– С моим отцом? – недоверчивым тоном спросила Джоанна.
– Я его не виню. Взрослый, неженатый принц-наследник, он просто бездумно брал то, что ему предлагалось. Эта шлюха легко соблазнила его, как и многих других. Я ее презирал. Семена ненависти, посеянные между нами в то время, не позволили мне скрепить наш брак делом, даже когда я достаточно для этого повзрослел.
– Вы развелись с ней и отослали ее назад на континент.
– Да, когда ваш отец стал королем.
– Ваши отряды отвоевали королевство у Симона де Мокфора, а в результате мой отец получил корону. Он вам многим обязан.
– Я связал свою судьбу с Эдуардом Плантагенетом не только потому, что он законный король, но и потому, что он великий воин, обладающий достаточной силой, чтобы властвовать справедливо.
– Он полагает, что этим браком может рассчитаться с вами?
– Несомненно. И в то же время собрать замки, богатства и земли де Клэров в шкатулку Плантагенетов.
– Только если будет наследник, – резко бросила Джоанна.
Гилберт взял ее руку и стиснул своими ладонями.
– Джоанна, вам восемнадцать. Вы переживете меня на десятилетия. Если вы станете моей женой не только по званию, если будете столь щедры, что подарите мне наследника, я оставлю вас самой богатой вдовой в королевстве. Тогда вы сами сможете выбрать мужа и устроить судьбу по собственному выбору.
"Неужели моя жизнь не кончена? Неужели она только начинается?"
– Джоанна де Клэр, если вы будете вести себя со мной честно и оказывать мне должное уважение, то с этого дня вы сами сможете принимать решения во всем, что касается вашей жизни.
Принцесса распахнула глаза.
– Оказывается, я вышла замуж вовсе не за домашнюю болонку, а за истинного мужчину. Гилберт, я стану вашей женой не только по званию.
Глядя в глаза жене, граф улыбнулся и стиснул ее ладонь.
– Вы об этом не пожалеете, любовь моя.
Жених задул свечи и повел невесту к кровати. В темноте он снял одежду, и как только они, обнаженные, легли вместе в постель, Гилберт перевернул жену на живот и начал массировать ей спину.
Вскоре Джоанна расслабилась и привыкла к ощущению го рук на своем теле. Ее охватила приятная истома, вскоре сменившаяся чувственным возбуждением. Она протянула руку, чтобы дотронуться до мужа, и не испытала никакого отвращения оттого, что оно не было юным. Гилберт обладал отличными мускулами, его тело оказалось твердым, как дерево, а руки достаточно умелыми, чтобы возбудить любую женщину. И когда он накрыл ее своим телом, заняв доминирующую позицию, Джоанна ощутила, как в ней, быстро нарастая, возникла неодолимая волна желания. Гилберт отлично владел собой, двигаясь медленно и настойчиво, он дважды довел ее до оргазма, прежде чем позволил семени излиться в ее лоно.
Джоанна лежала, потрясенная страстью, которую сумел разбудить в ней муж. Обхватив ладонями груди, она стонала от наслаждения. "Это лучшая ночь любви, какая была у меня в жизни. Мой муж – превосходный любовник, никакого сравнения с молодым де Боуном. Сын констебля только начнет – и сразу кончил". И новобрачная графиня Глостер, улыбаясь в темноте, повернулась на бок.
Прошло не менее двух часов, пока кавалькада во главе с графом и графиней Глостер была готова покинуть Виндзор. Гилберт де Клэр был не из тех, кто легко смиряется с проволочками, особенно когда виною им женщины, но он провел утренние часы с королем Эдуардом и его лордами, обсуждая отношения с парламентом, в который он должен был явиться через два дня. Когда Джоанна со своими дамами перед полуднем спустилась наконец во внутренний двор замка, де Клэр придержал язык и помог своей невесте вскочить в изукрашенное драгоценностями седло.
