Маркус сидел за письменным столом, вполуха слушая какие-то жалобы Доналдсона по поводу его имения в Йоркшире. В последние две недели ему никак не удавалось сосредоточиться на делах, и сейчас он тоже беспокойно ерзал в кресле.
Почему признание Онории вызвало в нем такое замешательство и даже растерянность? И разве не естественно, что жена любит своего мужа?
Ну а он? Как он сам к ней относится, какие испытывает чувства? После ее появления у него в доме Маркуса стало чаще посещать радостное настроение, веселые проказы ее юных родственников вызывали в нем смех, а не раздражение, чего раньше он и предположить бы не смог. Но означало ли это, что Онория пробудила в нем самые нежные и теплые чувства? Что, если ему просто приятно быть с ней, приятно видеть в своем доме эту прелестную и умную женщину?
Несомненно, пока он не полностью уверен в своих чувствах, он просто не имеет права делать поспешные шаги навстречу.
В дверь кабинета тихо постучали.
– Войдите! – Маркус с облегчением вздохнул, поскольку неожиданный визит прервал монотонный доклад Доналдсона.
Едва Онория появилась в кабинете, Маркус быстро встал, скрывая охватившее его волнение.
– Милорд! Мистер Доналдсон... – Онория остановилась у стола, на ее волосах сверкали солнечные лучи, смягчая их блеск и особо выделяя белую прядь. – Надеюсь, я вам не помешала?
– Конечно, нет. – Доналдсон принялся убирать бумаги в портфель. – Я уже проинформировал его светлость о некоторых проблемах с границами поместья, правда, в это время он изволил о чем-то мечтать...
Маркус вздрогнул.
– Да, кажется, я не очень вслушивался...
Мистер Доналдсон взял портфель, и его круглое лицо внезапно осветилось улыбкой.
– Ничего страшного. Я вернусь утром, когда у вас будет больше времени.
"Черт, – подумал Маркус, – у меня и сейчас полно времени". Он посмотрел на Онорию, невольно восхищаясь тем, как идет ей светло-зеленое шелковое платье, подчеркивающее стройную фигуру и придающее ей такой оживленный и свежий вид.
Дождавшись, когда за Доналдсоном закроется дверь, он повернулся к жене:
– Чем я обязан удовольствию видеть тебя? Говори, потому что у меня есть еще кое-какие дела. – Он постарался скрыть чувство неловкости.
– Я разговаривала с лордом Мелтоном...
– С Мелтоном? – Маркус и думать о нем забыл. – Когда это было?
– Только что. Молодой человек хочет тебя видеть, и, мне кажется, он очень расстроен. К тому же Кассандра... – Онория сжала губы. – Должен же его кто-то выслушать!
– Кто-то – то есть я?
– Да... – Губы ее слегка дрогнули. – Думаю, ты будешь удивлен.
Маркус стиснул перо в пальцах.
– К черту Мелтона. И потом, Онория, ты не имела права заниматься моими делами. Прошу тебя впредь ограничиваться заботами о домашнем хозяйстве, и не более того.
– Ты... – В ее глазах вспыхнуло негодование.
Черт побери, что с ним происходит? Зачем ему понадобилось оскорблять ее?
Бросив перо, маркиз отчаянно потер виски.
– Прости, я не хотел тебя обижать. Я только...
– Не нужно извиняться, милорд. Я отлично вас поняла и постараюсь как можно реже появляться в вашем кабинете, чтобы не становиться объектом вашего раздражения.
– Постой, я же только... Мне показалось, что ты с Мелтоном...
Онория решила, что ослышалась.
– Что-что? Мы с Мелтоном? Но мы с ним разговаривали исключительно относительно его обязательств перед вами!
Маркус встал.
– Да, конечно, я просто не подумал...
– Лорд Мелтон находится сейчас в саду с Порцией и Кассандрой. Если вам больше нечего делать, кроме как лелеять свои вздорные подозрения, возможно, вы найдете время поговорить с ним. – С этими словами Онория повернулась и стремительно направилась к выходу.
