Патрику случилось именно в этот момент поднять глаза. Он помрачнел. Как можно доверять Люсьену, зная о пристрастии Софи к ласковым словам, произнесенным по-французски. "Черт возьми, - внутренне простонал он. - Неужели со временем я подобно матери Софи позволю появляться в нашем доме только пожилым, а лучше всего - дряхлым французам?"
Софи о чем-то шепталась с Люсьеном. "Очень мило. Желательно не потерять рассудок, - думал Патрик. - Ведь общеизвестно, что Люсьен до сих пор остается верен своей покойной жене, а Софи он просто этим флиртом развлекает. Пустая светская болтовня, не более того".
Раздраженный Патрик встал и вышел из ложи. Почему нужно сидеть рядом и наблюдать, как мужчины объясняются в любви его жене? "Я становлюсь одержимым, - думал он, шагая по коридору, удрученный нелогичностью своего поведения. - К чему эта глупая ревность? - Он вышел на улицу. - Спрашивается, куда вчера ездила Софи? Брэддон приехал за ней в два и доставил обратно только к семи. Ей едва хватило времени переодеться для театра. То же самое было в пятницу неделей раньше".
Патрик шагал по темному переулку недалеко от театра "Друри-Лейн", его сердце гулко стучало. Удручало то, что он не мог потребовать отчета, чем занимается жена во второй половине дня со своим бывшим женихом.
"Но Софи чиста, правдива и даже наивна, - продолжал напоминать себе Патрик. - За все время в ней не обнаружилось ни следа фальши. А я так запутался, что просто не могу себя заставить войти в ее спальню, не могу обнять… ее, мою самую желанную в мире жену. Вот что хуже всего.
Софи проводит ночи в одиночестве, но ей это как будто все равно. Если бы она хоть чем-то намекнула, выразила маленькое недовольство, что ей не нравится мое отсутствие, то все было бы гораздо легче. Но она ведет себя абсолютно ровно, неизменно приятна в общении и дружелюбна. Буквально не к чему придраться".
- Да ей же наплевать на меня, разве это не ясно, - пробормотал Патрик, а затем развернулся и направился в театр.
"Хватит того, что я блуждаю по ночам по лондонским улицам или до рассвета работаю в конторе, - думал он. - Все равно Софи одну в театре оставлять не следует. А спокойствие… оно никогда ко мне, кажется, больше не придет".
Патрик раздвинул тяжелые бархатные портьеры ложи и увидел только Софи и Брэддона. Христианин, должно быть, уже превратился в турка, поскольку на сцене энергично фехтовали, а экс-христианин пользовался кривым турецким ятаганом.
"Брэддон и Софи отличная пара, - с горечью подумал Патрик. - Совсем неплохо смотрятся рядом. И волосы у них одинакового оттенка, и беседуют, как старые друзья". - Последнее Патрику особенно не понравилось.
Он прошел вперед и сел справа от Софи. Увидев его, Брэддон встал и дружески похлопал приятеля по плечу.
- Раз ты пришел, Патрик, то я удаляюсь. Меня ждет мама. И действительно, графиня Слэслоу, сидевшая в ложе напротив, метала на! сына пронзительные взгляды.
- Она так смотрит, потому что я до сих пор не нашел себе жену, - грустно произнес Брэддон, и Патрик тут же забыл о своей ненависти и ободряюще улыбнулся.
Спектакль продолжался под оглушительный звон мечей, а Патрик не переставал размышлять: Брэддон никогда не умел хранить секреты, обычно у него все написано на лице, а сейчас он ведет себя совершенно естественно. Что же это означает? А то, что в его отношениях с Софи нет ничего предосудительного.
Так-то оно так, но к пониманию равнодушия жены осознание этого факта Патрика не приблизило.
Если между ними ничего нет, тогда чем же, черт возьми, они занимаются во время своих долгих прогулок в коляске? У Патрика заболели внутренности. Как говорится, ни один мужчина наедине с женщиной не станет читать "Отче наш"… а у Софи все время такой удовлетворенный вид…
Неделю спустя Патрик, случайно оторвавшись от деловых бумаг, увидел брата, молча наблюдающего за ним.
- Алекс!
