Пребывая в полной уверенности, что основные трудности позади, Мэгги осторожно добралась по выступу до ближайшего окна, ожидая найти за ним пустующее помещение. К несчастью, она слишком поздно осознала, что Мейси говорила о той стороне, которая находилась слева лишь для нее - от Мэгги, стоявшей на выступе и вцепившейся в подоконник, нужное направление находилось, наоборот, по правую руку. И идти ей следовало направо, чего она не сделала. Весь пройденный путь она проделала зря, и хотя занавески были задернуты, а фигуры за окном выглядели тускло и размыто, видимость была достаточной и позволяла Мэгги стать свидетельницей самой яростной любовной баталии, которую только можно вообразить.
С обреченной покорностью Мэгги повернула назад и, сделав глубокий вдох, пустилась в обратный путь, стараясь прилипнуть к стене, словно пиявка к чьему-нибудь телу. Она уже почти достигла окна Мейси, когда вдруг поняла, что в спешке та забыла его закрыть. Поморщившись. Мэгги остановилась и осторожно выглянула из-за края ставня.
Время, прошедшее с тех пор, как Мэгги начала свое "странствие", казалось ей теперь вечностью, и, уверив себя в том, что лишь стресс и неудобное положение являются тому причиной, она была довольно удивлена, обнаружив, что скорее всего ошибается. Времени, по-видимому, действительно прошло немало - не меньше десяти минут. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы Мейси - изображая Мэгги - поднесла Френсису напиток и между ними состоялась короткая беседа. Теперь же Френсис стоял на коленях у ног Мейси, нежно сжимая в ладонях ее руки, и лицо пастора выражало раздирающее душу вожделение.
- Я знаю тебя уже довольно давно, Маргарет, - сказал он, - и давно понял, что мы созданы друг для друга. Ты оказала бы мне честь, если бы согласилась выйти за меня замуж.
- Согласна, - раздался в ответ скучающий голос.
Пастор нахмурился:
- Вряд ли она сказала бы просто "согласна".
- Тогда что бы она сказала?
- Ну, не знаю. Только… попытайся изобразить хоть немного энтузиазма, прошу тебя.
- Я согласна, - проворковала девушка.
Френсис продолжал хмуриться, но в конце концов, видимо, понял, что большего ему от девчонки не добиться. Пожав плечами, он поднялся и, рывком прижав к себе Мейси, склонил над ней голову:
- Ты не пожалеешь, родная. Я буду достойным мужем - обещаю, нас с тобой ждет прекрасная жизнь. - Его речь сопровождалась чередой слюнявых поцелуев, которыми он покрыл щеки и шею Мейси. Дойдя до воротника платья, что теперь было надето на Мейси, пастор остановился и окинул ее взглядом.
- Мне нравятся все эти штучки, которые ты носишь. Они скрывают твои прелести от других мужчин. Но прятаться от меня больше нет смысла.
С этими словами он схватил воротник платья и рванул его вниз с такой силой, что ткань разъехалась почти до талии. Затем он поднял глаза и увидел ужас на лице девушки.
- Ой! - весело проронил он. - Теперь тебе, наверное, следует меня наказать.
- Ты чертовски прав, так я и сделаю, - со злостью выпалила Мейси. - И платье ты мне оплатишь. Оно даже не было моим.
- Тогда я непременно куплю тебе новое, - пообещал Френсис. Возмущение девушки его не особенно волновало. Он отпустил Мейси, и, отступив назад, принялся сбрасывать с себя одежду.
Мэгги отвернулась, не желая смотреть на сцену, что должна была последовать. Она попыталась оценить расстояние между тем местом, где сейчас находилась, и противоположной стороной окна, размышляя, сможет ли она достаточно быстро проскочить его - так, чтобы остаться незамеченной. Подумав, она решила, что зависит это прежде всего от того, насколько те двое в комнате будут поглощены своим занятием. С неохотой заглянув снова в комнату, Мэгги увидела, что Френсис уже разделся до пояса и повесил одежду на спинку стула, на котором, видимо, еще совсем недавно сидел. Взгляд Мэгги остановился на шрамах, покрывавших спину пастора, затем она посмотрела на Мейси и заметила, что в то время как Френсис продолжал раздеваться, девушка извлекла из шкафа длинный и широкий кожаный ремень.
