Обладай Кэро способностью видеть сквозь стенку вазы, она увидела бы, что мать при этих словах смотрит на отца.
- Спокойно? Вы в своем уме, жена? Ваша дочь только что сообщила нам, что она замужем за совершенно незнакомым человеком! Хуже того - за шотландцем!
- Аларик, говорите тише. Окна открыты. Он вас услышит.
- Да он внизу, в гостиной, рассматривает, поди, фарфор и прикидывает, что можно украсть. Вы же знаете, все они воры. И разбойники!
- Отец, это неправда, - сказала Элизабет. - Он вовсе не разбойник, а гуртовщик.
- Вы полагаете, мне от этого легче? Ведь теперь он мой зять! Но я хочу знать, Элизабет Реджина Дрейтон, как вам пришла в голову дурацкая мысль выйти замуж за этого человека?
- Эту мысль подала ей я, отец. По сути, это я заставила ее с ним обвенчаться.
Белла?
- Мне показалось, что это наилучший, единственный способ выбраться из сложного положения. Элизабет… - Она запнулась. - Вчера вечером в трактире Элизабет заболела. Что-то такое съела… или скорее, выпила…
- Элизабет, - сказала герцогиня, мгновенно всполошившись, - вы плохо себя чувствуете?
- Нет, мама. Я чувствую себя прекрасно. Разве что немного болит голова…
- Что вы там такое выпили, черт побери? - вмешался герцог.
- Это называется уисге-бита. Вечер был холодный, а служанка в трактире сказала, что это нас согреет, но, наверное, напиток был испорчен. Он был отвратителен на вкус.
- Виски? Вы напились виски?
- Очевидно, так, отец, но вам будет легче, если вы узнаете, что мне оно не понравилось. Совсем не понравилось. В голове у меня стало как-то странно, словно она отделилась от тела, и в желудке тоже было нехорошо. Потом я пошла спать и оставалась в постели до самого утра.
- Это еще не объясняет, почему вы вернулись домой и заявили, что вышли замуж за какого-то шотландца, тогда как вам надлежит держать путь в поместье лорда Перфойла.
- Потому что когда я проснулась утром, он оказался в моей постели.
- Он? Вы имеете в виду этого шотландца? Вы хотите сказать… - герцог с шумом втянул в себя воздух, - что спали с этим человеком?
Тут герцог что-то разбил, и, судя по звуку, это что-то было сделано из стекла и стоило уйму денег. Кэролайн в своей вазе пришлось прикрыть рот рукой, чтобы не закричать.
- Я была в бреду! - закричала Элизабет. - Я не понимала, что делаю. Я даже не помню, что сама предложила ему лечь в мою постель.
- Что?! Господи, Изабелла, возьмите мой дуэльный пистолет и застрелите меня на месте.
- Аларик!
- По правде говоря, отец, я думаю, что ничего не произошло. Мы оба просто крепко уснули.
- Ну разумеется. Еще чего! Это такая же правда, как то, что я - король Англии.
Тут в разговор вмешалась герцогиня:
- Аларик, вы побагровели, а это не к добру. Сейчас вы сядете и успокоитесь, а потом мы будем слушать дальше.
- Господи, - прохрипел герцог, - есть что-то еще?
Кэролайн услышала, что отец несколько раз судорожно вздохнул. Никто в комнате не проронил ни слова.
Наконец заговорила Изабелла:
- Отец, Элизабет никак не могла знать, что выпитое ею виски лишит ее рассудка до такой степени. Она никогда раньше не пила таких крепких напитков.
- И слава Богу. Сколько же Элизабет в действительности выпила этого виски?
- О, всего лишь два-три… - ответила Элизабет.
- Семь, - поправила ее Изабелла.
- Семь… Семь чего? Глотков?
- Стаканчиков, - ответила Изабелла.
- Стаканчиков! Видит Бог, Элизабет, этого достаточно, чтобы свалить с ног крепкого мужчину… что, судя по всему, и произошло с вами, а также, кажется, и с этим проклятым шотландцем.
Он так произнес эти слова - "проклятый шотландец", будто они были отвратительны на вкус.