Он чуть не перепрыгнул через стол, так ему не терпелось обнять брата. Это, возможно, Алекса, и удивило, но виду он не подал.
- Мне так не хватало тебя, - выпалил Патрик. - Очень нужно поговорить.
Алекс улыбнулся:
- Пока ничего не говори, я сам догадаюсь. Значит так, у тебя в семье разлад, традиционный для Фоуксов, и ты хочешь, чтобы я помог все уладить.
- Не совсем так, - смущенно потупился Патрик.
- А я думаю, именно так, - возразил Алекс. - Ты что, считаешь, что я в такую погоду тащил Шарлотту в Лондон просто так? Нет, дружок, тебе от меня нелегко будет отвязаться. И не надейся.
- Но я не просил тебя приезжать. - Патрик поджал губы.
- А тебе не надо было этого делать, - невозмутимо произнес Алекс.
Как все близнецы, они могли физически ощущать душевную боль друг друга. Когда первый брак Алекса дал трещину, Патрик несколько месяцев страдал расстройством желудка.
- Довольно, Патрик, перестань беситься и рассказывай. Некоторое время они молчали.
- Ладно, - сказал наконец Патрик и подошел к окну. В лужах лениво плавали мартовские снежинки. - Да, у нас в семье разлад. Все испортил я. Ты прав, в стиле Фоуксов. Но не думаю, что ты можешь это как-то уладить. Так что спасибо.
Алекс ждал, когда он продолжит.
- Мы уже давно не спим вместе, - сказал Патрик, развернувшись к брату. - И я не знаю, как исправить эту ситуацию.
- То, что вы не спите вместе, это ты так решил или она?
- Я, черт побери! В том-то и дело. Правда, никакого решения не было. Сам не понимаю, как это случилось. Мы поссорились из-за какой-то чепухи, и в этот вечер я пришел домой под утро…
- Непростительная ошибка.
- Я проводил время в конторе, а не в борделе.
- Вот тебе мой первый совет, - произнес Алекс. - Пока ссора не улажена, никогда не позволяй себе приходить домой под утро. Учти, женщины такое не прощают. Шарлотта бы разорвала меня на части.
- Вот именно, - возразил Патрик. - А Софи, кажется, даже не заметила. И потому на следующую ночь все повторилось. - Он бросил взгляд на Алекса. - Понятное дело, что это глупость, но я ожидал с ее стороны какой-то реакции. А она ведет себя, как герцогиня на королевском приеме. Доброжелательная и сердечная. Как будто ей вообще наплевать, появлюсь я когда-нибудь в ее спальне или нет.
Алекс нахмурился:
- А в постели с тобой она наслаждалась?
Патрик смущенно потупился:
- Вот именно. Мне казалось, что наслаждалась. Да нет же, не казалось, я это точно знаю. Так ведь и я тоже наслаждался, поверь мне. Но теперь… это продолжается уже больше двух недель. Утром она приветствует меня так же мило, как если бы мы каждую ночь проводили в одной постели. Что бы я ни делал, Софи неизменно довольна.
- Нужно искать выход, - задумчиво проговорил Алекс.
- Но как? - Патрик недовольно посмотрел на брата. - Просто подойти и спросить?
- Зачем что-то спрашивать! - воскликнул Алекс. - Зайди к ней в спальню. И не нужно ничего обсуждать. Просто войди.
В комнате на некоторое время опять установилась тишина.
- Пожалуй, я мог бы попробовать, - нерешительно сказал Патрик.
- Тебе нечего терять.
- Наверное, ты прав.
- Ты уже признался ей в любви?
Патрик слегка вздрогнул.
- Конечно, нет.
- В том-то все и дело. - Алекс усмехнулся.
- В чем дело?! - взорвался Патрик. - Какое дело? Ты ничего не понял. Монашеская жизнь ее вполне устраивает. Почему она не удалилась в этот чертов монастырь?
- Ты этого не узнаешь, пока снова не войдешь к ней в спальню. - Алекс широко улыбнулся. - Что касается меня, то я уже начал подумывать, на что потрачу свои пятьсот крон. А ты постепенно привыкай к мысли, что будешь спать в ночной рубашке с кружевными оборками. Патрик нахмурился:
- Не понимаю, о чем ты?