Джори воспользовалась помощью грума и заняла свое место рядом с Мод Клиффорд, Бланш Бедфорд и Элеонорой де Лейберн позади графа и графини Глостер. Вдруг у нее перехватило дыхание – Джори увидела Гая де Бошана. Он вернулся! Повинуясь первому импульсу, она хотела соскочить с коня и броситься в его объятия, но вокруг было слишком много глаз, чтобы так открыто демонстрировать чувства. Вместо этого она безмолвно наблюдала, как Гай приблизился к своему другу де Клэру. Рыцари обменялись несколькими словами, рассмеялись и кивнули друг другу в знак согласия. Кавалькада двинулась сквозь толпу провожающих. Джори не сводила глаз с Уорика. Он не махнул ей рукой, но прижал пальцы к губам, затем – к сердцу. "Он знает, что я пойму эти два жеста". Ее охватила безумная радость, сердце едва не выпрыгнуло из грудной клетки. "Гай, любовь моя, я буду думать о тебе все время, пока мы не вместе".
Резиденция де Клэров в Кларкенвелле находилась в предместьях Лондона. Ее ближайшим соседом являлся Тауэр. Джори была занята разборкой вещей Джоанны с того момента, как въехала в железные, украшенные вепрем, гербом Глостеров, ворота, и до той минуты, когда без сил упала на кровать в комнате, которую ей пришлось делить с Элеонорой де Лейберн. Целый день ушел на то, чтобы развесить в шкафы гардеробной, примыкающей к спальне хозяина Кларкенвелла, все королевские наряды и поставить туда подходящие к ним туфли. Потом Джори раскладывала в ящики комодов нижние юбки Джоанны, ее ночные рубашки, корсеты, чулки, подвязки, перчатки, шарфы, вуали и носовые платки. Кроме того, ей пришлось проверить всю коллекцию драгоценностей Джоанны, чтобы убедиться, что ничто не было похищено по дороге из Виндзора.
Джори пожелала Элеоноре спокойной ночи и прикрыла глаза, размышляя, когда же она привыкнет к частному дому после жизни в огромном Виндзорском замке. При этой мысли она в темноте улыбнулась. "Я здесь долго не проживу". Перед ее мысленным взором встал слегка мрачный образ неотразимого Уорика, к которому так рвалось ее сердце. Она, Джори, безусловно, самая счастливая женщина на свете, раз сумела увлечь такого человека, как Гай де Бошан! Она не заслуживает подобной награды!
На следующее утро Джоанна вызвала четырех своих фрейлин. Дамы тотчас поняли, что графиня пребывает в благостном и щедром расположении духа.
– Должна вам сказать, что я искренне ценю вашу дружбу, преданность и ваши усилия. Я лишь недавно осознала, как я должна благодарить судьбу, что вы оказались у меня на службе. Все вы пребываете в таком возрасте, когда брак должен вскоре вас у меня отнять. Раньше, чем это случится, мне бы хотелось каждую из вас вознаградить свидетельством моей привязанности.
Графиня сделала знак, и лакеи в ливреях дома Глостеров внесли рулоны тонкой шелковой ткани, затканной серебряными нитями. Их Джоанна получила в подарок на свою свадьбу.
– Выбирайте.
Остальные три дамы стояли в нерешительности, а Джори безошибочно выбрала рулон шелка, который наилучшим образом мог подчеркнуть нежные краски ее лица. Бледно-зеленый шелк в точности соответствовал цвету ее глаз.
– Никогда не видела такой чудесной материи! Благодарю тебя от всего сердца!
В комнату вошел граф Глостер.
– Доброе утро, леди. – Каждая из дам присела в глубоком реверансе. – Не стоит. Такие формальности смущают сердце солдата. – Явно забавляясь, он с дружеским блеском в глазах смотрел на девушек, потом остановил взгляд на Джори. – Леди Марджори, к вам гость.
Джори бросилась вниз в приемные покои, надеясь, что кто-то привез ей известие от брата, и чуть не свалилась со ступенек, когда ее взгляду предстал Уорик, меряющий шагами зал и нервно хлопающий себя по бедру перчатками для верховой езды.
– Гай! Я не ждала… Гай!
Он протянул ей руку.
– Мне хотелось сделать тебе сюрприз. Посмотри, что я привез.
Джори сунула ладошку в его руку и, стараясь не думать о наблюдавших за ними слугах и прилаживаясь к его широкому шагу, последовала за ним во двор, куда он увлекал ее. Там стояла прекрасная белая лошадь с шелковистой гривой и длинным хвостом.
