– Каждое утро он брал меня на руки из постели, настаивая, чтобы я дышала свежим воздухом, иногда сажал меня в кресло под окном. Он заказывал мне к чаю деликатесы из Лондона. – Эммелин смущённо взглянула на своих восторженных слушателей. – Он даже приносил к моей кровати маленькие букетики цветов в те дни, когда моё самочувствие не позволяло мне встать. Жёлтых цветов, так как он знает, что они мои самые любимые. – Теперь Эммелин была полностью захвачена своей выдумкой и без стеснения продолжала, натягивая нить столь туго, что было трудно поверить, что она не оборвётся под грузом её лжи. – Вот так. Его преданность, его вера были бальзамом для моей души. "Эммелин, – часто говорил он, – моя дорогая Эммелин, живи, чтобы я мог провести остаток своих дней рядом с тобой". – Ей удалось выдавить пару слезинок, великолепно украсивших её ошеломляющий рассказ. – А по вечерам он держал меня за руку и читал мне письма моего отца, умоляя запомнить великую любовь, которая заставила мою мать последовать за мужем в Африку, чтобы её пример верности и настойчивости указывал мне дорогу. – Она с благоговением склонила голову, молясь, чтобы её рассказ растрогал всех. И уже казалось, что так и есть, некоторые леди вытирали слезы, больше не боясь вызвать гнев леди Оксли.
– С трудом могу в это поверить, – сказала одна из гостей. – Седжуик? Он всегда был таким… таким… Я хочу сказать, леди Седжуик, неужели ваш муж, который всегда был немного…
– Эгоистичным, – вставила леди Оксли. – Леди Седжуик, не могу поверить, но неужели вы собираетесь всех нас убедить в том, что барон Седжуик, которого мы знаем, – заботливый и сострадательный человек?
– Леди Оксли, – Эммелин выпрямилась, – любовь способна раскрыть в человеке главное. И если барон не всегда был самым внимательным из мужей, могу уверить вас, что позже он понял, как важно быть заботливым и преданным супругом.
Позади Эммелин раздался гром аплодисментов, она поспешно обернулась и увидела, что двери в гостиную открыты и оттуда уже вышла группа джентльменов. Один из них – как ей показалось, маркиз Темплтон – задавал тон, хлопая восторженнее всех. Эммелин не было необходимости гадать, как долго джентльмены стояли там и слушали её рассказ, – один взгляд на искажённое негодованием лицо Седжуика поведал ей, что это продолжалось достаточно долго и что она в ближайшее время неминуемо распрощается со своим нынешним положением, с хорошим здоровьем и со счастливой судьбой.
Глава 8
Алекса передёрнуло, когда сначала маркиз Темплтон, а затем и почти все леди в комнате разразились аплодисментами.
"Больше никаких историй, – совсем недавно потребовал Алекс от Эммелин. – Абсолютно никаких". И что она сделала? Сплела ещё одну липкую паутину, из которой ему теперь придётся выпутываться.
– Леди Седжуик, что касается меня, то я рад вашему хорошему здоровью и приветствую ваше вступление в наше общество, – заявил Темплтон, вытирая глаза, словно они были полны такими же слезами, как у многих присутствующих леди.
Однако леди Оксли, видимо, была не в восторге – совсем не в восторге, потому что у неё был исключительно кровожадный вид.
Итак, кроме нелепой истории о своём чудесном исцелении, что ещё выдала Эммелин за тот час, что оставалась с дамами без присмотра?
Алекс зажмурился. Всего час! Его не удивило бы, если бы он, войдя в комнату, обнаружил, что она в своей обычной манере нарушила все правила поведения в обществе.
– Меня удивляло, почему Седжуику так не терпится вернуться к дамам, – заговорил лорд Оксли. – И вот теперь мы узнали причину – он влюблён в свою жену. – Лорд засмеялся, и его поддержали ещё несколько джентльменов.
– Безумно влюблён, – имел наглость вставить Хьюберт. – Не далее как прошлой ночью он…
– Мистер Денфорд! – воскликнула леди Лилит, удивив Алекса тем, что встала на его защиту. Правда, удивление длилось лишь мгновение, пока она не продолжила: – Не думаю, что это… Гм, здесь же присутствуют юные леди. – Своё предостережение она завершила, выразительно выгнув бровь, и этим было сказано больше, чем если бы она позволила мужу закончить его непристойный рассказ.
