Он уехал, в этом Аврора была уверена. Так же, как она почувствовала присутствие Рэнсома, узнала звук его шагов, когда он появился в тюрьме, сейчас Аврора ощущала, что этот человек далеко от нее.
Ей очень не хватало связанного с ним ощущения безопасности.
Аврора знала, что нарушила его планы, но получилось так, что собранные ею обрывки сведений привели ее в это осиное гнездо и, как оказалось, поставили на пути Рэнсома. Она жалела, что Бэйнс не воспользовался ее порошком: кольцо с колдовским камнем на ее пальце жгло ей кожу, а это означало, что его рана нагноилась.
– Шокаи?
– Да, – отозвался телохранитель, расположившийся возле двери и готовый защитить девушку даже ценой своей жизни.
– Почему ты считаешь, что у него какие-то дела с Фоти?
– У правителя много обличий, дитя.
– Верю. – Аврора горестно вздохнула. – Шокаи, ты видел сапоги Рэнсома с кистями до пят? А рыжие волосы! О, это было удивительное зрелище!
Шокаи промолчал.
– Как ты думаешь, случайно ли, что сведения, полученные нами о моем отце, трижды за несколько недель поставили нас на пути этого англичанина?
Шокаи улегся поудобней.
– Если есть два пути, никому не ведомо, пересекутся ли они.
– Полагаешь, Рэнсом что-то знает?
– О! – Шокаи всегда утверждал, что, прежде чем говорить, нужно как следует подумать, поэтому обычно начинал с междометий и восклицаний.
– Нет, он не может знать, – ответила себе Аврора. Шокаи пробормотал что-то невнятное. – Кажется, я ничуть не интересую Рэнсома. – Шокаи тихо усмехнулся. – Рэнсом, по-моему, хочет меня, но, увы, наши встречи не доставляют ему радости. – Аврора вспомнила о его страстных поцелуях и сильных руках. "Да что это со мной", – подумала она и вдруг подняла голову и села. – Шокаи! – вскричала девушка за секунду до того, как дверь разлетелась в щепки от сильного удара.
Глава 6
Рэн встал со стула, подошел к иллюминатору. Корабль стоял у самого пирса, и, глядя на огни других судов, Рэн размышлял о пропавших членах экипажа.
– Итак, Фоти надул нас, – сказал он не совсем уверенно.
– Вряд ли, – возразил Доминго. – Судно будет в Танжере через неделю, от силы через две.
Рэнсом тихо выругался про себя и повернулся к столу, за которым сидели его офицеры. Два пустых стула постоянно напоминали о напрасно потраченных на подкуп деньгах.
– Что нам делать, капитан? – спросил моряк, сидевший с краю стола.
– Молиться, Вилли, чтобы эта девица вновь не предала капитана…
Доминго бросил свирепый взгляд на Бэйнса.
– Мы не можем во всем винить эту женщину.
– Почему же нет, черт возьми? Если она разрушает любое начатое нами дело, почему мы обязаны выручать ее из беды всякий раз, как она попадается на нашем пути?
– По-моему, наш капитан сам поймал на крючок эту рыбку. – Доминго смело встретил бешеный взгляд Рэна и улыбнулся.
– Интересно, что делала женщина, переодетая мальчиком, в мужской тюрьме?
Все вопросительно посмотрели на Рэна, но он промолчал. С тех пор как два дня назад он расстался с Авророй, его одолевали самые разные мысли, но Рэн так и не пришел к какому-либо решению, ибо ничего не знал о прошлом этой женщины. Однако ее серебряный кинжал был ему чем-то знаком, и это тревожило Рэна, хотя он не слишком хорошо помнил его. Вот разве что витую рукоятку с вензелем, почти стершимся от времени. Но, во имя всех святых, почему Аврора не употребила этот кинжал для самозащиты – ведь тут сноровка девушки не уступала ее искусству менять свой облик! И почему она оказалась в этом месте именно в этот момент? Долго ли Аврора выжидала? И почему выдала его и Бэйнса этим ворам и убийцам?
