– Можешь не смотреть, уже далеко за десять. – Кристиан потянулся через его плечо и перевернул страницу. – Это никуда не годится, Эллиот. Как будто нам мало эксцентричности Хейдена. Одна надежда, что молодая жена излечит его от этого недостатка. Если еще и ты начнешь вести себя странно… – Он умолк, бросив острый взгляд на брата. – Что тебя так рассмешило?
– Забавно, что ты находишь поведение Хейдена странным и даже эксцентричным.
– Ты не считаешь странным это его увлечение математикой? Прошлой весной он настолько углубился в свои исследования, что потерял всякую связь с реальностью. И не в первый раз.
– Он не более странный, чем ты. Сомневаюсь, что я когда-нибудь достигну вашего уровня.
– Ну, если твое поведение не странно, то уж точно неучтиво. Я ожидал тебя к обеду. И даже приоделся по этому случаю.
Кристиан и в самом деле привел себя в порядок, если, конечно, распахнутый ворот рубашки и длинные волосы, по которым прошлась расческа, можно было охарактеризовать подобным образом. Обычно он расхаживал по дому в халате и босиком.
Кристиан отошел от стола и опустился в мягкое кресло.
– Я принес вино и закуски. – Он указал на столик, стоявший поблизости. – Боюсь, что поездка была утомительной, и ты истосковался по приличной пище. И что же? Оказывается, ты настолько занят, что тебе некогда даже пообедать со мной.
Эллиот поднялся и перенес поднос с вином и закусками на письменный стол.
– Ты отлично выглядишь, Кристиан. По-моему, зато время, что мы не виделись, ты даже прибавил в весе.
Кристиан скрестил длинные ноги.
– Я занимался спортом. Боксом, греблей и тому подобным. Да еще трижды в день упражнялся в фехтовании. Все это крайне обременительно, но у меня не было выхода.
Эллиот попробовал каплуна, плававшего в острой подливке. У Истербрука была отличная кухарка, и еда имела божественный вкус и запах, особенно в сравнении с тем, чем ему пришлось питаться на борту корабля.
– Что могло случиться за эти два месяца, чтобы ты совершил подобные подвиги?
Кристиан поднялся с кресла, нашел коробку с сигарами и взял одну.
– Мне предстоит дуэль. Так что надо быть в форме, – сообщил он, спокойно прикуривая сигару. С таким же успехом он мог бы объявить, что боксирует и фехтует, готовясь к посещению театра.
– И по какой причине тебе бросили вызов?
– Я предпочитаю сам бросать вызов, а не поднимать чужие перчатки. – Кристиан лениво махнул рукой, в которой держал сигару. – Наша юная кузина Кэролайн завела себе поклонника, которого Хейден невзлюбил по неведомой мне причине. Продолжить или этого достаточно?
– Продолжай.
– Первый сезон вскружил ей голову, а тетя Генриетта поощряет ее. Они позволили Саттонли продолжить ухаживания, после того как Хейден попытался разлучить влюбленных. Хейден предупредил тетю Генриетту, что, если Кэролайн выйдет замуж за Саттонли, дверь этого дома закроется для нее. – Кристиан сделал глубокую затяжку. – Довольно наглое заявление с его стороны, поскольку это мой дом. Но оно произвело на тетушку столь сильное впечатление, что я не стал напоминать ему об этом факте.
– Подозреваю, что после отъезда семейства в Эйлсбери ты не разговаривал ни с одним живым существом. Столь подробное объяснение наводит на мысль, что ты очарован звуками собственного голоса.
– Я всего лишь излагаю семейные новости. Ты слишком нетерпелив.
– Ты не мог бы вернуться к дуэли?
– Пожалуйста. Хейден выставил Саттонли. Кэролайн плакала несколько дней, и тетя Генриетта с Алексией увезли ее в загородное поместье, чтобы успокоить. А Саттонли уехал из города. По-моему, очевидно, что произойдет дальше.
Единственное, что было очевидно Эллиоту, так это то, что Кристиан не говорил так много за последние восемь месяцев.