- Поэтому вы понимаете, отец, - сказала Изабелла, - что уладить все можно было только одним-единственным способом - обвенчать Элизабет с мистером Маккинноном.
Герцог вздохнул:
- Учитывая создавшиеся обстоятельства, Изабелла, я думаю, что вы сделали единственное, что могло прийти вам в голову. Сам я повесил бы этого человека на ближайшем суку, но вы женщина, и подобные мысли не могут вас посетить. И вот итог. Остается решить, что делать дальше.
- Я думала об этом, отец, - сказала Элизабет. - И кажется, я приняла разумное решение, которое уладит все затруднения разом.
- Ах, вы приняли решение, вот как?
- Приняла. Мы можем расторгнуть этот брак.
- Расторгнуть? - опять закричал герцог. - Да вы что, с ума сошли?
- Почему вы считаете это таким немыслимым делом? Браки и раньше расторгались. Я даже не уверена, что мы действительно обвенчаны. "Священник" на самом деле был конюхом с постоялого двора.
- Вы венчались в Шотландии?
- Да.
- Свидетели у вас были?
- Да.
- В таком случае вы так же состоите в браке, как если бы обряд венчания совершил сам архиепископ Кентерберийский.
Кэролайн знала, что это невозможно, но она могла бы поклясться, что видит, как Элизабет нахмурилась.
- Ну что же, если вступить в брак так легко, стало быть, и расторгнуть его также не составит труда. Так мы и поступим прямо сейчас. Договоримся, что мы не женаты - и дело с концом. Вы все будете свидетелями. После чего мистер Маккиннон вернется на свой остров, а я останусь здесь, и мы забудем о том, что произошло. - Она замолчала, а потом добавила: - Конечно, при подобных обстоятельствах лорд Перфойл вряд ли захочет продолжить свои ухаживания.
- И это вас убьет, не так ли? - фыркнул герцог, но прозвучало это отнюдь не весело. - Я всегда знал, что вы плутовка, но даже мне не могло прийти в голову, что вы придумаете такой хитроумный план с тем, чтобы вам никогда не пришлось выйти замуж. По крайней мере за приличного человека.
- Вы считаете, что я все это придумала заранее? - Возмущение Элизабет звучало вполне искренне.
- Но, отец, - сказала Изабелла, - это ведь я настояла на венчании.
- Значит, вы соучастница.
- Аларик!
- Я бы ничуть этому не удивился, Маргарет. Я бы не удивился, что все мои дочери замышляют что-то против меня. Изабелле наверняка все время было известно о том, что Элизабет пишет свои забавные статейки для этого дурацкого журнала.
- Я не имела права рассказывать вам об этом, отец.
- Ха! Вот видите?
- Белла, - вмешалась в разговор Элизабет, - так это не ты? Я думала, что это ты рассказала отцу…
- Мне рассказала об этом миссис Барнаби.
- Домоправительница? - в один голос спросили Элизабет и Изабелла.
- Да, после того, как одна из горничных нашла во время уборки листок писчей бумаги с одной из этих заметок. Вам следовало бы получше прятать ваши наброски. Листок принесли мне, и я узнал ваш почерк, Элизабет.
Разговор продолжался, и Кэролайн, все еще сидевшая на корточках в вазе, отчаянно пыталась понять все, что она слышала, чтобы быть уверенной в том, что она уловила все подробности и сможет пересказать их потом Матти и Кейти.
Первое. Отец послал Бесс с Беллой, чтобы Бесс вышла замуж за какого-то человека по имени лорд Перфойл, но Бесс и Белла вернулись домой с этим красивым шотландцем, Дугласом Дабом Маккинноном, за которого Бесс вышла замуж вместо этого лорда после того, как выпила какую-то мерзость под названием "виски" или уисге-бита и проснулась с ним в одной постели. "Но что в этом такого?" - не понимала Кэролайн. Спит же она иногда со своей собачкой, Агамемноном, и никто не пытается их обвенчать. И что это за имя такое - Даб? Неужели Бесс уже была влюблена в этого проклятого шотландца? И поэтому отец отослал ее из дома? Никто не рассказал Кэро, что же натворила Бесс. В ответ на ее расспросы все только качали головами и говорили "тсс", словно она могла захотеть натворить такое же, если ей все расскажут.
