Она выразительно взглянула на Тиммз. Та хмыкнула.
- Во всяком случае, у Пейшенс хватило ума уйти пораньше, чтобы не заболеть, - ведь она сильно промокла. Думаю, и тебе неплохо бы последовать ее примеру.
- Я промок не так сильно. - Ласково погладив Минни по руке, Вейн поклонился обеим дамам. - Если вам нужна моя помощь, чтобы подняться наверх, позовите меня.
Он знал, что они не позовут. Минни соглашалась на то, чтобы ее несли на руках, только когда ей было совсем плохо.
От дам Вейн направился к Джерарду и Эдмонду. Они под-шучивали над Генри.
Генри очень обрадовался его появлению.
- Вот тот, кто нам нужен! Эти двое прожужжали мне все уши со своей мелодрамой. А я бы предпочел сыграть с ними в бильярд. Что скажете об ответной партии?
- Боюсь, сегодня не получится. - Вейн притворно зевнул. - Я полдня провел в седле и безумно хочу спать. - Все его тело встрепенулось при упоминании об утреннем времяпрепровождении, однако внешне это никак не выразилось.
- Не может быть, чтобы вы так устали, - усмехнулся Эдмонд. - Вы же привыкли куролесить до утра в Лондоне.
- Верно, - согласился Вейн. - Но обычно после веселой ночи следует довольно продолжительный отдых. - "Не обязательно сон", - добавил он про себя. Мысли, раззадоренные беседой, никак не способствовали успокоению.
- Одна партия не займет много времени, - взмолился Джерард. - Только час, не больше.
Вейну нетрудно было согласиться и оттянуть момент, когда надо будет сказать нужные слова. Но если он и на этот раз не произнесет речь, которую готовил всю оставшуюся часть дня, судьба жестоко накажет его, и одному Богу известно, каково будет это наказание. Например, встать перед ней на колени.
- Нет, - решительно заявил он, - сегодня вам придется обойтись без меня.
Подали чай, и это спасло Вейна от дальнейших уговоров. Когда все напились чаю и Минни, отказавшись от его помощи, поднялась наверх, он решил подождать в своей комнате, пока мужчины перейдут в бильярдную и увлекутся игрой. Оба помещения располагались рядом, и путь в зимний сад проходил мимо двери бильярдной.
Пятнадцать минут хождения взад-вперед по комнате не улучшили его настроения. Однако он отлично владел собой, когда, прокравшись мимо бильярдной, осторожно, чтобы не испугать Пейшенс, открыл дверь сада. Он сразу увидел ее: она что-то высматривала в окне рядом с пальмами.
Закрыв дверь и приблизившись к ней, он понял, что ее так заинтересовало. Партия в бильярд, которая была в самом разгаре.
Генри стоял спиной к ним и примеривался для своего любимого удара. Он старался изо всех сил, но его плечи дрожали, а кий дергался.
- Черт побери, как только ему удалось обыграть меня? - пренебрежительно воскликнул Вейн.
Вскрикнув, Пейшенс резко повернулась. Прижав руку к груди, она судорожно хватала ртом воздух.
- Спрячься! - прошипела она, толкнув его, и замахала руками. - Ты выше пальм, они могут тебя увидеть!
Вейн покорно исполнил ее указание. Они попятились оба, но Вейн резко остановился, как только окно бильярдной скры-лось из вида, и Пейшенс, негодующая и возмущенная, натолкнулась на него.
Это столкновение свело на нет все попытки Пейшенс восстановить дыхание. Мысленно чертыхнувшись, она устремила на Вейна разъяренный взгляд. Все ее старания вернуть душевное равновесие оказались тщетными. А также попытка успокоить бешено бьющееся сердце и желание упасть в его объятия, подставив свое лицо для поцелуя.
Как же он на нее действует! Особенно сейчас, после того, что было утром на сеновале.
Взяв себя в руки, Пейшенс спрятала свои чувства за маской бесстрастности и гордо расправила плечи. И приготовилась к обороне. Она скрестила руки на груди и вскинула голову, точно рассчитав степень своего высокомерия. Никакой надменности, только твердость.
