Немного погодя Элизабет внезапно осознала, что куда-то забрела. Нигде не было видно ни Дугласа, ни лошадей. За набежавшими облаками солнце клонилось к западу, смеркалось, но Элизабет не очень встревожилась. Если пойдет дождь, она укроется под деревьями, а Дуглас, конечно, не поедет дальше без нее. Нужно его наказать - пусть в другой раз не называет ее этим противным именем. Она уселась на большом валуне и принялась ждать, отыскивая при этом все больше оснований обвинять во всем Дугласа.
Мало-помалу раздражение ее стихло - суровость окружающего охватила ее. Она закрыла глаза; легкий ветерок колыхал заросли прибрежного тростника, в воздухе пахло сосной, вереском и струящейся водой. Плечи Элизабет расслабились, ломота в затылке постепенно прошла, и она предалась мечтам о своем будущем доме. Он должен быть сложен из серого песчаника, над передней дверью - веерообразное окно; высокие узкие окна будут выходить на оживленную улицу - их стекла будут сверкать в утреннем солнце, как бриллианты. Сзади, за высокой стеной у нее будет сад, ее личный райский сад со скамьей, увитой плющом, где она будет часами сидеть за книгой летним днем, вдыхая смешанные ароматы жимолости и жасмина, сирени и лаванды, растущих вокруг. Дом будет стоять в фешенебельном месте, но все же вдали от городской толчеи, рядом с парком, так что по утрам она сможет совершать прогулки верхом, пока на улице никого нет, кроме уличных торговцев.
Это будет ее собственный дом.
"Интересно, - подумала девушка, - каково это - жить своим домом, ни на кого не рассчитывая?" Она задумалась о всяких заманчивых вещах, которые ей предстоит увидеть и узнать, об интересных людях, с которыми она будет встречаться. Обзаведется ли она любовником?.. "А почему бы и нет?" - спросила себя Элизабет.
Она настолько погрузилась в свои мысли, целиком поглощенная своими планами, что не услышала звука приближающихся шагов у себя за спиной, пока не раздался чей-то грубый голос, разом вернувший ее к действительности:
- Ты только взгляни, Броуди! Сдается мне, это, никак, фея, матушка часто рассказывала мне о них, когда я был мальчонкой.
Элизабет обернулась.
- Нет, это не фея, Мердок. Похоже, это смазливая сакская девчонка. Сидит в лесу одна-одинешенька и ждет, пока мы не подойдем к ней и не покажем, что может ей дать настоящий шотландский парень.
Элизабет обернулась как раз тогда, когда из-за стены деревьев в двух шагах от нее появились двое мужчин.
Как же она не услышала их приближения?
На них были килты в зеленовато-коричневую клетку, поэтому они казались почти неотличимыми от деревьев. Лица у них были угрюмые, длинные волосы косицами свисали из-под помятых синих шляп. Курток на них не было, костлявые плечи прикрывали только большие пледы и грубые холщовые рубашки, рваные и грязные. У каждого на боку висели ржавый палаш и пистолет. Когда они подошли ближе, Элизабет поняла, что на клинках вовсе не ржавчина, а скорее запекшаяся кровь.
Солнечный свет померк в глазах девушки. Даже птицы на деревьях внезапно замолчали. Сердце Элизабет бешено забилось, хотя она и велела себе сохранять спокойствие и не выказывать страха.
Что-то подсказало ей, что, если она выкажет свой испуг, тогда пиши пропало.
- Добрый вечер, джентльмены, - проговорила она самым спокойным и приятным голосом, каким только смогла. Потом откашлялась и попыталась улыбнуться: - Спасибо за компанию, но мне пора. Здесь очень красиво, и я приятно провела время, но уже вечереет, и мне нужно вернуться к мужу.
Надежность, которая скрывалась в слове "муж", придала Элизабет силы. Она медленно встала с валуна, на котором сидела, и попыталась уйти.
- Ясное дело, но вы могли бы побыть тут еще малость, девушка.
Элизабет покачала головой:
- Ах нет, боюсь, это невозможно. Видите ли, я обещала мужу, что отойду на минутку, а прошло уже гораздо больше времени. Всего хорошего.
