– О, я так надеюсь, что вы будете счастливы, продолжала она. – Я переговорила с Дагобертом, чтобы он вел себя хорошо, потому что леди из Англии прибыла их обучать английскому языку, и это большая честь для них. Если у вас возникнут трудности с ним, только скажите ему, что его отцу это не понравится, и он утихнет. Это действует на него всегда.
– Когда же я их увижу?
– Прямо сейчас. Может быть, вам следует немного поговорить о предмете учебы, а не начинать занятий сразу же. А после этого я покажу вам замок.
– Спасибо. С удовольствием. А это что за очень большой замок в отдалении?
Она улыбнулась.
– Это резиденция герцога. О, да, он много больше маленького Клоксбурга. Меня привезли в герцогский замок совсем юной девчонкой, приглядывать за мальчиками, и он стал для меня домом. А потом граф захотел, чтобы я была здесь. Это случилось после рождения Дагоберта, и он не знал, что с ним делать. Потом к нам присоединились Фридци и Лизель. Но допивайте свой кофе, а то он остынет. Вам он нравится?
– Отличный кофе.
– Мне кажется, вы так взволнованы приездом сюда. Вы уже похорошели.
Я ответила, что надеюсь, мной будут довольны, хотя опыта обучения у меня нет.
– Ну, это не обычное обучение, – сказала она с простодушной уверенностью, показавшейся мне очаровательной. – Здесь важны беседы, разговор, чтобы они схватили правильный акцент. Вот что хочется графу.
– Я очень хочу увидеть детей.
– Они завтракают, а потом я пошлю их в классную комнату.
Мы вышли из моей комнаты и спустились по винтовой лестнице в зал.
– Здесь рядом классная комната.
– Мы уже в Рандхаусбурге?
– Нет, мы все еще в крепости. Комнаты детей прямо под вашей, а остальные домочадцы живут в Рандхаусбурге.
Она открыла дверь.
– Вот эта комната. Сюда приходит пастор с уроками, нужно договориться с ним о графике своих уроков.
– Ежедневно я буду давать один урок. Думаю, что регулярность необходима. Возможно, по часу и надеюсь очень скоро говорить с ними только на английском, потом буду ходить с ними на прогулки и давать уроки на воздухе.
– Прекрасно.
Мы вошли в классную – большую комнату с несколькими застекленными амбразурами, глядящими на город и герцогский замок. Вид из окон захватывал дух.
В комнате стоял стол с исцарапанной столешницей, побитыми ножками. Думаю, не одно поколение детей училось за этим столом. На подоконниках были устроен полки для книг.
Я нашла классную очень удобной для работы.
Фрау Грабен взглянула на часы, приколотые к блузке.
– Они с минуты на минуту будут здесь, – сказа она. – Искренне надеюсь, они не принесут вам много хлопот.
Раздался стук в дверь, и вошла одна из служанок, oна держала за руку девчушку, за ней шли два мальчика.
– Это Дагоберт и Фриц, а это Лизель, – назвала детей фрау Грабен.
Дагоберт щелкнул каблуками и склонился в поклоне Фриц последовал его примеру, Лизель сделала книксен.
– Вот мисс Трант из Англии, она приехала учить английскому.
– Доброе утро, – произнес Дагоберт гортанно по-английски.
– Доброе утро, – ответила я. Дагоберт взглянул на брата и сестру, словно ожидая аплодисментов.
Я улыбнулась им.
– Скоро вы все будете говорить по-английски, сказала я по-немецки.
– Это нетрудно? – спросил Фриц.
– Когда вы овладеете языком.
– А я буду говорить по-английски? – спросила Лизель.
– Да, вы все будете говорить, – уверила я. Фрау Грабен сообщила, что оставляет нас.
– Вы быстрее познакомитесь без меня. Может быть, дети покажут вам замок и вы подружитесь.
Я поблагодарила ее. Она проявила тактичность, и я была уверена, что найду общий язык с детьми самостоятельно.
Лизель сразу побежала к двери, как только она закрылась за фрау Грабен.
