Роберт встряхнул головой, заложил страницу и позвонил в колокольчик. Спустя некоторое время к нему явился сонный слуга, которого Роберт попросил принести кофе и жареный картофель, а потом, немного поразмыслив, заказал еще сыр, пирожки и апельсины. Ему бы сейчас хотелось риса с мясом под соусом карри, но в гостинице Хаббарда вряд ли будут подстраиваться под вкусы любителей индийской кухни. Да и зачем привлекать к себе лишнее внимание? Вполне сойдет и традиционная английская еда.
Его ранние записи просты и безыскусны, в них нет ничего интересного: всего лишь коротенькие заметки об индуистской триаде богов – создателе всего сущего Брахме, хранителе Вселенной Вишну и разрушителе Шиве. Подробные записи, как у старательного школьника. Тот, кто интересуется историей индийской религии, наверняка найдет то же самое в специальных книгах. Но так продолжалось до тех пор, пока он не встретил Шри Раману. После встречи с этим человеком Роберт начал постигать индуистскую философию и ее отношение к жизни и невзгодам, выпадающим на долю человека. Но задолго до того, как он узнал, что такое карма, майя и мокша, ему открылось, что есть истинное страдание.
Теперь, по прошествии многих лет, он испытывал жалость к тому неопытному юноше, который барахтался в своих любовных переживаниях и скрупулезно записывал индийские ритуалы. Первое упоминание о Филиппе после чистой страницы и заметках о религиозных культах: "Она все еще боится. Боже, помоги мне!"
После свадьбы ему открылось, что Филиппа, несмотря на все свои страстные поцелуи и горячие ласки, боится забеременеть. По крайней мере так она утверждала. Да, Филиппа ложилась с ним в постель, ее робость сменялась желанием, и она позволяла ласкать и целовать себя. Дыхание ее становилось прерывистым, она выгибалась ему навстречу, приподнимала платье и таяла от наслаждения в его объятиях. Но сам он был лишен подобного блаженства. Стоило ему попытаться овладеть ею, как она мгновенно ощетинивалась, в панике отталкивала его от себя и, рыдая, обвиняла в жестокости и бесчувственности.
Это сводило его с ума. Он стыдился говорить с ней об этом и не хотел принуждать к близости силой. Угрозы и уговоры тоже не действовали. И ему ничего не оставалось, как молча удалиться из ее спальни и отправиться бродить по базарам и переулкам, чтобы хоть немного охладить огонь в крови.
Роберт перелистывал страницы и случайно наткнулся на упоминание о первой встрече с Шри Раману во время одной из таких вынужденных ночных прогулок. "Раману сразу почувствовал, как страдает моя душа", – написал он тогда.
Услышав стук в дверь, Роберт захлопнул тетрадь, предварительно заложив страничку. Слуга принес поднос с едой, и Роберту пришлось ненадолго прервать чтение. Но он и так почти все вспомнил. Вспомнил и ту ночь, когда окончательно потерял голову от похоти и обольстительного тела Филиппы. Когда она содрогнулась от наслаждения, он не разомкнул объятий. Он просто не мог больше сдерживать себя. Ее яростное сопротивление только разжигало его злость, превращая в жестокое животное. Он вошел в нее, глухой к ее отчаянным крикам, и взял ее, как берут солдаты своих потаскух – без жалости и снисхождения.
Когда все кончилось, он отправился в город. Истерические вопли Филиппы еще долго звенели у него в ушах. Шри Раману, похоже, сам нашел его, поскольку Роберт находился в состоянии шока и не думал искать гуру. Но Шри Раману не стал ни о чем его расспрашивать и только попросил присесть рядом и не двигаться. Роберт опустился на колени, а Раману уселся перед ним, скрестив ноги, как это делают йоги. Роберт долго сидел так, глядя на Раману, погруженного в медитацию, и мало-помалу отчаяние и сомнения покинули его, обратившись в пепел и прах под лучистым взглядом гуру. Роберт ощущал, как текут слезы по его щекам, но не испытывал ни чувства вины, ни горечи, ни страха – только всеобъемлющее спокойствие, исходящее от всего, что его окружало.
Как это было давно! Теперь все кажется таким нереальным… Роберт вспомнил, что записал тогда в дневнике: "Шри Раману – необыкновенный человек".