– И что тебе очевидно?
– Первое: виконт Саттонли не прекратит своих ухаживаний. Для него это теперь дело принципа. Он убедит Кэролайн бежать. Второе: Хейден кинется в погоню и поймает парочку, прежде чем та успеет обвенчаться, но вред уже будет причинен. Третье: Хейден не изменит своего отношения к Саттонли, тетя Генриетта устроит истерику, репутация Кэролайн будет погублена. И последнее: мне придется вызвать Саттонли на дуэль.
– Но разве не Хейден должен вызвать его на дуэль? В конце концов, он ее опекун.
– Я этого не допущу. Если его убьют, Алексия останется вдовой, ожидающей ребенка.
– Алексия ждет ребенка?
– Это вторая новость. – Кристиан снова откинулся в кресле и стряхнул пепел с сигары. Внезапно он перестал изображать снисходительного брата, превратившись в маркиза Истербрука полностью и окончательно. – Довольно об этом. Расскажи мне о своем путешествии.
Эллиот отправил в рот очередной кусок каплуна, тщательно разжевал его и запил вином. Кристиан прищурился, наблюдая за его гастрономическими утехами.
– Я нашел мисс Блэр по адресу, указанному Алексией.
– Мемуары у нее?
– Нет, но они действительно достались ей. В этом мы не ошиблись.
– Сколько это будет стоить?
– К сожалению, она не намерена брать у нас деньги.
От добродушной иронии, которую Кристиан демонстрировал, не осталось и следа.
– Сколько ты предложил?
– Мы не обсуждали деталей. Ее оскорбило само предложение.
– Разумеется. Вот почему следует сразу называть сумму, Желательно большую. Тогда твой оппонент будет слишком занят, прикидывая, что можно приобрести на эти деньги, И забудет об оскорбленной гордости.
– Дело не в сумме. Мисс Блэр обещала своему отцу, когда тот был на смертном одре, что опубликует его мемуары. И не может пренебречь своим долгом.
Кристиан небрежно взмахнул сигарой.
– Тогда нам придется пойти другим путем. Где эта рукопись?
– Мисс Блэр не взяла ее собой, видимо, рукопись где-нибудь в Лондоне.
– Не думаю, что ее трудно найти. Учитывая, что у нее немного собственности, рукопись должна храниться либо у нее дома, либо у третьего лица, подруги или поверенного. – Кристиан задумался. – Когда она намерена вернуться домой? Сколько у нас времени?
Эллиот подумывал о том, чтобы солгать, но решил, что не стоит.
– Она уже вернулась. На том же корабле, что и я.
Кристиан на секунду замер, уставившись на тлеющий кончик сигары, затем бросил на Эллиот ястребиный взгляд и поднялся с кресла.
– Уверен, ты сделал все, что мог. Однако теперь этим займусь я.
Эллиот тоже встал.
– Нет. Держись от нее подальше. И не вздумай давить на нее.
Кристиан окинул его изучающим взглядом. Затем понимающе кивнул:
– Вот черт! Она соблазнила тебя.
– Никто меня не соблазнял. Все было совсем не так.
– Что бы это ни было, она обезоружила тебя. А ты не мог, наслаждаясь милостями этой девицы, попросить ее об услуге, которая так важна для тебя? Женщины, если их ублажить, становятся весьма отзывчивыми к просьбам своих любовников.
– Не говори о ней в таком тоне, черт бы тебя побрал!
– А в каком тоне я должен о ней говорить? Как о твоей возлюбленной? Или любовнице? Бьюсь об заклад, она не дала тебе повода воспринимать ее в любом из этих качеств. Вот почему ты предпочитаешь уходить с головой в этот давно сгинувший мир. Тайны, которые ты раскапываешь там, куда безопаснее, чем те, с которыми приходится сталкиваться здесь.
Они не повышали голосов, но их отрывистые реплики, казалось, резали воздух.
– Если кто-нибудь из нас знает, почему это происходит, то это ты, Кристиан. Проклятие, но ты проводишь там всю свою жизнь!