Маркус догнал ее у дверей.
– Погоди. – Он повернул ее лицом к себе. – Поверь, я сожалею, и...
Она вырвала у него руку, по ее лицу текли слезы.
– Я тоже сожалею – о том, что вышла за тебя замуж! Это было непоправимой, ужасной ошибкой!
Маркиз безвольно опустил руки. Он не хотел заставлять ее плакать и уж тем более не хотел ее оскорбить. Чувствуя себя последним подлецом, он с горечью посмотрел ей вслед, потом медленно вернулся к столу.
Прошло всего несколько минут, а Маркус, покинув дом, уже направлялся в клуб "Уайтс", где, усевшись в углу, стал медленно потягивать вино, пытаясь хоть так заполнить странную пустоту в душе. Через час, слегка опьянев, но по-прежнему испытывая душевную боль, он поднялся и отправился к Энтони.
Дворецкий впустил его и проводил в красную гостиную, но когда через несколько минут дверь отворилась, в дверях появился не Энтони, а его жена Анна. Почти такого же роста, как Маркус, рыжеволосая и элегантная, с красивым прямым носом, она пристально смотрела на гостя очаровательными серыми глазами, которые обычно светились юмором. Увы, на этот раз они сверкали негодованием. Маркус тяжело вздохнул – он сразу все понял.
– Как вижу, ты разговаривала с Онорией...
– Да. Я заехала к ней узнать, привезла ли портниха заказанное платье, и застала ее в слезах.
Маркус потер ноющие виски. В слезах. Господи, что же он наделал!
Анна строго посмотрела на него:
– Говори, Тремонт, как ты можешь объяснить свое отвратительное поведение?
– Но я извинился...
– А потом ничего не сделал, чтобы загладить свою вину. Такие извинения не стоят ни пенса!
– Черт возьми, Анна! Я сказал, что сожалею, и это действительно так! Что еще я должен был сделать?
– Не знаю. Мне известно только то, что Онория плакала из-за вашей ссоры, а не из-за чего-то другого. Признавайся, что ты ей сказал, отчего она так расстроилась?
– Лучше скажи, где Энтони, я хочу поговорить с ним.
– Он в клубе.
– Но я только что был там и...
– Он как раз решил встретиться с тобой и, наверное, сейчас вернется.
Маркус кивнул.
– Спасибо. Прошу прощения за резкость, но...
Анна схватила его за рукав и пытливо заглянул ему в глаза.
– Маркус, о чем бы ни шла речь, ты обязан загладить свою вину. Онория не заслужила, чтобы с ней так обращались.
Он помолчал, положив руку ей на плечо.
– Я знаю, но... – Маркус помолчал. – Сначала мне нужно кое-что обдумать. Как только я это сделаю, я встречусь с ней и мы все спокойно обсудим.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Анна вдруг улыбнулась:
– Никогда не думала, что этот день настанет.
– О чем ты?
– Так, ничего. Иди найди моего мужа: может, хоть ему удастся вложить разум тебе в голову.
– Именно это я и собираюсь сделать. – Маркиз двинулся к двери, но Анна снова окликнула его:
– На случай, если тебя это заинтересует: Онория заказала для бала красное платье.
– Да, и что же?
Она пожала плечами:
– Ничего.
Маркус покачал головой. Ох уж эти женщины со своими вечными загадками! Сестра Сара часто озадачивала его таким образом.
Он коротко поклонился Анне и покинул ее.
Маркус нашел Энтони в клубе: брат сидел перед камином с сигарой и бокалом вина, удобно устроив ноги на другом кресле.
– А, вот ты где!
Энтони удивленно поднял брови.
– Верно. Я вижу, ты тоже здесь!
Маркус хмуро кивнул и уселся рядом.
– Это Анна подсказала мне, где тебя найти.
– Отлично. И что же дальше?
Маркус зябко поежился и засунул руки в карманы.
– Дальше?
