- Она была похожа на тебя. Миниатюрная и изящная. Я помню, что наша няня всегда ворчала, когда мама заходила в детскую. Потому что мы с Алексом залезали ей на колени и мяли платье. Она всегда одевалась очень элегантно, но на это внимания никогда не обращала. Помню, она носила кринолин. И еще от нее пахло лесными колокольчиками.
- А сколько вам было лет, когда она умерла?
Рука Патрика, которая гладила ее лицо, упала на постель.
- По семь. Она умерла во время родов. Родился мальчик, но он не прожил и нескольких часов.
Софи подняла руку Патрика и прижалась к ней щекой, немного изогнувшись, чтобы чуть-чуть к нему прижаться.
- Боже мой, Патрик! Какое несчастье.
- Боль уже притупилась, ведь это было давно.
Патрик слабо улыбнулся. Приятно, когда жена вот так нежно прижимается к твоей груди. К этому так легко привыкнуть, как бы потом отвыкать не пришлось.
- Ладно, жена, расскажи лучше, какие у тебя еще приготовлены сюрпризы? Может быть, ты говоришь на норвежском или шведском?
- Конечно, нет, - отозвалась Софи после секундной паузы. - Больше никаких сюрпризов, Патрик.
Он повернулся на спину, уложил ее к себе на грудь и мечтательно произнес:
- Иметь образованную жену - это замечательно. Например, завтра мы войдем в бухту и простоим там около недели. Ты сможешь общаться с хозяином гостиницы на его родном языке, заказывать еду и все остальное.
- Наверное, тебе ужасно не хватало матери, когда ее не стало. - Она почувствовала, что вот-вот расплачется.
- Конечно, - подал голос Патрик. - Я был маменькин сынок, это уж точно. Алекс, как наследник, часто общался с отцом, а мне доставалась мама в полное распоряжение - вроде как в утешение. Но я твердо знаю, Алекс с большим удовольствием поменялся бы со мной местами. Мы это оба знали.
По щеке Софи скатилась слезинка и растворилась в кремовой белизне его рубашки. Ее пронзила острая жалость к маленькому Патрику, потерявшему мать, тоскующему по ней. Это было невозможно перенести.
- Ты плакал? - произнесла она подозрительно высоким голосом, но Патрик этого не заметил.
Его охватили воспоминания.
- Плакал ли я? Конечно. Я только и делал, что плакал и плакал. К несчастью, накануне я провинился перед ней. Соврал, и она меня за это заслуженно отругала. Но никто не мог даже предположить, что роды будут для нее такими опасными, потому что со мной и Алексом проблем у мамы не было. Вечером я, как всегда, ждал ее. Она приходила поцеловать меня перед сном, так у нас было заведено. Кроме того, мне нужно было убедиться, что она больше не сердится. Но мама не пришла.
Теперь уже слезы у Софи потекли ручьем.
- О, Патрик! - Ее голос пресекся, но он по-прежнему пребывал в прошлом.
- Тогда я встал и в ночной рубашке прокрался по коридору к ее спальне. Ведь она всегда приходила…
- И что же, Патрик?
Его рука конвульсивно притянула Софи поближе.
- В ее спальню я не вошел, потому что услышал стоны. Даже не стоны, а крики. Я знал, что это кричит она, и побежал обратно в постель. Спрятал голову в подушку. Утром мне показалось, что это был сон. Но… она умерла.
- О, Патрик, как это ужасно! - Софи зарыдала.
Он приподнялся на локте.
- Не надо, Софи! Не плачь, моя хорошая. Все это давно прошло.
Софи расплакалась еще сильнее, зарывшись лицом в его рубашку. Патрик покрывал поцелуями ее лоб, единственное, что было доступно. Наконец она затихла, позволив ему вытереть свое лицо.
- Извини, у меня сегодня вообще какое-то меланхолическое настроение. - Затем, вспомнив основную причину своей меланхолии, Софи слегка покраснела.
- Ты загрустила, потому что весь день пробыла в каюте?
