Как ни странно, Шейн больше не боялся оставить их лицом к лицу. Каждый из них был хозяином своей жизни - им и решать, как быть дальше.
- Пойду переоденусь. Через полчаса буду готов, - сказал Шейн, оставляя их наедине.
Сабби была удивлена, обнаружив, что Шейн последовал за ней наверх. Удивлена и обрадована. По крайней мере, это означало, что кое-какую власть над ним она имеет. Подняв брови, она холодно заметила:
- Я думала, мы уже попрощались.
- Богом клянусь, Сабби, из-за тебя можно рехнуться. Зачем ты возводишь между нами барьеры? Хочешь посмотреть, как я их стану крушить?
- Это ты ставишь барьеры! Ты в любую минуту можешь сорваться с места, и я до последнего момента ничего об этом не буду знать. А когда ты возвращаешься и тебе требуется, чтобы я согрела тебе постель, ты считаешь, что можешь поманить меня мизинцем - и я тут же прибегу?
- Ты ведешь себя как сварливая жена. Жена мне отнюдь не требуется. Одна уже у меня есть, припоминаешь? - глумливо поинтересовался он.
- Об этом прежде всего должен помнить ты! Да при твоей-то заботе о ней она давно могла отдать Богу душу!
Доведенный до белого каления, он воздел руки к небесам:
- Вот я и дождался! Теперь моя любовница изображает мою жену.
Она прижала ко рту ладонь - чего доброго, у нее вырвется признание, что она и есть его жена. Во что бы то ни стало она должна приберечь в рукаве этот козырь - приберечь до того момента, когда раскрытие тайны сможет принести ей наибольшую выгоду.
Двумя крупными шагами он приблизился к ней вплотную. Она довела его до предела. Он грубо прижал ее к себе и наградил прощальным поцелуем, не оставляющим сомнений насчет того, кто здесь хозяин. Почувствовав, как начинает понемногу ослабевать ее сопротивление, он высокомерно бросил:
- Когда вернусь, пошлю за тобой слугу.
Сабби так и осталась с открытым ртом.
"Да провались ты к черту в пекло, Хокхерст", - мысленно возопила она.
На верхней площадке лестницы Шейна ожидал Барон. Снизу доносились голоса, и оба, не сговариваясь, прислушались.
- Ты куда больше похожа на англичанку, чем на ирландку, женщина! Вроде вашей королевы - проводишь слишком много времени на охоте, раскатываешь верхом, сидишь за картами, сплетничаешь с глупыми бабенками и просаживаешь монеты на побрякушки. - Он шагнул к ней и бесцеремонно схватил за плечо. - А я все равно хочу тебя, лапушка. Возвращайся-ка ты со мной в Ирландию!
Джорджиана невольно сравнивала его с другим - с тем, кто провел с ней рядом минувший вечер.
Тот, кто стоял перед ней сейчас, не утратил грубой привлекательности самца. Но она острее, чем прежде, ощущала отталкивающую сторону его натуры - злобную, самодовольную потребность повелевать. Жажда власти разрослась в нем настолько, что была уже почти сродни безумию. Он вбил себе в голову, что должен стать королем Ирландии, взойти на ирландский трон, и не намерен был соглашаться на меньшее или задумываться: кем или чем придется пожертвовать. Теперь она понимала, что и сама внесла свою лепту в эту череду жертв. Она отдала ему Шейна, полагая, что такого замечательного сына он будет заботливо пестовать, а вышло наоборот. Он безжалостно использовал Шейна для достижения собственных целей и намеревался использовать в будущем. Только смерть могла положить этому конец, и она горячо молилась, чтобы дело не завершилось столь плачевно.
- Нет, Хью, - сказала она спокойно. - Мне нравятся мои побрякушки. Я слишком стара, чтобы отказаться от своих привычек и удобств, променяв их на существование в нагромождении бесплодных скал, которое ты называешь Дунганнон. Ты можешь уделить женщине лишь малую кроху любви. Тебя гораздо сильнее волнуют кланы, которые ты желаешь объединить, - твои Мак-Гайры, О'Хара, О'Донны, О'Салливены и О'Рурки.
