– Что-то в этом роде. Отец Уэстфорта, граф Ратленд, считает, что его невестка виновата в смерти Уэстфорта, поскольку побуждала мужа к разным диким выходкам и была рада, когда он погиб. Ратленд проследил, чтобы после смерти Уэстфорта она забрала не слишком много, но, видимо, у нее достаточно средств к существованию. Или было достаточно. Интересно, не обнаружила ли она вдруг, что деньги ее на исходе.
– Одним словом, – заявил Маркус, – если я правильно понял, леди Уэстфорт может оказаться охотницей за наследством.
Брэндону не понравилось, что младший брат может попасть в сети к подобной женщине. В настоящее время Чейз казался очень уязвимым. Одно время он был самым беззаботным из Сент-Джонов – без конца разыгрывал своих братьев. Но за последний год изменился до неузнаваемости, хотя никто толком не понял, почему именно.
Все происходило постепенно. День ото дня Чейз менялся. В конце концов, он ожесточился, стал презирать самого себя и регулярно напивался, зачастую еще до полудня.
Было мучительно больно наблюдать, как беспечный, веселый Чейз погибает у них на глазах. Он стал сам на себя не похож, и братья не могли оставаться равнодушными к его участи.
– Насколько серьезно он увлечен?
Лицо Маркуса потемнело.
– Если не предпринять решительных действий, он может жениться на этой женщине. Он взял специальное разрешение.
– Черт побери! И почему этот глупец захотел жениться?
Энтони поднял бровь.
– Некоторые из нас находят брачные узы ничуть не обременительными.
Брэндон подавил вздох. Спаси его, Боже, от бодренького мнимого счастья молодоженов. Интересно, доведется ли ему когда-нибудь испытать подобное чувство, подумал он... Но потом решил, что это не важно. Сначала нужно найти женщину, к которой он будет испытывать интерес дольше двух недель.
– И где сейчас Чейз?
– Отправился проследить за последними приготовлениями, – сказал Маркус. – Надо действовать, пока он в отъезде.
Братья знали, что характер у Чейза взрывной.
– Медлить нельзя.
– Рад, что ты согласен, – с некоторой резкостью в голосе произнес Маркус. – Поэтому я и собрал вас всех прямо с утра.
Брэндон не моргнув глазом выдержал взгляд брата.
– Я проспал, – мягко проговорил он. – Больше извиняться не буду.
Маркус поджал губы, на скулах заиграли желваки. Но Брэндон не стушевался и глаз не опустил.
– Ну, будет вам, – вздохнул Энтони. – Брэндон, ты должен знать, что мы уже обсудили создавшуюся ситуацию, пока ты спал.
– И приняли несколько блестящих решений, – засиял улыбкой Девон.
Брэндону все это не понравилось.
– Какие решения?
– Кто-то должен навестить эту женщину, – сказал Маркус, – и выяснить ее намерения. И если необходимо, откупиться от нее.
Ничего себе, неужели они...
– Я не поеду к любовнице Чейза. Я откупался от актрисы, с которой у него была интрижка, так он чуть голову мне не оторвал. Больше не стану этим заниматься.
Маркус сложил на груди руки, удовлетворенная улыбка заиграла на его губах.
– Жаль, что ты пропустил встречу.
Брэндон положил голову на высокую спинку диванчика.
– Был бы рад помочь вам, но сегодня я занят. Слишком занят, чтобы огорчать Чейза и провоцировать его на дуэль.
– Если ты не можешь поехать, – сказал Маркус, – попроси кого-нибудь другого. Я просто хочу, чтобы этот вопрос был улажен – и немедленно.
А это мысль. Брэнд посмотрел на Девона.
– Не могу, – тут же сказал он. – Уезжаю из города.
– Когда?
– Прямо сейчас.
– А я, – вставил Энтони, – встречаюсь с Анной у модистки.
– Твоя жена наверняка может отпустить тебя на час-другой, – угрюмо бросил Брэнд.
– Ты плохо знаешь мою жену.
Брэндон разговаривал с Анной много раз и вынужден был признать, что Энтони прав. Анна была очень похожа на сестру Брэнда Сару – такая же упрямая. Видимо, именно поэтому они подружились.