Элизабет повернулась и пошла прочь. Она решила идти не по тропинке через лес, а по берегу ручья, где не было деревьев. А вдруг ей придется бежать? К несчастью, там, где она стояла, ручей был слишком широк, а течение - слишком быстрое, и она не смогла бы перебраться на ту сторону, чтобы оказаться подальше от этих бродяг. Юбки у нее такие тяжелые, что ей не дойти и до середины ручья. Поэтому она высоко подхватила юбки и быстро пошла вдоль берега.
Перед ней простиралась безлюдная местность, поросшая густым лесом. Где же Дуглас? Где лошади? Она даже не была уверена, что идет в правильном направлении. Элизабет оглянулась, услышав за собой шаги, и встревожилась, увидев, что бродяги идут следом. Они ухмылялись: спешить им было ни к чему. Они просто шли с той же скоростью, что и она, так что, как она ни старалась, расстояние между ними не увеличивалось.
Внезапно Элизабет остановилась и повернулась к преследователям:
- Право же, джентльмены, я очень ценю ваше желание меня проводить, но я вполне могу дойти и сама. Пожалуйста, не беспокойтесь. В этом нет никакой необходимости.
- Да разве ж мы были бы настоящими джентльменами, если бы дали такой красивой барышне одной бродить по лесу, верно? В лесу полно разбойников и бродяг. С вами всякое может случиться.
Спутник говорившего - то ли Броуди, то ли Мердок - фыркнул.
- Ну да, разбойники. А там, в чаще леса, никто и не услышит ваших криков…
И он шагнул к ней. Элизабет, не мешкая, повернулась, подхватила юбки и побежала.
За ней с гиканьем и радостными воплями бежали бродяги, преследуя свою жертву с алчностью настоящих хищников. Элизабет устремилась к лесу, надеясь укрыться от преследователей в его чаще. Она старалась не поддаваться страху, который уже грозил одолеть ее.
Она добежала до просторной лужайки и помчалась через нее наискосок, с трудом дыша из-за туго затянутого корсета. Шляпу она потеряла. Шпильки выпали из ее прически, и волосы рассыпались у нее по спине. Преследователи громко смеялись позади нее. Они с легкостью настигли девушку.
Когда один из них схватил ее за локоть, Элизабет закричала. Он повалил ее на землю. Камни и сухие ветки впились ей в спину. Негодяй подмял ее под себя.
- И куда же это вы так спешите, а, девушка?
Элизабет попыталась закричать, но он зажал ей рот рукой. Она тяжело дышала. Его лицо было совсем близко, от него исходило мерзкое зловоние. Элизабет рассмотрела шрам, пересекающий щеку бандита, кончающийся у самого уха. В глазах у нее помутилось, она боролась, пытаясь увернуться, а он протянул руку к ее бедрам и, путаясь в многочисленных нижних юбках, пытался их задрать.
Элизабет удалось высвободить руку, и она впилась ногтями в лицо негодяя, царапая его глаза и уши. Он взревел от боли и ударил ее в подбородок, на мгновение оглушив, но девушка опять стукнула его по голове. Тогда он позвал своего дружка, и спустя мгновение тот крепко схватил ее за руки и завел их ей за голову. Никогда в жизни ей не было так страшно. Солнечный свет гас, теряя силы, она поняла, что вот-вот лишится сознания. Она поневоле вдыхала исходившую от насильника вонь и чувствовала, как он с силой придавил ее к земле, роясь в своей одежде и пытаясь расстегнуть штаны.
Нет, не может она впасть в беспамятство и сдаться. Нужно что-то предпринять, чтобы устоять. Но не успела девушка подумать о том, что именно нужно делать, как тело лежавшего на ней негодяя обмякло, и она смогла освободиться.
Прозвучал одинокий пистолетный выстрел, от которого птицы в страхе взлетели с ветвей. Элизабет подняла голову и сквозь спутанные волосы увидела Дугласа, стоявшего в двух шагах над неподвижным телом мерзавца, посягнувшего на нее. В его глазах застыла холодная ярость. Пистолет все еще дымился.