"А может, – размышлял Роберт, принимаясь за жареный картофель и тосты, – надо было последовать примеру Раману? Отпустить волосы, ходить в набедренной повязке и пребывать в состоянии блаженной нирваны до конца своих дней".
Но он и тогда верил в это не больше, чем сейчас. Роберт помнил это состояние в малейших подробностях, но так никогда больше и не смог воспроизвести его и не желал с ним смириться, хотя Филиппа не раз обвиняла его в том, что он уподобился индуистским мистикам. Роберт не возражал ей и не сердился за то, что она по-прежнему удерживала его на расстоянии. Он просто не мог отречься от мира со всеми его страстями и желаниями – пусть даже они рвут душу на куски.
Так он стал заносить в дневник поучения Шри Раману, и волшебство той знаменательной ночи превратилось в узоры чернил на бумаге. Он записывал сказания и легенды, изучал религиозные культы и заносил их в дневник в тайной надежде, что когда-нибудь ему удастся вновь поймать то неуловимое ощущение, которое он испытал в ту ночь, медитируя с Шри Раману. Роберт видел ритуальные танцы и просиживал ночи напролет в клубах ароматного дыма, подробно фиксируя в дневнике происходящее.
Потом он возвращался домой к Филиппе, которую всерьез заботило его продвижение по службе. Она хотела устраивать балы и пикники и приглашать всех знакомых офицеров и других влиятельных лиц. Боже, да он их всех терпеть не мог! Филиппа больше не пускала его в свою спальню, но поцелуями и ласками пыталась добиться от него разрешения на балы и званые вечера. Ей так не терпелось показать всем, что ее супруг богат и знатен! В Англии джентльмен его положения просто обязан развлекаться согласно своему положению в обществе. Вот и ее обожаемый папочка-герцог того же мнения – и весьма недоволен зятем.
Роберт угрюмо усмехнулся, допивая кофе. Ох уж это общественное положение! Он снова раскрыл дневник, очищая апельсин от кожуры. Дважды он занимал денег на балы у отца – и то это было слишком. Филиппа никак не желала понять, что он находится в рабстве у компании, собственного отца и репутации Кэмбурнов. Не понимала она и того, как сильно он все это ненавидит. Роберт и сам не сознавал этого вплоть до того дня, когда вторично пришел к отцу просить денег и услышал в ответ, что ему надо держать в рамках приличия свою жену, которая, конечно, само очарование, но вести себя не умеет и выставляет их семейство на посмешище перед всем высшим обществом Калькутты.
"Я серьезно поговорил с ней, – говорится в дневнике. Наивный дурачок! – Она поняла свою ошибку. Поцеловала меня". Ее нежным мольбам и сладким поцелуям было трудно противостоять, но стоило ему подумать об очередном визите к отцу, как сердце его ожесточалось и становилось глухо к ее просьбам. "Пропустил обед – слуга меня не позвал".
Поначалу он не замечал тревожных предвестников будущей грозы – неясные намеки на них рассыпаны по страницам дневника. "Утром пришлось разбираться с прачкой и кухаркой. Фил забыла выплатить им жалованье, хотя деньги я ей дал еще вчера. Весь день склеивал и переписывал документы – Фил разрезала счета за январь и смастерила из них наряд для куклы. Ей и в голову не пришло, что это важные бумаги!"
Роберт грустно улыбнулся. Сейчас, по прошествии стольких лет, он готов был признать, что у нее были способности к искусству. Но тогда он был слишком занят собой, чтобы обращать внимание на ее причуды. А может, чувствовал, что скандал вот-вот разразится, но не знал, как его предотвратить. Все, что ему оставалось, – это брать с собой дневник и уходить из дома в поисках забвения среди шумных городских улиц и таинственных храмов. Только бы не видеть, как жена флиртует с Джоном Балфуром, не слышать презрительных замечаний бригадного генерала, который считал, что Роберт пятнает честь британского солдата, спрятаться от отцовского гнева и писем герцога Олсестера, требовавшего от зятя больше уделять внимания его дочери, которая, по-видимому, несчастна в браке. Еще больше нарядов, вечеринок, денег. И кстати, почему до сих пор нет наследника? Может, Роберт импотент?