– Седжуик, – леди Оксли, очевидно, поняла намёк дочери и решила подбросить ещё дров в погребальный костёр, – не могу поверить тому, что рассказала нам ваша жена. Такие захватывающие истории о преданности и нежном внимании. Знаете, это кажется невероятным!
Алекс бросил взгляд на Эммелин, которая спокойно сидела и разглядывала носки своих туфель – просто воплощение женской скромности. Но он-то знал, что это не так.
– Лорд Седжуик, – к досаде Алекса, громко заговорила леди Пепперуэлл, – я чуть не расплакалась, услышав о том, как ваше проявление необычайной любви спасло эту несчастную девушку. А я, признаюсь, всегда считала вас таким сухим, скучным человеком. – Она с сочувствием похлопала Эммелин по руке, и её светло-голубые глаза снова стали наполняться слезами. – Я с восхищением буду рассказывать всем о вашей преданности. – Это замечание было послано в адрес леди Оксли.
Все в комнате согласно закивали, а леди Дайана поддержала её:
– Безусловно, милорд, такая привязанность и постоянство вызывают восхищение. Вашей жене можно позавидовать.
"Нет, нет, нет!" – хотелось закричать Алексу. Меньше всего ему был нужен триумфальный парад Эммелин. Уже одно то, что леди Роулинз взяла её под своё крылышко, а Симмонс благоволил к ней, было весьма скверно, так теперь она завоевала расположение нескольких самых влиятельных в обществе женщин. Если они станут на сторону Эммелин, ему никогда не удастся от неё избавиться – если только не нанять команду драматургов из "Ковент-Гардена", чтобы придумать убедительный сценарий её исчезновения.
– Нет необходимости ни о чём рассказывать, – отозвался Седжуик, изо всех сил стараясь, чтобы слова прозвучали как можно мягче.
– Нет необходимости? Конечно, есть, – возразила леди Пепперуэлл. – Ведь вы прошлой зимой смогли преодолеть снежные заносы, чтобы быть рядом с нашей дорогой Эммелин в самые чёрные часы её жизни! Сэр, я использую все своё влияние ради вас и ради неё.
– Снежные заносы? – фыркнул лорд Оксли. – Меня не заманить в сугроб ради жены.
– Если только кто-нибудь не уронил в него фартинг, – пробормотал себе под нос маркиз Темплтон, проходя мимо Алекса к буфету. Там он налил два стакана портвейна и протянул один Алексу. – Подкрепитесь, мой друг. Судя по вашему виду, вам это весьма необходимо, – вполголоса сказал маркиз.
Тем временем подошёл сын графини Оксли и встал позади своей невесты, мисс Мебберли.
– Брак – это вовсе не романтическая чепуха, Седжуик. Необходимо сделать правильный выбор. – Оксли опустил мясистую лапу на плечо девушки и встряхнул бедняжку, как встряхивают любимую охотничью собаку. Девушка до того испугалась, что, казалось, была готова вскочить со стула и броситься к двери.
– Милорд, вы сами убедитесь, что Миранда выше всех этих глупостей, – сказал мистер Мебберли. – У нашей девочки на плечах разумная голова.
– О да, – добавила её мать, – Миранда прекрасно осознает, какую честь вы оказываете ей и всем нам своим выбором, лорд Оксли.
– Надеюсь, что так. – Граф приосанился и с гордостью посмотрел на будущую жену. – Она вступит в высшие круги общества, а этого, я бы сказал, достаточно, чтобы большинство жён чувствовали себя счастливыми на протяжении многих лет.
– Бедное дитя, – тихо, промолвил Темплтон.
Алекс искоса взглянул на него. Он не был близко знаком с Темплтоном, но то, что Алекс знал о нём, характеризовало этого человека не лучшим образом: хвастун, повеса, всегда разодетый по последней моде, если не её законодатель. Его компания гарантировала развлечения и бесконечные проделки и розыгрыши.
