- И что же тебе оттуда поставляют? - поинтересовалась Софи, наклонившись над строчками непонятных цифр. - Например, что означает вот это? - Изящный пальчик уперся в позицию 14.40 SL.
Патрик скосил глаза:
- Это самовары. Мы получили их сорок штук - нет, четырнадцать - по заказу торговца из Ист-Энда.
Софи вздохнула:
- Как бы мне хотелось съездить в Россию.
- Правда?
Ее глаза засияли.
- Ты читал заметки Коцебу о путешествии по Сибири?
- Нет, - ответил Патрик. Он поставил гусиное перо обратно на подставку, затем откинулся на спинку кресла и залюбовался молодой жсиой. Благопристойные английские леди даже поездку в Бат считали ужасно далеким путешествием.
В это утро Софи выглядела именно как самая что ни на есть благопристойная английская леди. На ней было белое муслиновое платье, окаймленное внизу утонченным узором. Красивое, но не потрясающее и не чрезмерно сексуальное. Патрику уже не впервой пришло в голову, что после замужества Софи слегка сменила стиль. Но грех жаловаться. Он по-прежнему возбуждался, стоило только сквозь белый муслин чуть обозначиться контуру ее стройной ножки.
Патрик подался вперед и, прервав красочные описания приключений мистера Коцебу, легко усадил се к себе на колени.
Софи засмеялась, но склонности спрыгнуть не обнаружила. Воодушевленный Патрик впился в ее черешневые губы.
Протестов на это действие тоже не последовало. Мало того, губы Софи призывно раскрылись. Он притянул ее еще ближе, язык стал более требовательным, а рука скользнула под корсаж, освобождая грудь. Как только палец пробежал по соску, тело Софи стало ватным, а руки яростно сомкнулись вокруг шеи мужа. Внешнего мира больше не существовало. Центром мироздания стал для нее Патрик, а также его губы.
Она прижалась к нему еще ближе, хотя это казалось уже невозможным. Патрик, ласкающий ее, неожиданно замер.
Софи раскрыла глаза.
- На тебе нет панталон?
- Нет. - Ее голос вибрировал.
- Почему? - Патрику казалось, что он знает ответ. Сегодня четверг, день Брэддона. Наверное, она вообще по четвергам панталоны не надевает. Комнату наполнила отвратительная тишина.
Патрик задумчиво смотрел на свою красавицу жену. "Моя! Моя, моя, моя, - стучало в висках. - Не его, не его, не его. Не его".
Она спрятала лицо у него на груди.
- В детстве мне довелось слышать разговор горничных. Одна из них собиралась замуж, а другая уже давно была замужем. Так вот, вторая учила первую, чтобы та, если хочет привязать к себе супруга, иногда не надевала панталоны. Что это как будто бы мужчину возбуждает. Я почему-то запомнила этот разговор и вот сегодня решила проверить. - Софи посмотрела Патрику в глаза. - Да, это действительно возбуждает.
Патрик блаженно закрыл глаза, потому что слова она перемежала легкими поцелуями.
- Но все не так просто, - продолжала Софи, совсем понизив голос. - Утром Симона помогла мне их надеть. А затем я подождала, когда она спустится вниз, быстренько сняла и аккуратно положила на место в ящик. Чтобы она ничего не заметила. - Софи улыбнулась. - Но что подумает Симона вечером, когда будет помогать мне раздеваться? Ума не приложу. Придется сказать, что я потеряла панталоны.
Он посмотрел на нее своими дьявольскими глазами, затем метнулся к двери и повернул ключ.
Она была вся необыкновенно сладостно-мягкая, мягче, чем когда-либо, и на каждое его прикосновение откликалась сдавленными вздохами, похожими на стоны. Хотелось, чтобы это непередаваемое ощущение длилось вечно.
- Патрик!
Как будто не замечая требовательного взгляда жены, он быстро коснулся губами ее губ, но спустя секунду она внезапно вывернулась из его рук и, опрокинув на спину, оседлала. Их глаза блестели одинаковым блеском.