- Позовите сюда этого проклятого шотландца, - сказал герцог, оторвав малышку от ее беспорядочных размышлений, - Остальные могут уйти. Я хочу поговорить с этим человеком наедине.
- Наедине? - сказала Элизабет. - Но почему, отец?
- Это, Элизабет Реджина, мое дело. А теперь послушайтесь меня хоть раз в жизни и ступайте отсюда.
Глава 6
- Кабинет его милости здесь, сэр.
Дуглас не произнес ни слова, он молча кивнул в знак благодарности молоденькой горничной, которая подвела его к закрытой двери, выходящей в коридор, протянувшийся, казалось, на целую милю. Он подождал, пока та нервно присела в реверансе, а потом торопливо пошла прочь. Можно не сомневаться - остаток вечера она будет рассказывать слугам, какого страха натерпелась рядом с этим дикарем-шотландцем, которого привезла в дом леди Элизабет, словно он бродяга или бездомная собака.
Когда горничная скрылась за углом, бросив на него напоследок опасливый взгляд, Дуглас постучался в дверь кабинета.
- Войдите.
Комната, открывшаяся Дугласу, была ярко освещена; в ней пахло историей, книгами и деньгами. Вдоль стен стояли книжные шкафы с полукруглыми навершиями, на высоких окнах висели богатые драпировки, ниспадающие до самого пола. Портреты в полный рост в золоченых рамах кисти Ван Дейка и Николаса Хиллиарда украшали стены, обитые роскошными дубовыми панелями. Огромный мраморный камин согревал комнату. На полу лежал турецкий ковер, а за большим письменным столом красного дерева сидел почтенный герцог Сьюдли.
Первое впечатление Дугласа от встречи с этим человеком соответствовало всему, что его соотечественники приписывали сакской аристократии. Богато и модно одетый, в напудренном парике, этот человек явно ни одного дня не занимался физическим трудом.
Дуглас вошел в кабинет и еще больше утвердился в своем мнении.
Все в кабинете было устроено с удобствами. Стоило герцогу чего-либо пожелать, как все было к его услугам, а если чего-то не оказывалось под рукой, для этого на стенной полке позади письменного стола стояли колокольчики, так что можно было вызвать любого слугу в доме. Но все же, несмотря на богатство и бьющую в глаза роскошь, во взгляде герцога светилось нечто большее, нежели сознание своей исключительности, и это заставляло его уважать и считаться с ним.
Дуглас вошел и стал на середину ковра, устремив на герцога внимательный взгляд.
- Вы хотели меня видеть, ваша милость.
Он нарочито подчеркивал свой шотландский выговор, напоминая о своем происхождении.
- Вы мистер Маккиннон?
Дуглас молча кивнул.
Герцог указал ему на стул - изящный, украшенный резьбой, который выглядел несуразно под верзилой-шотландцем. Дуглас вытянул перед собой длинные ноги.
- Дочери рассказали мне об обстоятельствах вашего э-э-э… появления в нашей жизни, по крайней мере объяснили их точку зрения на сей счет. Я пригласил вас сюда в надежде услышать ваш взгляд на происшедшее.
- Боюсь, ваша милость, что не смогу добавить ничего более к рассказу ваших дочерей. Я всего-навсего остановился, чтобы помочь дамам, потому что у их кареты сломалось колесо. После этого они предложили довезти меня до трактира. До этого я проделал долгий путь пешком и потерял большую часть светлого времени суток, пока возился с каретой, поэтому и принял их предложение. Когда мы приехали в трактир, я хотел уйти, но старшая…
- Элизабет, - проворчал герцог, - ваша жена.
- Ну да. Она настояла на том, чтобы я поужинал с ними - как бы в награду за мои труды. Настояла на том, что за ужин заплатит она.
Герцог молча кивнул и ждал продолжения. Но с каждым мгновением его лицо становилось все мрачнее.
- Мы сидели внизу в трактире, а вечер был довольно холодный. Леди Элизабет попросила принести ей стаканчик уисге-бита…
- Виски! Вы дали моей дочери выпить виски?