Продолжая наблюдать за раздевающимся пастором, Мэгги в страхе увидела, что не только его спина, но и ягодицы, и ляжки были покрыты точно такими же рубцами. Ее ужасу не было предела. Именно это мадам Дюбарри и хотела ей показать? Неужели Френсис действительно платил Мейси за истязания ремнем? Некоторые из девушек рассказывали Мэгги подобные вещи: о мужчинах, предпочитавших странные, а порой и нездоровые способы сексуальных развлечений. Неужели Френсис один из них? Похоже, что да.
Она помотала головой, испытывая к нему жалость с примесью отвращения. Что заставляло мужчину играть в такого рода игры? Френсис производил впечатление вполне нормального, здорового человека с изысканными манерами.
Первый удар ремня о спину пастора Френсиса заставил Мэгги отбросить в сторону все эти размышления и вспомнить о том, что она, изящно балансируя на выступе за окном третьего этажа публичного дома, рискует либо сломать себе шею, либо навсегда погубить собственную репутацию. Не время было раздумывать о недостатках Френсиса, хотя она и была рада тому, что узнала о них прежде, чем он сделал ей предложение. Вот был бы кошмар, если бы она дала согласие, понятия не имея о том, что всего несколькими часами раньше его, среди прочего, хлестала ремнем одна из девушек мадам Дюбарри.
Неужели пастор рассчитывал, что и она будет делать то же самое, когда они поженятся? Мэгги с содроганием отвергла эту мысль. У нее нет времени на раздумья. Его предложения она не приняла бы никогда. Поставив на этом точку, Мэгги еще раз заглянула в комнату и, увидев, что пастор Френсис и Мейси поглощены своим занятием, заставила себя быстро проскочить мимо них и направиться дальше, к следующему окну.
Джеймс стоял в холле борделя мадам Дюбарри. Чувствуя себя не совсем уютно, он ожидал, пока Джонстон переговорит с самой хозяйкой. За это время он успел уже выслушать и отвергнуть предложения трех девушек мадам, одна из которых обещала ему то, на что он, по ее словам, никогда еще не решался. Разумеется, в планы Джеймса отнюдь не входило уделять внимание подобным вещам, тем более в этом месте.
- Все готово, ваша светлость. Мадам говорит, что леди Икс сейчас с лордом Гастингсом, но вы можете быть приняты сразу же после него.
- Я не намерен просто "быть ею принят", как вы только что столь деликатно изволили выразиться, - резко проговорил Джеймс.
Раздражение скользнуло по лицу посыльного, но мгновенно исчезло.
- Я не это имел в виду, милорд. Но не мог же я сказать ей, что вы намерены похитить эту девушку.
- Я не похищаю ее. Я ее спасаю.
- Как я полагаю, вопрос заключается лишь в том, под каким углом мы рассмотрим данный факт, вы согласны? - Мужчина покачал головой. - Так или иначе, обойдется вам это недешево, - продолжил он и назвал невероятную сумму.
- Вы, наверное, шутите.
- Я никогда не шучу с деньгами, милорд. Варианта два - либо вы соглашаетесь, либо ждете до конца недели, начиная с воскресенья, пока сможете приблизиться к ней. Эта ночь у нее забита полностью - новый мужчина каждые полчаса. Дюбарри согласна всем им отказать, но за свои хлопоты требует достойной оплаты. Так что мне ей передать?
Джеймсу хотелось повернуться, выйти, сесть в свой экипаж и, отправившись домой к леди Уэнтуорт, дождаться ее там. Однако совесть не позволяла ему поступить подобным образом. Он дал обещание позаботиться о девушке, а забота подразумевала и то, чтобы лишние два десятка мужчин не успели с ней переспать. Пробормотав что-то себе под нос, он извлек из кармана солидную сумму и вложил в протянутую руку посыльного.
- Когда истекают отпущенные Гастингсу полчаса?
Джонстон быстро взглянул на стоящие в холле часы.