– Я проделал весь путь до Фламстеда, чтобы привести оттуда достойную тебя лошадь, cheri.
– Такой дорогой подарок… Милорд, вы уверены, что вам прилично навещать меня здесь? – задыхаясь, спросила она.
– Разумеется. Меня пригласил Глостер. Он едва сумел сдержать хохот, когда узнал, что такой дикарь, как я, наконец тоже потерял голову.
– О, Гай, я так тебя люблю! – И она потянулась к нему губами.
Глава 7
Уорик посадил Джори в седло, потом сам вскочил на Цезаря.
– Вперед! Попробуй ее на галопе.
– Мне надо спросить разрешения у Джоанны.
– Глупости, – уверенно возразил Уорик. – Ты не долго останешься у нее на службе. Она знает, куда ветер дует, а если нет, то Гилберт быстро ее просветит.
Белая кобыла Джори сделала пару шагов прочь от огромного черного Цезаря. Маленькие серебряные колокольчики на ее сбруе тонко позвякивали. Сердце Джори наполнилось непередаваемым счастьем.
– Глядя на вас, месье де Бошан, никто бы не подумал, что вы так неизлечимо романтичны.
– Раскрывая мои тайны, ты подвергаешь себя большой опасности, cheri.
Уголки ее губ поползли вверх.
– Ты меня отлупишь? Это ужасно, я вся дрожу! Но сначала надо меня поймать! – Она прижала колени к спине лошади, и та поскакала вперед.
– Ты у меня действительно задрожишь! – выкрикнул Гай и бросился следом.
Откуда-то вдруг явился Брут и впереди всадников понесся по цветущим лугам к реке. Джори и Гай натянули поводья, чтобы разглядеть чужеземные суда, бросившие якоря на широкой Темзе.
– Интересно, какой они везут груз? – пробормотала Джори.
– Вон то судно – фламандского купца. Скорее всего он повезет в Брюгге и Антверпен тонкую английскую шерсть.
– На землях Вареннов мы выращиваем множество овец. А ты разводишь овец?
Гай кивнул:
– В Уорике. А во Фламстеде я развожу лошадей.
– Наверняка красивых, – произнесла Джори, поглаживая шелковистую гриву своей кобылы.
– Это кроссбред – первое поколение после скрещивания разных пород. Ее мать из Миддлтона. Монахи тамошнего аббатства разводят лошадей чистой белой масти, которые знамениты выносливостью и силой. Отца я привез из горных районов Франции. В нем есть арабская кровь. В результате получилась изящная кобыла, которая тебе очень подходит, моя прелесть.
– Она мне ужасно нравится, но разве я тебе не говорила, что Джоанна сама ездит на белой кобыле и предпочитает, чтобы ее дамы выбирали менее заметных животных?
– А разве я тебе не говорил, что ты не долго будешь ее фрейлиной? Скоро ты станешь графиней Уорик.
– Ну, раз вы настаиваете, милорд. У нее есть имя?
– Насколько я знаю, нет, cheri.
– Тогда я назову ее Заря.
– Прекрасное имя. Заря – это молодой свет.
Брут кинулся в заросли вслед за зайцем. Гай взял лошадь Джори под уздцы и повел ее в рощу. Спрыгнув с коня, он привязал Цезаря к молодому саженцу, затем помог Джори спуститься с седла. Они вместе пошли по тропе, которая вывела их к уединенному пруду, где цвели желтые королевские лилии и алые водяные гиацинты. Воздух был наполнен треском кузнечиков и пением птиц, что придавало особое очарование этому прекрасному уголку.
Поездка во Фламстед настолько убедила Уорика в необходимости этого брака, что на обратном пути граф сделал остановку и рассказал об этом сыну.
– Ты выйдешь за меня замуж, Джори? – напряженным голосом спросил он, при этом лицо его потемнело от напряжения.
– Да, Гай. Я твердо решила. Я выйду за тебя замуж.
Он издал ликующий возглас, взмахнул рукой, схватил в воздухе какое-то насекомое и протянул ей руку, как сделал в день охоты.
