Когда Джош покинул комнату над салуном, был уже вечер, хотя здесь, в стране незаходящего солнца, в это трудно было поверить.
В коридоре было достаточно светло, и он увидел идущую ему навстречу Аннабел Ли. Она узнала его. Он замер, а затем снял шляпу.
- Добрый день, мисс Аннабел.
Ее взгляд метнулся к закрытой двери, а затем вернулся к Джошу. Она усмехнулась.
- Постарайтесь запомнить, мистер Роган, что я теперь Алабастер Уайт! - сказала Аннабел.
Она проскользнула мимо него по коридору и захлопнула за собой дверь.
Джош растерянно смотрел ей вслед. А вдруг она расскажет Белинде, как он выходил из комнаты Крошки Мэг?
Он усмехнулся. Зачем ему волноваться о том, что знает и чего не знает Белинда? У нее теперь есть этот полицейский.
Он нахлобучил шляпу на голову, с грохотом скатился по лестнице и выскочил из салуна.
Шагая по улице, Джош ощущал умиротворение и легкую грусть. Он не испытывал особенной радости от того, что произошло между ним и Крошкой, и попытался проанализировать свое настроение. В конце концов он мужчина, а у мужчин есть определенные физиологические потребности. Специфика его профессии исключала какие-либо длительные отношения, и он приучил себя довольствоваться тем, что мог получить в данный момент. Тогда откуда такая неудовлетворенность? Крошка была привлекательна и мила, и он явно нравился ей. Вполне возможно, что даже слишком нравился, но ведь такое случалось и прежде. В отличие от многих мужчин Джош всегда сразу предупреждал подругу, что не сможет остаться с ней и что их отношения долго не продлятся.
Джош не мог с уверенностью сказать, что верит в предчувствия, но то, что он переживал сейчас, с самого начала было неправильным. Он чувствовал, что с Крошкой ему не повезет. Или, может, все это из-за Белинды?
Он в который уже раз выругал себя за мысли об этой девушке. У него есть работа, а он впустую потратил почти весь день, сначала из-за Белинды, а затем из-за Крошки. Женщины, слишком много женщин!
Джош приближался к окраине города. Горячий ветер поднимал с дороги облачка пыли, забивавшейся в глаза и нос. Опустив голову, он устало тащился к своему участку и перебирал в голове свидетельские показания, которые ему удалось собрать против Пью и Хартера. Он вздохнул. Не достаточно, далеко не достаточно.
Увидев наконец свой участок, он испытал чувство облегчения. "Человеку просто необходимо место, - подумал он, - куда бы он мог вернуться, даже если это всего лишь старая палатка".
В лагере было тихо - никаких признаков присутствия Попрыгунчика Сэма и его странного кота. Джош решил подождать.
Горячий ветер не стихал, и Джош укрылся в палатке. Внутри было слишком жарко из-за накопившегося за день тепла, но Джош все равно вытянулся на спальном мешке и закрыл глаза, чтобы тщательно просеять уже накопленную информацию и обдумать план сбора новых сведений. Ветер зловеще завывал вокруг палатки, и мысли Джоша путались. Он задремал…
Что-то плотно прижалось к его рту и носу, что-то влажное и тошнотворно-сладкое, проникающее в ноздри, заполняющее его легкие, затуманивающее мозг.
Джош почувствовал, что проваливается в огромную черную дыру. В голове раздался звон, и тьма поглотила его.
Он забарахтался, как утопающий, стремящийся вынырнуть на поверхность. Джош ощущал запах гари и жар, но все это было где-то очень далеко. Затем грубые руки подхватили его под мышки и потащили по земле, он услышал чей-то тихий голос и снова потерял сознание…
- Эй! Эй, парень! Очнись! Ты меня слышишь? Давай, мальчик!
Джош понимал, что эти слова должны были что-то означать, но сейчас он воспринимал их как набор раздражающих звуков.
- Очнись же наконец! Давай, мальчик! Дыши глубже!
Что-то ударяло его по щекам, отчего голова его моталась из стороны в сторону, но боли Джош не чувствовал. Он вообще ничего не чувствовал. Голова его была как будто набита ватой, и тошнотворный запах обволакивал его со всех сторон.
