Каролина-Матильда знала, что лучше не вмешиваться в их разговор. Попытайся она сделать это, Генри быстро поставил бы ее на место. Он совсем не походил на ее милого Георга, дорогого короля Георга, подумала она со сдавленным смешком. Все знали, что Георг – король, и ему не нужно было всякий раз напоминать людям о том, какой он важный.
Генри, между тем, рассуждал:
– Теперь, когда Георг – король, все изменится. Они не смогут больше держать нас все время в этом "курятнике".
– А чем мы займемся, если нас больше не будут держать взаперти? – робко спросил Фредерик.
– Мы начнем ходить на балы и банкеты. Мы перестанем быть просто младенцами. Понимаешь? Конечно, ты и Каро еще несколько лет останетесь детьми…
– Фредерику будет столько же, сколько тебе сейчас, через пять лет, – не удержавшись, вставила Каролина.
Генри холодно посмотрел на нее.
– Ну а ты все еще только ребенок.
– Мне десять лет, а это всего лишь на шесть лет меньше, чем тебе.
– Ты – девчонка.
– А девчонки как раз выходят замуж быстрее, чем женятся мальчишки, – дерзко напомнила Каролина, а Фредерик посмотрел на нее, восхищаясь ее смелостью.
– В конце концов, – продолжала она, – принцессе Шарлотте только семнадцать, а это всего на год больше, чем тебе.
– Здесь не о чем спорить. Твоя беда в том, Каро, что ты не думаешь прежде чем высказаться.
– Но я все время думаю.
– Неужели? – усомнился Генри.
– Я думаю о том, что буду делать, когда вырасту.
– Ну и что же?
– Вырвусь на свободу и буду делать, что захочу, – заявила она им.
Генри рассмеялся. Она высказала вслух его собственные мысли.
Даже маленькая Каролина-Матильда стремилась к свободе; и все потому, что их держали взаперти, в этом, как он называл, "курятнике".
– Это все по маминому указанию, – сказал Генри, – она боится, что мы попадем под дурное влияние, если не держать нас подальше от общества.
– Георг будет хорошим королем, – сказала Каролина, – и тогда кругом исчезнет всякое зло и пороки, а если не будет опасности, то нас не станут держать взаперти.
– Бедняга Георг, – со знанием дела пожалел его Генри, – он без всякого удовольствия ждет свой свадьбы.
– Но ведь он любит принцессу Шарлотту.
– А ты откуда знаешь?
– Он должен любить ее, потому что она станет его женой.
– Ничего ты не понимаешь, – ответил ей Генри, – и потому лучше помолчи. Наш брат хотел жениться на Саре Леннокс, а не на этой Шарлотте, и я повторяю, его вовсе не радует эта женитьба.
– Но… – начала было Каролина, но предупреждающий взгляд Фредерика оборвал ее на полуслове.
Дверь внезапно отворилась и в комнату заглянула их старшая сестра Августа. Они сразу замолчали, как делали всегда, когда та появлялась. Всем было хорошо известно, что ей доставляет удовольствие передавать все разговоры их матери, то ли потому, чтобы завоевать хоть немного той любви, которая расточается Георгу, то ли потому, что ей нравилось сплетничать. Но в любом случае ее приход не сулил ничего хорошего и служил сигналом не говорить лишнего.
– О чем это вы, дети, тут болтаете? – пожелала узнать она.
Генри вспыхнул при таком обращении, что позабавило Августу; она всегда знала, чем больнее всего можно ранить человека, и намеренно старалась делать это.
– Могу поклясться, что речь идет о свадьбе, – продолжала она, – и Генри выкладывает все, что ему известно. Но он знает очень мало. Сиди прямо, Фредерик! Ты все время сутулишься! Не удивительно, что у тебя всегда усталый вид. Каролина, а разве ты не должна заниматься своим рукоделием?
– Я только что его отложила на минутку, – робко ответила Каролина.
– Ну, тогда берись поскорее за него и наверстай то, что не сделала из-за своей лени. Мне придется рассказать маме, как вы попусту тратите время, болтая об этой свадьбе.