- Я ничего не давал ей, ваша милость. Я даже пытался предостеречь ее, но она не послушалась. Отговорить ее было невозможно.
Герцог испустил громкий вздох. Он, разумеется, прекрасно знал свою дочь.
- Продолжайте.
- Я видел, что она пьет слишком много. - Дуглас устремил взгляд на герцога. - Боюсь, что она малость захмелела.
- Скорее, просто напилась. - Губы герцога сжались над его кружевным галстуком.
- А другая, леди Изабелла, всполошилась. Она решила, что ее сестрица вот-вот помрет, но я ее успокоил - сказал, что к утру она придет в себя. Помог донести ее до спальни, а потом ушел, но когда возвращался в общий зал, то нашел на лестнице туфельку леди Элизабет. Она, должно, свалилась, когда мы несли леди наверх. Ну, я и решил отнести ей туфельку-то.
- Совсем как в сказке о Золушке, - проворчал герцог.
Дуглас взглянул на него.
- Вот и она сказала в точности то же самое.
- Это еще не объясняет, как вы оказались в ее постели, сэр.
Дуглас кивнул.
- Когда я принес ей туфельку, она не спала.
- Элизабет? После такого количества выпитого виски?
- Я тоже удивился, ваша милость. Она попросила меня войти. Ей одной вроде бы было малость не по себе.
- Она боится темноты. Боялась ее почти всю жизнь, хотя никогда не признавалась в этом. - Сьюдли покачал головой. - Это началось с тех пор, как ребенком, играя в прятки, она спряталась в сундуке, а он захлопнулся. Я до сих пор нахожу ее в своем кабинете поздно ночью, она засыпает за книгой, свернувшись калачиком в моем кресле у огня.
Дуглас оглянулся и посмотрел на мягкое кресло, на которое указал герцог. Он представил себе Элизабет ребенком - волосы огненного цвета, упрямый подбородок упирается в подушки кресла. Эта картина его растрогала.
Он снова повернулся к герцогу.
- Я понял, что ей малость не по себе, и остался. Решил, что уйду, как только она заснет. Это последнее, что я помню, а потом я проснулся наутро в ее постели. Когда нас нашла леди Изабелла, она, ясное дело, подумала худшее. - Дуглас посмотрел на герцога. - Я не трогал вашей дочери, ваша милость. Клянусь. Но если бы я не согласился с ней обвенчаться, леди Изабелла засадила бы меня в тюрьму. Как, без сомнения, известно вашей милости, для Шотландии сейчас настали опасные времена. Если бы королевские власти решили, что я причинил вред англичанке…
Герцог со вздохом кивнул.
- Сын короля, герцог Камберленд, безудержно мстит повстанцам-якобитам. Я почти не сомневаюсь, что вас не оставили бы в живых.
Некоторое время герцог сидел в своем кресле и, судя по всему, обдумывал услышанное. Он барабанил пальцами по столу, не сводя глаз с гусиного пера, торчащего в чернильнице. Часы на стене позади герцога пробили время. Где-то в коридоре притворили дверь. Потом герцог встал из-за стола и, пройдясь по комнате, остановился у окна и посмотрел на свой сад. Он не произнес ни слова. Дуглас сидел молча, выжидая, пока герцог примет какое-либо решение касательно случившегося неожиданного и нежелательного поворота событий.
Наконец герцог отвернулся от окна.
- Знаете, она хочет, чтобы я устроил ваш развод.
Дуглас молча посмотрел на него.
- Для этого потребуется парламентский акт, а может быть, и королевский указ, но король благосклонен ко мне, и я воспользуюсь этим. Ради нее. Для своей дочери я все сделаю, и она это знает. А сейчас я хочу знать только одно - сколько вы хотите за ваше согласие?
Дуглас взглянул на герцога, сомневаясь, правильно ли он понял.
- Сколько чего, ваша милость?
- Денег, Маккиннон. Назовите вашу цену. Во что обойдется мне ваше согласие на развод? Если обе стороны хотят развода, дело будет легче уладить.