Он не мог думать об этом без гнева, но вместе с тем обвинял и себя: хваленое самообладание подводило его каждый раз при виде Авроры. Один взгляд ее ясных голубых глаз разжигал в нем неутолимую страсть.
– Полагаю, она намеренно преследует нас, – задумчиво сказал рулевой.
– Если так, значит, у нас на "Льве" есть соглядатай.
Наступила мертвая тишина.
– Лучший ответ на эти слова – удар ножом, мистер Бэйнс, – прозвучал голос Коннора Локвуда, обычно молчаливого.
Лилан Бэйнс, опустив глаза, одним махом осушил кружку рома. Да, сболтнул лишнее, и его неосторожные слова могут породить смуту. Он потер раненую руку, и корабельный врач предложил вновь осмотреть ее. Бэйнс кивнул, жалея, что выбросил лекарство той девушки. Оно наверняка помогло бы ему больше, чем перевязки доктора.
– Пожалуй, то, что женщина исчезла, к лучшему. – Лужьер вытер губы салфеткой и поднялся из-за стола. – Я на первой вахте. – Рулевой вышел, за ним последовал Локвуд.
Рэн опустился на стул, вертя в руках вилку и вполуха прислушиваясь к разговорам, главным образом вертевшимся вокруг Авроры и ее странного телохранителя. Никто ничего не изменит, пока корабль работорговцев "Черная Звезда" не прибудет в Танжер. Конечно же, он и его команда могут попасть в ловушку. Рэн уже не раз обдумал свой план, чтобы заранее предотвратить опасность. Он доверял своим людям, ибо на собственном печальном опыте убедился, что если человек долго носит маску, то потом не узнает себя в зеркале.
– Можете разойтись, – сказал он своим людям, но когда те направились к двери, добавил: – Но не покидайте судно.
Босой, бесшумно двигавшийся Дахрейн убирал со стола. Рэн уселся в кожаное марокканское кресло и начал точить клинок своего любимого кинжала.
– Капитан? – На пороге стоял Доминго. Рэн заметил необычную озабоченность испанца. Доминго сделал шаг в сторону, и Рэн увидел человека в капюшоне – телохранителя Авроры Рэнсом не мог спутать ни с кем.
Да как же он узнал дорогу сюда, ведь "Лев" стоял здесь всего несколько часов. И вообще нелегко найти судно в таком оживленном порту.
Старик вошел в каюту, опираясь на свой посох. Сердце Рэна сжалось от тяжелого предчувствия: почему Шокаи один?
Рэн сделал знак Доминго войти. Тот сел слева от капитана.
– Старик, ты мог оказаться на борту моего корабля лишь по одной причине. Что случилось с твоей госпожой на этот раз?
– Красивая женщина приходит в этот мир, чтобы познать много горя, мой господин.
– Не верю, что причина несчастий этой женщины – только ее красота.
– Когда кончаются самые лучшие духи, с ними пропадает и их аромат.
– Твое желание, кажется, сбылось, Рэн.
Капитан бросил на Доминго убийственный взгляд.
– Ты хотел, чтобы она исчезла, и вот это, видимо, случилось. Разве я не прав? – Испанец посмотрел на Шокаи, и тот кивнул. – Что ж, капитан, – усмехнулся Доминго, – тот, чье желание обладать женщиной велико…
– Абдули? – Рэн сжал рукоятку кинжала так сильно, что костяшки его пальцев побелели.
– Да. – Шокаи поклонился.
– И ты пришел сюда просить меня выполнить твои обязанности? – Мускулы Рэна напряглись.
– Да.
– Никогда! – вскричал Рэн и метнул кинжал. Тот вонзился в деревянное перекрытие. – Господи, старик сам не знает, о чем просит!
– Мой господин…
– Нет, старик! – Рэн встал и вытащил кинжал. – Поищи кого-нибудь другого. Мне надоело спасать погибающих.
– Но душа не может быть свободной в золотой клетке.
Рэн громко вздохнул. Слова Шокаи поразили его как удар грома. Золотая клетка. Гарем. Мысль, что Аврора проведет хоть минуту в гареме, повергла его в неистовство. Рэн разрушил бы целый город, чтобы спасти Аврору, будь ее похитителем кто-нибудь другой, но связываться с Абдули…
– Нет, я не могу. – С какой стати бередить старые раны ради спасения едва знакомой женщины?
