Франческа чуть не заплакала. Смешно, конечно, но предвкушение любимых сладостей было единственным, что поддерживало ее в данный момент.
- Ну, веселей, Фрэнни, - сказала Элоиза, которая, задрав подбородок, выглядывала что-то поверх толпы. - Я вижу Майкла.
И верно, это был Майкл. Он стоял в начале зала и выглядел ужасно элегантно и греховно в своем черном бальном фраке. Вокруг него сгрудились женщины, что нисколько не удивило Франческу. Половина этих дам видела в нем жениха либо для себя, либо для дочери.
А вторую половину составляли молодые замужние дамы, которым нужно было от него нечто совсем другое.
- Я и забыла, насколько он хорош собой, - пробормотала Кейт.
Франческа сердито глянула на нее.
- Он очень загорелый, - добавила Софи.
- Он же был в Индии, - сказала Франческа. - Как же было там не загореть!
- Какая ты сегодня раздражительная, - заметила Элоиза. Франческа усилием воли заставила свое лицо превратиться в бесстрастную маску.
- Я просто утомлена бесконечными расспросами о Майкле, вот и все. Не так уж приятно все время говорить только о нем.
- Вы что же, рассорились с ним? - поинтересовалась Софи.
- Нет, конечно же, нет, - откликнулась Франческа, запоздало сообразив, что ее реплики создали ложное впечатление. - Но я весь вечер говорила только о нем. И доведена до такой крайности, что готова рассуждать о погоде.
- Гм…
-Да!
- Само собой.
Франческа даже не заметила, кто именно произнес последнюю фразу, так как они все четверо не сводили глаз с Майкла, окруженного стайкой женщин.
- А он и правда хорош собой, - вздохнула Софи. - Такие дивные черные волосы.
- Софи! Как ты можешь?! - воскликнула Франческа.
- Но он действительно красив, - защищалась Софи. - И потом, ты не возмущалась, когда Кейт говорила то же самое.
- Вы же обе замужем, - пролепетала Франческа.
- Следует ли это понимать так, что обязанность обсуждать его внешность ложится на меня как на старую деву? - осведомилась Элоиза.
Франческа оглянулась на сестру, не желая верить своим ушам.
- Майкл - совершенно неподходящий жених для тебя.
- Это почему? - Вопрос задала Софи, но Франческа заметила, что Элоиза с большим вниманием ожидает ее ответа.
- Потому что он ужасный повеса, - сказала она.
- Интересно, - пробормотала Элоиза. - Когда с неделю назад то же самое сказала Гиацинта, ты была вне себя.
Уж эта Элоиза! Всегда она все помнит!
- Гиацинта сама не понимала, что говорит, - сказала Франческа. - Собственно, она всегда говорит, сама не зная что. Кроме того, речь шла о пунктуальности Майкла, а не о его достоинствах как жениха,
- И что же делает его столь нежелательным женихом? - спросила Элоиза.
Франческа серьезно посмотрела на старшую сестру. Если Элоиза и в самом деле думает, что ей стоит позаигрывать с Майклом, то она просто не в своем уме!
- Так что? - не отступала Элоиза.
- Он не способен оставаться верным одной женщине, - сказала Франческа, - а я очень сомневаюсь, что ты сумеешь смириться с его изменами.
- Нет, - пробормотала Элоиза, - нет. Разве что он захочет смириться с тяжкими телесными повреждениями.
Тут все четыре дамы примолкли и вновь принялись беззастенчиво разглядывать Майкла и окружавших его женщин. Майкл как раз склонился и шептал одной из этих особ что-то на ушко, отчего та заливалась румянцем и хихикала, прикрывая рот ладошкой.
- Какой он, однако, вертопрах, - заметила Кейт.
- Есть в нем что-то эдакое, - согласилась Софи. - Эти бедняжки перед ним совершенно беспомощны.
Майкл улыбнулся своей соседке медленной, какой-то текучей улыбкой, и эта улыбка заставила даже представительниц семейства Бриджертон вздохнуть.