Софи затрепетала, наклонилась вперед и, водя грудями по его заросшей волосами груди, начала вечные как мир движения.
Блаженно закрыв глаза, Патрик ощущал биение ее сердца. Так продолжалось бесконечно долго, но в какой-то момент он почувствовал, что сдерживаться больше нет сил, и резко притянул ее к себе. Не прерывая первобытного пульсирующего танца, они мягко сползли на толстый персидский ковер.
- Софи!
В ответ раздался только прерывистый стон.
- Софи!
Ее сдавленные вскрики слились с хриплыми стонами Патрика.
- О, Софи, Софи, Софи… - тихо выкрикнул он.
Она напряглась, охваченная невиданным блаженством, а затем каждый нерв ее тела вспыхнул и запылал неземным огнем.
Последовавшая за этим тишина была совсем не похожа на ту, которая царила в библиотеке перед появлением Софи. Патрик перевернулся на бок и притянул к себе трепещущую жену.
Он прижал ее еще крепче, радостно ощущая бархатистую сладостность ее грудей и бедер. О Боже, как же это чудесно - иметь такую жену!
И только ближе к вечеру Патрика вдруг осенило.
Ее груди стали больше. От ласк? Маловероятно.
Спина Патрика напряглась. Он вскочил с кресла и начал считать в уме. "С той ночи, когда я залез к ней в спальню, прошло… Господи, сколько же с тех пор прошло? Ах да, больше трех месяцев. Какой же я идиот! Тупой, безмозглый идиот! Неизменно предохранял от беременности женщин, на которых мне, в сущности, было наплевать, а теперь, найдя ту единственную, которую полюбил… Да-да, полюбил, почему бы наконец мне в этом не признаться, хотя бы самому себе. Я люблю ее, люблю Софи всем сердцем и душой. Так вот именно ее по небрежности обрек на страдания. Она в опасности, в смертельной опасности".
- Идиот! Идиот! - Патрик даже не осознавал, что кричит, обратившись лицом к лепному потолку.
"Как я мог быть таким беспечным! - Это он уже говорил про себя. - Ведь она такая нежная, хрупкая и может не перенести роды. Посмотри на жену брата. На вид Шарлотта много крепче Софи, и то ведь чуть не погибла. Черт побери, да по сравнению с Софи она амазонка. А мама… А женщины, которых я видел в Индии. Некоторые из них тоже умирали при родах".
Патрик кинулся в гостиную Софи.
- Софи! Софи!
Она с надеждой подняла глаза. Расставшись с учебником турецкого языка и вообще установив запрет на изучение иностранных языков, она обрекла себя на довольно скучное существование. Кроме уроков с Мадлен, заняться ей было нечем. Пустые беседы с домоправительницей, поездки за покупками, редкие посещения театра (сезон еще не начался) - вот, пожалуй, и все. Большинство приятельниц пребывали в своих сельских поместьях.
В данный момент она не очень увлеченно перечитывала пьесы Бена Джонсона. Высокопарный слог, устаревшие выражения. Нет, единственное, что ее по-настоящему захватывало, так это иностранные языки.
Патрик быстро пересек комнату и уселся в кресло рядом с ней.
- Послушай меня, Софи! В твою спальню я залез три с половиной месяца назад. С тех пор у тебя были… месячные?
- Неужели прошло столько времени? Даже не верится. - Софи плохо ориентировалась в датах.
- Приходится верить. - Патрик заставил себя улыбнуться. - У меня есть все основания полагать, что ты носишь ребенка.
- Как странно, - удивилась Софи. - Мы же совсем недавно поженились.
Патрик нахмурился.
- В таких делах давно или недавно не имеет значения. Порой одного часа достаточно.
- Это не так, - возразила Софи. - Даже моя мама говорила, не говоря уже о горничных… - Она замолкла, не зная, как продолжить.
Патрик неправильно истолковал ее молчание.
- Согласен, у некоторых женщин с зачатием бывают трудности. Но ведь мы обсуждаем нашу ситуацию. - Он поднялся и прошел к окну.
