Выдавая желаемое за действительное, он закрыл глаза на ее явный аристократизм. И уж если быть честным с самим собой, виной всему была откровенная похоть! Он точно помнил, что она сказала, когда он предложил ей карт-бланш: "Вы слишком самоуверенны, слишком надменны и слишком стары для меня, лорд Бат!"
Еще он хорошо помнил, какая его охватила ярость, когда, войдя в спальню, он застал Диану в объятиях Питера! Когда брат сообщил, что они обручены, он ощутил острое чувство потери и понял, что едва не влюбился в нее. В тот момент он ненавидел брата и страстно желал Диану.
Все дело было в том, что он желает ее до сих пор. Когда он нашел ее без сознания в антикварном магазине, ему до смерти не хотелось везти ее в Хардвик-Холл, к Питеру. Он втайне надеялся, что Питер откажется от невесты, пропадавшей неизвестно где несколько месяцев, но брат пришел в восторг, что Диана нашлась, и помчался в Лондон, чтобы сообщить об этом счастливом событии ее тете и дяде.
Но никто, кроме Норы и его самого, не знал, что в середине ночи граф пришел в ее спальню и сказал Норе, что побудет с Дианой: желая быть рядом, когда она придет в себя.
Он смотрел на нее, такую тихую и бледную, и дивился ее красоте. Одна мысль о ней привела его в эту комнату. Теперь, глядя на нее, он чувствовал, как им овладевает желание. Его влекло к ней так неодолимо, что он едва справлялся с собой. Его рука тянулась к ней сама по себе. Он откинул золотистые пряди с ее лба и едва не забылся.
Желание сжигало его, туманило ему мозг, билось в сердце, отдаваясь в паху. Ему так хотелось, чтобы она принадлежала ему! Он отдернул от нее руку, как будто мог обжечься. Но желание от этого не уменьшилось. Он был возбужден до предела и оставался в таком состоянии всю ночь.
Марку казалось, что Диана принадлежит ему, что она была его, но он ее потерял. Всю долгую ночь в его мозгу мелькали неясные очертания… чего? Другого времени, другого места? Это было как наваждение, но видения так быстро исчезали, что он не мог рассмотреть их. У него бывали такие ощущения и раньше, когда ему приходилось держать в руках какой-нибудь предмет римской эпохи.
Где же -, будь оно все неладно! - была она эти девять месяцев? Его снедала ревность. И все же он знал, что у него нет права ревновать. Леди Давенпорт была обручена с его братом, Питером. Может быть, она сбежала потому, что не хотела выходить за него замуж? Он был бы счастлив, если бы это было так!
Когда Диана доела бульон, она выпила целый стакан воды и потянулась за чайником.
Марк Хардвик откашлялся:
- Извините, если я был резок.
Диана искоса взглянула на него:
- Как же вам трудно извиняться!
Он снова ощетинился, и Диана почувствовала легкое удовлетворение.
Марк с трудом сдержался и вполне резонно заметил:
- Если вы расскажете мне, что с вами случилось, я обещаю выслушать. Вам ведь надо кому-нибудь рассказать.
- И этот кто-то вы? Как великодушно! А когда я закончу, вы погладите меня по головке и сунете в рот конфетку. Затем перескажете все своему приятелю Чарльзу Уэнтворту и вдвоем с ним насмеетесь до упаду.
- Ради всего святого, Диана, не судите обо мне так! Я вполне способен на непредвзятость.
- Вот как? Диана? А что случилось с леди Дианой?
- Именно это я и хочу знать, черт побери! Что бы там ни было, но исчезла ваша милая аура невинности.
Диана рассмеялась.
- Невинности? - с трудом смогла выговорить она. - Ее-то я потеряла в первую очередь. Я жила с этими ужасными римлянами. Меня схватил примипил Маркус Магнус. Когда он увидел меня обнаженной, он велел меня вымыть и привести к нему. И я стала его рабыней!