– Но ведь это не так! – воскликнула Каролина.
Августа посмотрела на нее таким проницательным взглядом, что Каролина поняла: старшая сестра стояла за дверью, прежде чем войти, и все слышала. Да, Августа заставит раскаяться даже невиновного!
Августа криво усмехнулась и промолвила:
– Так вот, если хотите знать, эта дурочка Сара Леннокс просто в бешенстве от того, что она не будет королевой Англии. Я вчера с ней разговаривала в гостиной и дала ей понять, что понимаю, какие чувства она должна испытывать. "Бедная леди Сара", – пожалела я, а она вскинула голову и сделала вид, будто ей все равно. И еще скажу я вам, что она – одна из подружек невесты. Будет очень забавно, обещаю вам.
Каролина-Матильда подумала о том, сколько волнений в том мире за стенами детской; и с жадностью прислушиваясь к тому, как старшая сестра проболталась о намерении короля жениться на леди Саре, которое, по мнению самой Августы, да и других, было совершенно правильно пресечено, Каролина вспомнила историю рождения самой Августы. Как их отец и мать, принц и принцесса Уэльские, убежали из Хэмптон-Корта, желая, чтобы их первый ребенок родился в Сент-Джеймсе; как разгневались король и королева – дедушка и бабушка Каролины-Матильды, а в Сент-Джеймсе не нашлось даже простынь и ничего не было подготовлено, поэтому новорожденную Августу завернули в скатерть. Со всеми в жизни происходят какие-то приключения. Со всеми, но только не со мной, подумала Каролина-Матильда. А я вынуждена сидеть в детской, в этом "курятнике", когда все интересное происходит за его пределами.
А как дедушка и бабушка ссорились с ее родителями! Они всегда ссорились, так рассказывал им Генри. Да и все в их семье враждовали друг с другом.
Ну что ж, когда-нибудь и в ее жизни произойдут животрепещущие события. Она сможет делать все, что ее душе угодно. А теперь она слушала, как Августа поносила глупую Сару Леннокс, которая возомнила будто могла бы стать королевой Англии.
Обсуждение предстоящей свадьбы шло не только в детской. Принцесса и лорд Бьют тоже вели разговор об этом.
Нельзя допустить, чтобы бракосочетание откладывалось. Несмотря на смерть великой герцогини, все должно идти по плану, как было намечено.
– Скоро невеста появится здесь, – сказала вдовствующая принцесса Уэльская, – признаюсь, что у меня будет тревожно на душе до тех пор, пока она не приедет.
– Не волнуйся, – успокоил ее лорд Бьют, – пройдет так, как намечено.
Лорд Бьют надеялся на это. Он уже почти добрался до вершины, к которой терпеливо шел еще с того момента, как увидел возможность добиться своего благодаря благосклонности к нему Георга, ставшего теперь королем.
Став премьер-министром, я буду править этой страной, думал он. Моя власть будет безгранична. Питту придется играть ту роль, которую ему скажут, либо покинуть сцену. А Питт никогда не сможет уйти, он слишком честолюбив.
Я использую Питта, решил Бьют. Он слишком знающий политик, чтобы терять его. Но он должен понять, кто его господин.
Лорд Бьют нежно улыбнулся принцессе. Их мнения совпадали. Чем скорее Георг женится, тем лучше. А принцесса Шарлотта просто идеальна для этого. Она не так красива, а потому не сможет поработить Георга; к тому же, всего лишь дочь какого-то неприметного герцога! Да она должна быть бесконечно благодарна им! К тому же ни слова не говорит по-английски, во всяком случае она не сможет ублажать его своими льстивыми речами.
Все будет хорошо… И после того, как бракосочетание совершится, лорд Бьют и принцесса почувствуют себя в безопасности.
Георг тоже думал о свадьбе.
Сара, Ханна, Шарлотта… Все они по очереди представлялись его мысленному взору. Первых двух он видел очень отчетливо: призрачное очарование Ханны и полная жизни красота Сары. Он прогнал от себя первые два видения и попробовал представить свою невесту, наделив ее грацией и привлекательностью первых двух.