Софи молчала. Ей, конечно, хотелось сказать ему о беременности, но она все время откладывала - боялась потревожить их теперешнее счастье, оно казалось таким хрупким. Хотя в глубине сознания тихо расцветала чистая радость: у нее будет ребенок. Разве это не счастье?
Она встретилась глазами с мужем. Счастливым он вовсе не выглядел. Скорее наоборот. Лицо напряженное, глаза сердитые.
- В чем дело? - спросила Софи, подавляя дрожь в голосе. Патрик посмотрел на нее невидящим взглядом.
- Я уже говорил тебе прежде. - Он сделал тягостную паузу. - В общем, твоя беременность меня в восторг не приводит. Я очень сожалею, что допустил это.
- Но мы женаты!
- Разве это оправдание?
- Мне казалось, что мы договорились иметь одного ребенка.
- Договорились, - резко бросил Патрик. - Это верно. - Он знал, что ведет себя как осел, но не мог остановиться, потому что был парализован страхом. Не за себя, конечно, за нее.
- Тогда почему ты так злишься?
- Ты здесь ни при чем. Я зол на себя за свою безответственность. - Патрик снова развернулся к окну. Впрочем, обсуждать ситуацию дальше не было смысла.
Софи кивнула, но Патрик на нее не смотрел. Ей показалось, что он превратился в кусок льда.
- В таком случае, - она поднялась и дернула за шнур колокольчика, - я вызываю Симону. Мне нужно принять ванну.
Патрик внимательно посмотрел на жену. Она стояла у двери, невозмутимая, как всегда, ожидая, когда он выйдет.
Спускаясь по лестнице, он чувствовал, как с каждым шагом уходит злость, оставляя после себя только страх. Холодный, липкий страх.
Он резко распахнул парадную дверь, выбежал за ворота и помахал проезжавшему мимо наемному экипажу. Прочь из дома. Прочь. Куда угодно.
Два часа спустя центральный ринг "Боксерского салона Джексона" был окружен плотным кольцом заинтригованных джентльменов. Патрик Фоукс отделывал очередного спарринг-партнера.
- Для любителя он совсем неплох, - заметил один из профессиональных боксеров, сидящих рядом с тренером Криббом.
- Это верно. Фоукс сегодня хорошо работает. - Крибб напрягся. - Правую, сэр! Больше вводите правую.
- Ты думаешь, он нуждается в советах? - медленно произнес боксер. И как раз в этот момент раздался глухой стук. Фоукс нокаутировал очередного партнера.
Тяжело дыша, Фоукс посмотрел на Крибба и отрицательно качнул головой.
- Слава Богу, - пробормотал сидевший рядом боксер.
Теперь была его очередь сразиться на ринге с Патриком. Впрочем, он был обязан драться с любым джентльменом, который заплатит.
- Срывать злость на партнере по боксу, милорд, это не совсем правильно, - сказал Крибб и занялся очередной парой на ринге. Сейчас должен боксировать молодой Питер Дьюлэнд.
Патрик вытирал пот и равнодушно принимал поздравления.
Что сделано, то сделано. Софи беременна. Неожиданно, всего на несколько секунд, перед ним возникла малютка с янтарными локонами, как у мамы, и такими же прекрасными глазами.
Он уронил полотенце и направился в раздевалку. Софи еще не показывалась доктору, это ясно. Значит, нужно найти самого лучшего в Лондоне - кого-нибудь из "Ройял-Колледж", - чтобы он осмотрел ее завтра же.
Взяв лист почтовой бумаги "Боксерского салона Джексона", Патрик быстро написал записку, дал посыльному крону, чтобы тот доставил ее мистеру Дженнингсу, адвокату из конторы "Джен-нингс и Конделл".
Полчаса спустя в своем домашнем кабинете Дженнингс озадаченно перечитывал эту записку. В ней говорилось: "Найдите самого лучшего в Лондоне доктора-акушера", а дальше размашистая подпись Патрика.
"Почему Фоукс прислал ее на ночь глядя? - думал Дженнингс. - Неужели нельзя было подождать до завтра? И почему она послана из боксерского салона? Неужели ребенок внебрачный?"