Он еще раз злобно уставился на ее бриллиантовое ожерелье.
- Блудница вавилонская! - прошипел он.
- Мы готовы, - послышался звучный голос с порога.
Джорджиана облегченно вздохнула, когда, подняв глаза, увидела Шейна и Барона, одетых в черные плащи для предстоящего путешествия.
Глава 15
Сабби была приятно удивлена тем, что Кейт Эшфорд не стала слишком уж сильно распекать ее за долгое отсутствие. Где пропадала племянница - об этом Кейт и понятия не имела, зато чертовски хорошо представляла, с кем та проводила время. На самом деле Кейт просто почувствовала облегчение: Сабби вернулась вовремя, чтобы помочь ей при переезде в Уайтхолл. Весь двор гудел от сплетен: обсуждалась последняя размолвка между Эссексом и Елизаветой. По словам тетушки, все поголовно сейчас заключали пари насчет того, чем кончится ссора. Большинство джентльменов утверждали, что верх возьмет королева; самые проницательные из дам ставили на Эссекса.
В конечном счете королева всегда ему уступала.
Кейт Эшфорд получила от королевы указание доставить в Уайтхолл десять новых платьев, специально сшитых для зимнего сезона.
Сабби работала не покладая рук, стоя на четвереньках в продуваемой сквозняками гардеробной Виндзорского дворца, набивая конским волосом и шерстью рукава платьев. Все рукава были с прорезями и с узорами из драгоценных камней - помять такой рукав ничего не стоило. Сабби изобрела хитроумный способ, как укладывать платье в коробку, чтобы потом его можно было вынуть не помяв, почти без единой морщинки.
Она чуть не подпрыгнула, когда за спиной у нее раздался голос:
- Итак, вы и есть госпожа Уайлд. Вы, кажется, блистали своим отсутствием со времени большой охоты в день моего рождения.
Сабби так и ахнула: она оказалась в незавидном положении особы, имевшей несчастье обратить на себя внимание королевы. Она выпрямилась, не поднимаясь с колен, и склонила голову.
- Ваше величество… Я… Я была нездорова, ваше величество, - выпалила Сабби.
- И что это было? Не лихорадка? - спросила королева с очевидным испугом.
- Ах нет, ваше величество. Во время охоты я упала с лошади, и в течение недели мне трудно было ходить, - солгала она.
- Я тогда заметила, что под седлом у вас была арабская лошадь, - сообщила Елизавета.
В ее тоне явственно слышалось недоверие и неодобрение. Она умела, не задавая прямых вопросов, заставить собеседника объясняться или оправдываться.
- Ах да, ваше величество. Эта лошадь - мой карточный выигрыш, а я не привыкла управляться с такими нервными животными.
- Кто же из джентльменов способен играть в карты на столь высокие ставки, скажите, пожалуйста? - потребовала королева.
Сабби еще раз позволила себе погрешить против истины:
- Мэтью Хокхерст, с позволения вашего величества, - самым благовоспитанным тоном ответила она.
Королева мгновенно перевела разговор на другое. Прищурившись, она спросила:
- Цвет ваших волос… это натуральный цвет?
- Да, конечно, ваше величество.
- Я открою вам секрет, - доверительно сообщила Елизавета. - Я ношу парики!
Поскольку ничего не могло быть более очевидного и поскольку Сабби провела немало часов за чисткой многочисленных королевских париков, ей было трудно притвориться удивленной.
- Это как раз тот медный оттенок, который для меня наиболее желателен. Мой придворный парикмахер, мастер Хукер, уже давно предпринимал попытки раздобыть именно такие волосы, как у вас, - подчеркнуто заявила королева.
Сабби с трудом проглотила комок в горле.