– Возможно, но сейчас я здесь и намерен оставаться здесь, пока все не уладится.
Даже если это не было угрозой, то вполне могло сойти за таковую. Не помогало делу и то, что с каждой сердитой репликой нынешний лорд Истербрук становился все более похожим на покойного маркиза.
– Она не осталась равнодушной к нашей обеспокоенности по поводу семейной чести, – рассудительно заметил Эллиот, пытаясь воззвать к здравому смыслу брата. – И готова пойти на компромисс ради нас.
– Ты хочешь сказать – ради тебя.
– Вообще-то ради Алексии. – Эллиот вкратце пересказал брату, что говорилось в мемуарах, отметив, что имя их отца не упомянуто. Затем описал разочаровавшую его встречу с Мерриуэдером.
Кристиан слушал с мрачным интересом и наконец произнес:
– Мерриуэдер – болван.
– Честь не позволила ему солгать. С твоей стороны было бы неблагородно ставить это ему в вину.
– О, теперь ты будешь защищать еще и Мерриуэдера, не только мисс Блэр? Хотя вряд ли ты собираешься ограничиться ролью защитника в ее жизни. Ее вера в свободную любовь означает, что она свободна от прав и обязательств по отношению к мужчине.
Эллиот ожидал более бурной реакции на подозрения, высказанные Мерриуэдером, и последствия, которые они могли иметь для репутации их отца. Он ждал протестов, возмущения. Но Кристиан сохранял холодную бесстрастность и подозрительное спокойствие.
– Проклятие! Ты знаешь правду, – изумленно произнес Эллиот. – Ты знаешь, что он это сделал.
– Нет, не знаю.
– В таком случае знаешь, как это выяснить.
– Я не собираюсь ничего выяснять. И мне не придется защищать семейную честь, если мисс Блэр согласится не публиковать этот отрывок. Если же она опубликует его, а Мерриуэдер будет стоять на своем, нам придется иметь дело не только со светскими сплетнями.
– Если это неправда, нам нечего бояться, мы только выиграем, если эта история раскроется. Думаю, нам следует выяснить, правда это или нет, чтобы знать наверняка.
– Повторяю, я не хочу ничего выяснять.
– Кристиан, возможно, это неправда.
Кристиан направился к двери.
– Ты прекрасный сын, если способен питать подобные надежды. Впрочем, ты никогда его толком не знал. А что касается мисс Блэр, так и быть, я не стану вмешиваться из уважения к твоим чувствам. Но мы не единственные, кто испытывает острый интерес к этим мемуарам. Маловероятно, что она сумеет очаровать всех мужчин во всех заинтересованных семействах.
Глава 19
Федра вышла из наемной кареты, держа под мышкой толстую папку, и помахала женщине, вместе с которой ехала. Она давно усвоила, что, проявив некоторое нахальство, можно найти попутчиков, готовых разделить плату за экипаж. В результате поездка в Сити не заняла много времени.
Эту поездку за мемуарами Федра откладывала несколько дней. Вначале ей нужно было отдохнуть после путешествия, потом втянуться в привычную рутину и навестить старых друзей.
Некоторых из них она рассчитывала увидеть у себя. В особенности она ждала Алексию и надеялась, что отсутствие известий от нее означает, что Алексия уехала за город, а не отреклась от их дружбы из-за папки, которую Федра сейчас держала в руках.
Впрочем, она не стала бы винить Алексию, будь это так.
Честность Федра считала добродетелью и поступала соответствующим образом. Поэтому, одеваясь этим утром, она заставила себя взглянуть правде в глаза. У нее есть обязательства, и пришло время выполнить их, хочет она того или нет. Это следовало из писем, которые она обнаружила в своей почте по возвращении. Еще одно пришло вчера и подействовало на нее ошеломляюще.
Оказывается, есть люди, помимо Эллиота, желавшие уничтожения мемуаров и готовые щедро заплатить за это. Автор анонимного послания, прибывшего вчера, не ограничился предложением денег. В письме была скрытая угроза, хотя и достаточно прозрачная, и Федра запаниковала.