Шарлотта… Он снова и снова повторял ее имя и с нетерпением ждал ее приезда, потому что тогда кончится неопределенность. Он был уверен, что когда увидит ее, когда произнесет свой брачный обет, воспоминания о Саре или о Ханне уже больше не будут терзать его. Он навсегда освободится от своих мыслей, ведь ни один преданный муж не помышляет о других женщинах.
– А я буду верным мужем, – уверял он себя. – Боже, как я жду ее приезда, того момента, когда она соединится со мной… надеюсь, навсегда. И я молю Бога, чтобы и она была верна мне.
Все эти жаркие августовские дни двор только и судачил о предстоящем бракосочетании.
КОРОЛЕВСКАЯ СВАДЬБА
Двор Мекленбурга будет носить траур, но церемония бракосочетания состоится в тот день, как и намечалось раньше. Так приказал герцог.
Он послал за Шарлоттой, которая была в недоумении; совсем недавно она потеряла мать, и теперь ей предстояло обрести мужа. А вот бедной Кристине не достанется ничего, подумала Шарлотта, но она, по крайней мере, остается дома, в привычной обстановке.
Расположение герцога к своей сестре росло день ото дня с тех пор, как король Англии изъявил желание сделать ее своей невестой.
– Моя дорогая сестра, – сказал он, несколько резковато обняв ее за плечи, будто исполнял какой-то долг, подумала Шарлотта, и словно в знак признания ее нового важного положения. – Я понимаю, как ты горюешь о смерти нашей матушки и разделяю твое горе. Я было подумал о том, чтобы отложить твою свадьбу, но мне кажется, нам так поступать не следует.
– Свадьба так скоро после похорон… – начала было Шарлотта, но брат жестом оборвал ее на полуслове. Он вызвал ее не для того, чтобы выяснять ее мнение, но для того, чтобы она выслушала его собственное.
– Это самый лучший способ пережить горе, – сказал он ей. – Я настаиваю на том, чтобы не откладывать свадьбу.
– Но…
– Я думаю о тебе, сестра. Этот брак именно то, чего желала наша матушка. Она знает, что в душе своей ты скорбишь о ней. Твой муж утешит тебя.
– А Кристина?..
Брат с удивлением поднял брови. Кристина? Она оказалась в глупой ситуации, влюбившись в английского герцога. Их союз был бы вполне возможным, если бы не это условие в брачном договоре Шарлотты; поскольку тема замужества Кристины для герцога перестала иметь значение, то Шарлотта поступила крайне необдуманно, упомянув о сестре. Правда, это было так характерно для нее. Ведь это она написала то письмо Фридриху, королю Пруссии. Какая невообразимая дерзость! Но, к величайшему счастью, это пошло ей на пользу, и герцог был рад, что она решилась на такой поступок. Однако в глубине души он считал ее выходку безрассудной.
Какое счастье, что Шарлотта скоро уедет в Англию. Он одарил ее таким взглядом, что девушка больше не осмелилась произнести ни слова о Кристине.
– Брачная церемония по поручению состоится почти тотчас же; и после нее уже не будет никакой задержки с твоим отъездом. Коронация назначена на 22 сентября; к тому времени ты должна сочетаться с ним браком. Поэтому, как видишь, времени почти не осталось.
– Так скоро… – вздохнула Шарлотта. Брат улыбнулся ей.
– Твой жених проявляет нетерпение, когда речь идет о вашей свадьбе.
Герцог вошел в спальню Шарлотты. На ней было платье гораздо роскошнее тех, которые ей доводилось носить прежде; ее бил озноб, но вовсе не от холода.
– Ты готова? – спросил брат сурово.
– Да, – еле слышно ответила она. Он взял ее за руку.
– В дворцовом зале для приемов уже все собрались, – сообщил он ей.
Ливрейные лакеи распахивали перед ними двери, через которые им предстояло проследовать в зал, освещенный тысячами свечей. Наверняка, все это обошлось очень дорого, подумала Шарлотта. Но маленькое государство Мекленбург-Стрелиц соединялось родственными узами с английским троном, поэтому сейчас было не время считать, сколько стоили какие-то свечи.