– Вернись, Лизель, – сказала я, – и давай познакомимся.
Лизель повернулась и показала мне язык.
– Она всего лишь дочка белошвейки, – сказал Дагоберт. – И не умеет себя вести.
Лизель зарыдала.
– Я умею. Мой папа – граф, он побьет тебя. Мой папа любит меня.
– Наш отец заставит тебя вспомнить хорошие манеры, – сказал Дагоберт. – И хотя, к несчастью, ты дочка обыкновенной белошвейки, у тебя благородный отец, и тебе не следует позорить его.
– Ты сам его позоришь, – заявила Лизель. Дагоберт повернулся ко мне.
– Не обращайте на нее внимания, фройляйн Трант, – но при этих словах его взгляд, которым он быстро окинул меня, был полон высокомерия, и мне пришло в голову, что я еще наплачусь с ним больше, чем с капризной Лизель.
Фриц – Фрицци, как его звала фрау Грабен, молчал и рассматривал меня серьезными темными глазами. Я подумала, что его еще сложнее понять. Я уже решила, что Дагоберт – юный хвастун, Лизель – испорченный ребенок, что касается Фрица, я не сумела составить о нем своего мнения.
– Тебя зовут Фриц, – сказала я. Он кивнул.
– Кивать не следует, – вмешался Дагоберт. – Папа так говорит. Следует говорить "да" или "нет".
– Ты собираешься учить английский. Ты его знаешь немного?
– Я знаю – "доброе утро, мистер".
– Доброе утро, миссис, – повторила Лизель. Дагоберт увенчал беседу словами:
– Доброе утро, леди и джентльмены! – и уставился на меня в ожидании аплодисментов.
– Все это замечательно, – сказала я, – но этого мало! Что еще вы знаете?
– Боже, храни королеву! – вспомнил Дагоберт.
– Мы это кричали во время приезда королевы Англии. Нам всем раздали флажки и велели махать ими. – взмахнул воображаемым флажком и закружился по комнат с криком "Боже, храни королеву".
– Пожалуйста, успокойся, Дагоберт. Королевы здесь нет, и нечего кричать. Ты показал, как кричал во время ее визита, и я слышала. – Дагоберт остановился.
– Но я хочу кричать про королеву.
– Возможно, остальным этого не хочется.
Дети выжидающе смотрели на нас, и Дагоберт хитро прищурился:
– Вы приехали учить нас английскому, а не учить нас, когда нельзя кричать про королеву.
Лизель с Фрицем глядели на него с обожанием. Я могла представить положение дел. Он был первым заводилой детской, и пока он оставался авторитетом, восстание будут поддерживать. Он был слишком высокого о себе мнения, и с этим следовало расправиться как можно скорее.
Я сказала:
– Я собираюсь учить вас и должна иметь определенную власть. Не вижу ничего умного или вызывающего восторг в бегании по комнате или выкрикивании лозунгов даже в честь королевы Англии. Но нужно поговорить об уроках, прошу тебя прекратить, Дагоберт.
Дагоберт изумился. Я поняла сразу, что он не приучен к дисциплине и нуждается в более жесткой опеке, чем другие. Несомненно, я еще дождусь неприятностей oт Дагоберта.
– Мой отец ездил в Кобург-Саксонию для встречи с королевой, – сообщил Фриц застенчиво.
– Это было давно, – сказал презрительно Дагоберт.
– Принц Альберт умер и королева – вдова. Боже, храни королеву. Боже...
– Ты опять за свое, Дагоберт.
– Если я хочу, то буду.
– Только в своем обществе. Я хочу попросить Фрица и Лизель показать мне замок и расскажу им о наших уроках английского.
Дагоберт взглянул на меня вызывающе. Он стоял, расставив ноги, откинув голову, его голубые глаза блестели.
Я отвернулась и сказала:
– Пошли, Фриц... Лизель... Дагоберт сказал:
– Нет, вы не пойдете!
Я почувствовала, что мой авторитет зависит от моего поведения в эти секунды. Я взяла за руку Лизель. Она попыталась ее выдернуть, но я держала крепко. Она смотрела на меня с боязливым интересом. Все решил Фриц.
