не призналась тебе, либо был и третий случай, о котором ты по какой-то причине не хочешь упоминать.
– Ты ошибаешься по обоим пунктам. – Брэнд допил бренди и поставил стакан. – Повторяю: я полагаюсь на свое чутье.
Брэнд вспомнил ее испуганный взгляд, когда он склонился над ней у подножия лестницы, и позже, в карете, когда на его вопрос у нее вырвалось: "Дэвид".
Он надеялся, что эти неприятности прибыли в Лондон из Озерного края, ибо если их источник Лонгбери, это значит, что ему следовало отнестись к письму Эдвины серьезно. Это значит, что он не должен был с такой готовностью воспринимать ее смерть как несчастный случай. Это значит, что Марион опасно ехать в Лонгбери.
– В любом случае, – в конце концов сказал он, – я решил сделать то, чего хотела от меня Эдвина: разгадать тайну исчезновения Ханны.
– По-твоему, это разумно? Ты можешь потревожить осиное гнездо.
– Я это прекрасно понимаю, но Марион бросить не могу.
Он поднял глаза и обнаружил, что Эш задумчиво разглядывает его.
– Я был прав! – провозгласил Эш. – Ты увлечен ею! Ты постоянно называешь ее Марион, а не леди Марион!
Когда Брэнд сердито взглянул на него, Эш ухмыльнулся:
– Ты играешь в опасную игру, друг мой.
Брэнд пристальным взглядом безуспешно попытался прогнать веселость из глаз Эша.
– Я чувствую ответственность за нее. Полушутя, полусерьезно Эш продолжил:
– О, именно так все и начинается. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как угодишь в ловушку для холостяка. Вспомни Джека.
Джек был их общим другом и когда-то убежденным холостяком, но теперь счастливо женился. Эш поднялся.
– Хочешь совет? Остерегайся миссис Милфорд. У белокурой Джулии, возможно, личико богини, но характер дьяволицы. Ей не понравится, что какая-то другая женщина вторглась на ее территорию.
– Я же сказал, – проворчал Брэнд, – что это она прекратила нашу связь.
– Думаешь, это имеет значение для такой женщины, как Джулия? Удивляюсь, как она до сих пор не набросилась на тебя с обнаженными клыками.
– Она в Париже.
– Тогда понятно. Вернется, как только услышит, что другая женщина удостоилась твоего расположения.
– Может, ты сядешь? – рявкнул Брэнд. – И прекрати свои шуточки! Я позвал тебя не для того, чтоб в игры играть. Ты мой друг, и мне нужна твоя помощь.
Эш посерьезнел. Он медленно опустился в кресло.
– Зачем тебе моя помощь?
– Разве я не ясно выразился? Не удивлюсь, если произойдет третий инцидент – ну, знаешь, одно из этих совпадений, которые могут случиться с каждым? Однако я не могу быть везде сразу. Я согласился выставить свою кандидатуру от нашей партии на предстоящих дополнительных выборах, следовательно, в ближайшее время буду плотно занят. К тому же надо подумать о газетах. Мне придется проинструктировать первого заместителя насчет дел в мое отсутствие.
– Сдается мне, – хмыкнул Эш, – слишком много удочек у тебя закинуто.
– Потому-то мне и нужна твоя помощь.
– Я слушаю.
Брэнд длинно, медленно выдохнул.
– Мне нужно, чтобы кто-то присматривал за Марион, по крайней мере пока она не устроится в Лонгбери. Сделаешь это?
Эш улыбнулся:
– С удовольствием, дружище, с удовольствием.
Проводив Эша, Брэнд вернулся в гостиную, где его слуга убирал со стола. Мэнли было за пятьдесят, когда-то он служил в кавалерийском полку. Незаменимый в отношении лошадей, он был уволен своим последним нанимателем за непокорность. Вернее, он был уволен несколькими нанимателями за непокорность. Не вызывало сомнений, что Мэнли не знает своего места, но ему посчастливилось найти такого хозяина, который восхищался именно этим качеством.
К сожалению, его таланты пропадали зря, потому что Брэнд не держал конюшню. Он не видел в этом необходимости, арендуя лошадей и коляску на платной конюшне на Пэлл-Мэлл. Что ж, пора порадовать старого слугу.
– Мэнли, – сказал Брэнд, – через одну-две недели мы едем в Лонгбери. У меня там конюшня пустует. Завтра мы с тобой поедем в Таттерсолл, чтобы присмотреть лошадей и сделать кое-какие покупки. Еще мне потребуются услуги кучера и помощника конюха. Я был бы признателен, если бы ты позаботился об этом. И, Мэнли, все только самое лучшее.
Лицо Мэнли осталось бесстрастным, только губы чуть заметно дернулись. – Думаю, я справлюсь, мистер Гамильтон.
– Хорошо. Ах да, и еще мне понадобится домашняя челядь.
– Предоставьте это мне, сэр.
Это подобострастное "сэр" ярче любых других слов сказало Брэнду, насколько доволен Мэнли тем, что в Лонгбери будет конюшня.