Она была раздражена еще до его прихода, а его неожиданное появление взбудоражило ее еще сильнее. Однако худшее впереди. Придется выслушать его. Выбора нет. Если он хочет сделать ей предложение - что ж, пусть. И тогда она получит право на официальный и категорический отказ.
Он стоял перед ней, красивый, высокий и, казалось, немного грозный. Пейшенс молча разглядывала его, а потом, глубоко вздохнув, спросила:
- Вы хотели о чем-то поговорить со мной?
Внутренний голос кричал Вейну, что ситуация складывается совсем не так, как он думал. Тон Пейшенс только подтвердил это. Он пристально посмотрел ей в глаза, но не понял их выражения, так как в зимнем саду, освещенном лунным светом, лившимся через стеклянную крышу, царил полумрак. Вейн пожалел, что не назначил свидание в другом, более освещенном месте.
- Думаю, вы знаете, о чем я хочу поговорить. - Не дождавшись ее ответа, он продолжил: - Я хочу просить вашей руки. Мы отлично подходим друг другу во всех аспектах. Я в силах предложить вам достойную семейную жизнь, обеспеченное будущее и высокое общественное положение. Как моей жене вам гарантировано значимое место в высшем свете. Если у вас возникнет желание, вы вправе занять его. Что касается меня, я бы предпочел большую часть времени жить за городом, однако выбор остается за вами.
Вейн замолчал, натянутый как струна. Никаких эмоций он не увидел в глазах Пейшенс, выражение ее лица не изменилось. Вейн взял ее за руку и ощутил, что она холодна как лед. Он нежно прикоснулся губами к холодным пальцам.
- Если вы согласитесь принять мое предложение, - понизив голос, произнес он, - клянусь, я сделаю вас счастливой. Моей главной заботой будет ваше благополучие. Поверьте, я отнесусь к этому со всей ответственностью.
Пейшенс еще чуть-чуть приподняла подбородок, но не ответила.
Взгляд Вейна стал жестким.
- Ты выйдешь за меня, Пейшенс? - Он задал свой вопрос вкрадчивым голосом, но в нем слышались стальные нотки. - Ты согласна стать моей женой?
Пейшенс набрала в грудь побольше воздуха и приказала себе спокойно посмотреть ему в глаза.
- Я благодарю вас за ваше предложение. Я не заслужила такой чести. Прошу принять мои искренние сожаления.
Несмотря на вполне убедительные доводы, в ней до последней минуты тлела крохотная отчаянная надежда, но Вейн загасил ее. Он говорил правильные, общепризнанные фразы, но не произнес главных, самых важных слов. Он не сказал, что любит ее, что будет любить до конца дней своих.
Пейшенс посмотрела на свою руку, все еще лежавшую в его руке.
- Я не желаю выходить за вас замуж.
Над ними повисла гробовая тишина, а потом Вейн медленно, очень медленно разжал пальцы и заставил себя сделать шаг назад. Инстинкт завоевателя рычал от негодования и настаивал на том, чтобы он сжал ее в объятиях и заставил признать, что она принадлежит ему, только ему. Однако Вейн отчаянно сопротивлялся, и это стоило ему огромных усилий. От напряжения он даже сжал руки в кулаки.
Выбрав иную тактику, Вейн обошел Пейшенс и встал у нее за спиной.
- Почему? - Он, прищурившись, наблюдал за золотистой прядью, дрожавшей у нее над ухом. - Думаю, при сложившихся обстоятельствах я имею право узнать причину.
Его низкий голос звучал тихо и угрожающесдержанно. Пейшенс поежилась.
- Я приняла решение не выходить замуж.
- Когда ты приняла это решение? - Она не ответила, и он предположил: - После нашего знакомства?
Если бы она умела лгать!
- Да! - еще выше вскинув голову, отрезала она. - Но мое решение не следствие нашего знакомства. Наша встреча лишь расставила точки над i.
Прошло несколько секунд, прежде чем Вейн нарушил гнетущее молчание:
- Скажи, пожалуйста, как я должен это понимать?