- А о том, - насмешливо произнес Алекс, - что ты даже года не выдержал. Уже забыл? Мы поспорили на пятьсот крон и кружевную ночную рубашку, что в течение года ты безумно влюбишься в свою жену. Прошло всего несколько месяцев, и дело сделано. - Алекс перестал улыбаться. - Почему ты не поговоришь с Софи? Признайся, что любишь ее.
Патрик, до сего момента внимательно рассматривавший ковер, поднял глаза:
- Алекс, я действительно люблю, но без взаимности. Ей наплевать, есть я рядом или нет. Она превосходно себя чувствует в компании с поклонниками, которым несть числа. Они постоянно крутятся в нашем доме. А Брэддон, так этот практически живет с нами.
Алекс подошел и обнял брата за плечи.
- Через несколько недель мы собираемся переезжать в Лондон, но ты приезжай к нам в Дуне, в любое время.
- Спасибо. - Патрик с трудом улыбнулся.
- Мне пора. Я должен заехать за Шарлоттой. Мы скоро опять возвращаемся в деревню, и она хочет сделать кое-какие покупки. Днем у нас визит к ее родителям, а вечер свободный. Может быть, заедешь? Сыграем в бильярд.
Патрик кивнул, и Алекс направился к двери.
- Семейные раздоры, Патрик, не такая уж большая редкость. Алекс имел печальный опыт. Его первый брак был таким кошмаром, что он едва из него выпутался.
- И вина обычно лежит на обоих супругах.
Когда дверь за братом закрылась, Патрик бросился в кресло.
"Алекс и прав, и не прав. Спокойно обсуждать с Софи наши отношения… для меня это совершенно невообразимо. Но можно просто войта к ней в спальню. Ничего не говоря. Конечно, это возможно сделать. Вечером я обещал поужинать с Питер-шемом, а затем бильярд с Алексом, но завтра ночью я обязательно войду к ней. У меня просто нет выбора. Иначе сойду с ума. Уже начал. Пусть она будет холодна как лед, но я все равно это сделаю".
В этот самый момент "холодная" жена сидела в своей гостиной и заливалась горючими слезами.
В комнату ворвался Генри и остановился на пороге в смятении и испуге.
- Леди Софи! В чем состоит ваша забота?
Генри все еще говорил на ломаном английском, но Софи настояла, чтобы они избегали французского, потому что через несколько недель ему предстояло идти в школу.
- Ничего, Генри. - Она поспешно вытерла слезы. - Чего-то всплакнулось, сама не знаю.
- Всплакнулось? - Генри задумался, такого слова он еще не слышал.
- Это когда вдруг плачут без причины, - объяснила Софи.
- Вы плачете, потому что вы… separee с месье Фоуксом? - осторожно спросил Генри, понимая, что вопрос деликатный.
Разумеется, она предполагала, что весь дом обсуждает ее размолвку с Патриком. Вполне возможно, что кто-нибудь из слуг знает, с кем именно он проводит ночи. Они всегда узнают такие вещи первыми.
- Может, в разговоре с вами кто-нибудь из слуг обмолвился, с кем сейчас водит шашни месье Фоукс?
- Что? - испуганно переспросил Генри. - Я вас не понял.
- С кем… - Софи замялась. - Я имею в виду, с кем Патрик проводит вечера?
Генри понимающе кивнул, а затем пожал плечами:
- Слуги, конечно, подозревают, что у месье Фоукса есть любовница, но ее никто не видел. - О том, что говорят слуги относительно систематических прогулок Софи в карете графа Слэслоу, он, разумеется, умолчал.
В глазах у Софи предательски защипало. Она глубоко вздохнула. К чему этот неуместный разговор, тем более с Генри?
- Но я мог бы это выяснить. - Сейчас с ней беседовал не двенадцатилетний подросток, а много повидавший в жизни мудрец. - Сегодня же незаметно прослежу за месье Фоуксом, я это умею. И мы будем знать, где и с кем он проводит время.
- А вот этого, Генри, ни в коем случае делать не надо, - ответила Софи, с любовью глядя на мальчика. - Давай сделаем вид, что этого разговора не было. Лучше подумаем, куда бы сегодня пойти? Идет?