Глава 29
У Марка Хардвика едва не отвисла челюсть. Она нарисовала такую эротическую картину, что кровь быстрее побежала по его жилам, добавив твердости его и так уже возбужденному фаллосу. Его обтягивающие бриджи для верховой езды мало подходили для подобной ситуации. Он встал, надеясь скрыть свое состояние, но ее фиалковые глаза нарочито задержались на внушительной выпуклости в его бриджах.
Она что, открыто признается, что у нее был любовник? Эта мысль шокировала его. Она - молодая, незамужняя, титулованная леди! Это просто немыслимо! Он пытался найти другое объяснение.
- Ты хочешь сказать, что тебя изнасиловали, Диана? - мрачно спросил он.
- Нет! Но ты должен понять, что я была рабой в его доме и полностью в его власти.
Марк сунул руки в карманы, чтобы не сжать их в кулаки.
- Значит, ты покорилась ему?
- Нет! Я отказалась выполнять его приказания, я даже отказалась признать себя его рабыней. - Уголки ее губ приподнялись. - Ты был в страшной ярости! Прости… Маркус был в страшной ярости.
- Он тебя бил?
- Маркус? Господи, да нет же! У него был надсмотрщик с огромной плеткой, который за него порол рабов.
"Она все придумывает и получает от этого огромное удовольствие", - подумал Марк.
- Он приказал мне мыть полы, пока я не соглашусь покориться ему.
- И тогда ты сдалась?
- Нет, я мыла эти проклятые полы!..
- Но ведь ты сказала, что потеряла невинность. Я полагаю, ты говорила о девственности?
- Да, о девственности. - Она улыбнулась воспоминаниям. - Тебя это просто завораживало, я хочу сказать - его.
Граф провел языком по верхней губе. Бог мой, до чего же она соблазнительна! Как же ему хотелось толкнуть ее на подушки, снять эту унылую белую ночную рубашку и овладеть ею!
- Поскольку я принадлежала ему и была полностью в его власти, я понимала, что рано или поздно мне придется ему повиноваться. Это было неизбежно.
- И ты покорилась?
- Нет! Я сделала то, чему научил меня ты: я стала торговаться.
Он сразу вспомнил тот вечер, когда привез ее к себе в дом, чтобы поторговаться.
- В тот вечер ты меня многому научил. Я узнала, например, что, если мужчина хочет добиться женщины, он пойдет на любые уступки.
Марк Хардвик почувствовал нарастающий гнев. Диана отказалась от его предложения, а теперь собирается рассказать ему, что приняла предложение другого мужчины.
Диана провела руками по спутанным волосам и откинула их за спину. Пальцы графа в карманах сжались. Ему хотелось погрузить их в эту светло-золотистую массу.
- Я сказала Маркусу Магнусу, что буду притворяться его рабой в присутствии посторонних, если он позволит мне чувствовать себя свободной наедине с ним и если он будет обращаться со мной как с леди. Он неохотно согласился.
- Взамен чего? - спросил Марк.
- Моей девственности, разумеется.
- Значит, он тебя изнасиловал?
- Да нет, я подарила ее ему. Не сразу, конечно, но после того, как он завоевал мое сердце.
- Не хочешь ли ты, чтобы я поверил, что варвар - римлянин может завоевать сердце женщины?
- Маркус не был варваром. - Она закрыла глаза, вспоминая. - Он был патрицием. Примипилом, суровым воином, у которого не было на женщин времени. Он вовсе не был сластолюбцем. И все же он ухаживал за мной так, как ни один мужчина. Физически он был великолепен, такой гибкий и сильный, что у меня сердце замирало при одном взгляде на него.
Особенно меня возбуждало, когда он был в нагруднике и латах. Наша любовь - это слишком личное и драгоценное, чтобы делиться с кем-то. Достаточно сказать, что мы полностью растворялись друг в друге.
Марк Хардвик не помнил, чтобы он когда-нибудь в жизни был так возбужден. Ему казалось, что он не в спальне с Дианой Давенпорт, а в фешенебельном борделе, где куртизанка рассказывает ему о своих сексуальных фантазиях. Только леди Диана была не куртизанкой, а молодой незамужней титулованной леди, пережившей невероятные приключения. Черные глаза графа сузились от желания.