Пейшенс так хотелось повернуться лицом к нему, но он неожиданно положил ладонь ей на затылок, и она застыла как вкопанная.
- Нет. Просто ответь мне.
Она чувствовала тепло его тела даже на расстоянии, догадывалась, какой ураган бушует в его душе. Он мог в любую минуту не справиться с собой. Пейшенс лихорадочно соображала, от напряжения у нее закружилась голова. Как же трудно думать!
Именно этого и добивался Вейн, он хотел, чтобы она сгоряча сказала ему правду.
- Меня никогда не интересовал брак, - сглотнув, заговорила Пейшенс. - Я привыкла к независимости, к свободе, я хочу быть хозяйкой самой себе. Брак не дает ничего, что могло бы компенсировать потерю всего этого.
- Даже то, что было между нами сегодня утром в амбаре?
Она, естественно, ждала этого вопроса, хотя надеялась избежать его. Избежать необходимости отвечать на него. И обсуждать. Потому что опасалась, что серебристо-золотые тона того мгновения поблекнут.
- Даже это, - уверенно заявила она.
Это, хвала небесам, было правдой. Несмотря на все то, что она испытала и о чем до сих пор тосковало ее тело, несмотря на мощь своих чувств, Пейшенс все больше убеждалась в правильности выбранного пути.
Она любит его - так же как мама любила отца. На свете нет другой, более властной и роковой силы. Если она совершит ошибку, согласившись на брак с ним, то ее ждет та же судьба, что и маму. Ее ждут такие же одинокие дни и бесконечные, разрывающие душу, одинокие ночи.
- Я не желаю выходить замуж ни при каких условиях. Он был в ярости. На мгновение Пейшенс испугалась, что он схватит ее, и ей стоило огромного труда остаться стоять на месте.
- Это безумие! - Гнев Вейна опалил ее, как жаркое пламя. - Сегодня утром ты отдалась мне, разве не так? Или я все выдумал? Вообразил, как ты, обнаженная, извиваешься подо мной? Скажи, мне привиделось, что ты изнемогала от наслаждения, когда я вошел в тебя?
Пейшенс плотно сжала губы. У нее не было желания обсуждать сегодняшнее утро, однако она молча слушала. Слушала, как он вспоминает те замечательные мгновения, как описывает то высшее наслаждение, чтобы убедить ее сказать "да".
Если она согласится, то сделает глупость. Зная, что за этим последует, она не будет осознанно обрекать себя на страдания.
А брак с Вейном неизбежно принесет ей страдания.
Пейшенс слушала, внимательно слушала, как он в подробностях рассказывает ей о том, что происходило между ними в амбаре, и только убеждалась в своей правоте. Он был жесток, неумолим. Он слишком хорошо знал женщин, поэтому каждая его стрела попадала в цель.
- Ты помнишь, что почувствовала, когда я вошел в тебя? Он говорил и говорил, и постепенно в нем разгоралось желание. Оно окутывало и Пейшенс, проникало в нее. Она сразу узнала его, услышала его отголоски в тоне Вейна. Она ощутила мощную вибрацию, когда он приблизился к ней и заглянул в лицо. В его глазах пылал огонь. Низкий голос звучал как гравий, перекатывающийся под ногами.
- Ты благородного происхождения и воспитания. Твоя кровь в полной мере удовлетворяет требованиям света. Сегодня утром ты отдалась мне. Ты хотела меня, а я - тебя. Ты открыла мне себя. Ты впустила меня, и я овладел тобой. Я лишил тебя девственности, я забрал твою невинность. Но то было лишь прелюдией к последнему действию. А последнее действие - это свадьба. Наша.
Пейшенс уверенно встретила его взгляд. Он ни разу не заговорил о нежных чувствах, ни разу не сказал ей о любви, даже не предположил, что это чувство может жить в нем. Он не был мягок по натуре, он был жесток. Он был требователен, властен, непреклонен. Страсть и желание были очень сильны в нем. И оба эти чувства он, несомненно, испытывал к ней.
Но этого было мало. Для нее.
Она хотела любви, она нуждалась в ней.