– Так ты добровольно даришь принцу пустыни такое сокровище? – осведомился Доминго. – Матерь Божья, ты ведь знаешь законы Корана, Рэн! Араб заявит на нее свои права, и женщина навсегда останется в стенах гарема! – Лицо Рэна потемнело от гнева, но Доминго подлил еще масла в огонь: – А впрочем, возможно, она счастлива, что на нее обратил внимание этот властитель. Ведь редкая женщина способна устоять перед ним.
– Хватит! Все эти слухи не стоят выеденного яйца. А ты, мистер Авилар, – Рэн направил кинжал на испанца, – ты перешел все границы.
Доминго сохранил невозмутимость, хотя его поразила эта вспышка гнева. Рэнсом Монтгомери обычно был сдержан, спокоен и безжалостен.
– Девственность, как и рыба, не сохраняется долго. – Теперь Шокаи нанес удар Рэну. Хотя тот не был вполне уверен, что Аврора девственница, мысль, что Рахман на правах хозяина завладел ее телом, привела капитана в ярость.
Шокаи вдруг пошатнулся и упал. Рэн быстро разрезал завязки его плаща, увидел на впалой груди старика следы плети и тут же послал за судовым врачом.
– Рэнсом… – Доминго указал на следы крови на полу и ковре. Рэн взглянул на босые ноги старика. – Должно быть, он прошел немалый путь, – с уважением прошептал Доминго.
– Дурак обретает ум, только когда ему как следует достается. – Слабый голос Шокаи был едва слышен. Он взял Рэна за руку. – Следует винить преступление, но не всегда преступника.
– Ты хочешь сказать, что Абдули не виноват в этом?
– Великое злодеяние зачастую считают благородным поступком, мой господин.
Рэн не понял, к кому относятся эти слова старика – к нему или к людям Абдули.
Появился врач, и Рэн приказал ему заняться стариком. Когда Шокаи осторожно вынесли из каюты, капитан долго стоял возле иллюминатора, глядя на полную луну и представляя себе лицо женщины, ради освобождения которой он мог бы бросить вызов всей пустыне.
"Ты снова пытаешься сделать меня слабым, маленькая колдунья. Но сейчас это тебе не удастся", – подумал он.
– В этом порту небезопасно, Доминго, – обратился Рэн к вошедшему в каюту испанцу. – Отведи "Льва" в воды Танжера и оставайся там на якоре не менее пяти суток, затем пройди две мили курсом вест. Мы подождем тебя там.
Доминго с трудом сдержал удовлетворенную улыбку.
– Скажи, Рэн, что заставило тебя изменить решение? Страх наказания, которому маленькая голубка подвергнет тебя, если ее телохранитель умрет, или мысль о том, как она извивается под Абдули, обхватив его не только руками?
Рэн поднял голову. Его глаза сверкали от ярости.
– Забудь этот разговор, – пробормотал Доминго и выскочил из каюты.
Когда дверь за ним захлопнулась, украшенный драгоценными камнями кинжал просвистел в воздухе и по самую рукоятку вонзился в стену.
Глава 7
Сахара.
Берберийская пустыня
Жаркий ветер пустыни сотрясал стены просторного шатра. Песок обрушивался на них, проникая сквозь швы. Внутри располагались маленькие, разделенные занавесями комнаты. Мужчины в разноцветных халатах неторопливо вели разговоры, ели и пили. Женщины, закутанные с головы до ног в черное, бесшумно, как тени, прислуживали им, убирая грязную посуду.
Снаружи кто-то неумело играл на флейте.
Темнокожий мужчина с царственной осанкой возлежал на возвышении у самой стены. Пестрый шерстяной ковер устилал пол, на нем стояли блюда с финиками, померанцами, фигами и курагой. Но мужчина не притрагивался к лакомствам и не участвовал в беседе. Аврора, чувствуя на себе его пристальный взгляд, не поднимала головы.