Он открыл глаза и увидел перед собой морщинистое лицо Попрыгунчика Сэма, оно расплывалось перед ним, принимая неясные очертания, и он никак не мог сфокусировать на нем свой взгляд.
Сознание возвращалось медленно, рывками, перемежаясь с глубокими провалами, но в конце концов он начал воспринимать окружающее и увидел Попрыгунчика, который склонился над ним и, одной рукой поддерживая его голову и плечи, другой резко бил его по щекам.
- Какого дьявола? - наконец произнес Джош, задыхаясь. - Попрыгунчик, что ты, черт побери, делаешь?
Попрыгунчик перестал хлестать его по лицу и широко улыбнулся:
- Должен тебе сказать, Райли, кажется, мы с тобой заслужили обед! Хвала Господу!
Джош глубоко вздохнул и зашелся в кашле. Сладковатый запах все еще преследовал его, вызывая тошноту. Голова раскалывалась от боли.
Он попытался подняться на ноги, но тут же рухнул на землю. Что, черт возьми, происходит? Последнее, что он помнил, - он заснул в палатке.
В палатке? Он оглянулся. Позади него на земле виднелась большая куча углей и обгоревшее дерево.
- Палатка? - спросил он, переведя взгляд на Попрыгунчика.
- Не мог спасти ее, парень, - пожал плечами Попрыгунчик. - Она горела вовсю, когда я вытаскивал тебя оттуда.
- Горела?
- Да, как настоящий костер, - кивнул старик. - Мне неприятно тебе это говорить, парень, но, если бы я не подоспел вовремя, ты бы изжарился заживо и был бы непригоден даже для ужина! - Он хихикнул. - Что случилось? Ты курил одну из этих новомодных сигарет и заснул?
- Нет, Попрыгунчик, - покачал головой Джош. - Я не курю.
На лице Сэма появилось задумчивое выражение.
- Знаешь, мне кажется, я чувствовал запах нефти, когда тащил тебя из палатки. - Он пристально взглянул на Джоша. - Ты о чем-то умалчиваешь? Может, расскажешь мне?
Джош покачал головой. Мозг его все еще работал плохо, но ему не нужно было особенно напрягаться, чтобы понять, что палатка загорелась не сама по себе. Кто-то поджег ее, предварительно усыпив его хлороформом, чтобы он погиб в огне. Если бы Попрыгунчик Сэм вовремя не вернулся, все это выглядело бы как несчастный случай. Люди печально покачали бы головами, жалея молодого старателя, который сгорел в своей палатке, но никто не задал бы никаких вопросов. Да благословит Господь Попрыгунчика Сэма!
Джош сел, и на этот раз ему удалось с трудом подняться на ноги.
- Наверное, искра от утреннего костра, - сказал он, не желая, чтобы старик заподозрил неладное. - Может, огонь не был как следует потушен, а при таком ветре…
- Может, ты и прав, - скептически отозвался Попрыгунчик. - Но я точно помню, что после завтрака залил этот костер ведром воды. Но вопрос этот ри-то-ри-че-ский, правда? Главное - огонь оставил нас без жилья и, что еще хуже, без большей части наших припасов.
Джош сглотнул. После хлороформа он все еще ощущал тошноту и головокружение. Кое-что из продуктов он припрятал на приподнятой над землей каменистой площадке, а основная часть хранилась под грубо сколоченным навесом рядом с палаткой. Огонь их не коснулся, так что почти все инструменты и запасы на зиму были в целости и сохранности.
- Не волнуйся, Попрыгунчик, - рассеянно ответил он. - Я храню все в разных местах. Нам понадобятся новая палатка, кое-что из одежды и свежие продукты. Завтра пойду в Доусон и восполню все наши потери.
Глаза Попрыгунчика горели любопытством.
- Должно быть, ты побогаче большинства новичков! Почти все после оформления заявки остаются без гроша в кармане.
- Не волнуйся, - раздраженно повторил Джош. - Я справлюсь.
- Как скажешь, парень. - Попрыгунчик поднял руки. - Думаю, мне лучше заняться приготовлением кролика, которого я поймал. Мой желудок считает, что наступило время ужина. Хотя, сдастся мне, нам придется провести эту ночь под звездами.