– Я провожу вас, фройляйн.
– Спасибо, Фриц.
У него были большие выразительные глаза. Он не спускал с меня взгляда с того момента, когда они вошли в комнату. Я улыбнулась ему, и он застенчиво улыбнулся в ответ.
Дагоберт забегал по комнате с криками "Боже, храни королеву", но я захлопнула дверь и сказала:
– В Англии не говорят "фройляйн", Фриц. Мы говорим "мисс".
– Мисс, – повторил Фриц. Я кивнула.
– Ну, Лизель, скажи тоже "мисс".
– Мисс, – сказала Лизель и засмеялась.
– У нас будут ежедневно короткие уроки, и собираясь вместе, будем говорить только по-английски. Ваш отец будет удивлен вашими успехами. По-английски замок – "касл". Попробуйте сказать "касл".
Они оба произнесли это слово к моему удовлетворению и были сами очень довольны. Я подумала, что с Дагобертом все было бы куда сложнее.
Они проводили меня по комнатам замка, во всех были амбразуры, превращенные в узкие, длинные окна. Мы поднялись наверх в башню, и Фриц рассказал мне о ее Названии "Кошачья башня", так ее назвали, потому что снаряды, сбрасываемые отсюда на нападавших, падали со звуками, напоминающими завывания кошек. Мы стояли в башне, разглядывая город и горы вдали, и Фриц показал на герцогский замок высоко на склоне. Вижу ли я длинные здания с восточной стороны? Там казармы гвардии герцога. Очень интересно наблюдать за гвардейцами.
– Они стоят на страже круглосуточно, – сказал Фриц. Правда, Лизель?
Та кивнула.
– У них синие мундиры.
– Темно-синие мундиры с золотыми обшлагами, на головах сверкающие шлемы. У некоторых на шлемах перья. Они стоят так неподвижно, что кажутся неживыми.
– Мне хотелось бы взглянуть на них.
– Мы покажем вам, хорошо, Лизель?
Я почувствовала, что дела идут хорошо. Лизель бы готова последовать за любым лидером, это было очевидна Фриц резко отличался от Дагоберта. Он был намнем меньше, да и по возрасту на несколько лет младше. У него были темные прямые волосы, карие глаза; у Дагоберта голубые глаза, на голове – вьющаяся золотая шапка волос. Дагоберт был привлекательнее, но Фриц заинтересовал меня. У него было тонкое чувствительна лицо, и я вспомнила слова фрау Грабен, что у него нет матери. Этому легко было поверить. Дагоберт был более самостоятельным, чем Фриц. Мне казалось, что Фриц окажется более восприимчивым учеником.
Кажется, он на год старше моей девочки, и как было прекрасно, если бы она жила, и все прошло, как и чудесных три дня, в которые я верила, что они были. Этот дом был бы моим, а вместо этих троих детей я жила бы здесь со своим ребенком.
Я отбросила бредовые мысли. Мне следует твердо стоять на земле, мне нельзя поддаваться колдовским чарам сосновых лесов.
– Мы вместе поедем в город, и я буду называть вам все по-английски. Так очень удобно и легко запоминать.
– А Дагоберт поедет?
– Если захочет.
– Его накажут, если он откажется? – спросил Фриц. – Вы его выпорете?
Я не могла не улыбнуться, представив себя в этой роли.
– Нет, я просто не буду обращать на него внимания. Если ему не хочется учиться, он станет невежей, и когда лриедет граф, он спросит: "Ну, много вы знаете по-английски?", и вы будете говорить – с ним по-английски, и ему это понравится. А Дагоберт ничего не будет знать.
Лизель засмеялась.
– Так ему и надо!
Они привели меня в Рандхаусбург. По-моему, его построили гораздо позже – в XVI – XVII веках. Он состоял из нескольких зданий с башнями и располагался на горном плато под крепостью. Спальни других обитателей дома были в одной из этих построек, а в другой размещался Рыцарский зал для проведения торжественных церемоний. За ним располагалась кухня с каменным полом, с вертелами для жарения мяса и котлами. В кухне пахло кислой капустой и луком. Во время нашей прогулки нам встретилось несколько слуг, которые кланялись, узнав от Фрица, кто я такая.