- И что, нам больше нечем заняться, кроме как шпионить за Майклом? - спросила Франческа с отвращением.
Кейт, Софи и Элоиза переглянулись и захлопали глазами.
- Нечем.
- Решительно нечем.
- Думаю, и правда нечем, - подвела итог Кейт. - В данный момент по крайней мере.
- Тебе бы следовало подойти к нему и поговорить, - сказала Элоиза, толкая Франческу локтем в бок.
- Это еще почему?
- Потому что он здесь.
- Также, как и сотня других мужчин, - отозвалась Франческа, - за которых я пошла бы замуж.
- Я лично вижу только трех, которые обещают быть послушными, - заметила Элоиза, - да и в них я не очень уверена.
- Как бы то ни было, - заявила Франческа, не желавшая оставлять за сестрой последнее слово, - я здесь для того, чтобы подыскать себе мужа, и не понимаю, каким образом танцы с Майклом могут способствовать этой цели.
- А я-то думала, что ты здесь для того, чтобы поздравить маму с днем рождения, - протянула Элоиза.
Франческа только одарила сестру уничтожающим взглядом. В семье они с Элоизой были ближе всех друг другу по возрасту - были погодками. Разумеется, Франческа не задумываясь жизнь бы отдала за сестру, и ни одна другая женщина на свете не знала больше о ее личных тайнах, но как же часто ей хотелось придушить эту ехидную Элоизу!
Вот и сейчас тоже. Особенно сейчас.
- Элоиза права, - заметила Софи, обращаясь к Франческе. - Надо тебе пойти и поприветствовать Майкла. В конце концов, к этому обязывает простая вежливость. Он же так долго пробыл за границей!
- Можно подумать, что мы с ним не жили под одной крышей последнее время, - заметила Франческа. - Уж что-что, а поздороваться после его приезда мы успели.
- Да, но не на людях, - ответила Софи, - и не в доме твоей семьи. Если ты не подойдешь к нему и не поговоришь с ним, все завтра же начнут об этом болтать. Подумают, что вы в ссоре. Или хуже того, что ты не признаешь его как нового графа.
- Конечно, я признаю его, - сказала Франческа. - А даже если б и не признавала, какое бы это имело значение? Порядок наследования никаких сомнений не вызывает.
- Необходимо показать всем, как высоко ты его ценишь, - сказала Софи. А затем шутливо добавила: - Если, конечно, ты не ценишь его низко.
- Ну что за глупости! - воскликнула Франческа и вздохнула. Софи была права. Софи всегда была права, когда речь шла о соблюдении приличий. Надо действительно пойти и поговорить с Майклом. Он заслужил, чтобы по возвращении его приветствовали в Лондоне, официально и публично, как бы ни смешно было ей сейчас идти приветствовать человека, за которым она ухаживала во время приступов малярии все последнее время. Ей просто не слишком было приятно пробиваться сквозь толпу его обожательниц.
Прежде ей всегда казалось забавным, что у Майкла репутация сердцееда. Возможно, потому, что она была далека от всей этой светской суеты. Это была лишь маленькая семейная шутка, для них троих - для нее, Джона и Майкла. Майкл никогда не относился серьезно к своим женщинам, ну и она тоже считала это пустяками.
А теперь она не могла смотреть на это сверху вниз, с высоты своего положения счастливой и благополучной замужней женщины. И Майкл теперь был уже не прежний Веселый Повеса, беспутный шалопай, чье положение в обществе зиждилось на остроумии и обаянии.
Теперь он был графом, а она вдовой, и внезапно она почувствовала себя очень маленькой и беспомощной.
Разумеется, его вины в том вовсе не было. Она прекрасно это понимала, как и то, что… одним словом, когда-нибудь он станет какой-то женщине кошмарным мужем. Но почему-то она никак не могла подавить вскипавший в душе гнев - не на него, а на всех этих окруживших его хихикающих особ.
- Франческа? - окликнула ее Софи. - Хочешь, кто-нибудь из нас пойдет с тобой?