Ему-то было, конечно, все равно, но Фоуксу в будущем это сулило немало хлопот по финансовой части. Дженнингеу это было хорошо известно. Ведь их адвокатская контора обслуживала также и королевскую семью.
До сих пор, правда, у Фоукса никаких сложностей не возникало, а тут поди ж ты, женат всего несколько месяцев и уже ухитрился завести ребенка на стороне. Вот и пойми этих беспутных аристократов.
Дженнингс неодобрительно поджал губы.
А Патрик по пути домой, вспомнив, при каких обстоятельствах расстался утром с женой, окончательно расстроился. Опять потерял самообладание. Ну сколько же можно! Софи наверняка обиделась.
Он устало потер лоб.
Но разве у двери гостиной она не улыбалась? Это верно, улыбалась. Но глаза! Надо будет запомнить на будущее: если хочешь знать правду, следи за глазами Софи. Они не врут.
Он сразу же прошел в спальню жены. Вечер был влажный, прохладный, и потому огонь в камине горел. Софи сидела рядом в ночной рубашке из тонкого батиста с книжкой в руках.
Патрик подошел, опустился в кресло, вытянул вперед ноги и только потом поднял глаза. Она улыбалась, но в глазах сквозила настороженность. Патрик почувствовал странное удовлетворение. Научился по глазам определять настроение жены, и то хорошо. Посторонний мог бы подумать, что у нее сейчас прекрасное настроение, но Патрика не проведешь.
- Извини меня, - проронил он. - Я вел себя как скотина.
Софи кивнула.
- Все в порядке, Патрик. Я не сержусь.
Теперь глаза улыбались, но руки на коленях чуть подрагивали. "Еще один способ читать мысли Софи, - подумал Патрик. - По рукам".
И действительно, она едва скрывала обиду. Ребенок еще не родился, а он его уже не любит, не хочет. Но лучше промолчать. Руки были сцеплены настолько сильно, что побелели костяшки пальцев.
- Софи, ты советовалась с доктором?
- Нет.
Патрик нахмурился:
- Завтра надо это обязательно сделать.
Через секунду он встал, поднял Софи и уселся с ней в кресло. Тело жены вначале напряглось, а затем расслабилось. Она уткнулась лицом в его грудь.
- Теперь нас уже трое, - прошептал он ей на ухо. - Ты, я и наш ребенок.
Патрик обнял ее крепко-крепко, как будто хотел защитить от всех напастей. И они сидели так втроем очень долго.
Глава 22
В начале мая в Лондон начали снова стекаться аристократы. Дверные молотки у великолепных дубовых дверей и сами двери тщательно протирались от пыли. Прислуга проверяла состояние постельного белья и наличие восковых свечей.
Дворецкие жаловались друг другу на безответственность молодежи, а специальные бюллетени агентств по найму пестрели объявлениями. "На следующей неделе леди Фиддлстикс понадобятся четыре опытных лакея", "Домоправительница барона Пиддлсфорда ищет двух хороших горничных для работы в господских покоях; предпочтительны девушки из деревни", "Леди Гринтерк требуются двое ливрейных лакеев с одинаковым цветом волос, ростом и комплекцией; предпочтительны темноволосые; рыжих просим не беспокоиться".
Вот-вот должен был качаться светский сезон. Проведя последние несколько месяцев за изучением иллюстраций в журнале "La Belle Assemblee", светские дамы теперь наперебой приглашали модисток и выстаивали долгие часы на примерках туалетов. Джентльмены в основном сами посещали своих портных, а также щеголяли в новых сапогах, начищенных до такой степени, что, если нужно было поправить замысловатый галстук, в них можно было смотреться как в зеркало. Более смелые, а возможно, более тщеславные, испытывали новейшие образцы мягких подкладок для ног и плеч, добытые камердинерами в обстановке строгой секретности, а затем, доведя икры ног и плечи до соответствующего моде размера, прогуливались по Уайтхоллу или посещали палату лордов.