От всего этого можно было сойти с ума. А вот и первое письмо Фоли, чуть обтрепанное по краям, – так часто он читал и перечитывал его.
Роберт не стал разворачивать пожелтевший листок бумаги – провел пальцем по строчкам адреса и перевернул страницу.
Глава 10
Фоли беседовала с мистером Хокриджем за чашкой чая. Она пришла к нему одна, без сопровождения, убедив Лэндера, что в кабинете поверенного ей ничто не грозит. И дворецкий отправился вместе с леди Дингли и девочками к модистке.
– Каковы полномочия мистера Кэмбурна? – задумчиво переспросил мистер Хокридж. – Все указано в завещании: он будет распоряжаться деньгами, оставленными миссис Гамильтон после смерти супруга. Вы с мисс Мелиндой находитесь под опекой мистера Кэмбурна, и бедствовать вам не придется. – Он улыбнулся – пожилой дородный джентльмен в старомодном парике. – Кэмбурн-Хаус – богатый особняк! Лэндер представил мне счета – мистер Кэмбурн собирается заново обставить дом за собственный счет. У вас возникли какие-то затруднения?
– О нет, – поспешно возразила Фоли. – Нет, я бы не сказала, но… – Мистер Хокридж взглянул на нее вопросительно. – А в завещании не оговаривается, что его подопечные могут обрести независимость, – я имею в виду прежде всего себя?
– Ах вот вы о чем. Да, это возможно, но только в том случае, если вы снова выйдете замуж. Супруг будет распоряжаться вашей долей наследства, а после вашей смерти права на эти деньги перейдут снова к мисс Мелинде.
– Понятно, – сказала Фоли. – А что, если… если опекун недееспособен?
Мистер Хокридж задумчиво перебирал бумаги на столе, потом спросил:
– Может, желаете еще чаю? Лучше бы я сам навестил вас в Кэмбурн-Хаусе, миссис Гамильтон, почел бы за честь.
– Я не хотела, чтобы о нашем разговоре узнали окружающие, – сказала Фоли. – Благодарю за чай, но мне пора. – И добавила, вставая: – Простите, что занимаю вас такими пустяками.
– Нет, дорогая моя, это вовсе не пустяки. Прошу вас, не уходите и разъясните, что вы имеете в виду. Насколько я понял, у вас есть претензии к мистеру Кэмбурну?
– А вы сами видели мистера Кэмбурна? – спросила, в свою очередь, Фоли, снова усаживаясь в кресло.
– К сожалению, лично я с ним не знаком. Вы с мисс Мелиндой провели неделю в Солинджер-Эбби. Каково ваше мнение? Вы остались довольны визитом?
– Мистер Хокридж, – улыбнулась Фоли, – мне бы не хотелось дурно говорить о человеке за глаза, но не дай Бог вам повстречать мистера Кэмбурна накануне Иванова дня.
– Не понимаю, – недоуменно промолвил мистер Хокридж.
– Тогда позвольте мне выразиться более определенно, – продолжала Фоли. – Он не в своем уме.
– В самом деле? Немного чудаковат?
– Да он сумасшедший! – выпалила Фоли.
– Миссис Гамильтон, у вас на плече сидит хорек.
– Да, ну и что? – с вызовом заметила Фоли.
– После стольких лет переписки у меня сложилось о вас мнение, как об очень серьезной и рассудительной молодой леди. Но теперь, когда вы появились в моем офисе с хорьком на плече и утверждаете, что мистер Кэмбурн сошел с ума, я чувствую себя немного не в своей тарелке.
– Мой разум в полном порядке, мистер Хокридж. Я всего лишь посадила хорька на плечо. Мистер Кэмбурн – другое дело. Вам следует нанести ему визит и самому решить, права я или нет.
– У меня будет такая возможность всего через несколько минуг, – улыбнулся мистер Хокридж. – Я ожидаю его у себя в три часа.
– Он придет сюда? – воскликнула Фоли.
– Да. Надо сказать, что мои клиенты сегодня любезны как никогда и сами приходят в мою контору.
– Я должна идти! – сказала Фоли и решительно поднялась с кресла.