Однако сегодня вечером в этом человеке не было ничего весёлого и легкомысленного. Ещё более странным Алексу показалось то, что взгляд Темплтона был устремлён через комнату на невзрачную леди Дайану Фордем.
Благопристойная леди Дайана и бесшабашный Темплтон?
Мгновение длилось недолго, маркиз перевёл взгляд, словно почувствовал, что его поймали за каким-то тайным, глубоко личным обрядом, но Алекс успел увидеть в глазах мужчины его душу – настоящий ящик Пандоры с сожалениями, печалью и завистью.
– Тогда, лорд Оксли, – сказал Темплтон, – я, вероятно, могу дать вам совет относительно брака – той области, где у меня обширные познания и прискорбное отсутствие опыта, которым можно воспользоваться. В комнате вежливо засмеялись.
– Я бы посоветовал последовать примеру лорда Седжуика, потому что преданность одному-единственному человеку никогда не выходит из моды.
– Правильно, правильно! – поддержали гости и заапло-дировали.
– Далеко не все считают жену достойной такой преданности. – Темплтон обернулся к Алексу, пока остальные были заняты беседой. – Но только очень немногие оказываются достаточно умны, чтобы удержать жену.
Грустные нотки в словах Темплтона привели Алекса в замешательство. И всё же он понял: маркиз советовал относиться ко всему серьёзно, чтобы не пережить некую потерю, подобную пережитой им.
Все гости в комнате обращались к Алексу с добрыми пожеланиями. Он был смущён, потому что совсем не заслуживал их похвал, ни завистливых и алчных взглядов леди, заполнивших комнату, – ведь Алекс знал правду: он не был тем мужчиной, которого Эммелин описывала в таких красочных выражениях.
Когда она, сидя там, рисовала этот образец супружеской треданности, он обнаружил, что ему в голову пришла странная мысль: можно ли любить женщину так самозабвенно и преданно? Более того, способен ли он на это? Могли он быть человеком, которого Эммелин описывала словами, исходящими из самой глубины её души?
Покачав головой, Алекс отбросил в сторону эти мысли: её выдумка – не более чем дурацкая шутка, нелепый плод женского воображения, точно так же, как сама Эммелин всегда была плодом его фантазии. Но он не мог отделаться от ощущения, что ни в чём не похож на мужчину, которого описывала Эммелин.
Ему не хотелось в этом признаваться, однако он, вероятно, больше похож на Оксли, как и большинство мужчин в этой сомнате, видевших в браке не более чем союз между двумя достойными семьями. За исключением маркиза Темплтона, который, очевидно, обладал редким даром понимать то, о чём говорила Эммелин. И неожиданно Алекс с удивлением понял, что завидует этому человеку – завидует боли у него в глазах, разрывающему сердце стремлению к женщине, которая не могла принадлежать ему. Быть может, это и есть любовь? Надежда, желание того, чего невозможно достичь? И только люди, обладающие достаточной храбростью, чтобы пересечь пропасть, всегда находят блаженство, восхваляемое поэтами, блаженство, которое спасает заблудшие души.
Алекс хотел сказать всем, что он обычный человек, не способный совершить и малой доли того, что приписывала ему Эммелин.
Однако Эммелин существовала, настоящая, полная жизни и вполне материальная в его объятиях. И колдовство, которым она обладала сегодня вечером, этот поцелуй и её далеко зашедшие истории заставили Седжуика сделать гигантский прыжок в неизвестность и стать безрассудным, бесстрашным человеком.
К счастью для Алекса, объявили о прибытии запоздавших гостей – сэра Фрэнсиса и леди Нили, родственников леди Оксли, которым, по-видимому, было прощено их запоздалое появление ради возможности привлечь внимание гостей к другой теме.
Они начали здороваться со всеми, и в поднявшейся суматохе Алекс посмотрел на Эммелин и заметил, что её взгляд прикован к прибывшему баронету и его разодетой в кружева жене, а от яркого румянца на щеках, появившегося во время перепалки с леди Оксли, не осталось и следа. Затем, снова взглянув на вновь прибывших, он понял, что Эммелин их знает – а они, в свою очередь, должны знать её.