Генри кивнул. Но вечером он появился в ее гостиной с совершенно убитым видом.
- Что случилось, дорогой?
Генри подошел вплотную.
- Леди Софи, извините, я вас ослушался. - Было видно, что мальчик очень волнуется. - Мне удалось его выследить. Это было не так просто. На Бонд-стрит я месье Фоукса потерял, а потом он возник снова. Выходил из здания. Я наблюдал за ним издалека, но видно было хорошо. Леди Софи, - он взял се за руку, - месье Фоукс был с леди.
Софи неожиданно почувствовала невероятную усталость. Стоять не было сил.
- Генри, - сказала она, опускаясь в кресло, - такие вещи делать неприлично. Следить за Патриком, куда он пошел, - это же недостойно. - Софи с ужасом прислушивалась к своему дрожащему голосу.
Глаза Генри вспыхнули. Он обожал Софи, и мысль о том, что ее кто-то предал, приводила его в неистовство.
- Он не прав! - почти выкрикнул Генри. - Боже мой, как он не прав! Леди Софи, эта… эта женщина, она, конечно, красивая, высокая, у нее черные волосы… Но по сравнению с вами она… она… - Не найдя нужного сравнения, мальчик замолк.
Софи улыбнулась сквозь навернувшиеся слезы. Сердце саднило.
"Значит, любовница у Патрика высокая и черноволосая. Иными словами, полная противоположность мне. Вполне вероятно, она была его любовницей и прежде. То есть он никогда не разрывал с ней отношения".
- Генри, с твоей стороны было совершенно неправильно следить за Патриком, особенно с целью застать его с… приятельницей.
- Мне стыдно, леди Софи, - взволнованно произнес мальчик. - Поверьте, мне очень стыдно. Но я им не поверил. Они говорили, что у месье Фоукса есть куртизанка, но я им не верил!
У Софи сжалось сердце. Худое личико Генри выглядело таким несчастным.
- Тут уж ничего не поделаешь, Генри, огорчайся не огорчайся, - мягко сказала она, обнимая мальчика за плечи. - Так уж устроен мир.
Генри размышлял об этом за ужином и после, но так и не смог согласиться с таким устройством мира, когда самая прекрасная женщина на свете несчастна, потому что муж проводит время с другой, которая и мизинца ее не стоит.
Софи страдала. Теперь уже окончательно стало ясно, что Патрик ее никогда не полюбит. Никогда. Черноволосая красотка заняла место в его сердце прежде. Вот и сегодня он тоже не пришел к ужину.
В эту ночь Софи молила Бога, чтобы Патрик хотя бы ненадолго зашел к ней, а он явился в свою спальню в три, отпустил камердинера и рухнул на постель.
"Должно быть, сильно вымотался", - подумала Софи.
Но, как ни странно, настоящего гнева она не ощущала. Вместо злости в сердце неожиданно угнездился страх. Дело в том, что с той самой ночи, когда он забрался к ней в спальню, у нее не было месячных.
"Видимо, способность быстро беременеть я унаследовала от матери, так же как и быть несчастной в браке".
Она ощущала, как постепенно меняется ее тело. Груди слегка увеличились и стали более нежными, и живот чуть-чуть округлился. Или, может быть, ей показалось? Она начала дольше спать по утрам, но пока, кроме камеристки, этого никто не замечал.
"Скоро я растолстею и стану совсем некрасивой, - с горечью подумала Софи. - Тогда Патрик вообще на меня смотреть перестанет, не говоря уже о том, что наведываться в спальню не будет". Она заплакала. Крупные, как горошины, слезы орошали подушку, плечи подергивались от сдавленных рыданий. Причина плача была ей самой не до конца ясна. Дело в том, что ее не столько расстраивало существование любовницы - в конце концов, она же с самого начала это предполагала, - сколько тот факт, что ей как будто бы не хочется этого ребенка. Ей казалось, что он появился в ее жизни слишком рано, потому что это означало конец. Патрик был согласен только на одного ребенка. Он и без того потерял интерес к ее телу, значит, теперь посещать спальню жены вообще никаких причин не будет.