Давным-давно она дала себе слово не выходить замуж без любви. Перед ужином она целый час смотрела на портрет матери и вспоминала. Образы прошлого были еще живы в ее сознании: ее мать, одинокая, рыдающая, лишенная любви и жаждущая ее.
- Я не желаю выходить замуж, - еще раз уверенно повторила Пейшенс.
Вейн пристально изучал ее лицо, а потом коротко кивнул:
- Если ты скажешь мне, что это утро ничего для тебя не значило, я приму твой отказ.
Он не спускал с нее глаз. Пейшенс стойко выдержала его взгляд, хотя сердце у нее разрывалось от горя. Он не оставил ей выбора.
Судорожно втянув в себя воздух, она пожала плечами и отвела взгляд.
- Сегодняшнее утро было очень приятным, оно на многое открыло мне глаза, но… - Еще раз пожав плечами, она сделала шаг назад. - Но этого мало, чтобы убедить меня в замужестве.
- Посмотри на меня, черт возьми! - приказал Вейн сквозь стиснутые зубы.
Пейшенс увидела, что у него сжаты кулаки, и поняла, что он борется с сильнейшим желанием прикоснуться к ней.
- Ты придаешь этому слишком много значения. Ты, да и все мужчины должны знать, что женщины не выходят замуж за всех, с кем делят ложе. - Пейшенс прилагала все усилия к тому, чтобы ее голос звучал легко. Ей даже удалось улыбнуться. - Вынуждена признать, что сегодняшнее утро доставило мне много удовольствия. Я искренне благодарна тебе за полученный опыт. С нетерпением жду следующего раза - и следующего джентльмена, который привлечет мое внимание.
В первую секунду Пейшенс испугалась, что зашла слишком далеко. В глазах Вейна промелькнул странный огонек, его лицо на мгновение приобрело такое непонятное выражение, что у Пейшенс перехватило дыхание. Но потом он немного расслабился. Во всяком случае, то страшное - предгрозовое - напряжение, казалось, исчезло.
Вейн глубоко вздохнул и с изящнейшей грацией хищника приблизился к Пейшенс, а та тем временем пыталась понять, какая из его ипостасей - хищника или завоевателя - сильнее действует на нее.
- Значит, тебе понравилось? - Вейн взял ее за подбородок, его пальцы были холодными и уверенными. Он улыбнулся, но улыбка так и не коснулась его глаз. - А ты не думала о том, что, выйдя за меня замуж, ты будешь получать это удовольствие каждый день до конца жизни? Готов поклясться, что у тебя не будет недостатка в этих утехах, если ты станешь моей женой.
Только отчаяние давало ей силы сохранять внешнее спокойствие, хотя на самом деле ей хотелось рыдать. Однако выбора не было: нужно оттолкнуть его от себя. Не хватит слов, чтобы объяснить этому гордому потомку клана отважных воинов, что ему не под силу дать ей то единственное, без чего она не может стать его женой.
Попытка оставаться веселой истощила ее.
- Полагаю, - сказала она, заставив себя посмотреть ему в глаза и придав лицу решительное выражение, - будет приятно пережить это еще раз, но я все равно не понимаю, почему ради этого надо выходить за тебя замуж. - В его глазах вспыхнул яркий огонь. Собравшись с силами, Пейшенс ослепительно улыбнулась: - Было бы замечательно стать твоей любовницей на несколько недель.
Никакие ее слова, никакие ее действия не ранили Вейна больнее, чем это предложение. Вернее, не отталкивали сильнее. Для него, человека благородного происхождения с консервативными представлениями о чести, предложение стать его любовницей, вместо того чтобы быть его женой, было сокрушительным ударом. По его гордости, по его самолюбию.
Пейшенс так сильно сжала кулаки, что ногти впились в ладонь. Она заставила себя посмотреть на него в ожидании ответа. И призвала на помощь всю свою храбрость, когда увидела в его лице презрение. И приказала себе гордо вскинуть голову, когда его губы пренебрежительно изогнулись.
- Я прошу тебя стать моей женой… ты же хочешь стать шлюхой.
В его словах было отвращение, горечь и еще что-то. Что - она не поняла.