- Что? Ах, нет, не надо. - Франческа чопорно выпрямилась, смущенная, что ее застали за тем, что она витает в облаках, и заявила твердо: - Я вполне способна заняться Майклом сама. - Она сделала два шага по направлению к нему, затем обернулась к Кейт, Софи и Элоизе и добавила: - После того, как займусь собой.
И с этими словами повернула к дамской комнате. Если уж ей предстоит улыбаться и вести вежливые беседы в кругу этих жеманниц, осаждавших Майкла, то лучше делать это, не переминаясь с ноги на ногу от нетерпения.
Но, удаляясь в направлении дамской комнаты, она расслышала, как Элоиза негромко проговорила:
- Трусиха.
Франческе потребовалось все ее самообладание для того, чтобы не обернуться и не отпустить в ответ какую-нибудь колкость.
Самообладание, ну и еще мысль о том, что Элоиза, увы, права.
Как же унизительно было сознавать, что она способна струсить! Да еще перед кем - перед Майклом!
Глава 11
…получила письмо от Майкла. Три письма, собственно говоря. И до сих пор не ответила ему. Тебя бы это страшно огорчило, я знаю. Но я…
Из письма графини Кшшартин ее покойному мужу, написанного десять месяцев спустя после отъезда Майкла в Индию, впоследствии скомканного и со словами "Это какое-то безумие" брошенного в огонь.
Майкл углядел Франческу в толпе, едва лишь вошел в бальный зал. Она стояла в дальнем конце зала со своей сестрой и невестками. На ней было синее платье, и волосы были уложены по-новому.
И уход ее он также заметил сразу же, как и то, что вышла она в двери северо-западной стороны, то есть, надо думать, направилась в дамскую комнату, которая, как ему было отлично известно, располагалась в конце коридора.
"Хуже всего, - подумал Майкл, - что точно так же я замечу и ее возвращение". Со стороны казалось, что он занят оживленной беседой с полудюжиной дам, каждая из которых пребывала в уверенности, что его внимание полностью поглощено их маленьким кружком.
Это было как болезнь, как какое-то мучительное шестое чувство. Он не мог находиться в том же помещении, что Франческа, и не знать, где именно она в данный момент. Так было с их первой встречи, и единственное, что делало ситуацию сколько-нибудь переносимой, - это то, что сама Франческа об этом не подозревала.
Вот что ему больше всего нравилось в Индии - так это что там не было Франчески. В Индии ему не приходилось постоянно знать, где она. Но мысль о ней все равно преследовала его. Время от времени ему случалось вдруг увидеть каштановые кудри, которые отливали в свете свечей точно так же, как у нее, или вдруг услышать женский смех, который на мгновение казался ее смехом. У него перехватывало дыхание, и он принимался искать ее, несмотря на то что прекрасно знал, что ее нет рядом.
Это был сущий ад, и обычно после такого трудно было удержаться и не выпить как следует. Или не отправиться в постель с очередной любовницей.
Или не совместить то и другое.
Но это ушло в прошлое, теперь он снова был в Лондоне и сам удивился, до чего же легко вошел в свою прежнюю роль бесшабашного покорителя сердец. Мало что изменилось в городе - ну да, появились кое-какие новые лица, но в общем свет остался прежним. Празднество в честь дня рождения леди Бриджертон оказалось таким, каким он и предполагал, хотя следовало признать, что он слегка опешил, когда понял, до какой степени дикое любопытство вызвало его возвращение в Лондон. Оказалось, что Веселый Повеса стал теперь Скандальным Графом, и в первые же пятнадцать минут его пребывания на балу не менее восьми светских маменек атаковали его с целью добиться благосклонности и представить ему своих прелестных незамужних дочерей.
Он и сам не понимал, смешно это все или ужасно.
Скорее все-таки смешно, решил он наконец, по крайней мере пока. Но на следующей неделе это наверняка покажется ему ужасным.