- И ты веришь, что я тот самый Маркус Магнус? - охрипшим голосом спросил он.
- Я знаю, что это так. - Она окинула его взглядом с головы до ног, задержавшись на его губах, потом широких плечах и наконец выпуклости в его паху. - Годы не были к тебе милостивы, лорд Бат.
Он оскорбленно застыл.
- Что ты хочешь сказать, черт побери?
- Ну, надменен ты не меньше Маркуса, те же властность и командирский тон, но семнадцать веков оставили на тебе малопривлекательный след. Ты слишком умудрен, циничен и себялюбив. А еще тщеславен и скучен. И, возможно, распутен. Другими словами, лорд Бат, ты слегка заезжен, и в этом нет ничего хорошего.
- Тогда я избавлю тебя от моего малоприятного присутствия!
- Прекрасно! Мне бы хотелось одеться. Я вовсе не инвалид.
- Ты ничего такого не сделаешь, черт возьми! Ты серьезно больна. Еще и не начала поправляться. Ты все еще…
- Не в себе? - мило спросила Диана.
- Да, не в себе! Я не стану говорить то, чего не думаю. Ты останешься в постели или…
Она подняла подбородок:
- Или что?
- Я не стану звать своего надсмотрщика. Я побью тебя сам. - В его темных глазах вспыхнул огонь, предупредивший ее, что граф вполне способен на это.
Диана улеглась поудобнее. До чего же чудесно снова слышать этот низкий мужской голос! Просто лежать и слушать его, родной и знакомый, отдающий властные команды, и знать, что вовсе не собираешься им подчиняться, несмотря на известный риск.
Марк уже взялся за ручку двери, но опять повернулся к ней:
- Ты не спросила о Питере.
- Питере? - непонимающе переспросила она.
- Твоем женихе, Питере Хардвике. Ты его помнишь?
Что это в его голосе, сарказм?
- К сожалению, - ответила она спокойно.
Он воспрянул духом и все же счел нужным выговорить ей:
- Ты поставила моего брата в ужасное положение своим исчезновением. Об этом писали во всех газетах. Он организовал тщательные поиски. Питер очень обрадовался, когда я тебя нашел, так что, судя по всему, его чувства к тебе не изменились, несмотря ни на что.
- Между мной и твоим братом нет абсолютно ничего. Я не стала отрицать обручения в ту ночь, когда ты нас застал вместе, поскольку считала, что он меня скомпрометировал. Я была излишне наивна.
- Так ты не любишь Питера? - резко спросил он.
Диана рассмеялась:
- Питер - мальчик. С той поры, как я его видела в последний раз, я познала настоящую страсть. Я уже не тот наивный ребенок, который может попасться в ловушку из-за нескольких поцелуев. С той поры мне довелось испытать любовь мужчины - настоящего мужчины!
Марк Хардвик вернулся к кровати.
- Питер, сегодня утром уехал в Лондон, несмотря на снег. Он должен сообщить твоим тете и дяде о твоем возвращении. Естественно, они приедут с ним. Я жду их завтра вечером, если только дороги не слишком занесло.
- Уф, Пруденс! - содрогнулась Диана. - Видимо, придется с ней встретиться.
- Ты ее боишься?
Диана немного подумала.
- Боялась. Она держала меня на очень коротком поводке. Подавляла меня, а когда ей это не удавалось, заставляла чувствовать себя виноватой, играла на моем сострадании, притворяясь больной. Ей скоро придется узнать, что я уже больше не послушная девочка, а женщина.
- Сплетни по поводу твоего исчезновения не доставили ей радости.
На лице Дианы появилось выражение полного удовлетворения.
- Ее бог - респектабельность. Господи, до чего мне хотелось бы посмотреть на нее, когда она чувствует себя неловко!
- Тетя и дядя до сих пор твои законные опекуны, - предупредил он.
Удовлетворение на лице уступило место тревоге.
- Я-то думал, ты не боишься.
- Пруденс сурово меня накажет, но после всего того ужаса, что мне пришлось пережить, Пруденс - сущие пустяки.