А это, в свою очередь, означало, что жизнь она проведет, в точности как мать, встречаясь с мужем за ужином (и то далеко не всегда) и немедленно расставаясь после, посещая различные приемы, и если с ночевкой, то хозяйка неизменно будет отводить им спальни, расположенные в разных концах коридора, а иногда и того хуже - на разных этажах.
Сюда же примешивалось и еще кое-что, в чем Софи стыдно было признаться. Дело в том, что стоило ей бросить на Патрика взгляд, даже мимолетный, как кожу немедленно начинали покалывать невидимые сладостные иголки, становилось тепло ногам и слегка кружилась голова. Короче, она его хотела, она изголодалась по его прикосновениям, по его телу. Порой, лежа в постели, Софи с трудом сдерживала себя, чтобы не вбежать к нему в спальню.
На помощь она всегда призывала гордость. В самом деле, возможно ли навязываться мужчине, который изнурил себя, занимаясь любовью с другой женщиной? А что будет, если он решительно ее отвергнет? Если он весь пропах духами этой женщины? А что, если он скажет… Возможности здесь были неисчислимые и одинаково ужасные. И потому Софи всегда оставалась лежать в своей постели.
Глава 19
На следующее утро Софи задумалась над создавшейся ситуацией. Да, муж предпочел ей куртизанку. Но ни в коем случае нельзя забывать о будущем ребенке. У него должно быть нормальное детство, не такое, как у нее. А это значит, что любой ценой нужно поддерживать хорошие отношения. Самое лучшее, если бы о том, что ей небезразлично, где Патрик проводит время, вообще никто не догадался. Любое проявление ревности породит сплетни. Достаточно вспомнить ее родителей.
"Моя дорогая мама, - вывела Софи на лучшей почтовой бумаге, - надеюсь, что вы и папа наслаждаетесь пребыванием в деревне. Ваш рассказ о весеннем празднике на открытом воздухе, который устроила миссис Браддл, был очень забавным. Патрик в эти дни необычайно занят, так что навестить вас мы, к сожалению, не можем. Однако за приглашение большое спасибо. Светских событий в Лондоне пока еще довольно мало, так что последние дни я много времени провожу с новой знакомой, Мадлен Корнель, дочерью маркиза де Фламмариона. Как только вы вернетесь в Лондон, я вас познакомлю. Убеждена, что вы найдете ее столь же восхитительной, как и я. У Генри все очень хорошо, и я благодарна вам, что вы осведомляетесь о нем. Он с энтузиазмом готовится к началу учебного года в Харроу, куда на следующей неделе его отвезет Патрик. Стеклянные банки, о которых вы просили, я уже подобрала и отсылаю". В конце письма она поставила подпись: "Ваша любящая дочь Софи". Затем заклеила конверт и вручила лакею. О беременности она, разумеется, не упомянула, иначе бы мать прибыла в Лондон уже завтра к вечеру.
Маркиза, нахмурившись, перечитала письмо дочери. Софи почти ничего не писала о муже ни в этом письме, ни в остальных, и Элоиза не могла решить: либо ей это просто кажется, либо действительно брак дочери дал трещину.
- Джордж, - спросила она вечером за ужином, - что тебе известно о Патрике Фоуксе?
Маркиз удивленно поднял глаза:
- Что ты сказала, дорогая?
- Как он по женской части?
"Молодец Элоиза, - подумал Джордж. - Не стесняется называть вещи своими именами".
- Ну что тебе сказать, дорогая. Фоукс, как и все, наверное, в юности проказничал.
- Ты прекрасно понимаешь, что его юность меня совершенно не интересует, - нетерпеливо сказала Элоиза. - Я спрашиваю, как, по-твоему, он уже обзавелся любовницей или еще нет?
Маркиз достаточно знал нравы светского общества, чтобы сомневаться. Было бы в высшей степени необычно, если бы Патрик не содержал любовницу.
Супруга совершенно правильно истолковала затянувшуюся паузу.
- Хм, я так и думала, - заключила она, вроде бы обращаясь к себе. - Какая была с моей стороны глупость советовать Софи выходить замуж за волокиту. Непростительная глупость.