При мысли о Саре Брэндон посмотрел на своего зятя – может, Бриджетон выручит его. Этот человек с готовностью принимал участие во всех семейных делах. Но, словно прочитав мысли Брэнда, Бриджетон покачал головой:
– Таким деликатным делом должен заниматься только член семьи.
– Тогда зачем ты вообще сюда пришел? – нахмурился Брэндон.
– Чтобы не пропустить торжества, разумеется.
Брэндон подумал, что не напрасно питает неприязнь к своему зятю.
– Шли бы вы все куда подальше.
– На этой ноте мы и откланяемся. – Маркус поднялся. – Леди Уэстфорт женщина с характером, в отличие от предыдущих пассий Чейза.
– Кроме того, она весьма красива, – неожиданно вставил Девон. – Ее фиалковые глаза светятся чистотой и искренностью... – Он покраснел, заметив, что все взгляды устремлены на него. – По крайней мере, так говорят.
Брэндон вздохнул:
– Актриса, оперная певица или торговка апельсинами... не все ли равно? Я предложу этой бабенке денег, чтобы она уехала из города, и она их возьмет. Они все берут.
– В таком случае решено, – подвел итог Энтони. Он посмотрел на Маркуса: – Мы закончили?
– Мы – да. А вот Брэндон только начинает. – Суровые голубые глаза Маркуса искрились смехом. – Идемте. Нашего брата ждет насыщенный день.
– Мне казалось, вы хотели остаться на завтрак.
– Хотели, – холодно ответил Маркус, – но не станем отвлекать тебя от твоих обязанностей. Поедим в клубе "Уайтс".
И они ушли, пребывая в таком хорошем настроении, что Брэндон едва не учинил скандал.
Несколько долгих минут, пока оживленная болтовня братьев не затихла, Брэндон оставался на диване, откинув голову на мягкую спинку и сожалея, что не спит.
Ну и утро. Он плохо себя чувствует, устал, в жутком настроении. И шея болит, словно он спал в неудобном положении. Внезапно Брэндон вспомнил о письме. Да, еще нужно позаботиться о приятеле – Уичэме. Но что хуже всего, он должен спасать брата, который, вернувшись в город, настолько разозлится, что постарается проткнуть Брэндона шпагой.
Такое начало дня не сулило ничего хорошего.
Глава 2
К несчастью, женщины, украшающие собой бальные залы Лондона, не идут ни в какое сравнение с теми, которых можно встретить в самых дешевых притонах. Тем больше я ценю мою Лайзу.
Сэр Ройс Пемберли, пытаясь ободрить своего друга, мистера Скроупа Дейвиса, когда означенный джентльмен мрачно рассматривал новый выводок девиц брачного возраста, выстроившихся вдоль стены в "Олмаке"
– Сыграй хотя бы одну партию. Это поможет сохранить ловкость пальцев.
Леди Верена Уэстфорт посмотрела на карты, которые ее брат тасовал с таким искусством, и ощутила легкое покалывание в ладонях. Она сжала кулаки, чтобы унять знакомое ощущение, и слабо улыбнулась.
– Ты проделал весь этот путь из Италии только для того, чтобы подбивать меня на дурные поступки?
Джеймс усмехнулся, его золотистые волосы поблескивали в утреннем свете.
– То, чем ты обладаешь, – талант, а вовсе не "дурные поступки". Отец говорит...
– Избавь меня от высказываний отца. Он считает, что любой порок – это дар до тех пор, пока не доставляет неприятностей.
Джеймс усмехнулся еще шире:
– Другого такого человека нет, правда?
– Нет, и, слава Богу. Еще один такой же человек – и наступил бы конец света.
– Ты говоришь как мама. – Джеймс с любовью посмотрел на сестру. – Как я рад видеть тебя, Верена. Мы слишком долго находились в разлуке.
Она улыбнулась в ответ. Между ней и Джеймсом существовала связь более глубокая, чем можно было себе представить. Связь, которая протянулась через расстояние, отделявшее Верену от ее родных.