У нее не могло остаться ни малейшего сомнения насчет того, о чем просила - нет, чего требовала - королева. В сердце у Сабби вспыхнули горечь и гнев. Как это унизительно - стоять вот так, на коленях, заворачивая наряды этой женщины в слои защитного холста, чтобы она могла красоваться во всем великолепии, надутая гусыня! А теперь эта старая ведьма всерьез возмечтала получить волосы Сабби, чтобы пленять молодых красавцев, вроде Эссекса и Девонпорта. Дело казалось безнадежным, но надо же было предпринять хоть какую-то попытку отвести беду!
- Ваше величество, тот парик, что сейчас на вас… лучше просто вообразить невозможно!
Я не думаю, что мой тусклый оттенок будет вам к лицу.
- Я высказала другое мнение, госпожа Уйалд, а я не привыкла, чтобы мне перечили.
Кейт Эшфорд говорила мне, что вы весьма щедрая и великодушная девушка, и я искренне надеюсь, что она не солгала.
Приходилось согласиться: другого выхода у Сабби не оставалось. Она постаралась сделать это с достоинством, но в душе у нее кипело негодование, и счет, по которому она намеревалась заставить королеву когда-нибудь заплатить, заметно возрос.
- Ваше величество, я сочту за высочайшую честь предоставить мои волосы мастеру Хукеру для изготовления нового парика.
Теперь, когда Елизавета добилась желаемого, она вновь вернулась к предмету их предыдущей беседы.
- Я хотела бы предостеречь вас, госпожа Уайлд: не затевайте никаких игр со старшим Хокхерстом, лордом Девонпортом, если не хотите нажить себе неприятностей!
Предостережение звучало настолько недвусмысленно, что Сабби перепугалась: уж не дошли ли до ушей королевы какие-нибудь слухи об ее связи с Шейном? Она вспыхнула. Ее так и подмывало плюнуть под ноги королеве, чтобы продемонстрировать свое к ней презрение.
Ревность затопляла сердце, ревность туманила голову. Бесси Тюдор говорила о человеке, который был мужем Сабби, любовником Сабби - и притом говорила с такой уверенностью в своих правах собственницы, что Сабби с трудом сдерживала себя: она готова была броситься на царственную соперницу и выцарапать ей глаза. В первые мгновения после прихода королевы Сабби предположила, что открылась тайна ее появления на маскараде в образе богини Дианы. А на деле все оказалось гораздо хуже! Королева пожелала заполучить прекрасные волосы Сабби и заодно предупредить ее, чтобы она держалась подальше от Бога Морей!
Когда Глориана удалилась, Сабби улыбнулась злорадной, жестокой улыбкой. Шейн принадлежал ей, всецело ей. Он останется ее личным, неприкосновенным достоянием, пока не настанет такой час, когда она сама отшвырнет его от себя. Вот тогда - и только тогда - Бесси Тюдор может подобрать его, если пожелает!
В голове у нее уже созревал новый план: она обдумывала возмутительно-дерзкий костюм для следующей выходки, от которой у королевы ум за разум зайдет.
Хокхерст и Барон сошлись на том, что кратчайший путь в Ирландию для О'Нила лежит через Бристоль. Это был ближайший к Лондону порт Западного побережья, и, чтобы добраться до него, требовалось преодолеть верхом каких-то сто миль. Любое покушение на жизнь графа Тайрона могло произойти только на суше, пока он не покинул Англию.
С того момента как он взойдет на борт судна, принадлежащего Хокхерсту, он будет в безопасности.
Шейн намеревался пройти весь путь до Ирландии, но, добравшись до Бристоля, он узнал от одного из капитанов ужасную новость и понял, что должен немедленно вернуться к королеве. В сражении близ города Зютфен был тяжело ранен сэр Филипп Сидней, и, судя по всему, ждать исцеления не приходилось Сэр Филипп приходился племянником Лестеру и считался одним из самых любимых пэров Елизаветы. Он был женат на дочери Уолсингэма, Франсес, которую никогда не приглашали ко двору по причине ее замечательной смуглой красоты.
Доставив О'Нила на борт корабля, Хокхерст со всей возможной скоростью примчался обратно в Лондон и поручил Барону приготовить одно из небольших судов, так чтобы можно было в любой момент поднять якоря и выйти в море.