Потом он повернулся к другому негодяю.
- Мы… это… мы просто хотели малость пошутить над девчонкой! Мы ей не сделали ничего дурного. Чего ты так взъярился, приятель? Это же треклятая сакская девка!
Дуглас схватил негодяя за горло и поднял так высоко, что ноги у него заболтались в воздухе, а дыхание сперло. Потом горец поднес свой пистолет к его носу. Ни горцу, ни трясущемуся подонку в его руках не пришло в голову, что он не успел перезарядить пистолет. Когда Дуглас заговорил, его голос звучал так же холодно и твердо, как холодна и тверда сталь клинка:
- Эта треклятая сакская девка - моя жена, слышишь, ты, подонок? Если хочешь увидеть завтра рассвет, убирайся отсюда подобру-поздорову! Беги и не останавливайся, пока тебя держат ноги. А если ты еще когда-нибудь обойдешься с женщиной так же непочтительно, я найду тебя на краю света и убью.
Дуглас отшвырнул от себя негодяя, и тот распростерся рядом с бездыханным телом своего дружка. С трудом поднявшись на ноги, он бросился бежать и тут же исчез в чаще леса.
Дуглас подошел к Элизабет, которая стояла, обхватив себя руками, и пыталась унять дрожь.
- Вы невредимы, мисс?
Она кивнула, все еще не сводя глаз с мертвеца и того, что осталось от его лица.
Вдруг Дуглас увидел, как по ее щеке скатилась слезинка, и мужество оставило его. Элизабет оплакивала свою навсегда утраченную наивность. Она привыкла к полной безопасности, которую обеспечивало ее положение дочери герцога Сьюдли; всю жизнь она жила под защитой могущества и влияния, которыми он пользовался в королевстве. А теперь это ощущение безопасности рухнуло.
Он должен был быть с ней, подумал Дуглас. Не стоило отпускать ее одну так далеко от места привала. Нужно было пойти за ней, охранять ее. Он обязан был это сделать, ведь он ее муж, а он был так беспечен. И вот теперь она так страдает. Он обнял Элизабет и привлек к себе, а она обмякла в его руках и разрыдалась.
Выплакавшись, Элизабет медленно подняла голову и посмотрела на горца.
- Здесь вам не Англия, Элизабет, - спокойно сказал он. - Имя вашего отца больше не защитит вас - оно здесь ничего не значит. Шотландия - страна дикая, варварская. Здесь не место для прогулок. Я знаю, вы натерпелись страха и, увы, я в этом виноват, но здесь среди гор скрываются беглые повстанцы-якобиты. Эти люди многие месяцы не видели женщин, и к тому же они с удовольствием отыгрались бы на беззащитной англичанке за поражение при Куллодене. Прошу прощения за то, что не оказался с вами рядом, когда они на вас наткнулись. Больше такого не повторится. Даю слово.
Элизабет почти не слышала, что он говорит, но один только звук его голоса успокаивал, отгонял страхи и согревал.
Дуглас спас ей жизнь.
Он убил ради нее.
Он поборол дракона.
И случилось именно то, что бывает в волшебных сказках, веками переходящих из уст в уста. Когда опасность миновала и в стране снова воцарялся мир, спасенная дева во все времена поступала одинаково - задолго до того, как было написано: "И они жили счастливо и умерли в один день".
Она награждала своего спасителя поцелуем.
Элизабет поступила так же.
То был ее первый поцелуй.
И естественно, что у нее занялся дух.
Глава 10
- Как вы смеете?
- Как я смею?
Дуглас пошатнулся, потому что Элизабет разжала руки, которыми только что крепко вцепилась в него, и с силой оттолкнула.
Она ничего не говорила, но в ее туманном взоре ясно читалась готовность себя защищать. Но Дуглас и без ее слов понял, о чем она подумала. Все ее мысли были просто написаны у нее на лице. Дочь одного из самых богатых и могущественных герцогов Англии только что соединилась в поцелуе с каким-то шотландским бедняком. Без сомнения, теперь она задавалась вопросом - не спятила ли она совсем?