За неделю число карет на Пиккадилли и площади перед Королевской биржей увеличилось в несколько раз. В Гайд-парке снова появились фаэтоны с высокими козлами. Повеселели и торговцы фруктами в Ковент-Гардене, а по улицам Мейфера и по Ганновер-сквер засновали продавцы лаванды, предлагая хриплыми голосами букеты свежих цветов.
Генри в новом, с иголочки, костюме отбыл в свою школу. Перед отъездом он сиял. Все невзгоды войны уже давно забылись, он прекрасно освоил английский, включая многочисленные ругательства. Здесь уж постарались младшие конюхи, с которыми он водил дружбу. Софи заканчивала занятия с Мадлен. Та впитала в себя знания, как губка, и была уже не просто похожа на леди а, изучив "Книгу пэров Дебретта", знала об аристократических семьях Англии, наверное, даже больше, чем Софи.
Самые трудные стороны поведения светской леди дались Мадлен с поразительной легкостью. Она знала, как справиться с дерзким слугой, мастерски владела веером, этим изящным и в то же время опасным оружием, великолепно танцевала, была одета по последней французской моде. Так что теперь никто не мог заподозрить в ней дочку торговца лошадьми.
"Так отчего же я не радуюсь? - спрашивала себя Софи. - Все завершилось успешно, Мадлен будет превосходной графиней".
Сегодня вечером супруги Фоукс давали ужин, на котором Софи должна будет представить Мадлен светскому обществу.
Но Патрик… Патрик ни разу с тех пор не упомянул о ребенке.
- Завтра тебя навестит доктор Ламбет, - сказал он тогда. Софи удивленно посмотрела на мужа.
- Я думала обратиться к доктору Шарлотты.
- К доктору Шарлотты! Ты в своем уме? Рожая Сару, Шарлотта чуть не отдала Богу душу.
Софи точно знала, что тогда доктор был ни в чем не виноват, но спорить не стала.
- А как ты выбрал доктора Ламбета?
- Через моего адвоката. Он проверил статистику смерти рожениц. У Ламбета по этой части самые лучшие результаты.
Софи молча кивнула, хотя ее всю передернуло.
После визита доктора Ламбета она сообщила Патрику, что тот никаких причин для беспокойства не видит. Патрик, в свою очередь, тоже только молча кивнул.
Они вместе завтракали и ужинали, говорили о том о сем, но никогда о будущем ребенке. Как будто его появление на свет и вовсе не предвиделось. Когда Патрик критически осматривал ее талию, она знала, он думает о ребенке, но стоило ей завести разговор, как муж тут же менял тему или покидал комнату.
Порой Софи не выдерживала и шептала себе под нос: "Он не хочет нашего ребенка", прекрасно при этом сознавая, что ничего нового во всем этом нет. Ведь Патрик с самого начала вполне определенно высказался насчет детей.
"Может быть, он недоволен, что мы не можем сейчас заниматься любовью?" - думала иногда Софи с надеждой. Мать предупредила ее, что брачных отношений между супругами в период беременности быть не должно. Когда Софи сказала об этом Патрику, тот кивнул, и с этого дня к ней не прикасался. Она не знала, надо ли вообще следовать советам матери, а спросить у доктора Ламбета стеснялась.
Таким образом они снова оказались в том неопределенном состоянии, в котором пребывали после возвращения из Уэльса. Патрик сопровождал ее на ужин. Затем они возвращались к дверям спальни, он чмокал ее в щеку, и они расставались.
Софи жаждала страстных поцелуев, но провоцировать ласки не решалась. В конце концов, она же действительно была беременна. А Патрик, как только они перестали вместе спать, снова стал к ней безразличен. По крайней мере ей так казалось. Он, наверное, вернулся в объятия своей черноволосой красотки. И действительно, один или два раза каждую неделю он возвращался к себе в спальню под утро.
"Может быть, - горестно размышляла Софи, - Патрику не нравится, что я растолстела?" - Принимаясь внимательно изучать себя в зеркале, она неизменно роняла руки и с отвращением отворачивалась, всюду замечая лишнюю плоть - на грудях, щеках, особенно на животе.