В Рыцарском зале появился Дагоберт, он стоял, молча прислушиваясь к моим словам, и делал вид, что был с нами все время.
– Здесь обычно собирались рыцари, – сказал мне Фриц.
Дагоберт показал на стену:
– Взгляните на мечи.
– Вон тот – графа, – сказал Фриц.
– Нет, вон тот, – запротестовала Лизель. – Тот самый большой.
– Это все графские, глупые, – заявил Дагоберт. Лизель показала ему язычок.
– Мы все будем говорить по-английски, а ты – нет. Фройляйн Трант так сказала.
Нет, не так, – поправила я. – Я сказала, что, если не хочет учиться, он не будет ничего знать, и его отец удивится, почему, он не говорит по-английски, как ты и Фриц.
– Я буду говорить по-английски лучше всех, – заверил он.
Я внутренне усмехнулась. Победа пришла раньше, чем я ожидала.
– А он сможет? – спросил Фриц почти с тревогой, и я поняла, что он надеется хоть в этом превзойти своего сводного брата, который опережал его почти во всех делах.
– Лучше всех будет знать самый прилежный, – заявила я. – Это так просто.
Подлинная победа. Я вселила в своих учеников решимость усердно работать и преуспеть.
После посещения Рандхаусбурга мы вернулись в крепость, и дети показали охотничью комнату. На потолке – изображения животных, а на стенах висели рогатые головы и ружья различных моделей.
– Здесь мы учимся стрелять! – сказал мне Дагоберт. – Я хороший стрелок. Паф, паф! Я убиваю наверняка.
– Нет, не убиваешь, – сказал Фриц. – Гильзы пустые.
– Нет, убиваю, – настаивал Дагоберт. – Паф!
– Мы берем также уроки стрельбы из лука, – объяснил мне Фриц.
– Мы тренируемся во дворе, – добавил Дагоберт. – Я всегда попадаю в цель.
– Не всегда, – не согласился Фриц.
– Если захочу, всегда.
– Хорошо, посмотрим. А теперь пойдемте в классную, и я поговорю с пастором.
Пастор не придет сегодня, – сказал Дагоберт, удивляясь моему невежеству.
– Тогда я расскажу вам, что мы будем делать на наших ежедневных уроках. А потом, когда придет пастор, мы согласуем с ним время занятий.
Мы поднялись по лестнице и вошли в коридор. Я могла свернуть направо или налево. Один проход вел к моей комнате, и поэтому я повернула в другой и очутилась у основания винтовой лестницы. Я стала подниматься по ней, когда Фриц взволнованно крикнул мне:
– Фройляйн Трант!..
Я была готова поправить его "по-английски мисс Трант", когда, обернувшись, увидела страх на его лице. Он стоял у основания лестницы.
– Что случилось, Фриц? – спросила я.
– Вам нельзя идти туда.
Подошли другие дети. На их лицах было такое же взволнованное и испуганное выражение.
– Почему нельзя? – спросила я.
– Там наверху комната, куда приходят привидения.
– Привидения? Кто это говорит?
– Все, – ответил Дагоберт. – Никто не заходит туда.
– Слуги заходят стереть пыль, – не согласился Фриц.
– Никогда одни. Если вы пойдете одна, с вами обязательно случится что-то ужасное. Либо умрете, либо останетесь там навсегда пугать людей.
Фриц побледнел, и я резко перебила Дагоберта.
– Это чепуха. Кто там может быть?
– Привидение, – сказал Фриц.
– Кто-нибудь его видел?
Наступило молчание. Я поднялась на одну-две ступеньки и услышала голос Фрица:
– Вернитесь, фройляйн, мисс...
– Здесь нечего бояться, я уверена.
Непреодолимое желание заставило меня идти дальше и, кроме того, мне не хотелось, чтобы дети, с которыми я только – подружилась, решили, что я испугалась. В особенности Дагоберт, который крался вслед за мной по лестнице.