– Меня послали сюда с поручением. Ты уже виделся с моей женой и знаешь, в чем оно заключается. – Энтони отставил бокал. – Итак, что произошло между тобой и Онорией?
– Абсолютно ничего, – проворчал Маркус.
– Тогда почему ты вел себя как последний грубиян? Мы с Чейзом только вчера порадовались тому, насколько ты изменился к лучшему. Мы решили, что причина в Онории... Черт возьми, Маркус! Если не желаешь разговаривать, перестань хотя бы ежеминутно вздыхать!
– А я разве вздыхал? Я только... – Он уныло покачал головой.
Энтони не на шутку встревожился.
– Кажется, теперь ты убедился, что семейная жизнь – штука непростая.
– Убедился, и еще как! – Поймав взгляд брата, он беспокойно заерзал в кресле. – Видишь ли, сейчас я несколько подавлен, но в целом я даже доволен, что родственники Онории живут с нами.
Энтони усмехнулся.
– Послушай, у нас с Онорией состоялся разговор...
– Правда?
– Перестань паясничать. – Маркус неодобрительно взглянул на брата.
– И что же она сказала?
– Сказала, что любит меня.
Неожиданно Энтони расхохотался так искренне, что все стали на него оборачиваться.
– Перестань! – прошипел Маркус, чувствуя себя последним дураком на свете.
– Боже мой, Маркус! Она говорит, что любит тебя, а ты смотришь на меня так, как будто тебе в сердце вонзили нож! Честное слово, я не понимаю... – Он вдруг перестал смеяться. – Ну и что же ты ей ответил?
Маркус молчал.
– Послушай, ты должен был что-то ответить!
– Я не смог.
– Не смог? Но почему?
– Потому что не знаю, что я к ней испытываю. Во всяком случае, "любовь" не то слово, которое я готов был произнести.
– Разве не ты подарил Онории кольцо нашей матери в качестве обручального! Я-то надеялся, что ты наконец нашел любовь.
– Господи, при чем тут кольцо! Энтони, что мне делать? Она сказала, что любит меня, а я не уверен...
– Но... Что же произошло между вами сегодня? Анна заехала навестить Онорию и застала ее в слезах.
Маркус скрипнул зубами.
– Сегодня пришел Мелтон, и все пошло вверх тормашками. Онория проявила к нему внимание, и почему-то это меня взбесило, вот я и... Черт возьми, Энтони, почему ты смеешься?
– Потому что ты круглый дурак, вот что! – Энтони швырнул недокуренную сигару в камин. – Маркус, я намерен оказать тебе огромную услугу. Подумай о своей жизни с Онорией, а потом представь, что бы ты делал без нее, и молись, чтобы жена не восприняла твое молчание как знак того, что ты ее не любишь. Если она уйдет от тебя, тогда, что бы ты ни сказал, это уже ничего не изменит.
– Как это уйдет?
– Очень просто. Онория не из тех женщин, которые остаются в доме, где их не желают видеть. Я разговаривал с ней всего несколько раз, но Анна сказала... – Он вдруг замолчал.
– Что? Что сказала Анна?
– Когда она приехала к вам в дом, Онория велела укладывать сундуки и...
Но Маркус не слышал его – он чуть не бегом бросился к двери и вскоре оказался на улице.
Глава 20
Я сказал "Тебе нравятся омары?" – а не "Ты выглядишь как лабрадор"! Пожалуй, я пересяду на твой конец стола, а то слишком большое расстояние вносит напряжение в наш брак.
Герцог Девоншир, занимая место рядом с герцогиней в конце длинного обеденного стола из красного дерева
Маркус пообещал Гербертсу двадцать фунтов, если он домчит его до Тремонт-Хауса меньше чем за десять минут: он рассчитывал приехать туда раньше, чем уедет Онория. Сидя в бешено раскачивающемся экипаже, который мчался по узким улицам, маркиз лихорадочно соображал, что скажет, когда увидит ее. Может, лучше сначала ее поцеловать, а потом заговорить? Если ему удастся смягчить ее сердце и заставить опустить забрало, его положение станет не таким безнадежным. Ах, только бы успеть!