Если бы не обещание, данное отцу, Федра, возможно, уступила бы их требованиям. Сожгла бы мемуары и позволила издательству пойти ко дну. Ее мало волновало, что она может остаться без гроша, если сделает это.
Свернув за угол, она вышла на свою улицу. Неподалеку от ее дома расположилась местная попрошайка по имени Бесс. Федра остановилась и протянула ей несколько пенсов.
– Эти кошки чуют, что вы здесь, – сказала Бесс, мотнув головой в сторону дома, высившегося за ее спиной.
Федра в отличие от Бесс не слышала мяуканья, но могла видеть двух кошек, черную и белую, устроившихся ни подоконнике внутри особняка, примыкавшего к ее дому. Одну гладила пожилая женщина, другую – маленькая девочка. Отправляясь в Италию, Федра попросила соседок приютить у себя ее кошек. Предполагалось, что на время, но малышка Салли так привязалась к животным, что оказалось – навсегда.
– Тут карета сегодня проезжала, – сообщила Бесс. – Большая, судя по грохоту. Медленно так прокатила, хоть и не останавливалась. А вообще-то никто к вам не приходил, кроме вон того типа.
Бесс выбрала это место для своего промысла лет пять назад. Несмотря на слепоту, старая бродяжка сообразила, что посетители Федры более состоятельны, чем большинство прохожих, появлявшихся на этой улице, и что близость к дому Федры может оказаться выгодной.
Один из этих посетителей ждал теперь у ее двери, прислонившись к ней спиной. У его ног стояла большая папка, в руке он держал блокнот и делал в нем какие-то наброски.
Это был Гарри Лоуренс, молодой художник, с которым Федра подружилась прошлой зимой. Она совсем забыла о его письме, которое прибыло вчера, где он предупреждал ее, что собирается зайти. Причиной тому было другое письмо, вытеснившее из ее головы все остальные мысли.
– Прошу извинить меня, – сказала она, после того как они обменялись приветствиями. – Поездка в Сити заняла больше времени, чем я ожидала.
– Не важно. Я нарисовал попрошайку, а еще шлюху в окне напротив. Художнику никогда не бывает скучно.
Устроив его в гостиной, Федра положила рукопись на столик у дивана, чтобы заняться ею после ухода гостя. Следующий час они провели за просмотром рисунков Гарри. Федре гораздо больше нравились его выразительные наброски, чем тщательно проработанные эскизы большого полотна, которые он намеревался представить в Королевскую академию искусств.
Она хотела объяснить ему почему, но в этот момент раздался стук в дверь. Открыв ее, Федра увидела Эллиота.
Сердце подпрыгнуло у нее в груди. Онемев от радости, она могла только смотреть на него, заново поражаясь тому, как действует на нее его присутствие.
Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, затем Эллиот протянул ей визитную карточку:
– Надеюсь, мисс Блэр дома?
Федра взяла карточку и бросила на нее скептический взгляд.
– Хм, разве что для вас. – Она посторонилась и чмокнула его в щеку, когда он перешагнул порог. Эллиот закрыл дверь и обнял ее для более основательного поцелуя.
– Ты даже не написала, – заметил он. – Я не мог больше ждать.
Федра не писала, потому что не представляла, что писать. Она не хотела, чтобы их отношения закончились на печальной ноте, и боялась, что так и будет, если они продолжатся здесь, в Лондоне.
Радость, которую она испытывала сейчас от его объятий, поцелуя, от самого факта его присутствия, лишь подтверждала, каким печальным может стать их расставание. Впрочем, это ничуть не уменьшало ее счастья. Они не виделись всего четыре дня, а Федра уже отчаянно тосковала.
Эллиот последовал за ней в гостиную и замер на пороге. Он по-прежнему улыбался, но теперь улыбка больше походила на гримасу.
Федра проследила за его свирепым взглядом, устремленным на Гарри, который сидел на диване, углубившись в альбом.
– Похоже, мисс Блэр дома не только для меня, – пробормотал он. – Один из твоих друзей, Федра?