И все это ради меня! – подумала Шарлотта, пораженная грандиозностью события и испытывая благоговейный страх перед тем, что за ним последует. Она увидела церемониальное ложе, покрытое бархатом, на которое ей предстояло возлечь рядом с мистером Драммондом, представителем короля, выступавшего в качестве его доверенного лица на этой предварительной церемонии.
При виде ложа Шарлотта затрепетала, сознавая свою судьбу в истинном свете. Ей предстояло не просто покинуть дом, помешав замужеству Кристины, но и жить с незнакомым человеком, быть с ним в интимных отношениях, рожать ему детей. Она всегда будет в центре внимания, потому что она станет матерью следующего короля Англии.
Она вновь посмотрела на ложе, символизировавшее будущее королевское, которое ей придется разделить с незнакомым молодым человеком и исполнить на нем ритуал, о котором у нее не было ни малейшего представления.
Шарлотта дрожала, ноги у нее задеревенели и отказывались нести девушку к этому символическому ложу. Даже сейчас было еще не поздно пойти на попятную. Предположим, она откажется продолжать эту церемонию и крикнет, что они должны позволить Каролине выйти замуж за своего англичанина, так как она – Шарлотта – решила не выходить за короля. Кристина страстно стремилась к этому браку, она тяжело переживала то, что ее лишили возможности быть со своим любимым; а Шарлотта в этот торжественный момент поняла, что ей совсем ни к чему выходить замуж. Она не желала покидать свой дом, ей хотелось остаться здесь… еще немного продлить свое детство, заниматься латынью, историей, географией, составлять карты с мадам де Грабов, штопать и шить. Почему бы ей не запротестовать, сказав, что все это слишком неожиданно? Она подозревала, что за этим поспешным браком скрывается какая-то тайна. Зачем пороть горячку? Неужели и жениха торопили так же, как ее? Неужели он там в Англии не противился этому браку, так же как она здесь? Почему она, осмелившаяся когда-то написать письмо самому Фридриху Великому, колеблется сейчас?
Но ведь все случилось как раз из-за этого письма… Эту сеть она сплела своими собственными руками. По крайней мере, ее поступок показал, что каждый властен управлять своей судьбой.
Еще не поздно… Эта мысль как молоточек все время стучала у нее в голове.
Брат взял руку Шарлотты и раздраженно сжал ее.
– Ну же, пойдем. Мы ждем тебя.
– Нет… – прошептала она.
– Не будь ребенком, – гневно шикнул он на сестру. – Ты ведь станешь королевой Англии!
Не будь ребенком. Ей семнадцать лет… она уже достаточно взрослая, чтобы покинуть дом, выйти замуж и иметь детей. Такова судьба всех принцесс. Им не позволялось высказывать свои собственные желания. Они выходили замуж ради блага своей страны, повинуясь замыслам отцов и братьев. Вот с такой же легкостью и безжалостностью было решено, что она должна стать королевой, а Кристина лишиться своих надежд на счастье.
Шарлотта легла на ложе, и на нее набросили покрывало. Под покрывалом она должна была обнажить свою правую ногу – так полагалось при проведении брачной церемонии по поручению.
Англичанин мистер Драммонд снял свой ботинок и протянул обнаженную до колена ногу под покрывало. Когда его нога коснулась ноги девушки, она изо всех сил напряглась, чтобы не выдать свое волнение, от которого у нее зуб на зуб не попадал.
После выполнения символического ритуала, мистер Драммонд убрал свою ногу из-под покрывала и надел ботинок, Шарлотта тоже прикрыла обнаженную ногу, и поднялась с ложа. Церемония была окончена.
Ее брат, сама нежность и расположение, обнял ее.
Она теперь была очень важной персоной, и он назвал ее Ваше Величество.
– Не затягивайте подготовку к отъезду, – отдавал распоряжения по замку герцог. – Мы должны помнить о коронации Ее Величества. У нас очень мало времени.