Возможно, так получилось потому, что они с Джеймсом – двойняшки, хотя, глядя на них, в это трудно поверить. Да, у обоих светлые волосы, но у Верены цвета чистого золота, а у брата – темно-русые.
Даже глаза у них разные: фиалковые у Верены и карие у Джеймса. Зато одинаковый разрез глаз – миндалевидный и брови вразлет, унаследованные от какого-то предка-славянина.
Отец всегда говорил, что они ведут свой род от русской царской фамилии. Или кого-то в этом роде. Верена встретилась с вопросительным взглядом брата и улыбнулась.
– Я тоже очень рада тебя видеть, хотя ты и приехал среди ночи.
– Ну, не среди ночи.
– Почти на рассвете. И поскольку уже много месяцев я не получала от тебя вестей, не могу не спросить, не приключилось ли с тобой какой беды.
Лицо Джеймса застыло, потом он улыбнулся, в уголках глаз собрались морщинки.
– У меня всегда какая-нибудь беда. Но не волнуйся. Ланздауны родились под счастливой звездой. Невзирая ни на что, наши пути уже предначертаны.
И хотя Верена ни на мгновение не поверила его браваде, она улыбнулась в ответ. Она знала недостатки брата – большинством из них обладала и сама. Нетерпеливость, неутомимая жажда приключений и глубоко укоренившаяся неприязнь к любым приказам.
– Может, ты хотя бы поселишься у меня в комнате для гостей?
– Никто не знает, что я твой брат, пусть так и будет. Для твоего же блага.
– Если бы мне нужно было блюсти свою репутацию, я бы с тобой согласилась. Но мне не нужно – спасибо отцу Эндрю.
Улыбка Джеймса померкла при упоминании графа Ратленда.
– Он никак не угомонится? По-прежнему нарушает твой покой?
– Он использует для этого любую возможность, – легко ответила Верена, хотя эта легкость далась ей с трудом. Она знала, что отец Эндрю не любит ее, но не представляла, до какой степени, пока не умер муж. Втайне от Верены Эндрю защищал ее от оскорбительных замечаний, диких слухов и многого другого.
Как только его не стало, свекор пустился во все тяжкие, чтобы превратить Верену в отверженную, которую нигде не принимают.
Он хотел выжить ее из города, выгнать из Уэстфорт-Хауса. Но тут уж Верена уперлась и вместо того, чтобы сбежать, постаралась укрепить свое положение в лондонском полусвете и превратила Уэстфорт-Хаус в дом, которого у нее никогда не было.
– Проклятый Ратленд, – проговорил Джеймс. – Так бы и проткнул его шпагой, если б это помогло. – Он рассеянно сдал карты для четверых игроков. – Верена... ты счастлива?
– Конечно. Почему ты спрашиваешь?
– Не знаю. Мне просто показалось, что ты... ну, что ты слишком одинока. – Джеймс вздохнул и положил карты на стол. – Ты все еще тоскуешь по Эндрю?
– Каждый день. – Она произнесла эти слова без надрыва и с удовольствием отметила, что они вызвали у нее лишь легкий укол грусти. Жизнь Эндрю была короткой и яркой – звезда, мелькнувшая на небе и исчезнувшая за горизонтом. После своей смерти он оставил ей очень немного – прекрасные воспоминания и бумаги на владение Уэстфорт-Хаусом. – Наверное, больше всего мне не хватает его смеха.
– Да, в этом я отдаю должное твоему покойному мужу, – согласился Джеймс с ноткой зависти в голосе. – Он наслаждался каждой минутой своей жизни. Надеюсь, то же можно будет сказать и обо мне, когда я уйду.
В голосе Джеймса прозвучали нотки печали, и Верена пристально посмотрела на брата.
– Ну-ка, выкладывай, что случилось.
– Верена, не надо...
– Сейчас же, Джеймс. Не то я напишу отцу, что ты неважно себя чувствуешь и что неплохо бы вам повидаться.
– Ты этого не сделаешь! – сверкнул глазами Джеймс.
– Еще как сделаю.
Он потер подбородок, как делал обычно, когда обдумывал весьма щекотливый вопрос.
– Скажем, я просто приехал проведать тебя.