С того момента, как его слуги развернули драную подстилку и бросили Аврору к ногам этого человека, как военный трофей, она не проронила ни слова, опасаясь, что ее акцент еще больше усилит честолюбивое желание властителя поместить иностранку в гарем. Пока он ничем не выдавал своих намерений относительно нее. Два дня Аврору продержали на женской половине, искупали и удалили с тела все волосы, сделали массаж, умастили благовониями. После всего этого девушка чувствовала себя лакомством, приготовленным для пира. "Пировать будет шейх, – думала она, – а лакомым кусочком для него стану я, ибо теперь меня превратили в рабыню". "Целия, мать-прародительница всего сущего на Земле, храни меня", – молилась Аврора. Неизвестно, надолго ли оградит ее Господь от черноволосого бедуина. Не зная, куда ее увезли, Аврора ничуть не сомневалась, что здесь не найдется никого, кто осмелится противостоять этому красивому арабу и поможет ей бежать. Если бы она раньше почуяла приближение врагов, напавших на нее и Шокаи, они смогли бы предотвратить несчастье, но девушка не позволила бы себе оплатить свою свободу страданиями старика. Она и сейчас с ужасом думала об участи, постигшей Шокаи. Что с ним? Ведь он сделал все, что мог, для их с Авророй спасения, но молодых противников было слишком много, и Шокаи не мог одолеть их. Аврора испытывала непреодолимое отвращение к мужчине, возлежавшему на подушках.
Ее обуревали гнев и ощущение полной беспомощности, почти неизведанное доселе. Аврора искренне полагала, что сама Богоматерь уготовила ей такое испытание, желая укрепить ее дух. Самонадеянного шейха она не принимала в расчет, ибо он действовал по законам своей страны и религии. Ее соотечественники тоже совершали похищения и брали огромные выкупы за похищенных – это зачастую приводило к войнам, но девушка не видела романтической стороны этих битв. А сейчас за нее некому было бороться.
"Да, Аврора, на этот раз ты попала в настоящую западню, и тебе из нее не выбраться", – подумала она.
Девушка снова почувствовала на себе пристальный взгляд шейха и легко прочитала его мысли.
Именно с этой женщиной он хотел утолить свое желание. Рахман не понимал, что до сих пор удерживает его. По закону она принадлежала ему, но даже прикосновение к ее руке вызывало у него такие угрызения совести, словно он совершал преступление против самого Аллаха.
Шейх Рахман ибн иль Абдули поклялся никогда не принуждать к сожительству ни одну из женщин. Тем не менее аромат кожи и волос этой чужеземки, изгибы ее тела приводили его в экстаз. Совсем недавно побывав на Западе, он еще не забыл наслаждения, с которым срывал покровы с женского тела и открывал его прелести.
Наступило время испытать подобное и здесь. Он протянул к Авроре руку. В этот момент послышался конский топот и предостерегающие крики стражи.
Женщина пристально посмотрела на него голубыми глазами, напоминающими утренний небосвод. Рахман хлопнул в ладоши, все женщины спрятались, а мужчины схватили оружие. Его пленница направилась было за другими женщинами, но он остановил ее движением руки. Аврора наклонила голову, и Рахман понял, что это выражение покорности вовсе не соответствует ее характеру, хотя он совсем не знал эту женщину.
Между тем смятение нарастало, и Рахман вцепился в рукоятку меча. Подошедший слуга что-то прошептал ему на ухо.
Высокая фигура мужчины, закутанного в плащ, стояла у входа в шатер. Два охранника скрестили перед ним мечи.
– Так-то ты встречаешь гостей, Абдули? – Ветер трепал капюшон пришельца, черная пыль кружилась у его ног.
– Если гость – ты…
Женщина вздрогнула, подняла голову, и Рахман увидел, что ее голубые глаза удивленно расширились. Но она тут же отвернулась. Абдули перевел взгляд на вошедшего.
– Сегодня я не настроен убивать, бедуин. Так что не опасайся.
Один из охранников усмехнулся, но Рахман, осадив его взглядом, сделал повелительный жест рукой. Стражники расступились, и незнакомец вошел, держа за ухо Ахмеда, привязанного к запястью мужчины.