Шарлотте оставалось пробыть в Макленбурге всего лишь два дня, и их предстояло провести в сплошных церемониях. Она уже больше не обедала в своей классной комнате под строгим присмотром мадам де Грабов, а присутствовала на трапезах в обществе других людей. Будущая королева Англии приобретала первый опыт участия на подобных церемониях.
На банкете, состоявшемся сразу после брачной церемонии по поручению, и на котором присутствовало сто пятьдесят человек, Шарлотта должна была сидеть за отдельным столом. Ее брат вместе с послом Англии лордом Харкуртом, мистером Драммондом и членами английского посольства расположились в большой гостиной. Возле Шарлотты сидела бледная и печальная Кристина. Суждено ли ей когда-нибудь снова улыбаться? Поскольку матери невесты не было в живых, ее место заняла двоюродная бабушка девушек – принцесса Шварценбург. Она не унимаясь твердила о том, какая честь выпала Шарлотте и как они горды за нее. Бабушка вразумляла Шарлотту выполнить свой долг и быть верной женой, родить своему мужу много детей. Кристина почти все время молчала, едва притрагиваясь к еде. Бедная печальная Кристина!
Шарлотта вдруг поняла, ей, после всего что случилось здесь, не жаль будет расставаться с домом.
Какие церемонии в честь моего бракосочетания, подумала Шарлотта. Да, для них я действительно стала очень важной персоной.
Но это все здесь, а что ждет меня в новой стране?
Придя к себе в спальню, она обнаружила там своих новых камеристок мадам Хаггердон и мадам фон Швелленбург. Отныне ее жизнь будет подчинена законам двора.
Этих двух дам выбрали для того, чтобы сопровождать Шарлотту в Англию. Поэтому возникли некоторые разногласия, ибо король, по-видимому, пожелал, чтобы его невеста прибыла без фрейлин, которых ей, вероятно, подберут из английских придворных дам. Шарлотта попросила, чтобы ей разрешили взять с собой по крайней мере двух женщин из своей страны. "Я ведь не говорю на английском", – объяснила она. Правда, она вполне сносно объяснялась по-французски, как сказал ее брат, а немецкий они сами понимают, так что ей нечего опасаться. Но английский посланник согласился с тем, чтобы ее сопровождали две камеристки, при условии, что они будут тщательно отобраны. Ей также разрешили взять с собой Альберта – ее личного парикмахера.
Когда новые камеристки – причем с самого начала было ясно, что мадам Хаггердон побаивается мадам фон Швелленбург, – помогли ей подготовиться ко сну, Шарлотта с тоской подумала об Иде и о том, как было хорошо прежде без всех этих церемоний.
Мадам фон Швелленбург, возложив на себя всю ответственность, дала ясно понять, что намерена строго следовать нормам придворного этикета. Она жестом велела мадам Хаггердон передать ей ночную сорочку и собственноручно облачила в нее Шарлотту.
– Полагаю, Вашему Величеству больше ничего не потребуется.
– Нет, спасибо, – ответила Шарлотта.
– Тогда, с вашего позволения, мы удалимся.
Да, подумала Шарлотта, удаляйтесь и оставьте меня одну.
Дамы ушли, а она легла на кровать не в состоянии о чем бы то ни было думать; в голове у нее одна за другой мелькали сцены этого полного событиями дня. Вот она входит в ярко освещенную гостиную; вновь слышит раздраженный голос своего брата; лежит на церемониальном ложе; ощущает холодное прикосновение обнаженной ноги англичанина к своей ноге.
И все это она видела на фоне грустных, полных горя глаз Кристины.
Шарлотта подумала, как бы она не боялась того, что готовит ей будущее, теперь она без сожаления уедет отсюда.
Предстоял еще один день церемоний, а затем она покинет Стрелиц. Наверное, навсегда, подумала она, хотя в душе не сомневалась, что так оно и будет.
Прощай, брат, ты ведь очень рад, что я уезжаю. Прощай, Кристина, моя бедная, горемычная сестра.