С этими словами Сьюдли отошел от окна и направился к своему столу. Он взял перо и принялся что-то писать - судя по всему, банковский чек; оставалось только услышать, какую сумму назовет Дуглас.
Но тот крепко сжал челюсти.
- Не нужно мне никаких денег, ваша милость.
Герцог, по-видимому, был ошеломлен.
- Если вы надеетесь на часть приданого Элизабет, вас ждет некоторое разочарование. Существует условие, согласно которому мои дочери лишаются приданого, если выходят замуж против моей воли. Говорите же, любезный, ведь, разумеется, вы небескорыстны. Все чего-то хотят. Посмотрите вокруг, мистер Маккиннон. Вы видите, я очень богат. Всякий сообразительный человек воспользовался бы случаем.
Голос Дугласа звучал низко и гневно:
- Я не из таких, милорд.
Герцог спокойно сунул перо в подставку.
- Если не деньги, то, возможно, что-то другое? Произведение искусства? Земля?
Выпрямившись во весь свой рост - шесть футов и три дюйма, - по другую сторону письменного стола Дуглас смотрел на герцога сверху вниз. Всякий сакс уверен, что можно купить честь шотландца. Очевидно, за пределами их понимания находится то, что существуют вещи, на которые не распространяется власть его чековой книжки. И пока горец стоял, кипя от негодования, в голове у него промелькнула мысль о том, как с толком использовать подвернувшуюся ему возможность.
Какую цену, подумал он, заплатит сакс за собственную честь?
- Прекрасно, ваша милость. Я прошу вашего покровительства.
- Я не ослышался? Вы сказали, что просите моего покровительства?
- Да. - Дуглас снова опустился в кресло, опираясь всей своей тяжестью на его витые подлокотники, и принялся обдумывать свою идею.
- Вы сказали, что король вам благоволит? А вот ко мне этот человек отнесся совершенно иначе. Я провел несколько месяцев в Лондоне, пытаясь получить аудиенцию у Георга II, чтобы вернуть мои родовые владения, которые были конфискованы Короной после последнего якобитского восстания.
- Стало быть, вы якобит?
С таким же успехом Дуглас мог сообщить, что он Люцифер.
- Я этого не сказал. Но мой отец был якобитом и сражался на стороне Стюартов и в пятнадцатом, и в девятнадцатом году. Из-за своего участия в восстании он лишился наших фамильных владений - они перешли к королю. Но теперь отца уже нет в живых, он умер во Франции, где провел в изгнании почти тридцать лет. И эти земли теперь по праву принадлежат мне. Я почти всю жизнь пытался вернуть их. Арчибальд Кэмпбелл уверял меня, что если я не выйду на этот раз сражаться за славного принца, то несомненно получу свои земли назад.
- Кэмпбелл? Вы знакомы с герцогом Аргайлом?
- Именно его милость посоветовал мне съездить в Лондон и добиться аудиенции у короля. Так я и сделал, но меня заставили прождать сначала несколько дней, а потом и недель.
Герцог посмотрел на молодого человека.
- Сдается мне, Маккиннон, что Аргайл просто постарался удалить вас из Шотландии, чтобы вы не стали на сторону молодого принца Стюарта.
Дуглас нахмурился. Эта мысль тоже приходила ему в голову. Ему вовсе не по душе было то, что его использовали как пешку. И он продолжал:
- Когда я узнал об окончательном разгроме якобитов, то решил добиться аудиенции у короля, чтобы я смог наконец подать ему свое прошение. Но он не пожелал меня видеть, а я все ждал, пока не получил вести, призывающей меня на родной остров. - Дуглас пришел в крайнее волнение, но взял себя в руки и продолжал: - Мне сообщили, что мой брат погиб в битве при Куллодене.
На какой-то миг Сьюдли почувствовал, что искренне растроган. Он покачал головой, - Сожалею об этом. - После этого герцог продолжал: - Итак, в обмен на свободу моей дочери вы хотите, чтобы я ходатайствовал за вас перед королем?
Дуглас наклонил голову.
- Вы просили меня назвать цену, ваша милость. Я назвал.
Герцог откинулся назад в своем кресле.
Дуглас молча ждал.