- Нет, - сказала Софи. Ее голос слегка подрагивал, потому что в это время он осыпал поцелуями ее шею. - Просто плаксивое настроение.
"Может быть, у нее начались месячные? - подумал Патрик. - Хорошо, что она реагирует слезами, а не бросается вещами, как Арабелла".
- У тебя с этим все нормально? - спросил он. Софи смущенно подняла глаза:
- С чем с этим?
Бронзовая шея Патрика слегка порозовела. Он сделал неопределенный жест рукой.
- Ну… по женской части.
Поняв наконец, что он имеет в виду, она окончательно покраснела.
- В общем, более или менее…
- Если нарушилась регулярность, то это не страшно. Я слышал, с девушками в первый месяц замужества это бывает. Обычно потом все приходит в норму.
- Откуда ты все это знаешь?
Патрик пожал плечами.
- Софи, мы должны говорить друг с другом открыто. Учти, регулярность - это ключ к предотвращению зачатия.
- Не понимаю.
- Дело в том, - пояснил Патрик, - что в определенный период месяца пара может заниматься любовью, не опасаясь зачатия. Кроме того, в остальную часть месяца тоже можно кое-что предпринять. - Он нахмурился. - До сих пор я в этом отношении вел себя совершенно безответственно. Но теперь, Софи, пришла пора серьезно задуматься. Как только у тебя начнутся очередные месячные, дай мне знать, чтобы можно было разработать соответствующий план.
- У меня еще никогда никто не требовал такого рода информации. - Эту фразу Софи произнесла немного резче, чем следовало бы.
- Потому что прежде ты никогда не была замужем, - заметил Патрик и принялся легонько покусывать ее подбородок. - Я хочу, чтобы ты поняла, что это серьезно. До сих пор нам просто везло. - Он помолчал пару секунд. - Как ты думаешь, когда это у тебя начнется?
- Понятия не имею.
- Ладно, - произнес Патрик примирительным тоном, - давай сегодня поужинаем в постели. Я буду тебя кормить.
- Ты будешь меня кормить?
Патрик расплылся в улыбке.
- Тебе понравится, я обещаю.
И ей на самом деле очень понравилось. Она тоже кормила его. Особенно увлекательным ей показалось, как Патрик ест лимонный мусс, распределенный по различным частям ее тела. При этом мирские мысли о планировании семьи, зачатии и всем прочем вылетели из головы. У обоих.
Отца Мадлен поставили перед альтернативой: либо вообще потерять дочь, если она уедет куда-то в дикую американскую глушь, либо позволить ей несколько недель прикидываться французской аристократкой.
- Значит, ты любишь этого недотепу? - быстро спросил он по-французски, потому что Брэддон стоял тут же рядом.
- Да, папа, - покорно отозвалась Мадлен. - Но он не недотепа, папа.
- Он недотепа, - сказал отец с нажимом, нахмурив кустистые брови. - Но мог попасться жених и похуже, а он какой-никакой, а все-таки граф. И какое вы имеете состояние? - спросил он, обращаясь к Брэддону.
Тот вздрогнул, потому что немного отвлекся, пока отец с дочерью перебрасывались репликами на французском. Ни одного иностранного языка ему осилить так и не удалось. Да он особенно и не старался.
- Да-да, - поспешно проговорил Брэддон после того, как Мадлен ткнула его локтем в бок. - Я имею двадцать пять тысяч фунтов годового дохода. А кроме того, имение в Лестершире, а также дома в Делбингтоне и Лондоне. В Лестершире, - добавил он с гордостью, - у меня хорошие конюшни. Тридцать четыре лошади.
- Всего тридцать четыре! - проворчал Винсент Гарнье. - Если в поместье меньше пятидесяти лошадей, называться солидным оно не имеет права. - Он бросил острый взгляд на будущего зятя. Проблема Слэслоу была ему понятна. Английские аристократы часто вступают в браки с родственниками. - И какой вы граф?
Брэддон изумленно вскинул брови. Старик что, спятил?
- Граф Слэслоу, - проронил он, слегка заикаясь.