Во время аудиенции у Бесс ему понадобилось немало сил, чтобы держать себя в узде.
В Голландии они терпели поражение за поражением, и винить в этом было некого, кроме самой королевы. Она не желала раскошеливаться на эту войну, держала там армию численностью всего в несколько тысяч солдат и снабжала их до того скудно, что офицеры увязали в долгах, лишь бы оплатить нужные припасы. Когда Шейн сообщил ей, что сэр Филипп ранен под Зютфеном, она была искренне потрясена.
- Нужно отозвать домой все наши отряды! Почему мы должны сражаться за этих голландцев? - взъярилась она.
Он жестко возразил:
- Ваше величество, сражения в Голландии - это сражения за Англию. Не выступить против Испании - это урон для нашей чести!
Прибыл курьер от Роберта Дадли, графа Лестера, и она затребовала доставленные им депеши, пока Хокхерст находился здесь и мог ее поддержать, ибо она ожидала худшего. С сухими глазами она прочла сообщение о смерти Филиппа Сиднея. Сейчас она могла думать только о своем драгоценном, единственном лорде Роберте. Она понимала, что гибель любимого племянника окажется для него тяжелейшим ударом. Ее терзала мысль о том, что их сейчас разделяет море и она не в силах его утешить. В смятении она сжала кулаки и выкрикнула:
- Будь он проклят, этот молодой олух, за то, что позволил убить себя!.. Как он мог… такое горе!.. Милорд Девонпорт, доставьте его тело в Англию… для погребения. Я пошлю Лестеру письмо с распоряжениями… если вы подождете, пока я их напишу.
- Бесс, я скорблю о вашей утрате. Мой корабль готов выйти в море по первому вашему слову.
Весь двор погрузился в траур, и яркие наряды пришлось отложить до лучших времен.
Шейн отыскал Кейт Эшфорд и уведомил ее, что на пару дней забирает у нее Сабби. Поскольку племянница уже справилась с львиной долей работы, упаковав все необходимые для Уайтхолла платья, протестов не последовало.
Кейт подсказала Шейну, что он может найти Сабби на пристани: она там распоряжается погрузкой сундуков и коробов на королевскую барку для короткого путешествия вниз по Темзе. Он отвел свою красавицу подальше от любопытной челяди и тихо сказал:
- Я отплываю в Голландию, дорогая, и беру тебя с собой. Собери теплые вещи, и пусть твоя барка доставит тебя в Темз-Вью.
Я встречусь там с тобой через два часа.
Сабби откинула за спину свои роскошные медно-рыжие волосы.
- Ах, это лорд Девонпорт, если я не ошибаюсь? - протянула она, словно они были едва знакомы.
В его глазах сверкнула настораживающая вспышка, но она предпочла пренебречь этим сигналом.
- Вы, мой дражайший лорд, пребываете в заблуждении, если полагаете, что я всецело в вашем распоряжении.
- Чертова кошка! Это ты пребываешь в заблуждении! Позволь напомнить тебе, что обязанность метрессы состоит именно в этом - быть исключительно в моем распоряжении.
Она бросилась на него, всерьез вознамерившись столкнуть его в реку, но он схватил ее и с торжествующим смехом сжал в объятиях, полный ликования оттого, как она прекрасна, когда сердится на него. Он коснулся губами мочки ее уха и прошептал:
- Я люблю тебя, Сабби… Поедешь со мной?
Она смилостивилась. По крайней мере, на этот раз он попросил, чтобы она его сопровождала.