Джори разогнула его пальцы и весело рассмеялась, когда с его огромной ладони поднялась и взмыла вверх радужная стрекоза, а под ней оказалось маленькое золотое колечко с изумрудом.
– Гай, ты просто волшебник!
Она надела кольцо на палец и подняла вверх руку, чтобы полюбоваться игрой камня.
Граф поднес ее пальцы к губам и восхищенным взглядом смотрел на нее.
– Джори, ты меня заворожила. Мне так нравится, как ты отбрасываешь назад волосы, как говоришь: "Я твердо решила". Ты часто повторяешь эту фразу, в ней слышится вызов каждому, кто посмеет усомниться в конечности твоего решения.
– Скажи, ведь правда, любовь – самое лучшее чувство на свете? Мне хочется петь, танцевать, делать что-нибудь необыкновенное. Хочется забраться на крышу резиденции де Клэров и на весь мир закричать, что я до сумасшествия влюблена в Гая де Бошана!
– Более расчетливая женщина никогда бы не сказала мужчине, что любит его. Ей кажется, она становится от этого более уязвимой.
– Сказать по секрету, я всю жизнь чувствую себя уязвимой.
В душе Гая возникло страстное желание защитить ее. В этой девушке была хрупкость, которая задевала тайные струны его сердца. Жизнь так часто бывает жестока к своим самым прекрасным и нежным созданиям, и он молча поклялся защищать эту девушку всеми своими силами и всей властью. Граф обнял Джори и прижал к своему сердцу.
Они провели вместе почти весь день: катались верхом, болтали, смеялись, целовались, а вернувшись в замок, получили от Гилберта приглашение поужинать с ним и Джоанной. Гай согласился. Молодая графиня Глостер не выказала дружелюбия Уорику, она держалась холодно и отстранение. В результате мужчины стали беседовать друг с другом о завтрашнем заседании парламента и грядущей войне с Францией, которая представлялась им неизбежной. Еще они говорили о волнениях в Уэльсе, где за последние десять лет оба провели много времени, участвуя в битвах, строя крепости, совершая рейды по уэльским дюнам, охраняя покой в этой стране.
Джори внимательно слушала и лишь теперь начала понимать, что все дворяне королевства вместе со своими людьми должны являться на службу по первому требованию короля Эдуарда Плантагенета. Если начнется война, то оба эти графа, ее брат и дядя окажутся в авангарде войска, в передних рядах сражающихся.
– Как только мужчины собираются вместе, то непременно говорят о войне. Ее они любят больше всего остального! – воскликнула Джоанна.
– Au contraire, миледи, напротив, – отозвался Уорик. – В мыслях мы можем себе представлять, что в войне есть героизм, честь, даже благородство. Это иллюзия. Но мы заставляем себя верить в иллюзию, отрицать реальность, отрицать смерть, отрицать очевидное. Война – это кровь, жестокость, злодейство, а враг беспощаден.
Глостер кивнул в знак согласия.
– Мы захватываем Францию или Уэльс из политических амбиций или из мести, потом пытаемся в эту ожесточившуюся почву посеять семена законности и порядка. Культуру народа можно изменить, но на это нужны годы, а не месяцы. Возьмем, к примеру, Уэльс… Сколько лет уже прошло?..
– Почти вся моя жизнь, – ответил Гай.
– И моя, – с неохотой добавил Гилберт. – А теперь там снова бесконечные мятежи.
Гай заметил, что Джори побледнела.
– Пусть наши разговоры о войне не пугают вас, леди. Мы с Гилбертом можем проговорить всю ночь, если нас кто-нибудь не остановит. – Он поднялся на ноги. – Благодарю вас за ужин. И угощение, и общество были великолепны. Завтра нам надо быть в парламенте, а потому я должен покинуть вас так рано.
Де Клэр тоже встал:
– Я провожу тебя.
Джори очень хотелось попрощаться с Гаем наедине, но она понимала, что хозяин, граф Глостер, не может допустить подобного нарушения приличий. Он уже проявил достаточную снисходительность, позволив этой паре провести вместе почти весь день.
– Передайте, пожалуйста, завтра мои почтительные приветствия моему брату и дяде, милорд.