- Нет! Какой по счету?
- О! - Брэддон вспыхнул. - Второй. Графством мой отец был пожалован в шестидесятые годы.
Он удивленно рассматривал хмурого Винсента. Откуда этому торговцу лошадьми известны такие тонкости, что второй граф - это граф только во втором поколении. То есть новый.
- Мой прадед был виконтом, - заметил Брэддон в виде оправдания.
- Хм-м.
- Я хочу выйти за него замуж, - вмешалась Мадлен. Ей надо ели глупые мужские разговоры о количестве лошадей и номерах графов.
- Чтобы он увез тебя в Америку? - рявкнул отец. - Никогда.
- В таком случае мы останемся в Лондоне, - деловито заявила Мадлен, нисколько не смущаясь. - Мне придется притвориться французской аристократкой. Приятельница Брэддона обещала дать мне уроки этикета. Затем я отправлюсь на бал, где встречу Брэддона. Он влюбится в меня, и мы поженимся. Вот и все!
Гарнье скривил рот. Такая канитель была ему явно не по вкусу.
- А если кто-нибудь разнюхает? - проворчал он, глядя на Брэддона.
- Я женюсь на Мадлен сразу же после знакомства, - ответил тот. - Да я и сейчас готов на ней жениться, какая она есть. И никто в семье запретить мне это не может. А на то, что подумают обо мне в высшем свете, я плевать хотел.
Впервые в глазах Гарнье зажглись искорки симпатии к будущему зятю.
- Ты можешь выдать себя за дочь маркиза де Фламмариона, - нехотя сказал он. - Возраст у вас примерно одинаковый.
- О, папа, - воскликнула Мадлен, - как ты замечательно придумал! - Она повернулась к Брэддону. - Папа работал в поместье маркиза. Когда мы бежали из Франции, я была еще совсем маленькой и ничего не помню, но папа много рассказы вал мне об имении в Лимузене и о доме в Париже на рю де Вожирар. Маркиз вел довольно странный образ жизни, редко куда выезжал. Но его супруга была очень красивая и элегантно одевалась.
- А родственники, сэр? - спохватился Брэддон. - Надо иметь в виду, что Лондон кишит французскими эмигрантами. Большей частью это аристократы, и все знают друг друга.
- Насчет этого не беспокойтесь, - ответил Гарнье. - Семью маркиза никто не знает. Он старался не лезть в чужие дела и в свои никого не пускал. Его жена - другое дело. Она довольно часто посещала Париж. Но маркиз с дочерью постоянно находились в поместье.
- Тогда все в порядке, - произнес Брэддон с облегчением. - А с вас, Мадлен, спрос невелик. Вы мало что можете помнить о тех несчастных временах. - Он посмотрел на Гарнье. - Я полагаю, маркиза нет в живых? То есть в Лондоне объявиться он не может?
- Не может, - выдавил Гарнье сквозь стиснутые зубы. Мадлен, казалось, волновало еще что-то.
- А правильно ли это - выдавать себя за дочь маркиза да Фламмариона? - озабоченно спросила она, обращаясь к отцу. - Помните, вы рассказывали, какой элегантной женщиной была маркиза, какая она была красавица. Здесь могут найтись люди, знавшие ее, и стоит им взглянуть на меня, как станет ясно, что у нас с ней нет ничего общего.
Отец и жених, любившие ее каждый по-своему, почти одновременно вскинули брови.
- Маркиза была, наверное, красавица, но и вы не хуже, - воскликнул Брэддон. Искренность тона на оставляла сомнений в том, что именно так он и думает. - А кроме того, дочь не обязательно должна походить на мать. Достаточно взглянуть на мою бедную сестру Маргарет. Мама всегда ворчала, что она на нее не похожа - слишком много веснушек, и слава Богу. Впрочем, это не помешало ей прекрасно выйти замуж. Я имею в виду Маргарет.
После этой сбивчивой речи наступила короткая тишина. Брови Винсента Гарнье опять приняли свое нормальное положение, то есть насупленное.