- Минут через десять. Я только передам деньги мадам Дюбарри, а затем мы посмотрим, нет ли отсюда другого выхода.
- Другого выхода?
- Вы ведь не думали воспользоваться парадным? Дюбарри такое не понравится: эта девушка - ее золотая жила.
- Да, разумеется, - вздохнул Джеймс и тоже посмотрел на часы. Десять минут.
Мэгги с облегчением взялась за край подоконника и остановилась, прислонившись лицом к холодному стеклу. Она взмокла от пота. Но перспектива упасть пугала ее все же больше, нежели публичный позор. Довольно странно - бывали случаи, когда репутация казалась ей дороже всего па свете. Однако то было прежде, чем на ее плечи легла забота о стольких жизнях.
- Проклятие, Джеральд, как же ты мог умереть? - прошептала она и немедленно - хоть и тихо - извинилась перед несчастным братом.
Джеральд любил жизнь. Каждый миг своей недолгой жизни, отпущенный ему в этом мире, он проживал так, будто миг этот был последним. Он не жаловался, Когда его призвали на войну с Наполеоном, и Мэгги не сомневалась в том, что, отдавая жизнь в бою, он смело и без колебаний смотрел смерти в лицо. Но его безвременный уход стал для нее предвестником новых, совсем других бед.
Будучи женщиной, Мэгги не имела права унаследовать титул и состояние брата. Дом, завещанный ей - брат приобрел его на собственные деньги, вырученные от своих капиталовложений, еще до того, как стал владельцем состояния отца, - был единственным, что удалось получить. Остальное же досталось какому-нибудь троюродному кузену, если этот счастливчик вообще был найден. Все, чем располагала Мэгги, было то небольшое состояние, которое она унаследовала от матери.
Собственно говоря, сумма была приличной, и Мэгги могла бы очень неплохо жить, расставшись с прислугой и продав дом, видом своим походивший на резиденцию герцога. Море комнат, море слуг…
Здравый смысл говорил Мэгги, что она должна распустить всю прислугу, продать поместье и переехать в скромный загородный коттедж. Там она была бы в состоянии вести вполне достойную жизнь, возможно, с двумя людьми в услужении. Но так или иначе верх брали чувства, не позволявшие ей продать собственность. Джеральд любил это место. Он редко мог навещать унаследованные от отца земли, но городской дом был ему по-настоящему дорог, и теперь, когда дух Джеральда, как казалось Мэгги, поселился в этих стенах, она не в силах была предать его память. Дом являлся для нее последним напоминанием о семье. Так же как, впрочем, и слуги. Мэгги вполне могла бы закрыть часть дома и уволить часть персонала, но и этого сделать она не могла. По большей части прислуга состояла из достойных людей, и смотреть им в глаза, объявляя, что в них больше нет нужды, было выше ее сил.
Вот почему Мэгги пришлось искать способ, позволявший ей поддерживать, прежний уровень жизни. И такой способ они нашла - по чистой случайности. Перебирая бумаги брата, Мэгги пришла к выводу, что тот вел двойную жизнь. В обществе его знали как лорда Джеральда Уэнтуорта, герцога Кларендонского. Но был и другой человек - Т.В. Кларк, писатель и журналист, ведущий колонку в "Дейли экспресс". Он писал о жизни лондонских трущоб, о слухах и сплетнях высшего света, об ударах судьбы, о чьем-то везении и чьих-то неудачах, о выигранных и проигранных состояниях, об интригах - короче, обо всем. Из тех же записей Маргарет стало ясно, что с мистером Хартвиком, главным редактором "Дейли экспресс", Джеральд встречался всего один раз, даже тогда сохранив инкогнито. Людям благородного сословия не пристало заниматься глупостями вроде работы. Свои статьи Джеральд передавал через служащих банка. Вот тогда-то Мэгги и пришла в голову замечательная идея: она станет Г.В. Кларком. Конечно, она справилась с этим - и ее новая жизнь длилась уже три месяца. Чтобы продолжить дело брата, Мэгги приходилось идти на различного рода ухищрения - например, переодевшись в мужское платье, расхаживать по нищим кварталам Лондона; будь она в женском, ни один банк не был бы в силах ее защитить.