Они скакали верхом, бок о бок, до Хариджа, где Барон уже подготовил все для отплытия. Ветер относил слова прочь, так что у всадников не много было возможностей для беседы; но ощущение ее присутствия не покидало его ни на миг. Одной из ее особенностей, которые приводили его в восторг, было то, что она в любой момент была готова пуститься в любую авантюру и шла на это с радостью. Она же, стоя на палубе, с восхищением думала о том, с какой легкостью он принял на себя управление судном, выкрикивая команды с полубака. Теперь-то она понимала, почему у него голос такой глубокий и повелительный, даже грубый по временам. Только таким он и мог быть после стольких лет плаваний, когда его приказы, громкие и разборчивые, должны были разноситься по всему кораблю, перекрывая плеск волн, хлопанье парусов, завывание ветра и скрип шпангоутов. Когда корабль еще качался на якоре в гавани, Сабби вдруг ужаснулась: ей показалось, что ей сейчас станет плохо и лицо у нее позеленеет. Но потом, когда она глубоко вдохнула морской воздух, пропитанный запахом смолы и водорослей, страх отступил. И тогда она громко рассмеялась, закуталась в свой светло-серый плащ на лисьем меху и стала просто следить за тем, как Шейн приказывает ложиться в дрейф или поднимать паруса.
Они вышли из гавани, и паруса выгнулись, напоминая фигуры беременных женщин. Присмотревшись ко всему окружающему, она обратила внимание на то, что здесь людям приходится управляться не менее чем с тремя сотнями канатов и тросов, каждый из которых имеет свое название, предназначение, место и крепится особым узлом. Шейн оставил свой командный пост, чтобы приложить и свои руки к усилиям тех, кто тянул канаты и поднимал паруса; Сабби содрогнулась, представив себе, какую боль причиняет ему недавняя рана. Потом она подумала о его крепких руках с большими ладонями и сильными пальцами, касающимися ее тела, и снова вздрогнула. Но вот наконец он подошел к ней, бережно обнял за плечи и улыбнулся.
- Как ты научился различать все эти веревки? - спросила она.
- Для этого большого ума не понадобилось, - засмеялся он. - Когда я, совсем еще мальчишкой, впервые вышел в море, боцман вбивал в меня эту премудрость с помощью узловатой веревки… прямо по голому заду! - Он потянул ее за собой. - Пойдем вниз, я устрою тебя в своей каюте.
Как только они оказались в маленькой каюте, он привлек ее к себе и горячо поцеловал.
- Милая моя, как я по тебе скучал, - выдохнул он, глядя на нее с восторгом и нежностью. - Спасибо, что отправилась со мной, любимая. Это плаванье счастливым не назовешь. Сэр Филипп Сидней умер от раны, полученной во время сражения при Зютфене. Мы идем в Голландию, чтобы его вдова Франсес могла привезти домой его тело.
Она мягко положила руку ему на плечо.
- Сэр Филипп был тебе другом?
- О'Нил был отправлен на попечение семейства Сидней и жил в их доме много лет, пока не вернулся в Ирландию. Филипп никогда не спрашивал о моих связях с О'Нилом. У его вдовы Франсес - маленький ребенок. Вот почему я просил тебя поехать со мной, Сабби.
Франсес предстоят тяжелые дни, и ей может понадобиться общество доброй и заботливой женщины.
Сабби откинула с головы меховой капюшон.
- Она принадлежит к числу ваших завоеваний, милорд? - спросила она, чувствуя, как вспыхивает в ней ревность.
- Нет, хотя она достаточно хороша, чтобы вызвать ревность королевы. Франсес Уолсингэм - дочь могущественного министра. Ты достаточно хорошо осведомлена о моих делах, Сабби, и понимаешь, что он мне враг и источник постоянной угрозы. Если я сумею оказать Франсес какую-либо услугу, это может впоследствии принести свои плоды. Если мы сейчас поддержим и утешим ее - сейчас, в дни беды, - возможно, она когда-нибудь отплатит мне той же монетой. - Он погладил ее по щеке загрубелой рукой. - Если я оставлю тебя здесь, внизу, в одиночестве, ты не будешь бояться?
- Я не боюсь ни человека, ни зверя, - похвасталась она.
Он засмеялся и взглянул ей в глаза.
- Мы это проверим, когда я вернусь, моя дикая кошка.
Он отсутствовал около часа, и для Сабби, впервые пересекающей коварное Северное море, этот час тянулся бесконечно. Она распаковала свои теплые вещи и обследовала каюту.