– Это ты, бедуин, послал эту собаку собирать товар для тебя? – спросил посетитель по-арабски и толкнул работорговца к ногам Рахмана.
Он словно не замечал стражников, выстроившихся в две шеренги и готовых броситься на него по первому мановению руки шейха.
– Мне все равно, каким способом выполняет свою работу Ахмар Асад. Меня интересует только результат.
– Понимаю. Значит, ты преднамеренно обесчестил ее? – Пришелец указал на Аврору.
Рахман вскочил.
– Ты лжец! Я не тронул ее и пальцем!
– Но Ахмед украл не только ее, но и ее семью.
Черные глаза Рахмана метали молнии. Ахмед распростерся у ног своего господина, моля о прощении. Шейх что-то резко сказал по-арабски, его охранник выступил вперед и рывком поднял Ахмеда с пола.
– Отсеки ему руку, чтобы он никогда не прикасался к честной женщине!
Аврора ахнула, и Рахман почувствовал на себе силу ее взгляда.
– Быть может, ты предпочитаешь его голову?
Потрясенная, она опустила глаза.
– Тогда пусть это будет рука.
Стражники потащили Ахмеда прочь. Аврора смотрела им вслед, надеясь, что это безумие сейчас прекратится.
Скинув капюшон, Рэнсом стоял перед шейхом, не глядя на Аврору. Он опасался, что один взгляд этих голубых глаз может опять расстроить все планы ее освобождения. Дело было невероятно трудным: приходилось считаться с местными обычаями. Рэнсом надеялся лишь на то, что сумеет выторговать Аврору или подействовать на шейха убеждением.
Так или иначе, без девушки он не уйдет.
Сейчас в шатре не оставалось никого, кроме Авроры и двух мужчин, молча стоявших друг против друга.
Рэнсом оглядел стройную фигуру шейха, его белоснежную рубашку, белые бриджи и щегольские черные полусапожки.
– Ты больше похож на английского лорда, чем на шейха, – заметил Рэнсом.
Рахман спокойно выдержал его взгляд.
– А ты одет, как обитатель пустыни, Монтгомери, – ответил он с достоинством.
Аврора внимательно прислушивалась к беседе, ибо на карту была поставлена ее свобода. Мужчины взглянули на нее, но она не подняла головы.
– Что такое, Абдули? Неужели тебе мало твоих женщин, раз ты решил похищать иностранок? – спросил Рэнсом после некоторой паузы.
Рахман рассмеялся.
– Я удовлетворяю их всех, но мне нужно больше, англичанин. – Абдули снова лег на подушки, притянув к себе Аврору и играя складками ее одежды.
Рэн сжал кулаки. Неужели она уже побывала в постели шейха? Неужели он насладился ее прекрасным телом и теперь откажется от сделки? Это предположение привело Рэна в бешенство.
– Эта женщина не принадлежит к твоему народу, бедуин, и не обязана следовать местным обычаям.
– Но она принадлежит мне по закону. Кроме того, – Абдули пожал плечами, – торговец уже поплатился за свою глупость.
– Неужели его рука стоит столько же, сколько и твое бесчестье?
Рахман вспыхнул, его рука потянулась к мечу.
– Не оскорбляй мою честь, англичанин!
Аврора тяжко вздохнула. Шейх посмотрел на склоненную голову девушки, на струящиеся складки одежды и приподнял ее подбородок. Но у него снова возникло странное ощущение, что ему не следует прикасаться к этой женщине, и Рахман, нахмурившись, откинулся назад, так и не отрывая от нее взгляда.
Забыв об англичанине, Рахман что-то прошептал, и темные ресницы Авроры вздрогнули.
Она не знала, что задумал шейх, но благодарила Бога за то, что Он послал ей Рэнсома. Ее пугала сила страсти Рахмана. Он, конечно, будет бороться, возможно, убьет соперника, чтобы удержать ее при себе. О такой чести мечтали многие женщины, ибо его мужественная красота сражала всех. Кроме нее.
– Я хочу любить тебя, – прошептал он по-арабски.
"Да, – осознала Аврора, – он твердо решил заняться мной".