Когда лошади замерли у его дома, Маркус, не дожидаясь, пока Гербертсоткроет дверцу, пулей выскочил из кареты, взлетел по лестнице и ворвался в дом, на ходу срывая с себя плащ.
– Джеббсон! – Он поспешно сунул в руки дворецкому шляпу. – Где ее светлость? Я должен немедленно с ней поговорить...
Вместо ответа Джеббсон протянул ему серебряный поднос, на котором лежало одноединственное письмо, и Маркус неподвижно уставился на него, только сейчас осознав леденящую тишину, стоявшую в доме. Его душа содрогнулась от острой тоски.
Он взял записку, не замечая, как дрожат его руки, и тут услышал сочувственный голос Джеббсона:
– Сэр, в библиотеке есть бутылка бренди.
Маркус скомкал письмо. Он не помнил, как оказался за письменным столом, как Джеббсон что-то успокаивающе говорил ему. Оставшись наконец в одиночестве, он с трудом разжал пальцы, разгладил записку и прочел:
Милорд!
По глубоком размышлении я пришла к выводу, что не могу продолжать нашу семейную жизнь. Я прошу извинить меня за ошибку, которую совершила, признавшись вам в своих чувствах; вы больше никогда не услышите от меня этих слов. Возможно, и вы готовы будете изобразить такое же чувство, но, к сожалению, я твердо знаю, что на самом деле вы его не испытываете. С целью избавить нас обоих от дальнейших затруднений, предлагаю, как только Кассандра будет достойно принята в свете, найти возможность без шума аннулировать наш брак. Я готова на любое ваше предложение.
Утром, в день бала, я, разумеется, буду у вас в доме и могу вас заверить, что вам не придется стыдиться за мое поведение.
С наилучшими пожеланиями
Онория.
Первым порывом маркиза было броситься к ней, обнять и заявить... Заявить что? Что без нее его жизнь потеряла смысл, а дом и сердце остались пустыми? Или, может...
Маркус откинулся на спинку кресла и устремил в потолок невидящий взгляд. Он долго сидел так, пока к нему не пришло осознание самой главной истины: он уважает Оно-рию, восхищается ею и... Он ее любит!
Грудь его сдавило так, что он не мог больше дышать. Он в самом деле ее любит! Охваченный невыразимой радостью, Маркус вскочил и бросился к двери, но, взявшись за ручку, остановился. Онория написала не зря, что теперь любое признание в любви будет ею воспринято как попытка умиротворить ее. Разумеется, она ему не поверит, и он не может винить ее в этом. А тут еще эта дурацкая ревность к Мелтону! Господи, каким же он был ослом! Она любит его, а не Мелтона, и он совсем напрасно чуть с ума не сошел от ревности.
Что ж, пусть он вел себя как безнадежный дурак, зато теперь настал момент во всем разобраться.
Он непременно что-то придумывает, найдет способ доказать ей, что он действительно всем сердцем любит ее.
Дверь тихо отворилась, и из-за нее появился Джеббсон с графином виски и стаканом.
– Прошу вас, милорд. – Он поставил поднос на маленький столик у камина. – Простите за задержку, но мне пришлось проводить этого молодого джентльмена, лорда Мелтона. Он очень огорчился, когда узнал, что...
– Так Мелтон здесь!
– Собственно, он уже ушел, и я...
Маркус, в мгновение ока оказавшись у двери, крикнул лакеям, чтобы они задержали лорда Мелтона и привели его в библиотеку. Вот отличный шанс показать Онории, что он в самом деле изменился.
Когда на пороге библиотеки в сопровождении Джеб-бсона появился лорд Мелтон и удивленно посмотрел на него, Маркус встал и, протягивая руку, пошел к нему навстречу:
– Мелтон! Слава Богу, вас успели задержать!
Мелтон покраснел.
– Да, но я не...
– Ничего-ничего, проходите, садитесь! Может, стакан вина? Нет? Тогда расскажите мне поподробнее о том, как вы собираетесь восстановить ваше состояние.