Мистер Хокридж тоже встал и, выйдя из-за стола, почтительно склонился над ее рукой. Фоли обещала Лэндеру подождать его в конторе поверенного, но обстоятельства изменились. Торопливо попрощавшись с мистером Хориджем, она спустилась в холл. К счастью, придя сюда, она не стала снимать плащ и муфту, поскольку в муфте хорек прятался от холода. Сняв Тута с плеча, она выскочила за дверь, которую отворил перед ней слуга.
У обочины тротуара стоял кеб. Пассажир расплачивался с кучером. Но вот он обернулся, и она сразу его узнала.
Фоли торопливо сошла с крыльца на тротуар, надеясь, что он не заметит ее.
– Миссис Гамильтон.
Фоли ускорила шаг, притворяясь, что не слышит.
– Миссис Гамильтон! – Он нагнал ее и крепко взял за локоть.
Фоли остановилась. И что теперь – сделать вид, что она его не знает? Глупо. Вид у него самый что ни на есть зловещий, да еще эта черная шляпа с высокой тульей и черный плащ. Если закричать, пожалуй, кто-нибудь и поспешит к ней на помощь, приняв мистера Кэмбурна за отпетого злодея.
– Фолли, это я, Роберт. – Тон его голоса как-то не вязался со злодейской внешностью.
– Да, я вас узнала. – Фоли опустила голову, разглядывая булыжники под ногами.
– Где Лэндер? – сурово спросил он, выпустив ее руку.
– Сопровождает леди Дингли и девочек. Они отправились за покупками.
Роберт тихо выругался.
– Вы не должны никуда выходить без него.
– Но он привез меня сюда, и я сама отослала его. – Фоли старательно избегала его взгляда. – Если нам необходим сопровождающий, пусть он идет с ними и охраняет их на улице. Не думаю, что в конторе поверенного со мной может случиться что-то ужасное.
– Но сейчас вы не в конторе, – хмуро возразил он.
Фоли теребила ленточку ридикюля, щеки ее пылали.
– Вам нельзя ходить по городу одной, – продолжал Роберт. – Я останусь с вами, пока они не вернутся.
– Нет-нет, – запротестовала она. – Не беспокойтесь за меня. У вас встреча с мистером Хокриджем.
– Так вы знали об этом?
– Да, мне сказал сам мистер Хокридж.
– Понятно. Идемте в дом, – сухо приказал Роберт.
Точно провинившийся ребенок или пойманная преступница, она покорно поднялась по ступенькам. Роберт последовал за ней в контору. Клерки и слуги приветствовали его заискивающими поклонами, а мистер Хокридж сам вышел ему навстречу.
– Идемте, мистер Кэмбурн! Так вы встретили миссис Гамильтон? – спросил мистер Хокридж, поклонившись Фоли. – Мы с ней недавно беседовали.
Роберт Кэмбурн коротко кивнул и сказал, обращаясь к Фоли:
– Я здесь надолго не задержусь, мадам. Надеюсь, вы меня подождете. Мистер Хокридж, есть у вас свободная комната?
– Ну конечно! Проходите в кабинет мистера Джеймса, миссис Гамильтон. Он уехал по делам на несколько дней. Может, желаете чаю?
Фоли по-прежнему нe поднимала головы, и взгляд ее случайно упал на руки Роберта – он как раз снимал перчатки. Его пальцы, длинные, смуглые, совсем недавно ласкали ее шею, грудь и… Стыд захлестнул ее горячей волной.
– Благодарю, – вымолвила она. – Да, от чая я не откажусь.
Роберт пробыл у мистера Хокриджа совсем недолго. Пока он отсутствовал, Фоли попыталась засунуть муфту с хорьком под кресло, но Тут был категорически не согласен и требовал, чтобы ему позволили обследовать кабинет. В книжном шкафу мистера Джеймса его удалось изловить, но как только Фоли сняла хорька с полки, он выскользнул у нее из рук и забился под стол. В дверь постучали – клерк принес чай. Фоли выпрямилась и, прошипев грозное предупреждение своему питомцу, уселась в кресло и постаралась принять исполненную достоинства позу. После того как клерк ушел, она снова залезла под стол и вытащила оттуда непокорного зверька, который уже успел поиграть под столом с клубками пыли. Затолкав упирающегося хорька в муфту, она обмотала ее сверху вязаной шалью. Сквозь сетчатую шаль Тут просунул нос и стал похож на миниатюрного тигра в клетке, но на время оставил свои попытки вырваться на волю.