Он вопросительно поднял бровь цвета воронова крыла.
Горло у Дианы сжалось, и она начала дрожать.
- Не спрашивай, - прошептала она. - Я не могу об этом говорить… пока не могу.
- Тогда отдохни, - решительно сказал он, тихонько прикрывая за собой дверь. "Что она скрывает, черт побери?" - спросил он себя. Она очаровывала его еще больше, чем раньше. Теперь ее окружал ореол таинственности, да еще эти странные вещи, что она говорила. Но его тянуло к ней как магнитом.
Судя по всему, она собирается разорвать помолвку, что явно не понравится Питеру, рванувшему в Лондон, чтобы поскорее сообщить ее опекунам, что свадьба состоится. Марк Хардвик был рад, что она не отдала свое сердце его брату, причем не только из-за своей личной заинтересованности. Такая изумительная женщина, как Диана, не заслуживает в мужья беспутного подонка Питера.
Как он и опасался, на полпути до Лондона снег перешел в дождь. Но несмотря на непогоду Питер Хардвик пребывал в хорошем настроении. В последнее время он понаделал столько карточных и других долгов, что ему уже стало мерещиться преследование кредиторов. Он задолжал во всех лондонских клубах для джентльменов, и от долговой тюрьмы его спасало только то, что он - брат графа Батского.
Однако самые срочные долги необходимо было уплатить. Его проигрыши на петушиных боях и боях быков достигли огромных размеров, и, не расплатись он вовремя, ему бы ноги переломали, если не хуже. В результате он попал в руки ростовщиков. Это несколько отодвинуло судный день, но тюрьма Флит продолжала оставаться реальной перспективой, а единственным спасением было отдаться на милость брата и повиниться во всем. Положение становилось отчаянным, поскольку Питер ненавидел брата страстно и сделал бы все, чтобы избежать презрения этого сукина сына.
И вот в самый тяжелый момент его спасла Диана Давенпорт. Она появилась настолько же неожиданно, насколько таинственно исчезла. Ему было глубоко наплевать, где она была. Его интересовало лишь то, что теперь он может жениться на богатой наследнице.
Прошло восемь месяцев со дня его последнего разговора с Ричардом и Пруденс Давенпорт. Они оставались в Бате еще месяц, пока шли официальные розыски, но в конце концов им ничего не оставалось, как вернуться в Лондон.
На Гросвенор-сквер он приехал поздно и застал Ричарда и Пруденс дома. Когда мажордом забрал его плащ с капюшоном и провел в гостиную, Питер сказал:
- Я знаю, вы простите меня за появление в столь поздний час, когда я сообщу вам новости. Диана нашлась!
Радости на их лицах он не заметил. Скорее они выглядели так, будто разорвалась бомба.
- Живая? -спросил Ричард.
- Слава Богу, да. Она в полной безопасности в Хардвик-Холле.
- Но мы считали, что она умерла! - не выдержала Пруденс. Они с Ричардом обменялись взглядами, явно выдававшими их вину.
В мозгу Питера что-то щелкнуло. Будучи сам проходимцем и хорошо зная человеческую натуру, он заподозрил их в нечестности. Спокойно и без всякого выражения он сказал:
- Можно немедленно начать приготовления к свадьбе.
- Не надо торопиться, - перебил его Ричард. - Наше замечательное соглашение уже недействительно. - Ричард торопливо соображал. Диану считали мертвой, и он действовал соответственно. Разумеется, раз тело найдено не было, прошли бы годы, прежде чем ее объявили бы мертвой по закону, но Ричард полностью управлял деньгами Дианы и с помощью различных хитростей умудрился перевести большую их часть на свои собственные счета.
Питер Хардвик соображал не хуже Ричарда, если дело касалось денег. Единственной причиной, по которой эта пара стервятников объявила их соглашение недействительным, была надежда прибрать все к рукам.
Питер улыбнулся. Если Ричард Давенпорт сделал что-то незаконное, он у него в руках.
- Как жених Дианы я посоветую ей проверить, хорошо ли вы управляли ее состоянием в качестве опекуна. В распоряжении моего брата, лорда Бата, луч
шие юристы Лондона.