Брэнд с улыбкой отвернулся и заметил, что из шва кресла выглядывает набивка. Эти кресла когда-то принадлежали его дедушке. Эш сказал бы, что пора избавиться от них, что они себя изжили.
Брэнд развернулся.
– Мэнли, – сказал он, – я хочу, чтобы ты нашел драпировщика или декоратора. Надо обновить мебель. Но ничего не переставляй.
– Да, сэр, – ответил Мэнли.
– И поосторожнее с теми стаканами. – Стаканы тоже принадлежали его деду.
– Слушаюсь, сэр.
С вежливым "спокойной ночи" Брэнд вышел из комнаты.
Глава 3
Три дня спустя Марион сидела в ослепительном бальном зале Фанни, оркестр настраивал инструменты для следующего танца. Взгляд ее то и дело скользил к высокой, широкоплечей фигуре Брэнда Гамильтона. Он беседовал с кузеном Реджи, и она знала, что они обсуждают какой-нибудь спорный вопрос последнего билля. С недавних пор она, под стать Фебе, занималась подслушиванием, и, насколько могла судить, политическую позицию мистера Гамильтона можно было охарактеризовать как антимонархическую и антирелигиозную. Он был против всего, за что ратовал ее отец.
И тем не менее все говорили, что он далеко пойдет в политике, если решит избрать это поприще. Странно.
Ее размышления были прерваны, когда компаньонка леди Анны Босквелл наклонилась и прошептала:
– Оркестр собирается играть вальс. Было бы не совсем прилично для такой юной девушки, как леди Эмили, танцевать вальс.
– Спасибо за предупреждение, мисс Барни, – сердечно отозвалась Марион, хотя в душе испытывала раздражение. Мисс Барни считала себя арбитром хороших манер и всегда находила какой-нибудь изъян в поведении той или иной юной барышни. Но самое противное – это что мисс Барни всегда оказывалась права.
Марион встала и взяла трость. Казалось такой глупостью пользоваться тростью, когда всего лишь ушиблены пальцы. Она почти не чувствовала боли, пока не наступала на ногу, но от малейшего давления колено подгибалось, поэтому без трости было не обойтись.
Сделав шаг, Марион поморщилась. В любом случае она доберется до Эмили разве что к концу вальса. Но тут она увидела, что Брэнд Гамильтон лавирует среди пар, направляясь к Эмили и ее партнеру. Он кивнул Марион, показывая, что понимает ее затруднение и берет задачу на себя. Он с легкостью увел из танцевального круга смеющуюся, флиртующую Эмили, которая явно наслаждалась избытком мужского внимания. К Марион подошла Фанни.
– Вижу, вам обоим пришла в голову одна и та же мысль, – заметила она. – Слава Богу, Брэнд прекрасно знает правила приличия. Молодые незамужние девушки считаются легкомысленными, если танцуют вальс, еще не будучи представленными ко двору. Эти глупые правила – своеобразное испытание для нас.
Кузина Фанни, похоже, забыла, что Эмили никогда не будет представлена ко двору. Они не могут себе этого позволить.
Марион улыбнулась кузине, понимая, что та не столько выискивает недостатки, сколько сопереживает. Фанни приходилась двоюродной сестрой отцу и была гораздо старше Марион. У них с Реджи было два сына возраста Эмили, которые в настоящее время учились в университете. Самой же привлекательной чертой в глазах Марион было то, что Фанни испытывала глубокую привязанность к трем осиротевшим кузинам, которых не видела с рождения Фебы.
– Красив, правда? – сказала Фанни, наблюдавшая за Брэндом Гамильтоном.
Марион не стала притворяться:
– Может быть. Фанни рассмеялась:
– Вот уж в самом деле комплимент! Уверена, что очень многие из присутствующих дам думают так же, как и я. Будь я лет на десять помоложе, дала бы им сто очков вперед.
– Если бы ты выглядела еще моложе, – сказала Марион, – то дала бы сто очков вперед даже таким, как Эмили.
Она, конечно, преувеличивала, но фигура у Фанни действительно была крепкой и гибкой, кожа сияла здоровьем, а в темных локонах не было ни единого седого волоска.
– Смотри, – выдохнула Фанни. – Прибыл Эллиот Койн.
Марион послушно взглянула и увидела мужчину лет тридцати пяти, достаточно красивого, держащегося легко и непринужденно.
– Кто такой Эллиот Койн? – поинтересовалась она.
– Кандидат на предстоящие выборы, соперник Брэнда.
К нему почти тут же подошла высокая черноволосая девушка чуть за двадцать, одетая в воздушный, развевающийся муслин. Они представляли собой прекрасную пару.
– А это, – продолжала Фанни, – его невеста леди Вероника, наследница маркиза Хоува. Эллиот имеет основания гордиться ею. Из леди Вероники выйдет отличная жена для члена парламента.
– В самом деле? – Марион была заинтересована. – Откуда ты знаешь?