- У тебя все в порядке, дочка, - проворчал он. - И действительно, почему бы людям не предположить, что ты похожа на отца, маркиза.
- Но им, может быть, известно, как он выглядел, - продолжала настаивать Мадлен. - Я уверена, что он тоже был стройный и элегантный. - Она недовольно оглядела свою пышную фигуру. - На аристократку я совершенно не похожа!
- Ты выглядишь лучше любой из этих фривольных безмозглых светских дур! - рявкнул отец. - И вообще, я не желаю слышать об этом больше ни единого слова.
Мадлен чуть не подпрыгнула от удивления. Отец был человек неразговорчивый, длинных речей не произносил. Но кричал он еще реже.
- Все в порядке, папа, не надо волноваться, - поспешно сказала она и посмотрела на Брэддона.
А он с улыбкой взял ее руку. Его голубые глаза сияли.
- Мадлен, вы мне нравитесь такой, какая есть, и я бы вовсе не хотел видеть вас стройной и элегантной. - В его тоне было что-то, заставившее ее слегка покраснеть.
- Не надо так говорить! При папе!
Но Винсент Гарнье уже отвернулся к своим бухгалтерским книгам, и по его непроницаемому лицу трудно было сказать, слышал он признание Брэддона или нет.
- Ладно, - прохрипел Гарнье, поднимая глаза, - отправляйтесь. - Затем, бросив острый взгляд на Брэддона, добавил: - Перед началом занятий мне хотелось бы познакомиться с леди Софи.
Передайте ей, пожалуйста, мое приглашение, когда она возвратится из свадебного путешествия. Дело в том, что "Морнинг пост", например, изображает ее довольно фривольной.
Брэддон молча поклонился. Оставалось только молиться, что Софи от такого приглашения не придет в ужас. И вообще, поскорее бы "Ларк" возвратился в Лондон.
О том же самом мечтал и лорд Брексби. Провокация, которую замыслил Наполеон со скипетром, подарком английского двора Селиму, требовала нестандартного подхода.
Мать Софи также желала, чтобы дочь поскорее вернулась в Лондон, потому что просто соскучилась, хотя теперь ее захлестнули новые, вернее, хорошо забытые старые переживания. Ей чудилось, что в доме она постоянно натыкается на Джорджа, которого до замужества Софи видела только по вечерам. Да и то не всегда.
Джордж тоже скучал по дочери. Теперь по вечерам он не торопился в клуб, как обычно, потому что, пробив наконец брешь в спальне супруги, старался использовать ее с максимальной эффективностью. В последнее время ему полюбилось склонять свою накрахмаленную маркизу к постельным развлечениям сразу же после ужина. Обнаружив, что Элоиза по-прежнему его любит, он впервые за много лет избавился от одиночества.
Но скорейшего возвращения "Ларка" желали по разным причинам и многие другие. В общем, в Лондоне таких набиралось Изрядное количество.
Вот и сейчас в районе, известном как "Белые монахи", прилизанный, холеный джентльмен с повадками негодяя (для тех, кто в этом разбирается) выразил аналогичное желание.
- Как только Фоукс возвратится, - произнес он, отворачиваясь от свисающей со стропил паутины, - мы вступим с ним в переговоры. Разумеется, осторожно.
У его собеседника на этот счет было другое мнение.
- Будем мы осторожны или нет, - заметил он, - это безразлично. Потому что у Фоукса скипетра нет и, я слышал, не будет. Он получит вещь, только когда прибудет на место. Очень жаль, что так все сложилось. Чертовски жаль.
Месье Фуко (по крайней мере под такой фамилией этот человек был известен в Лондоне) вздохнул. Он не знал, каким образом англичанам стал известен его восхитительный план подменить усыпанный рубинами скипетр, предназначаемый в дар Селиму, на начиненный взрывчаткой, но стенать было бесполезно.
- Хватит об этом, - презрительно сказал он. - Клемпера выгнали, и доступа к скипетру теперь мы не имеем, поэтому следует добиваться цели другими средствами. А цель наша, напомню, полностью скомпрометировать английскую делегацию на коронации Селима.