– Я знаю, это потребует некоторых вложений, но... Маркус остановил его движением руки.
– Прежде всего позвольте спросить, не согласитесь ли вы сопровождать меня по одному делу?
– Сопровождать? – растерянно переспросил молодой человек. – Но... Да, конечно, это будет очень хорошо.
– Ну вот и отлично! – Маркус направился к двери, уверенный, что Мелтон следует за ним. – Я знаю только одно. Завтра вечером на балу, который я даю, самой красивой женщиной будет дама в красном.
Мелтон встревоженно посмотрел на него:
– Мисс Бейкер-Снид в красном платье? Но... вы не находите, что это несколько необычно для девушки, которая только начинает выезжать?
Ого, так вот в чем дело! Внезапно Маркус осознал неожиданную перемену, произошедшую в Мелтоне, и хлопнул его по плечу:
– Успокойся, я говорю не про Кассандру, а про свою жену, Онорию.
Мелтон покраснел до корней волос.
– О, простите, я не подумал, что вы...
Но Маркус уже торопливо шел по холлу, на ходу приказывая Джеббсону вызвать карету и отлично понимая, что у него остается очень мало времени.
Онория с Кассандрой одевались к балу под грустными взглядами сестер и брата.
– Раньше я даже не представляла, до чего же у нас маленькая гостиная, – сказала Порция, обводя рукой небольшое помещение.
Оливия сокрушенно покачала головой:
– Да, и в коридорах уж очень темно и тесно.
Джульетта вздохнула и прислонилась к спинке кровати.
– Зато теперь нам есть что вспомнить. Ах, как Антуан великолепно готовит!
Кассандра уже закончила туалет: на ней было белое платье с голубым кушаком, волосы украшала изящная гирлянда из синих и зеленых цветов.
Она неуверенно посмотрела на старшую сестру.
– А вот я с удовольствием вернулась домой. Как бы ни был роскошен Тремонт-Хаус, это все-таки не дом.
Верно, подумала Онория, роскошный особняк так и не стал для них настоящим домом. Ей вспомнилось, каким замкнутым стало лицо Маркуса, когда она призналась ему в своих чувствах. Господи, какой безнадежной идиоткой она была!
Впрочем, сейчас она должна сохранять максимум спокойствия, чтобы появиться на балу, где Кассандру должны официально представить обществу, собранной и спокойной.
В ответ на сочувственный взгляд Кассандры Онория заставила себя беспечно улыбнуться:
– Думаю, мне тоже пора одеваться. – Она повернулась к кровати и сняла ткань, прикрывающую бальное платье.
– Вот это да! – прошептала Порция. – Восхитительное платье!
– И в точности твой цвет! – одобрительно заметила Кассандра. – У тебя замечательные волосы, и алый шелк придаст им еще более глубокий оттенок.
Надев платье, Онория придирчиво осмотрела себя в зеркало.
Платье из темно-красного шелка, вышитое бисером, искрилось при малейшем движении. Правда, Онорию слегка смущало непривычно открытое декольте, но Анна с портнихой уверяли, что оно выгодно подчеркивает ее высокую грудь и изящные плечи.
В дверь постучали, и в комнату торопливо вошла запыхавшаяся миссис Кембл. При виде Онории остановилась.
– О, мисс... Простите, миледи! Вы так прекрасны! – Миссис Кембл протянула ей большой ларец. – Это только что передали от его светлости. Не знаю, следовало ли мне... Лучше уж я оставлю его на кровати.
Как только дверь за миссис Кембл закрылась, Порция бросилась к ларцу, быстро откинула крышку и ахнула:
– Браслет и ожерелье! Онория, ты только посмотри. Настоящие рубины!
Онория не удержалась и заглянула внутрь ларца. На бархатной подушечке поблескивали великолепные по цвету и изяществу украшения.
– Здесь еще записка! – Оливия быстро вынула сложенный вдвое листок. – Прочитать? – Она вопросительно посмотрела на сестру.