Уорик галантно поклонился, его темные глаза весело искрились, ведь таким образом Джори просила его ускорить заключение брака.
– С удовольствием, леди Марджори.
Как только мужчины покинули столовую, Джоанна окинула подругу понимающим взглядом.
– Ты ведь еще не отдалась ему, а?
Джори смутила откровенность вопроса.
– Я… то есть нет…
– Потому этот Волкодав все еще вьется вокруг тебя. Джори, он известный пожиратель женских сердец. Как только ты отдашь ему свою невинность, ты никогда больше не увидишь этого похотливого кабана.
Джори задрала подбородок.
– Гай сделал мне предложение.
Джоанна рассмеялась жестким смехом.
– Не могу поверить в такую наивность. Все мужчины обещают жениться, когда хотят затащить в постель упрямую девушку. Боже мой, это же Уорик! Неужели ты искренне веришь, что этот развратный граф сделает такую глупость и свяжет себе руки третьей женой?
Улыбка Джори выражала полное спокойствие.
– Он уже предложил мне руку и сердце.
Джоанна приподняла безупречную бровь.
– Ты ему веришь? Может быть, этот хитрый демон просто обманывает тебя?
Джори отвечала графине со спокойной уверенностью:
– Мой опекун уже ведет переговоры. Когда соглашение будет заключено, Линкс и граф Суррей вызовут меня в Вестминстерский дворец.
– Ах ты, маленькая лисичка! Так сумела все скрыть! – Джоанна встала и зевнула, как будто предмет разговора надоел ей. – Пойду наверх. Сегодня вечером ты мне не понадобишься.
Джори с сомнением смотрела вслед подруге. "Неужели Джоанна ревнует?"
Знатные лорды собрались в Вестминстере на первое заседание парламента. Ожидая приезда короля Эдуарда, бароны собирались группами и говорили о войне, налогах. Оба зла казались абсолютно неизбежными. Гай де Бошан подошел к Линксу и Джону де Варенну, которые очень удобно стояли вместе.
– Джентльмены, мне хотелось бы поговорить с вами наедине. Мне нужно обсудить с вами личное дело большой важности.
– Ну разумеется, Уорик, – любезно отвечал граф. – Сегодня после сессии приходите в мои покои. Линкс?
Линкс кивнул в знак согласия.
– Благодарю вас, Суррей. – Уорик поздоровался с констеблем и его сыновьями, потом кивнул маршалу. Байгод выглядел сегодня особенно раздраженным, и Гай предположил, что сессия пройдет бурно. Бароны весьма ревниво отстаивали свои права, особенно когда король пытался ущемить их феодальные привилегии, и Уорик не был исключением.
Не прошло и часа, как появился король Эдуард, и без особых церемоний и помпы началась сессия, которую, по праву констебля Англии, открыл Джон де Боун:
– От имени баронства этого королевства я заявляю протест против налога на шерсть размером в сорок шиллингов. Такая сумма ляжет на нас тяжелым бременем, а потому мы почтительно просим отклонить этот билль.
Эдуард созвал парламент, чтобы получить больше денег, а вовсе не меньше, а потому он отклонил протест:
– К несчастью, при сложившихся обстоятельствах корона нуждается во введении подобных налогов. Однако мы клянемся обратить внимание на эту проблему, когда вопрос о защите наших территорий не будет стоять так остро.
– Ваше величество, мы, бароны, намерены общими силами остановить корону в ее дальнейших намерениях произвольно повышать налоги.
– Мне нужны деньги для борьбы с воинственным королем Франции!
– Мы почтительно предлагаем вам получить их от церкви и богатого купечества.
Король драматично воскликнул:
– Я собираюсь сражаться ради блага Англии, и когда вернусь, то возвращу вам все, что взял у вас!
Тут поднялся Роджер Байгод, граф Норфолк и маршал Англии:
– Ваше величество, вы собираетесь вести армию во Фландрию?
– Именно так. А вы встанете во главе войска, которое должно вернуть нам Гасконь.
Байгод отвечал с язвительной злобой:
– С вами, сир, я охотно выступлю. И, по праву наследственной привилегии своего рода, буду скакать впереди короля.