- Вы что, совсем рехнулись?
Горец недоуменно заморгал.
- Я рехнулся? - повторил он. - Какого черта! Что я такое сделал?
- Вы меня поцеловали!
Дуглас потряс головой.
- Я думаю, мисс, все было совсем наоборот.
Элизабет отступила от него на довольно приличное расстояние.
- Ну… это был просто слепой порыв, не более. Только из чувства благодарности. Я оказалась в опасности, а вы меня спасли. Естественно, мне захотелось выразить вам свою признательность.
- Понятно.
- И ничего такого не произошло. Только из признательности, - затрещала она. - И потом, мне всегда было интересно, каково это - поцеловать мужчину. Всякий должен испытать это хотя бы один раз. Вроде как походить босиком по песку или… выпить виски. - О Господи, что это она такое несет? - Вот я и попробовала, вот и все. Поцелуй. Ничего большего. Ничего большего, просто соприкосновение губ. - Соприкосновение губ, и ртов, и дыханий, от которого она вся растаяла…
Элизабет покачала головой, словно стряхивая с себя воспоминание об этих минутах. Как она могла сделать такое? Как могла поцеловать его - именно его? Он был ее мужем и, видит Бог, единственным человеком, которого ей не следует целовать.
Она выжидающе посмотрела на него. Но Дуглас молчал. Черт бы его побрал, сказал бы хоть что-нибудь, чтобы положить конец этому неловкому положению. Девушка повернулась и отошла туда, где среди вереска валялась ее шляпа. Пальцы у нее слегка дрожали, когда она подняла шляпу и низко надвинула ее на лоб. Потом она повернулась к Дугласу.
- А где наши кони? - спросила она, чтобы хоть что-то сказать.
Дуглас коротко взглянул на нее.
- Вон там, за деревьями.
- Что же, нам пора в путь, если мы хотим проехать еще засветло приличное расстояние.
- Поехали.
Она пошла к лошадям, а горец принялся собирать камни, лежащие на берегу ручья, и складывать их в груду неподалеку.
- Что вы делаете? Я думала, мы едем?
- Сначала я должен похоронить мертвеца.
- Похоронить?
Элизабет взглянула на неподвижное тело, скорчившееся на земле. Как странно: она так увлеклась поцелуем, что почти забыла об убитом бродяге, лежащем у ее ног.
- Но ведь именно вы застрелили его. Вам пришлось его убить.
- Я не чувствую никакого удовлетворения от того, что убил его, мисс. Это было необходимо, чтобы воспрепятствовать его гнусным намерениям. Но из уважения к его клану и ценности каждой человеческой жизни я должен похоронить его, как полагается. Так принято у шотландцев.
Элизабет смотрела, как Дуглас наклонился за очередным камнем, потом еще за одним.
Примерно час спустя мертвое тело лежало под каменной пирамидой, как это принято в Шотландии. Дуглас прикрепил к этому надгробию полоску, оторванную от пледа убитого, по которой можно было судить, к какому клану принадлежит погребенный здесь человек. Закончив, он отошел, быстро перекрестился и прочел молитву на гэльском языке во спасение души покойного. Дул легкий ветерок; шелестела листва, и казалось, где-то рядом шепчутся участники похорон. На западе уже садилось солнце, когда Элизабет и Дуглас сели на лошадей и пустились в дорогу.
Элизабет была на удивление спокойной, когда они продолжили свой путь по холмам и обширным пастбищам в долинах, вдоль которых тянулись стены, сложенные из камней без всякого раствора. Казалось, им не будет конца.
- О чем задумались, мисс? - спросил в конце концов Дуглас.
Элизабет глубоко вздохнула:
- Я думаю о том, что никогда прежде мне не приходилось видеть смерть так близко. Я вообще никогда не сталкивалась со смертью, разве что когда умерла моя бабушка Минна. Мне было тогда семь лет, а ей девяносто, и мы знали, что ее конец близок. Но это… это совсем другое дело.
- Мне это хорошо знакомо: один человек ненавидит другого, клан восстает на клан… шотландец идет против сакса. Как это отвратительно.