Едва Фоли уселась и, немного успокоившись после охоты за хорьком, положила себе сахар в чай, дверь отворилась, и вошел Роберт.
– Я рад, что мы встретились с вами, миссис Гамильтон, – сказал он, отвесив ей церемонный поклон. – По некоторым причинам, которые мне хотелось бы оставить в тайне, я не смог нанести вам визит в Кэмбурн-Хаусе… Я был… немного не в себе. В Солинджере… и в Дингли-Корте я вел себя не совсем так, как полагается джентльмену. Мое поведение достойно осуждения.
Фоли нервно размешивала сахар ложечкой.
– Так что же, – продолжал он, – вы не соблаговолите взглянуть на меня?
Фоли неохотно подняла голову. В его присутствии она сама не своя и мысли путаются. Как это раздражает! Да, пусть он дьявольски красив – ее волнует вовсе не его внешность. А что? Она и сама не знает. Еще до того, как он поцеловал ее, она трепетала от одного его взгляда. Фоли посмотрела на него с вызовом.
– Я был не в себе, – повторил Роберт. – Я хотел спросить… То есть я хотел бы знать, возможно ли нам… начать все сначала?
– В каком смысле? – холодно осведомилась она.
– Не знаю. Может, мы могли бы… Ведь когда-то мы были друзьями. Фоли резко поднялась и отвернулась от него. – Разве не так, Фолли? – продолжал он допрашивать ее. Она сосредоточенно разглядывала корешки объемистых томов с судебными отчетами. – Вы забыли про наши письма, – тихо промолвил он. О письмах он упомянул впервые. У Фоли сжалось сердце.
– Нет, не забыла, – сказала она. – Но я не думаю, что их стоит считать основанием для возобновления нашей дружбы. Я была очень молода, когда… переписывалась с вами. – Странно, голос ее звучит так уверенно и твердо. – Мы стали старше. И сильно изменились. – Он молчал. Да, с ее доводами не поспоришь. – Мы никогда не понимали друг друга, мистер Кэмбурн, – добавила она. – Мы придумали себе друг друга.
– Да, возможно, – согласился Роберт.
– Но мы переросли мечты молодости. – Фоли осторожно взглянула на него. – С возрастом человек меняется. – Похоже, некоторые меняются до неузнаваемости. – Фоли отвернулась к книжным полкам. Лучше разглядывать пыльные корешки – так спокойнее. За окном слышались крики мальчишки-газетчика, грохот проезжающих экипажей.
– Не хотите ли чая? – спросила Фоли.
Не дожидаясь ответа, она налила ему чай и поставила чашку на стол.
– Благодарю. – Роберт бросил в чай четыре кусочка сахара и долил сливок. "Выпил чаю – он так и называется здесь "чай" – с молоком и сахаром", – писал он ей в одном из писем. Нет, никогда ей не забыть ни строчки!
– Леди Мельбурн просила меня передать, чтобы вы заехали к ней с визитом, – сказала Фоли, беря в руки чашку и усаживаясь в кресло.
– Леди Мельбурн? – озадаченно переспросил он.
Ну вот, ей наконец удалось его смутить, а заодно и сменить тему.
– Да, она жаждет услышать ваше мнение по поводу недавних завоеваний в Синде.
– В Синде? – удивился он. – Мы не воевали в Синде.
– В таком случае вам следует просветить ее по этому вопросу. Нельзя допустить, чтобы вигов неправильно информировали.
– Неудивительно, что они не у власти. Им поставляют неверные сведения. – Казалось, он и сам рад уйти от обсуждения скользкой темы. – А кто такая леди Мельбурн?
– Весьма влиятельная и знатная особа. На ее вечерах присутствуют почти все сторонники вигов, – повторила Фоли слова леди Дингли и добавила от себя: – У нее поразительная память. Она сразу же вспомнила, кто вы и с кем в родстве, едва услышала ваше имя.
– Неужели?
– Она сказала, что вы не являетесь прямым потомком сэра Джеймса Кэмбурна, и назвала вашу сестру, леди Раймэн.