Старик принялся разводить костер, а Джош уставился на кучу углей, которая раньше была его палаткой и вещами. В голове его теснилось множество вопросов, но он был слишком слаб, чтобы задумываться над ними. Он прислонился спиной к пню, который Попрыгунчик использовал в качестве сиденья, и закрыл глаза.
- Правильно, парень. Отдохни немного и приди в себя, пока я приготовлю ужин. Гарантирую, что моя стряпня вернет тебе аппетит. Этот рецепт дала мне старуха алеутка, которая жила в Скагуэе. Конечно, было бы лучше, если бы на ужин у нас была вяленая медвежатина и достаточно мяса, чтобы продержаться неделю-другую.
Джош, довольный, что болтовня старика помогает ему отвлечься от собственных мыслей, улыбнулся.
- Я никогда не пробовал медвежатины, старина. Какой у нее вкус?
Пожав плечами, Попрыгунчик вспорол брюхо кролику и вывалил внутренности зверька рядом с Райли.
- Оно сладковатое. Грубее, чем у лося или оленя, однако вкусное, очень вкусное. Но поскольку мои старые зубы сточились почти до основания, я не могу есть настоящее мясо. Похоже, совсем скоро мне понадобятся эти вставные челюсти, о которых так много говорят.
Попрыгунчик ловко и быстро разрезал кролика на несколько частей, а затем сложил все в железный котелок, который висел на треноге над огнем. Внезапно он засмеялся:
- Скажи, ты слышал историю про Старого Мозеса и медведя?
Джош, который уже почти пришел в себя, покачал головой и выжидательно посмотрел на него.
Попрыгунчик залил кролика водой из стоящего рядом ведра, а затем стал подкладывать дров в костер.
- Значит, дело было так. Старый Мозес был настоящим старожилом, одним из первых, нелюдимый старый ублюдок, крепкий, как лосиные сухожилия, и резкий, как волчья моча. Настоящий одиночка. Его участок находился высоко на холмах, у истоков ручья, и он нашел там приличную жилу.
Старый Мозес был не только мрачным и нелюдимым, но еще и жадным, как голодный медведь. Он на своем участке намыл больше золота, чем мог унести, но не хотел уходить, чтобы доставить золото в город. Он собирался разрабатывать жилу, пока она не истощится.
И вот где-то в октябре он обнаружил, что продуктов у него почти не осталось, - он же не ходил в город. Он работал весь сентябрь, затем пошел снег, а у него почти кончились припасы, и не было возможности их пополнить.
Но Старый Мозес был упрям. Он каждый день ходил на охоту и, поскольку был отличным стрелком и следопытом, приносил много дичи. Лоси, олени, кролики, медведи. На морозе мясо хорошо хранилось, и он не знал забот, пока не стал терять остатки зубов. Он умирал от голода и замерзал рядом с огромным количеством мяса, но без зубов, чтобы его жевать.
Но я уже говорил, что Мозес был упрям. Он отрезал кусок от старой кастрюли и соорудил пластину, чтобы надевать на десны. А потом сделал себе золотые зубы. Да, он сделал себе зубы из чистого золота и вставил в железную пластину! Некоторое время он прекрасно жевал. Но вскоре зубы стерлись - золото ведь мягкое, - а он не хотел больше тратить впустую драгоценный металл, и ему в голову пришла новая идея. - Попрыгунчик развязал маленький мешочек и бросил немного соли в закипевшую воду. - Понимаешь, он недавно убил медведя, и у него оставалась медвежья шкура, с головой и всем прочим. Старый Мозес взял медвежью голову, вырвал зубы - коренные! - и вставил их в ту пластину! Ими жевать было в два раза легче, чем золотыми, и Старый Мозес прекрасно продержался до весенней оттепели. Когда он наконец спустился с холмов со всем своим золотом, то каждому рассказывал историю, как он ел старого медведя его же собственными зубами!
Попрыгунчик запрокинул голову и громко рассмеялся своим кудахтающим смехом. Джош, несмотря на все случившееся, тоже расхохотался. Старик умел рассказывать занимательные истории! Попрыгунчик занялся приготовлением жаркого из кролика, и Джош остался один на один с мыслями, которые до этого времени гнал от себя.