Судя по её смертельной бледности, Эммелин совсем не стремилась возобновить это знакомство. Поднявшись с дивана, она медленно прошла в глубину комнаты, стараясь, чтобы её и чету Нили разделяло как можно большее расстояние.
Не хватало только прыжка из окна, который она, по всей вероятности, готова была сейчас сделать.
О чём он только думал, согласившись привезти сюда Эммелин?! Её предыдущие заверения насмешкой вернулись к нему.
"Никто не догадается, что я не леди Седжуик".
Как же, никто! Очевидно, это не так. И теперь, к его ужасу, загадочное прошлое Эммелин готово было открыться – в присутствии леди Лилит и Хьюберта, в присутствии леди Оксли, в присутствии самых неугомонных великосветских сплетниц.
Однако вместо паники, которая должна была бы возникнуть при угрозе его общественной репутации, у Алекса, как ни странно, появилось чувство, что должен существовать какой-то выход, который он может найти, чтобы спасти Эммелин. Спасти не себя, не своё положение в обществе – а Эммелин.
В три шага он пересёк комнату, взял руку Эммелин, продел её себе под локоть, словно это было для него вполне привычным делом.
Леди Оксли и вновь прибывшие гости подошли к ним последними.
– Кузены, с лордом Седжуиком вы знакомы, а это его жена, леди Седжуик, так долго отсутствовавшая в городе. Но теперь мы имеем удовольствие видеть её среди нас. – В словах леди Оксли не прозвучало ни малейшей радости по поводу появления Эммелин. – Леди Седжуик, разрешите представить вам моих родственников, сэра Фрэнсиса Нили и его дорогую жену, леди Нили.
Эммелин сделала вежливый реверанс, с притворной скромностью опустив голову и глядя в пол.
– О, до чего симпатичная малышка, – сказал сэр Фрэнсис, подходя ближе. – Нетрудно догадаться, почему ваш муж держал вас в провинции со всем этим вздором о нездоровье. Хотел быть уверен, что ни один из беспутных городских молодцов не попадётся ей на глаза и не наставит вам рога, а, Седжуик? – Пожилой мужчина хрипло рассмеялся, но только граф и всего несколько гостей присоединились к нему.
Те гости, отметил Алекс, кто провёл большую часть вечера, рассматривая Эммелин именно с такими грязными намерениями.
– А теперь позвольте мне получше рассмотреть вас, леди Седжуик, – сказал баронет. – Вы кажетесь мне знакомой. Мы встречались? Вы недавно были в Ноттингемшире, не так ли?
– Нет, милорд. – Эммелин любезно улыбнулась, но Алекс ясно увидел смятение, исказившее её черты. – Мне не приходилось бывать в северных графствах.
– Я никогда не ошибаюсь в таких вещах, – покачал головой сэр Фрэнсис. – Мы уже встречались. Играли в карты, так? Я никогда не забываю того, у кого выиграл несколько фунтов, и тем более того, кому проиграл. – Он снова рассмеялся. – Возможно, это была домашняя вечеринка в Шаклфорд-Демсли прошлой зимой. Там был полон дом, так что немудрёно не заметить кого-то в толпе.
– Нет, это была не я. – Эммелин потупила взор, пытаясь уклониться от пристального взгляда сэра Фрэнсиса. – К сожалению, у меня нет таланта к карточным играм и тяги к путешествиям.
– Нет таланта к карточным играм, да? – присоединился к разговору лорд Уэстли. – Тогда, мадам, вы самый желанный участник моего ежегодного поединка по пикету – если ваш преданный супруг готов сделать за вас ставку.
Все рассмеялись его шутке, включая Эммелин, но Алекс понял, что в этот момент на кону стояла большая ставка.
Возможно, доводы Эммелин были убедительными для большинства гостей, но только не для сэра Фрэнсиса. Не зря он был родственником леди Оксли – упрямым и дотошным.
– Летти. – Он жестом подозвал жену. – На кого она похожа?
– Понятия не имею, – покачала головой леди Нили, окинув Эммелин пристальным взглядом, и, обращаясь к сидевшей рядом леди Джарвис, пояснила: – Мой муж думает, что каждый на кого-то похож.