Фанни усмехнулась:
– У нее надлежащее происхождение и большие связи. Она станет для него настоящим благом. – Фанни поцокала языком. – Брэнду будет трудно с ним тягаться.
– Значит, это уже решено? Что он выставляет свою кандидатуру на выборы?
– Реджи рассчитывает на это. Не то чтобы нам не нравился Эллиот, но в нем нет напористости Брэнда. Я должна поприветствовать их.
С легкой улыбкой Фанни покинула Марион и обошла танцевальный круг. К новым гостям подошел и ее муж. Реджи Райт был светловолосым, и вблизи можно было заметить, что его волосы щедро посеребрены сединой. Марион он ужасно нравился. Как и Фанни, он был добросердечным и принимал живое участие в судьбе трех кузин жены.
Она не могла не испытывать легкой зависти. Реджи и Фанни выглядели довольными друг другом и своим окружением. Марион не сомневалась, что Реджи выбрал Фанни в жены не потому, что у нее было надлежащее происхождение или надлежащие связи, и не из-за того, что она могла способствовать его карьере. У них была такая любовь, о которой большинство пар могут только мечтать. А что же имеет она?
То, что хочет иметь, подумала Марион с оттенком вызова. Коттедж в Лонгбери и сестер, которых любит больше всего на свете, и ничего другого ей не нужно.
Хотя Марион и держалась ближе к вдовам, в стороне от танцевального круга, вниманием ее не обделяли. Лорд Денисон был все время рядом и знакомил ее с массой людей, чьи имена она тут же забывала. Ей нравился лорд Денисон и легкий флирт с ним, но ее не обманешь. Она понимала, что он ищет ее общества не по собственной инициативе, и подозревала, что это кузен Реджи попросил его об этом.
Мистер Гамильтон тоже не забывал ее, но он редко пропускал танец, ведь мужчина, имеющий виды на место в парламенте, не может позволить себе упустить любую малейшую возможность приобрести друзей или завоевать голоса.
Марион не могла дойти до столовой, но Эмили пообещала принести ей ужин. Эш Денисон собрался сопровождать ее, когда какая-то восхитительная красавица с рыжими волосами и в облегающем алом платье налетела на них, словно коршун. Бриллианты на шее прекрасной экзотической хищной птицы с глазами-буравчиками были великолепны.
Лорд Денисон вскочил на ноги:
– Джулия! Какой сюрприз!
Судя по голосу, он был потрясен, и Марион даже немного пожалела его: наверное, никто не хотел бы оказаться на его месте. В воздухе запахло ссорой любовников, и Марион стало ужасно весело. Потом она увидела, что эти глаза-буравчики направлены на нее, и автоматически потянулась за тростью.
– Марион, – сказал Денисон, – э… позвольте вам представить миссис Милфорд. Миссис Джулию Милфорд.
Марион не пыталась подняться, лишь слегка склонила голову в приветствии.
– Здравствуйте, миссис Милфорд, – сказала она. – Как видите, я немного нездорова, иначе приветствовала бы вас должным образом.
– О, ради Бога, не извиняйтесь. – Джулия Милфорд показала идеальный ряд жемчужных зубов. – Я слышала о том, что с вами случилось. – На ее лице отразилось легкое сочувствие. – Вы ушибли правую ногу, верно?
– Нет, левую.
И тут миссис Милфорд совершила немыслимое. Вполне намеренно она наступила на ушибленные пальцы Марион. Марион закричала бы, но боль была такой мучительной, что она могла только хватать ртом воздух. Слезы брызнули из глаз и потекли по щекам.
Эш схватил хищницу и оттащил в сторону.
– Ведите себя прилично, Джулия! – прорычал он, слегка встряхнув красавицу.
Он крепко взял ее за локоть и потащил к двери. Если б у Марион были силы, она бы догнала и огрела эту бесстыжую дуру тростью. Еще никогда она не была так зла.
Разумеется, понятно, что спровоцировало выходку миссис Милфорд. Женщина приревновала ее, и совершенно напрасно. Эш Денисон увлечен Марион не больше, чем она им. Но если б даже и так, что с того? Хищнице место в клетке.
Она только-только отдышалась, когда в поле зрения появился Брэнд Гамильтон с двумя тарелками еды. Неожиданная сцена, последовавшая за этим, заставила Марион позабыть о больных пальцах. Джулия Милфорд вырвалась из рук Эша и подскочила к Брэнду. У него хватило сообразительности отдать тарелки Эшу, прежде чем мегера залепила ему звонкую пощечину. Марион невольно поморщилась. Она оглядела бальный зал. Глаза всех присутствующих были прикованы к троице. Высоко вскинув голову, миссис Милфорд выплыла из бального зала. Брэнд Гамильтон забрал тарелки у друга и направился к Марион.
Теперь она поняла. Объектом ревности Джулии Милфорд был не Эш Денисон, а Брэнд Гамильтон. Очевидно, миссис Милфорд – брошенная любовница. И не менее очевидно, что она приняла Марион за свою соперницу.