- Конечно-конечно, - пробурчал Моул (под этой фамилией этот человек был известен среди немногих, кто его знал). - Но все равно ужасно жаль, что все сорвалось. Я все так замечательно подстроил. Клемпер должен был заменить скипетр, и у него бы это наверняка получилось.
Месье Фуко снова вздохнул. Для него это тоже был в известной степени удар, потому что несколько рубинов он намеревался попросту прикарманить. Англичане слишком уж расщедрились, Селиму хватило бы и половины. Ну не половины, так все равно не такого же количества.
- Может быть, мне попробовать поработать с новыми парнями, которых приставили к скипетру? - предложил Моул.
- Невозможно, - ответил Фуко. Его раздражал омерзительный запах в доме этого Моула. Он решил дышать ртом и потому говорил с придыханием. - Ювелиров, которые начинали работать со скипетром, разогнали. Всех до одного. А новые, я в этом уверен, не будут такими сговорчивыми, как наш милейший Клемпер.
- Да, возможно, вы правы, - согласился Моул. - И с чем же мы явимся к Фоуксу, когда он вернется?
- Я представлюсь этому джентльмену как посланник Селима при английском дворе, - ответил Фуко.
- Понятно, - отозвала Моул и затих.
- Когда я вас нанимал, то, отчетливо припоминаю, вы уверяли меня, что говорите по-турецки, - мягко произнес Фуко. Он вытащил из кармана кружевной платок и, не глядя на Моула, начал махать им перед собой.
- Говорю немного, - нерешительно обронил Моул. - Как говорится, впитал с молоком матери.
- Сейчас проверим. Бу маса ми. Переведите, пожалуйста, мой дорогой Моул.
К проверке Моул не был готов. Это выяснилось немедленно.
- По-моему, это что-то вроде стола. Фуко язвительно улыбнулся:
- Понятно. Дальше проверять ваши обширные познания в турецком нет смысла. - Он ненадолго задумался. - В таком случае мы поступим вот как: скажем Фоуксу, что вы не говорите по-английски. Все переговоры буду вести я один, а вы будете лишь присутствовать. Тем более что внешность у вас подходящая. По-турецки я говорю свободно.
Моул кивнул и одернул шерстяные панталоны.
- Завтра я пришлю к вам моего портного, - сказал месье Фуко. - Его зовут Франсуа. - Фуко улыбнулся. - Надеюсь, он не заблудится и благополучно найдет ваш дом.
Моул снова кивнул.
- А вам, милейший Моул, я поручаю следить за городским Домом Патрика Фоукса. Хотелось бы нанести ему визит сразу же после его возвращения. Тем временем вы соберете все необходимые сведения о его домочадцах и всем остальном. Это пригодится на случай, если наши усилия не увенчаются успехом. Тогда начнем искать другие подходы.
- Будет сделано, - буркнул Моул. Его глаза засветились. Такие поручения ему были понятны.
Месье Фуко поднялся и, не подавая Моулу руки и вообще не прощаясь, неторопливой походкой вышел за дверь к ожидающей Карете. На его тонких губах играла иезуитская улыбка.
Глава 17
Спустя шесть недель поздно вечером в мартовский вторник "Ларк" встал у причала в лондонском порту. Примерно через полчаса на берег в числе прочих сошли достопочтенный Фоукс, подросток-француз и леди Софи. Последняя привлекла особенное внимание портовых грузчиков - некоторые в данный момент слонялись по причалу без дела, - уж больно она была хороша собой. При этом настоящая английская леди.
Однако мысли и намерения у этой леди были совсем не соответствующие. Отплывая на "Ларке" в Уэльс, Софи не собиралась помогать Брэддону, но на обратном пути в ней созрело решение бросить вызов матери. Элоиза гордилась своей светской проницательностью, способностью за десять шагов распознать настоящую леди. И вот сейчас Софи захотелось одурачить ее, а вместе с ней все светское общество, выдав дочь торговца лошадьми за французскую аристократку.