Джош был убежден, что никто не знает, кто он такой, но кто-то тем не менее пытается его убить. Поскольку ни у кого не было причин убивать золотоискателя Джоша Рогана, логично предположить, что хотели избавиться от федерального агента Джоша Рогана. Это означает, что кому-то известно, кто он такой, из чего следует, что ему нужно заняться Пью и Хартером как можно быстрее, пока его не убили или пока его настоящая профессия не стала известна всем, что сделает его работу неэффективной.
Глава 14
Лестер Пью опустил свое огромное тело в большое кресло за письменным столом и махнул Хартеру и Карлу Доберу, чтобы они устраивались поудобнее. Он совершил свой обычный ритуал по зажиганию турецкой сигареты, а затем снизошел до разговора с Добером, который по-прежнему стоял у другого края стола.
Сдерживая гнев, Пью медленно поднес мундштук к губам и затянулся. Нервозность Карла Добера свидетельствовала о том, что он принес плохие новости. Хартер сглупил, использовав эту парочку слабоумных братьев в прошлый раз, и теперь это аукнулось им. Сначала нужно выяснить, чего хочет этот недоумок, поскольку было совершенно ясно, что ему что-то нужно.
Пью откинулся назад и ласково взглянул на Добера:
- В чем дело, Карл? Что привело тебя в Доусон, мой мальчик?
Добер мял свою потрепанную шляпу в огромных, покрытых шрамами руках.
- Ну, мы с Диком попали в небольшую передрягу в Скагуэе. Бедняга Дик сейчас в тюрьме, и если бы мне не повезло, то я бы сидел там вместе с ним.
- Это все же не объясняет, зачем ты приехал в Доусон, - продолжал настаивать Пью, и в голосе его проступило беспокойство.
- Ну, сэр, мистер Пью… - Руки Добера по-прежнему мяли шляпу. - Мне очень нужно немного денег, мистер Пью.
- Хм. - Пью посмотрел на тлеющий конец своей сигареты, а затем перевел взгляд на Хартера, как бы говоря: "Вот видишь, к чему это привело!"
Хартер отвел взгляд. Он видел, что Пью в ярости, и начинал ощущать беспокойство, не понимая, что у толстяка на уме.
- А какое отношение это имеет ко мне, Карл? - спросил Пью. - Я имею в виду отсутствие денег?
- Ну, я подумал, что поскольку я делал для вас кое-какую работу… то есть мы с Диком… - Добер опустил взгляд на измятую шляпу, а затем вновь посмотрел на Пью: - Ну, я подумал, что вы могли бы поддержать меня, пока я, как говорится, снова не встану на ноги.
Пью не ответил, и Добер пошел в атаку.
- Знаете, под той лавиной на Чилкуте погибло больше шестидесяти человек и все в Дайе сильно переживают. Бьюсь об заклад, полиции было бы очень интересно узнать, что лавина сошла не сама по себе. - Он хитро взглянул на Пью и облизнул губы. - Не то чтобы я сказал им. Нет, сэр! Я никогда этого не сделаю, но мне кажется, что из чувства, так сказать, благодарности за мое молчание вы могли бы ссудить мне несколько сот баксов, чтобы я мог справиться с трудностями.
Выражение лица Пью не изменилось, но у Хартера внутри все похолодело. Бедняга Добер уже покойник, хотя болван даже не догадывается об этом!
Пью отложил сигарету и наклонился вперед:
- Мне только что пришло в голову, что я проявил недостаточное гостеприимство. Не хочешь ли выпить, Карл?
Добер облизнул губы, и его взгляд метнулся от Пью к Хартеру.
- А почему бы и нет, мистер Пью? Вы очень добры. Пью нагнулся, выдвинул нижний ящик письменного стола, затем закрыл его и покачал головой:
- Боюсь, я забыл пополнить свои личные запасы. Напомни мне об этом завтра, Чет. А не спуститься ли нам вниз, где можно удобно устроиться за столиком, выпить и обсудить наше дело? - Он встал и взял в руки трость, которая была прислонена к столу.