Федра была так счастлива, что нашла эту вспышку ревности лестной, пусть даже она предвещала все сложности, которые могут возникнуть между ними в Лондоне. Она представила мужчин друг другу. Гарри, который бывал иногда на удивление простодушным, чуть ли не приплясывал, радуясь, что удалось познакомиться с представителем высшего света в скромном доме Федры.
Эллиот был чрезвычайно любезен. Он сел, изобразив интерес к творчеству Гарри, однако Федра чувствовала его нетерпение и недовольство.
– Думаю, нам нужно отметить мое благополучное возвращение, – объявила она. – Схожу за напитками.
Она выскользнула из комнаты, оставив Гарри излагать его художественные замыслы относительно фигуры генерала на лошади, которая должна была украшать полотно. В кухне Федра наполнила два бокала бренди и вернулась в гостиную.
Гарри исчез вместе со своими эскизами, Эллиот стоял у стены, изучая гравюру Пиранези. Он подошел к Федре и взял у нее бокалы. Один поставил на столик у дивана, другой поднес к губам.
– Мистер Лоуренс вспомнил, что у него дела, – сообщил он.
– Внезапно, насколько я понимаю.
– Да, он исчез в мгновение ока.
– Что ты ему сказал?
– Выразил восхищение его незаурядным талантом и намекнул на возможность приобретения его новой картины в собрание Истербрука. Ах да, еще я велел ему незамедлительно исчезнуть.
Федра подавила смешок, представив себе реакцию Гарри.
– Это было по меньшей мере невежливо с твоей стороны.
– Не испытываю ни малейших угрызений совести. – Эллиот огляделся, задержав взгляд на потертой обивке дивана, которую не могла скрыть наброшенная сверху венецианская шаль. – Это дом твоей матери?
– Она снимала комнаты на Пиккадилли. Я купила этот дом, когда стала жить самостоятельно.
– В шестнадцать лет. Что ж, неудачный выбор района можно объяснить твоей неопытностью. Но ты до сих пор живешь здесь.
– Это мой дом. Я знаю здешних обитателей. Мне здесь хорошо.
– У твоей двери сидит попрошайка, а в окне напротив женщина демонстрирует прохожим свою обнаженную грудь.
– Они обе вполне безобидны, и любая из них рискнет жизнью, чтобы вытащить меня из огня, если случится пожар.
– Упоминание о пожаре вряд ли способно утешить меня, учитывая состояние зданий на этой улице. Позволь мне найти тебе более подходящую квартиру.
Федра села на диван. Настроение Эллиота изменилось, он больше не улыбался и заметно посуровел. Она догадывалась почему, но предпочла бы, чтобы они отложили этот разговор хотя бы на час.
– Ты хочешь взять меня на содержание?
Он сел рядом с ней.
– Я просто не могу больше оставаться вдали от тебя.
– Значит, идея подыскать мне другую квартиру пришла тебе в голову только сейчас?
– Я не заметил, насколько убога эта улица, когда привез тебя сюда. Все мои мысли были заняты предстоящим расставанием. И, разумеется, я не ожидал, что застану у тебя мужчину всего через несколько дней после…
Он стиснул челюсти и сделал глоток бренди.
– Мужчины посещают женщин по всему Лондону. В лучших домах. И даже в домах содержанок. Ты и сам наверняка это делал. Визит мужчины к женщине еще не означает любовную связь.
– Хочешь сказать, что этот художник не твой любовник? – поинтересовался Эллиот небрежным тоном, чтобы Федра не догадалась, насколько его волнует ответ.
– Сейчас он не мой любовник и вряд ли станет им в ближайшем будущем. Поскольку ты не женат, никакая женщина не даст тебе более убедительных заверений. Не понимаю, почему ты требуешь от меня большего.
Судя по выражению лица Эллиота, он остался недоволен столь неопределенным ответом.
– Все же я предпочел бы, чтобы ты жила в другом месте.
– Я не куртизанка, Эллиот.
– Я не предлагаю тебе быть моей содержанкой. Просто я забочусь о твоей безопасности.