– И скажем, наш отец действительно русский великий князь, как он любит всем говорить.
– Я не обязан ничего рассказывать, благодарю, – отозвался Джеймс и сунул руку в карман, видимо собираясь достать часы. – Есть у нас время, чтобы сыграть партию до того, как подадут карету? – Нахмурившись, он вытащил руку из кармана. – Проклятие!
– Что такое?
– Мои часы. Они пропали. Они были при мне, когда я выходил из кареты, хорошо помню, что посмотрел, который час, и...
– Негодник, – пробормотала Верена и, подойдя к сонетке, дернула ее сильнее, чем требовалось.
– Верена, что ты...
– Подожди. – Она сложила руки на груди и уставилась на дверь.
Через несколько секунд в нее просунулось высокое бледное существо.
– Звонили?
– Да. Зайди, пожалуйста.
Мужчина вошел в комнату и улыбнулся. Широкую улыбку оттенил неправдоподобно яркий золотой зуб.
– Чего изволите, миледи?
– Гербертс, мистер Ланздаун потерял свои часы.
– Вот жалость.
Джеймс нахмурился:
– Верена, я не понимаю, почему ты говоришь об этом со своим дворецким. Он же не может знать...
– Неужели? – Она метнула в сторону Гербертса гневный взгляд. – Ну?
Дворецкий фыркнул:
– Может, я и знаю, где часики господина. А может, и нет. – Сунув руки в карманы, он качнулся на каблуках. – Может, парень оставил их в своей карете.
– Часы мистера Ланздауна не в карете, и ты это знаешь.
– Миледи, – оскорбленным тоном заявил дворецкий. – Надеюсь, вы не собираетесь возвести на меня напраслину?
Джеймс подавил смешок.
Не обратив на него внимания, Верена сказала, только на этот раз уже громче:
– Гербертс, верни их. Немедленно.
Гербертс покачал головой, его длинное, худое лицо выражало неодобрение.
– Вы прям как собака на сене. Леди так себя не ведут.
Верена лишь вскинула бровь.
Дворецкий тяжко вздохнул:
– Ну ладно, ладно. Я стянул их. Но парень это заслужил, он дал мне всего лишь пенни за то, что я открыл ему дверь. Мог бы дать монетку и покрупней.
– Что? – воскликнул Джеймс, которого эта ситуация перестала забавлять. – Ты ждешь награды за то, что открываешь дверь?
Дворецкий невозмутимо скользнул взглядом по идеально отутюженному вечернему костюму Джеймса.
– Именно так поступают настоящие господа.
Джеймс открыл было рот, чтобы возразить, но Вверена опередила его.
– Гербертс, даже если бы мистер Ланздаун и должен был тебя вознаградить – в чем я сомневаюсь, – ты не имел права обворовывать одного из моих гостей. – Она подошла к столику у двери и отодвинула его от стены. – Выкладывай все из карманов.
Дворецкий со скорбным видом приблизился к столику. Печально качая головой, он извлек из глубоких карманов пригоршню разных вещиц и сложил на столике блестящей кучкой.
– Вот это да! – Джеймс поднялся из своего кресла, чтобы взглянуть на добычу. На столике лежали четыре кольца, два брелока с цепочки для часов, узорчатая табакерка, часы и не менее семи булавок для галстука.
Джеймс восхищенно поглядел на Гербертса.
– А ты ловкий малый. Ты никогда не думал о... Ой! – Джеймс потер бок, куда сестра ткнула его локтем. – А это за что?
– За то, что ты собирался сказать. – Верена повернулась к Гербертсу: – Ты знаешь правила. У моих гостей ты не крадешь. В качестве наказания почисти все серебро в буфетной. Дважды.
Дворецкий часто заморгал:
– Дважды? А что, одного раза не хватит?
– Дважды, – приказала Верена. – Или можешь немедленно увольняться, а я найму вместо тебя другого дворецкого.
Гербертс расправил плечи, на его худом лице отразилось выражение благородного страдания.
– Очень хорошо. Я начищу все серебро в этой дурацкой буфетной. Дважды.
– Спасибо, – сказала Верена. – Это все.