Все дети следили за мной. Лестница заканчивалась маленькой площадкой с дверью. Я подошла к ней и повернула ручку. Я слышала дыхание за своей спиной.
Ручка не повернулась, дверь была замкнута.
Остаток дня прошел как во сне. Мне приходилось все время напоминать себе, что я действительно здесь. Мы позавтракали с фрау Грабен в комнатке в Рандхаусбурге, которую она называла своим убежищем. Ее радость от моего присутствия была очень приятной, но мне было немного боязно не оправдать до конца ее ожидания, ведь опыта общения с детьми у меня было маловато. С другой стороны, в ожидании рождения ребенка, не имея средств на его содержание, я не сочла невероятным предложение Йлъзы занять место учительницы в Даменсштифте. Я часто думала об Илъзе с тех пор, как узнала о поездке в Германию, и мне казалось очень странным, что она исчезла из моей жизни. Ведь я не имела никакого представления о ее нынешнем нахождении.
В тот же день я встретилась с пастором Кратцем, оказавшимся сморщенным человечком с очень яркими сверкающими глазами. Он был рад, что я приехала сюда учить детей английскому языку. Он сам носился с идеей включить английский в некоторые свои уроки, но его произношение было неважным, так же как и знание языка, и трудно найти, по его мнению, лучшего преподавателя языка, чем уроженца этой страны, к тому же хорошо владеющего родным языком учеников.
Я собиралась каждое утро полчаса заниматься с детьми и еще полчаса после обеда, но основные надежды я возлагала на беседы на английском.
– Граф рассчитывает на быстрый прогресс, – сказал пастор. – Он очень нетерпеливый человек.
Фрау Грабен подтвердила его слова.
– Он всегда был такой, даже хуже своего кузена.
– А кто его кузен?
– Принц, единственный сын герцога и его наследник. Они с детства воспитывались вместе. Что за пара! Я могу так много рассказать о них, ведь я была их нянькой.
Пастор пригласил меня посетить церковь и собирался показать прецессионный крест.
– Церковь заслуживает посещения, – сказал он. – Ее витражи известны во всей Европе. Мне непременно надо увидеть их. Сам крест строго охраняют, он находится в дубовом сундучке XII века. Желающие осмотреть его должны заранее предупредить пастора, ибо ключи от сундучка находятся в секретном месте, которое известно только ему. Этот секрет передается по традиции от пастора к пастору. Крест, украшен лазуритом, халцедоном, рубинами, жемчугом и бриллиантами, он бесценен.
Я сказала, что с удовольствием осмотрю его.
Тогда дайте мне знать когда, и его вынесут вам. Два герцогских гвардейца будут на страже в церкви во время этой церемонии.
– Так ли он бесценен?
– Это старый обычай. Церковь всегда охраняют, когда выносят прецессионный крест. Старые обычаи медленно умирают в наших краях.
Я поблагодарила пастора и уверилась, что мы хорошо поладим. Это был человек "не от мира сего" и вместе с тем полон жизни, и эти качества подкупали.
Днем дети пригласили меня на небольшую прогулку по плато, на котором стоял замок. Пейзаж был удивительный. Меня, как всегда, очаровали высокие стройные сосны, ели, маленькие ручейки. Мы спустились немного с горы, и замок скоро исчез из виду, скрытый деревьями. Мне нравилось здесь все: неожиданный шум водопада, благородные пихты и ели, случайная хижина дровосека, деревушка в долине внизу и звяканье колокольчиков на шеях коров. Оно помогало пастухам отыскать их в тумане. Я разговаривала с детьми по дороге, называя по-английски все увиденное. Дети, казалось, с удовольствием играли в эту увлекательную игру, и Дагоберт лез из кожи вон, пытаясь показать, что он играет лучше всех. Фриц, тем не менее, усваивал все с большей легкостью, и я в душе была этому очень рада. Я чувствовала, как меня сильно тянуло к этому черноволосому мальчику.
Когда мы вернулись, фрау Грабен ждала нас с большим нетерпением.