Вейн долго смотрел на нее, а потом с таким видом, будто ничего не произошло, отвесил ей элегантный поклон:
- Молю принять мои извинения за любые неудобства, которые, вероятно, принесло вам мое предложение. - Только, ледяной тон выдавал бурлившие в нем чувства. - Так как говорить больше не о чем, я желаю вам спокойной ночи.
Еще раз грациозно поклонившись, Вейн направился к двери и, даже не оглянувшись, вышел.
Пейшенс долго не двигалась с места и смотрела на дверь, не решаясь о чем-либо думать. Внезапно ей стало холодно, и она поежилась. Обхватив себя руками, она неторопливо обошла зимний сад.
Она с трудом сдерживала слезы. Хотя с чего ей плакать? Она сделала то, что должно. Все только к лучшему, упорно повторяла она себе. Оцепенение, охватившее ее, со временем пройдет.
А то, что ей больше никогда не испытать того серебристо-золотого восторга, радости от того, что даришь свою любовь, не имеет значения.
Вейн уже пересек почти половину соседнего графства, когда пришел в себя. Серые уверенной рысью бежали по залитой лунным светом дороге, легко преодолевая одну милю за другой и постепенно приближаясь к Бедфорду, когда на него, как на святого Павла, снизошло озарение.
Возможно, мисс Пейшенс Деббингтон не лгала, но она и не сказала всей правды!
Ругаясь на чем свет стоит, он перевел лошадей на шаг и задумался, впервые после того, как покинул зимний сад.
Оставив Пейшенс, он опрометью выбежал из дома. Беспокойно ходил взад-вперед вдоль живой изгороди и чертыхался. Однако от этого легче ему не стало. Впервые в жизни ему пришлось столкнуться с подобным: Пейшенс нанесла удар в очень ранимые места, о существовании которых он и не подозревал. И при этом даже не прикоснулась к нему! Не в силах справиться с кипящими в нем эмоциями, Вейн решил, что стратегическое отступление - это единственная возможность сохранить хотя бы часть завоеваний.
Он отправился к Минни. Зная, что у нее чуткий сон, поскребся в дверь и услышал тихое "Войдите!". Темноту разрушало пятно лунного света. Минни собралась зажечь свечу, но он остановил ее, так как не хотел, чтобы она по лицу догадалась о его состоянии. И тем более по глазам. Она выслушала его: он сказал, что вспомнил о срочной встрече в Лондоне, и заверил, что обязательно вернется назад, чтобы разобраться с Фантомом и вором. Через несколько дней. После того как решит, что делать с ее племянницей, которая не желает выходить за него замуж, - эти слова едва не сорвались у него с языка.
Минни, да благословит Господь ее доброе сердце, естественно, отпустила его. И он уехал сразу же, разбудив Мастерса, чтобы тот запер за ним дверь, и, конечно, Дагтана, который в настоящий момент сидел позади него.
И вот сейчас, в темной ночи, при холодном свете луны, под стук копыт, взрывавший давящее на уши безмолвие, - сейчас к нему вернулась способность рассуждать здраво.
Что-то тут не сходится. Вейн твердо верил в то, что дважды два - четыре, В случае же с Пейшенс получалось пятьдесят три.
Как, спрашивал он себя, женщина, дама благородных кровей и строгого воспитания, могла валяться с ним на сеновале, и это после того, как с первой же минуты их знакомства заподозрила его в развращении ее брата?
Что же побудило ее на столь рискованный шаг?
Будь на ее месте другая, ответить можно было бы - глупость. Но Пейшенс не из таких. Ей хватило отваги, непоколебимой решимости пресечь все его попытки защитить ее брата.
А потом хватило смелости извиниться.
Она никогда прежде не была в интимных отношениях с мужчиной, даже никогда не целовалась по-настоящему. Она стойко хранила свою девственность и отдалась только ему.
В двадцать шесть лет.
И она надеется, что он поверит…
Чертыхнувшись, Вейн натянул вожжи. Лошади замедлили бег, и он начал разворачивать кабриолет, приготовившись к неизбежным комментариям Даггана. Но напряженное молчание грума было гораздо красноречивее слов.