– Да, миледи. – Дворецкий повернулся было к двери, но спохватился. – Фу ты, чуть не забыл! – Почти безупречно поклонившись, он одарил Верену веселой улыбкой. – Теперь все правильно, да, миледи? – И, довольно прищелкнув языком, дворецкий покинул комнату.
Джеймс подождал, пока дверь закроется, и расхохотался.
– Боже мой, где ты откопала этого типа?
– В Обществе для сбившейся с пути прислуги для женщин. Им управляет виконтесса Хантерстон, и цены очень разумные. – Верена подавила вздох. Независимость требует больших расходов, хотя именно независимости она жаждала с самого начала. Но Верена вынуждена была признать, что в иные моменты эта самая независимость становилась чуточку утомительной. Моменты, когда... да всегда, если быть честной.
За то, что ей удалось добиться независимости, она должна была благодарить отца, несмотря на его неодобрение и планы. Ратленд разрушил доверие к Верене со стороны общества и банков, когда после смерти Эндрю она переехала в Уэстфорт-Хаус. Преисполненный решимости отобрать у нее дом, старый граф нанял целую армию адвокатов, чтобы превратить жизнь Верены в ад.
Она осталась без средств к существованию, за исключением того, чему научил ее отец, – она вошла в мир полусвета и там, за зелеными карточными столами самых лучших игорных домов Лондона, Верена зарабатывала себе на жизнь, осторожно побеждая только один раз за вечер.
Она не была азартным игроком, выигрывала ровно столько, сколько необходимо, чтобы выжить в этом мире. Ей не нужно было внимание, которое привлекает к себе лихорадочно играющий человек, и ничего не нужно было доказывать. Больше не нужно. И, тем не менее Верене до невозможности хотелось испытать свои таланты.
Джеймс убрал свои часы в карман, затем наметанным взглядом осмотрел табакерку.
– Я-то думал, ты превратилась в святую, а ты на самом деле нашла для себя игру получше.
Верена взяла у брата табакерку и положила на столик.
– Я наняла Гербертса, чтобы он выполнял обязанности дворецкого – и ничего больше. Если хочешь знать правду, я могу позволить себе только его. Поэтому и потому еще, что виконтесса Хантерстон особо попросила меня взять его, поскольку на своем последнем месте он не удержался.
– Вот интересно, почему? – Джеймс подвинул к себе булавку с особенно большим рубином. – А это чья, кстати?
– Понятия не имею. – Она сгребла украшения в кучу. – Гербертс служит у меня всего месяц. Со временем, я уверена, мне удастся отучить его от вредных привычек.
– Ты не сможешь преодолеть его порочные склонности.
– Нет, смогу. Любой человек может измениться. – Она перенесла добычу Гербертса на свой стол, отперла верхний ящик и все туда спрятала. – Сколько хлопот! Ведь надо подумать, как вернуть вещи их владельцам.
– Если хочешь, я мог бы тебе помочь...
– Нет. – Она заперла ящик и положила ключ в карман. – Я сама этим займусь.
Ухмыльнувшись, Джеймс вернулся на свое место и взялся за карты. Верена наблюдала, как ловко двигаются его пальцы, перемещаются карты, заменяя одна другую. Он поднял на сестру взгляд и улыбнулся белозубой улыбкой. Не знай она его так хорошо, не догадалась бы, что за его беспечностью кроется отчаяние.
Взяв стул, Верена села напротив.
– Это женщина?
Его пальцы замерли, и он уронил на пол две карты. Джеймс покраснел, поднял их и положил на стол.
– Я никогда не мог ничего от тебя скрыть.
– Знаю. Глупо было даже пытаться. А теперь выкладывай. Джеймс перестал улыбаться. Немного помолчав, со вздохом сказал:
– Верена, меня шантажируют.
– Кто?
– Не знаю. Знаю только, что в Италии я совершил ошибку, которая может стоить кое-кому жизни.
– Кое-кому?
Щеки Джеймса побагровели.
– Мне лучше не называть имен.
Верена так и думала.
– Видимо, она замужем.
Напряжение на лице Джеймса сменилось тревогой.
– Я попал в переплет, Верена. Ума не приложу, что делать.
– Сколько они хотят?