Все это лишь предыстория того, как она оказалась на выступе за окном знаменитого городского борделя мадам Дюбарри. Как выяснилось, женщина эта была большим другом покойного брата Мэгги, что подтверждалось его многочисленными личными записями. Естественно, мадам Дюбарри знала о том, что Джеральд был Кларком, и когда через три недели после его смерти колонка Кларка вдруг возобновила свое существование, Дюбарри не долго думая нанесла Мэгги дружеский визит.
Одержимая не меньшей жаждой приключений, чем Мэгги и ее брат, мадам Дюбарри появилась на пороге дома Уэнтуортов, переодевшись разносчицей фруктов. Лишь когда ее впустили в дом, мадам Дюбарри назвала свое настоящее имя, объявила Мэгги, что Джеральд был Г.В. Кларком и что некое "трусливое насекомое" воспользовалось его именем. Мэгги вынуждена была признаться в содеянном. В результате все закончилось дружеским чаепитием. С тех пор они поддерживали постоянную связь, но на то, чтобы Мэгги побеседовала с кем-то из "персонала", мадам Дюбарри согласилась лишь совсем недавно.
Только теперь Мэгги удивилась тому, как прозорлива оказалась Дюбарри, предложив ей появиться в публичном доме в мужской одежде. Тогда Мэгги отвергла сие предложение, объяснив это тем, что девочки будут более откровенны, общаясь с женщиной. Она оказалась права - ее представили как сестру покойного Г.В. Кларка, и девушки откровенно отвечали на все ее вопросы. Но ни одна из них не знала ее истинного положения в обществе до тех пор, пока Агата не затолкала ее в комнату Мейси. Мэгги отнюдь не была уверена в благонадежности Мейси, но верила в то, что Дюбарри сумеет заставить девушку хранить молчание. Беспокоило же молодую леди другое: если ее увидит и узнает кто-либо из клиентуры, репутация ее будет погублена раз и навсегда. Весь Лондон мадам Дюбарри уж точно молчать не заставит.
Да, в эти минуты ей действительно лучше было бы иметь облик мужчины. Она взглянула на свои длинные юбки. И карабкаться по выступам в мужском наряде было бы менее стеснительно.
- Лорд Рэмзи, мы пронесем ее по нижней лестнице через кухню.
Джеймс кивком одобрил предложение Джонстона. Он уже получил достаточное представление о месте, в котором находился, и теперь желал лишь одного - поскорее увести отсюда девушку.
- Передайте кучеру, чтобы подъехал со стороны аллеи, - велел он, не отводя глаз от часов. - Сеанс Гастингса подошел к концу. Пойду посмотрю, не вышел ли он из комнаты.
Джонстон кивнул и поспешил к парадному выходу.
Джеймс же начал подниматься по ступеням. Он был уже наверху, когда вдруг вспомнил, что не спросил у Джонстона, в какой именно комнате находится леди Икс. Джеймс решил вновь спуститься вниз и узнать об этом у мадам Дюбарри, но, передумав, остановился - ведь он увидит Гастингса. Гастингса знали все, если и не лично, то понаслышке; это был один из самых влиятельных людей, не считая членов монаршей семьи. Джеймсу нужно лишь войти в ту комнату, из которой выйдет Гастингс.
Не успел Рэмзи принять это решение, как глухой стук двери заставил его обернуться. По холлу, насвистывая, прогуливался Гастингс, на ходу поправляя свой галстук. Джеймс не мог сдержать ярости и чуть было не выругался. Он опоздал - он так и не понял, из какой именно комнаты вышел этот человек. Вариантов было несколько.
"Что ж, испробую все возможности", - обречено подумал Джеймс. Учтиво кивнув Гастингсу, он прошел мимо него, не желая терять ни минуты.
Звук закрывшейся двери заставил Мэгги вновь отвлечься от своих мыслей и заглянуть в окно пустой комнаты, до которой она наконец добралась. Если она потратила на размышления слишком много времени и в комнате этой тоже кто-то успел появиться, она вполне могла прыгнуть вниз, ибо для возвращения назад ей не хватило бы уже ни сил, ни нервов. Поэтому тот факт, что комната оказалась пуста, Мэгги приняла с огромным облегчением. Глубоко вздохнув, она наклонилась, открыла окно и осторожно проскользнула в помещение.