Добер с готовностью закивал головой, и Хартер почувствовал жалость к нему. Несчастный ублюдок думает, что ему дадут денег. Хартер не хуже Пью понимал: этот человек опасен, и от него необходимо избавиться, но ему не нравилось, что Пью играет с ним в кошки-мышки. Хартер не отличался сентиментальностью и считал насильственную смерть обычным делом, но она всегда была связана для него с необходимостью защиты или с выгодой, и ему было противно смотреть, как Пью наслаждается, играя со своими жертвами. Он считал это капризом, который мог обернуться против них. Но Пью сейчас опасен, как гремучая змея, поэтому он не пытался высказывать свои чувства, чтобы не навлечь гнев толстяка на себя самого.
Пью протиснулся в дверь, и Хартер с неохотой последовал за ним. Замыкал шествие Карл Добер, напоминавший дворняжку, преданно следующую за хозяином.
Монтане Лидсу не спалось. Он лежал в кровати, ворочаясь с боку на бок, и голова его была полна мыслей и страхов.
Несмотря на безумные цены в Доусоне, он скопил некоторое количество денег, поскольку комната и стол входили в его жалованье в "Золотом кошельке".
Кроме того, пьяные золотоискатели, находясь в хорошем настроении, иногда давали ему самородок или щепотку золотого песка. И хотя он испытывал угрызения совести, беря деньги у людей, не отдающих себе отчета в своих действиях, разум подсказывал, что эти люди все равно так или иначе потеряют, потратят или подарят эти деньги, так пусть лучше они достанутся ему. Итак, он накопил достаточно, чтобы возвратиться к жене и детям, но слишком мало, чтобы вернуться победителем, как мечтал все эти годы. Во всяком случае, у него хватит средств на маленький домик, где он может осесть и заняться каким-нибудь делом.
Он не видел своих детей восемнадцать лет! Готовы ли они принять отца, которого не видели с детства? А жена? Как она отреагирует? Он, конечно, время от времени посылал ей деньги, когда появлялась такая возможность, но обрадуется ли она встрече с ним или вновь прогонит его? Он не стал бы винить ее за это - после стольких лет отсутствия.
Монтана вздохнул и сел на постели. Похоже, выпить ему сейчас не помешает. Он не очень-то большой любитель спиртного, но время от времени, когда он бывал взвинчен, несколько глотков снимали напряжение и помогали ему заснуть.
Монтана встал с кровати, обулся и как был, в ночной рубашке, вышел из комнаты и направился вниз. Зажигать свет не было нужды. Часы показывали два ночи, но солнце светило достаточно ярко, чтобы освещать бар, создавая в нем мягкий полумрак.
Зевая, Монтана прошлепал по ступенькам и вошел в пустой зал.
Зайдя за стойку, он нагнулся и взял бутылку хорошего писки из стоящей внизу батареи напитков. Не успел он выпрямиться, как услышал звуки голосов. Пью и Хартер спускались по лестнице в сопровождении третьего мужчины, голос которого был Монтане незнаком.
Монтана быстро поставил бутылку на стойку и притаился в углу.
- Ну, вот мы и на месте. Посмотрим, что здесь можно найти.
Монтана услышал звук тяжелых шагов Пью, который приближался к бару, и желудок его сжался от страха. Ему не нужно было прятаться - пусть бы они увидели его. Теперь Пью наверняка решит, что он шпионит за ними, или еще что-нибудь похуже. Что он скажет ему, если Пью обогнет стойку и обнаружит его тут?
Но Пью не стал обходить вокруг стойки. Он остановился, и Монтана услышал его голос прямо у себя над головой:
- Что это у нас тут? Бутылка хорошего виски, прямо на стойке. Хартер, напомни мне утром, чтобы я поговорил с ночным барменом. Это небрежность - так бросать первосортный товар.
Монтана облегченно вздохнул. Слава Богу, что он оставил бутылку на виду.
- А теперь нам нужны стаканы.
Монтана затаил дыхание и закрыл глаза, а Пью направился к другому концу стойки, чтобы взять стаканы с полки. Пью не заметил его, поскольку стойка была длинной, а в помещении царил полумрак.