После еще пятнадцати минут непрерывных представлений и весьма слабо завуалированных предложений (к счастью, от вдов, а не от дебютанток и их мамаш) он объявил, что намерен найти хозяйку бала, и, извинившись, покинул эту толпу.
И тут показалась она, Франческа. Чуть ли не в противоположном конце зала, разумеется, а значит, если он хочет поговорить с ней, придется ему проталкиваться сквозь эту дурацкую толпу. А Франческа выглядела в своем темно-синем бальном платье так прелестно, что дух захватывало, и тут он сообразил, что разговоры о новом гардеробе были не случайны и видит он ее не в привычном полутрауре сейчас впервые.
И его снова как громом поразило. Так она наконец сняла траур. Она собирается замуж. Она будет смеяться, и флиртовать, и носить синее, и найдет себе мужа.
И все это, вероятно, случится в течение месяца. Как только ее намерение выйти замуж снова станет общеизвестным, от мужчин отбою не будет. Да и как можно было не желать жениться на Франческе? Может, она и была не столь юна, как прочие особы на выданье, но было в ней нечто такое, чего не было у дебютанток, - искрометность, живость, умный блеск в глазах, от которого ее красота только выигрывала.
По-прежнему в одиночестве, она стояла в дверях. Удивительно, но, похоже, никто другой не заметил ее появления, так что Майкл решил, что прорвется сквозь толпу и поговорит с ней.
Но она увидела его раньше и не то чтобы улыбнулась, но губы ее шевельнулись, и в глазах сверкнуло узнавание, и она пошла к нему, а у него занялось дыхание.
Чему тут было удивляться? А он был вне себя от удивления. И всякий раз, когда он думал, что знает о ней все, что малейшая деталь ее облика и личности запечатлена навек в его памяти, что-то внутри ее вдруг мерцало, и она менялась, и он чувствовал, что влюбляется сызнова.
Никогда ему не убежать от этой женщины. Не спастись от нее и не обладать ею. Даже теперь, когда Джона больше нет, это все равно невозможно, все равно дурно. Слишком сложно все. Слишком много всего произошло. Никогда бы он не смог избавиться от чувства, что все-таки украл ее у брата.
Хуже - что он всегда желал украсть ее.
Он поспешил ей навстречу и, приблизившись, проговорил:
- Франческа! Как я рад видеть тебя!
- И я рада видеть тебя, - ответила она. Затем улыбнулась весело, и у него неожиданно возникло чувство, что она смеется над ним. Но какой смысл был показывать это? Он бы только лишний раз продемонстрировал, насколько чутко реагирует на малейшую перемену ее настроения. Так что он только спросил:
- Тебе было весело?
- Конечно. А тебе?
- Конечно.
Одна бровь ее изогнулась.
- И сейчас весело, в нынешнем уединении?
- Прости, ты о чем?
Она небрежно передернула плечами.
- Когда я видела тебя в последний раз, ты был окружен женщинами.
- Если ты видела меня, то почему не подошла и не вызволила из окружения?
- Вызволять? Зачем? - отозвалась она со смехом. - Было очевидно, что ты превесело проводишь время.
- В самом деле?
- Ну же, Майкл. - Она посмотрела на него многозначительно. - Флиртовать и обольщать - вот твой удел.
- Это что же, приказ?
- Ну не зря же тебя прозвали Веселым Повесой.
Он почувствовал, что челюсти его сжимаются все сильнее и сильнее. Ее замечание причинило ему боль, и от мысли о том, что оно задело его за живое, ему стало еще больнее.
Она внимательно вглядывалась в его лицо, так пристально, что ему стало неловко, и вдруг на ее собственном лице расплылась улыбка.
- Так тебе это не нравится, - проговорила она медленно, едва не задыхаясь от изумления. - Боже мой, так тебе это вовсе не нравится!
Выражение лица у нее было такое, словно ее только что постигло озарение библейских масштабов, но так как сам он в этой ситуации играл глупую роль, то ему ничего не оставалось, как нахмуриться.
А затем она рассмеялась, что только ухудшило дело.