Некоторое время они ехали в молчании. Потом Дуглас заговорил, но уже о другом:
- А вам не хочется узнать что-нибудь об острове Скай до того, как мы туда приедем? Ведь Шотландия сильно отличается от тех краев, в которых вы привыкли жить.
- Я уже начинаю это понимать. - Они проехали еще какое-то время, лошади уверенно ступали по каменистой неровной тропе. Наконец Элизабет сказала: - Расскажите, что у вас за дом, где мы будем жить.
Сначала Дуглас хотел сказать ей правду, - что он вовсе не простой скотовод, за которого она его принимает, а предводитель клана Маккиннонов, племянник его главы и владелец замка Дьюнакен, хотя бы номинально.
Но он не мог этого сказать ей ни под каким видом. Он заключил договор с герцогом о том, что все, принадлежащее ему по праву рождения, будет ему возвращено.
Поэтому Дуглас ответил ей единственно возможным образом:
- Мой надел невелик, мисс. Не сравнить с Дрейтон-Холлом. Но зимой в моем доме тепло и уютно, и есть все, что нужно для жизни. Построил его мой прапрадед, чтобы поселиться там со своей молодой женой; стоит дом в долине, вдали от моря. Холмы, что окружают его, поросли вереском, а позади бежит ручей. Туман, постоянный житель острова Скай, почти каждое утро приветствует вас за окном, а по вечерам желает вам доброй ночи.
- Звучит мило. - Любовь, которую горец питал к своей родине, смягчила его голос и затуманила глаза. - Я никогда не спрашивала о ваших родных. Как вы их называете? Своим кланом?
- Клан и родня - это совершенно разные степени родства, мисс. Клан Маккиннонов может насчитывать несколько тысяч человек, а из родни остался только я. - Дуглас помолчал. - Мне сказали, что мой младший брат, Йен, убит при Куллодене.
- И больше у вас никого нет? Родителей? Сестер? - Элизабет просто представить себе не могла, как можно жить без такой многолюдной семьи, как у нее, без смеха, без размолвок, которые случаются даже между любящими людьми.
- У любого Маккиннона всегда есть друзья. Мою мать звали Нора Маккиннон, она умерла, когда родилась моя единственная сестра, которую тоже назвали Норой. Одну за другой их за несколько дней унесла лихорадка. С тех пор, как мне исполнилось три года, я не видел своего отца. Его выслали во Францию после восстания якобитов в 1715 году.
- Он так и не вернулся?
- Он дважды возвращался в Шотландию, но мне ни разу не довелось его повидать - слишком это было для него опасно, его могли схватить. Мне сказали, что он умер совсем недавно, в этом году, и погребен где-то во Франции.
Элизабет опустила глаза.
- Как жаль.
- Здесь не о чем жалеть, мисс. Мой отец и брат оба умерли, сражаясь за то, во что верили.
- Они были якобитами?
- В полном смысле этого слова.
- А те люди, что напали на меня, тоже якобиты?
Дуглас устыдился поведения соотечественников.
- Это так, только вы не сравнивайте этих негодяев с такими, как мой отец. Прежние якобиты были людьми совсем иного сорта. Мой отец и такие, как он, знали, за что они борются, и следовали зову своей шотландской чести. Эти же, нынешние… - он запнулся, ища подходящее слово, - это люди самого худшего разбора.
- А вы, Дуглас, тоже якобит?
Горец взглянул на нее:
- Прежде всего я шотландец. Мой долг и честь всегда велят мне поступать так, как пристало шотландцу.
Если она и заметила, что он на самом деле не ответил на ее вопрос, то и виду не подала.
На ночлег они остановились в маленьком трактире на. окраине крошечной деревушки в Лоуленде - южной части Шотландии. Дом с побеленными стенами под соломенной крышей назывался "Пастушья хижина" и принадлежал супружеской паре. Жена была шотландкой, муж - англичанином. Сочетание было необычным, и Дуглас знал, что вопросов им задавать не станут и что двое путешественников не вызовут никаких подозрений.
Когда они вошли в тускло освещенный трактир, их встретила хозяйка.