Все вокруг засмеялись, даже Эммелин, хотя Алексу показалось, что это далось ей с трудом.
– Я так не думаю, – возразил сэр Фрэнсис. – Обычно я прав, когда говорю, что встречался с кем-то, и могу поклясться, что встречался с леди Седжуик.
– О, Фрэнсис, прекрати, – пристыдила мужа леди Нили. – Ты утомишь здесь всех, если мы не выясним истину. Можно? – Взглянув на подругу, она протянула руку, и леди Джарвис дала ей свой лорнет. Раскрыв лорнет, леди Нили поднесла его к глазам и обвела Эммелин долгим изучающим взглядом, а затем сжала губы, наморщила лоб и, словно придя к какому-то заключению, решительным щелчком сложила лорнет. – Я бы сказала – и прошу вас, леди Седжуик, не обижайтесь, – она чрезвычайно похожа на ту бесстыдницу, которая была компаньонкой у герцогини Шевертон. На ту, которую прошлой зимой подобрал Шаклфорд-Демсли, когда девушку ограбили на обратном пути к её светлости. Ты помнишь, Фрэнсис, она обыграла всех в пармиель, а потом внезапно исчезла.
– Да, конечно. – Сэр Фрэнсис хлопнул себя по коленям. – Настоящая проходимка эта мисс Доил.
– О, эта ужасная мисс Дойл! – воскликнула леди Джарвис. – Три года назад моя сестра помогла этой девушке. Реджина отнеслась к ней с заботой и уважением, а негодница отплатила тем, что уговорила мою племянницу сбежать со вторым сыном соседа, хотя всем известно, что она предназначалась наследнику. – Леди помолчала, высоко подняв брови, и огорчённо вздохнула. – И, словно в этом не было ничего плохого, она исчезла, даже не соизволив извиниться. Наглая, бессовестная! Своим вмешательством она совершенно испортила жизнь моей племяннице.
– Мне очень жаль, что её светлость держит у себя такую девушку, – сказала леди Нили. – Я сообщила герцогине о скандальном поведении её компаньонки, а она написала мне в ответ, чтобы я занималась своими собственными делами. Собственными делами! – с негодованием воскликнула она. – Вы когда-нибудь слышали такое? Герцогине повезло, что эта аферистка не обобрала её дочиста.
Одни тут же подобострастно закивали, другие добавили то, что слышали о бесчестной компаньонке герцогини, но Алекса больше не интересовала их возмущённая болтовня.
Что ж, теперь у него был ответ на вопрос, кто такая Эммелин.
Она была этой мисс Дойл, игроком в пармиель, нахальной, во все вмешивающейся компаньонкой герцогини Шевертон. Вероятно, герцогиня в конце концов устала от её безобразий и рассчитала. И вот теперь эта печально известная девица изображает его жену.
Стиснув зубы, Алекс обдумывал, как бы поскорее вышвырнуть её на улицу, и проклинал леди Лилит с Хьюбертом и грядущие сплетни. Его одурачили, но он не собирался становиться объектом светских пересудов, когда откроется истинное лицо Эммелин.
Но даже кипя от злости и проклиная судьбу, которая привела её извилистой дорогой к его дверям, он всё же посмотрел на Эммелин. Ему не следовало этого делать, потому что Эммелин тотчас взглянула на него, и выражение её глаз, спрятанные в них страх и отчаяние полностью лишили Алекса самообладания; погасили его гнев.
Господи, она была напугана!
"Так и должно быть", – постарался убедить себя Алекс, призвав на помощь все своё праведное негодование. Но это чувство трудно было удержать, когда он увидел, как напыщенно, высокомерно и самодовольно ведут себя собравшиеся вокруг неё судьи.
– Знаете, я редко проигрываю в пармиель, – сказал сэр Фрэнсис. – А та девица наказала меня на двадцать фунтов. Беспощадный игрок, без капли совести.
Алекс полагал, что сэр Фрэнсис, вероятно, каждую ночь проигрывал в карты по двадцать фунтов. Тогда почему он так возмущён? Потому, что его обыграл кто-то, кого он считал ниже себя?