- О Господи! - говорила она и даже приложила руку к животу, так распирало ее веселье. - Ты как лисица, которую гонят охотники, и тебе это не доставляет ни малейшего удовольствия. Нет, это просто бог знает что такое! После всех этих женщин, за которыми ты гонялся…
Она поняла все неверно, разумеется. Ему было совершенно все равно - навесили на него великосветские маменьки ярлык "Самый завидный жених сезона" или нет, прохода ему не дают или игнорируют. Это все следовало принимать с юмором.
Ему было совершенно все равно, что его зовут в свете Веселым Повесой. И считают никчемным обольстителем.
Но вот когда Франческа говорила то же самое…
Это жгло как кислота.
И хуже всего, что винить было некого, кроме самого себя. Он сам годами создавал себе эту репутацию, часами флиртовал с дамами и дразнил их, и старался, чтобы Франческа заметила это и не догадалась о его истинных чувствах.
А может, он делал это и ради себя тоже, потому как быть Веселым Повесой - это все-таки было занятие. Какая была альтернатива этой роли? Жалкий дурачок, безнадежно влюбленный в чужую жену. А у него, черт возьми, здорово это получалось - обольщать с первой улыбки. Лучше уж заниматься в жизни тем, что получается у тебя хорошо.
- И не говори, что я тебя не предупреждала, - заявила Франческа, страшно довольная собой.
- Не так уж плохо, когда тебя окружают красивые женщины, - заметил он в основном для того, чтобы позлить Франческу. - И еще лучше, когда это происходит без всяких усилий с твоей стороны.
Выпад его достиг цели, так как губы ее немедленно поджались.
- Не сомневаюсь, что это восхитительно, но ты не должен забываться, - резко сказала она. - Это ведь не твои обычные женщины.
- Вот не знал, что у меня есть свои обычные женщины.
- Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Другие, может, и считают, что ты законченный распутник, но я-то тебя знаю.
- Неужели? - И он едва не засмеялся. Она считала, что знает его хорошо, но она не знала ничего! И никогда не узнает всей правды.
- Четыре года назад у тебя был свой кодекс поведения, - продолжала Франческа. - Ты никогда не обольщал тех, кому твои действия могли бы принести непоправимый ущерб.
- И почему же ты решила, что я начну это делать теперь?
- Ах, да я вовсе не считаю, что ты способен причинить зло намеренно, - сказала она. - Но раньше ты не общался с молодыми девицами на выданье. И не надо было опасаться, что ты сделаешь ложный шаг и погубишь одну из них.
Неясное раздражение, давно уже нараставшее в его груди, стало шириться и вскипать.
- За кого ты меня принимаешь, Франческа? - спросил он, деревенея всем телом от чего-то, что он и сам не мог толком назвать. Его приводило в бешенство, что она могла подумать о нем такое, просто в бешенство.
- Майкл…
- Ты действительно считаешь, что я настолько тупоумен, что могу нечаянно погубить репутацию молодой девицы?
Губы ее приоткрылись, потом слегка задрожали, и наконец она выговорила:
- Разумеется, я не считаю тебя тупоумным, Майкл. Но…
- Тогда безответственным? - резко спросил он.
- Нет, и не безответственным. Просто я думаю…
- Что, Франческа? - спросил он почти грубо. - Что именно ты думаешь обо мне?
- Я думаю, что ты самый замечательный человек из всех, кого я знаю, - негромко проговорила Франческа.
Черт! Вот Франческа, она всегда так - возьмет и одной фразой выбьет у человека почву из-под ног. Он не сводил с нее глаз, пытаясь сообразить, что же она хотела этим сказать.
- Я правда так думаю, - пояснила Франческа и передернула плечами. - Но кроме того, я думаю, что ты глупый, и думаю, что ты ветреный, и еще я думаю, что ты разобьешь этой весной больше сердец, чем у меня достанет сил сосчитать.
- Не твоя забота считать разбитые сердца, - проговорил он спокойно и твердо.