- Я расскажу Диане, что вы заинтересованы лишь в ее деньгах! - пригрозила Пруденс. - Она немедленно расторгнет помолвку!
Питер улыбнулся еще шире:
- Выйдет она за меня замуж или нет, ваше время истекает. Через два коротких месяца она достигнет совершеннолетия и все унаследует. Хватит вам време ни возместить все то, чего не хватает?
Ричард и Пруденс обменялись быстрыми взглядами.
- Да, тут есть над чем подумать, - дружелюбно сказал Ричард. - Мне кажется, что для меня наше соглашение меньшее из зол.
Питер видел, что, как это ни трудно, Ричарду и Пруденс ничего не остается, кроме хорошей мины при плохой игре. Ричард повернулся к Питеру и сказал:
- Я немедленно еду в Бат! Эта ужасная девица рассказала, где она болталась все эти месяцы?
- Пока нет. Граф нашел ее без сознания в антикварной лавке и привез в Хардвик-Холл в карете. Разумеется, мы вызвали врача. Он не нашел никаких переломов и считает, что она вскоре придет в себя.
- Почему вы не сказали, что она пострадала? - возмутилась Пруденс, мгновенно переходя к роли заботливой тетки.
- Потому, что вы не потрудились спросить, - сухо ответил Питер. - Мне кажется, что лучше всего нам будет пожениться в Бате. Я возвращаюсь завтра, так что вы тоже можете поехать в моей карете, если пожелаете.
- Благодарю вас, но мы поедем в своей, мистер Хардвик, - решительно заявил Ричард.
Как только Питер отправился в свой городской дом на Джермин-стрит, Пруденс сказала:
- Ты мудро решил ехать в собственной карете. Я ему ничуть не доверяю.
- А я-то думал, что мы уже никогда не услышим ничего о моей дражайшей племяннице. Черт бы все побрал! Все шло так гладко, видимо, чересчур гладко. Пруденс, ты совершенно права, что не доверяешь Питеру Хардвику. Мне кажется, он на многое способен. Мы должны вести себя с ним очень осторожно, чтобы не восстановить против себя. Нам только не хватало, чтобы началось расследование по поводу финансовых дел Дианы.
- Ричард, он сказал, что Диану нашли без сознания. Она ведь может и не прийти в себя.
- Пруденс, не строй воздушных замков. Эта девчонка чересчур упряма, чтобы вот так для нашего блага отдать концы. Я был уверен, что на нее кто-то напал, но скорее всего твои подозрения ближе к истине. Она, судя по всему, сбежала с любовником, а теперь он ее бросил, вот она и вернулась.
- Какая мерзость! Ее следует поместить в дом для оступившихся девиц. Возможно, нам даже повезло, что Хардвик все еще хочет на ней жениться. Пожалуй, лучше всего - поскорее спихнуть ее замуж.
- Ну, мы оценим ситуацию в Бате. Два месяца мы все еще ее законные опекуны, так что даже сам граф ничего тут не сможет поделать!
Глава 30
Пока служанка в Хардвик-Холле меняла Диане простыни, Нора наполнила ванну.
- Спасибо, Нора. Это не ваша работа. Я бы сама справилась.
- Ничего подобного! Кто за вами поухаживает, если не я? Мистер Берк предпочитает думать, что он здесь всем управляет, но какая от него польза, если в доме молодая гостья, прикованная к постели?
- Извините, что причиняю вам столько беспокойства.
- Никакого беспокойства! Сейчас принесу вам свежую ночную рубашку, и можете снова ложиться.
- А это на мне чья рубашка? - с любопытством спросила Диана.
- Разумеется, моя. У меня есть и очень красивые, из Франции. Я надела на вас простую белую, потому что должен был прийти врач, но у меня есть красивые, с кружевом, и батистовые, тоненькие, как паутинка. Я пойду поищу что-нибудь симпатичное и тотчас вернусь.
Стоило ей уйти, как появился мистер Берк. Он принес графин вина и бокалы.