Оказавшись на твердом полу, Мэгги почувствовала, как она устала. Заставив себя игнорировать боль в ногах, она пересекла комнату и остановилась у двери, внимательно прислушиваясь к звукам из холла. Не услышав ничего подозрительного, Мэгги тихо приоткрыла дверь и вдруг вспомнила про маску, что дала ей Мейси, - одеваясь, Мэгги в спешке положила ее в карман и тут же о ней забыла. Теперь она пришлась бы весьма кстати. С этой мыслью Мэгги вернулась в комнату и стала надевать маску из красного шелка. Взгляд ее упал на кровать. В тени балдахина лежала девушка. Женщины взглянули друг на друга, но тут звуки шагов в холле напомнили Мэгги о том, что ей пора уходить. Она быстро завязала тесемки маски и, убедившись, что та плотно на ней сидит, выскользнула из комнаты, даже не подумав о том, чтобы извиниться за свое вторжение.
Мэгги едва успела закрыть за собой дверь, как из-за се спины показалась рука, молниеносно закрывшая ей рот, тем самым подавив малейшие попытки закричать. Затем ее подняли, мигом завернули в ее же собственный плащ и потащили вниз по лестнице.
Глава 2
- Какие-нибудь трудности, милорд?
Голос глухо донесся до Мэгги сквозь ткань плаща через несколько минут после того, как ее столь внезапно похитили - минут, которые она провела в безуспешных попытках высвободиться из железных объятий и закричать, чему препятствовала огромная рука, закрывавшая всю нижнюю часть ее лица. Постепенно ее попытки освободиться стали ослабевать, ибо похититель, возможно, сам того не желая, закрыл рукой не только ее рот, но и кончик носа, - недостаток кислорода начинал сказываться, и Мэгги вполне могла лишиться чувств. В ушах у нее звенело.
Когда Мэгги услышала голос, она понадеялась, что похититель уберет руку и она сможет хоть немного подышать. Однако вместо этого хватка стала еще крепче, и вскоре Мэгги затолкали в темное помещение, которое ни с чем невозможно было спутать, а именно в закрытый экипаж. Подтверждение последовало несколько мгновений спустя: по мощеной лондонской улице зацокали конские копыта, и Мэгги почувствовала толчок, когда карета двинулась с места.
В ушах у Мэгги звенело все громче, и она молилась, чтобы страдания ее закончились прежде, чем будет слишком поздно. Рука неумолимо зажимала ей рот.
Дико вращая глазами, Мэгги понимала, что дыхание ее с каждой минутой угасает, подобно свече, и нет никакой возможности что-либо изменить; оставалось лишь надеяться, что ей все же повезет и удушье не станет причиной ее безвременного ухода из жизни. С этой мыслью она погрузилась в мягкую, прохладную темноту, лишившись чувств.
- Она слабеет, - заметил Джонстон, покосившись на женщину, лежавшую на коленях у Джеймса. - Мне кажется, она потеряла сознание. Господи, лорд Рэмзи, вы закрыли ей не только рот, но и нос - ей же нечем дышать!
Джеймс мигом убрал руку и с тревогой оглядел женщину, недвижно лежавшую у него на руках. Бледность ее лица была заметна даже во мраке. Извергая проклятия, он отвернул плащ и склонил голову в надежде услышать биение ее сердца и испытал огромное облегчение, когда расслышал-таки его слабые удары. Выпрямившись, он глубоко вздохнул. В этот момент в карету упал свет уличного фонаря, и Джеймс бросил изучающий взгляд на платье своей узницы. Тонкий красный материал был создан вовсе не с целью что-либо прикрыть; сквозь ткань ясно просвечивала грудь девушки! Фонарь остался позади, и все снова погрузилось во мрак. В темноте пленница Рэмзи походила лишь на бледный призрак, покоившийся на его коленях. Он поспешил вернуть плащ на прежнее место, затем откинулся назад.
- С ней все нормально?