- Ну, это вряд ли, - возразила мисс Белл.
Она всегда боялась, что слишком горячие похвалы могут повредить детям.
Оливия была на верху блаженства. Очаровательно наивная, она верила всему, что ей говорили, если ей это было приятно. Со временем я пришла к выводу, что для спокойной жизни это истинный дар.
- А Кэролайн совсем неплохо пишет.
Мама удивленно посмотрела на протянутую ей неряшливую страничку и пробормотала:
- Очень мило.
- Я не ее почерк имела в виду, - пояснила мисс Белл, - а построение предложений и выбор слов. Она обладает воображением и свободно выражает свои мысли.
- Но это замечательно!
За неопределенным выражением красивых глаз, устремленных на листок бумаги, скрывалось какое-то ожидание.
Причина маминого приезда в деревню выяснилась на следующий день. Это было одно из тех важных событий, значения которых я не сумела вовремя распознать.
Нас посетил капитан Кармайкл.
Мы находились тогда вместе с мамой в розовом саду. Мама сидела в кресле с книжкой в руках, а мы устроились на траве у ее ног. Прелестная картинка! Она не читала нам вслух, но легко можно было предположить, что она занимается именно этим.
Слуга проводил капитана Кармайкла к нам.
- Капитан Кармайкл! - вскричала мама. - Какой сюрприз.
- Я направлялся в Солсбери, и мне вдруг пришло в голову, что поместье Трессидора совсем рядом. Роберт никогда бы мне не простил, если бы, находясь поблизости, я не заехал к нему. И вот… я подумал, что загляну сюда.
- Увы, Роберта с нами нет. Но все равно это замечательный сюрприз.
Мама встала и всплеснула руками как ребенок, для которого только что сняли ангелочка с верхушки елки.
- Останьтесь и выпейте с нами чашечку чая, - предложила она. - Пойди, Оливия, скажи, чтобы подали чай. И ты пойди с сестрой, Кэролайн.
Мы ушли, оставив их вдвоем.
Как приятно провели мы время за чайным столом! Это было в первых числах мая, и погода стояла чудесная. На деревьях распускались белые и розовые цветы, воздух был напоен ароматом срезанной травы, слышалось пение птиц, а ласковое, не слишком жаркое солнце сияло будто специально для нас. Все казалось необыкновенным.
Капитан Кармайкл беседовал с нами. Он спросил, каковы наши успехи в верховой езде. Оливия больше молчала, но я разговорилась, и мне казалось, что он слушает меня с удовольствием. Он все посматривал на маму, и их взгляды как будто включали и меня. Это наполняло меня счастьем. Если нам с Оливией чего-то недоставало, так это любви. О наших материальных потребностях хорошо заботились, но когда ребенок вырастает и начинает познавать мир, он больше всего нуждается в настоящей привязанности, в любви. В тот день, кажется, у нас была и любовь.
Мне хотелось, чтобы так было всегда. Я подумала: как изменилась бы наша жизнь, будь нашим отцом человек, подобный капитану Кармайклу.
С ним было необыкновенно интересно. Он успел везде побывать: в Судане с генералом Гордоном, в Хартуме во время осады. Обо всем этом он нам рассказал. Говорил он очень живо, описывал трудности, страх, решимость людей… Думаю, впрочем, что он немного смягчал правду, так как находил ее слишком страшной для наших юных ушей.
Когда мы выпили чай, он встал, а мама сказала:
- Вы не должны так сразу уезжать, капитан. Почему бы вам не переночевать у нас? Могли бы уехать завтра рано утром.
Он поколебался с минуту. Глаза его искрились, как мне показалось, от затаенного смеха.
- Ну что ж… Может быть, я и мог бы прогулять.
- Вот и прекрасно Это просто замечательно. Детки, скажите слугам, чтобы для капитана Кармайкла приготовили комнату… Впрочем, лучше я сама распоряжусь. Пойдемте со мной, капитан. Я рада, что вы приехали.
Мы с Оливией остались в саду, совершенно очарованные нашим обаятельным гостем.
На следующее утро мы все четверо поехали верхом, и нам было очень весело. Капитан ехал рядом со мной. Он сказал, что я держусь в седле, как настоящая наездница.
- Но ведь каждый, кто едет на лошади, является наездником, - немедленно возразила я, оставаясь как всегда спорщицей, несмотря на переполнявшую меня радость.
- Однако некоторые напоминают мешок с картофелем, других же можно сравнить с кентаврами.
Мне его слова показались невероятно смешными, и я расхохоталась.
- Вы, кажется, имеете успех у Кэролайн, капитан, - сказала мама.
- Мои шутки вызывают у нее смех. Говорят, это лучший путь к мужскому сердцу.
- А я-то думала, что он проходит через желудок.
- Признание нашего остроумия все же на первом месте. Давай поскачем к лесу, Кэролайн, посмотрим, кто скорее.
Ветер дул нам в лицо, мы ехали бок о бок, это было чудесно. Он все время поглядывал на меня, улыбаясь. Казалось, я ему очень нравлюсь.
Потом мы вернулись к выгулу у конюшни - он сказал, что хочет посмотреть, как мы перепрыгиваем через препятствия. Мы продемонстрировали все, чему наш инструктор по верховой езде научил нас в последнее время. Я знала, что мне это удается гораздо лучше, чем Оливии: она всегда нервничала и один раз чуть не свалилась.
Капитан Кармайкл и мама аплодировали нам. Оба смотрели на меня.
- Надеюсь, вы погостите у нас подольше, - сказала я капитану.
- Увы! Увы! - вздохнул он и, глядя на маму, пожал плечами.
- Может быть, останетесь еще на одну ночь? - предложила она.
Он пробыл у нас два дня. Перед самым его отъездом мама послала за мной. Она сидела с капитаном Кармайклом в маленькой гостиной.
- Я скоро уезжаю, Кэролайн, - проговорил он, - и хотел бы попрощаться с тобой.
Положив руки мне на плечи, он некоторое время внимательно смотрел на меня. Потом прижал к себе и поцеловал в голову.
- Я хочу кое-что подарить тебе, Кэролайн, - продолжал он, - чтобы ты помнила обо мне.
- О, я и так вас не забуду.
- Знаю, но все же маленький сувенир не помешает, как ты считаешь? - И он протянул мне медальон на длинной золотой цепочке. - Открой его.
Мне это удалось не сразу, тогда он взял медальон у меня из рук и открыл. Внутри была восхитительная миниатюра, совсем крохотная, но так мастерски сделанная, что черты капитана Кармайкла были отчетливо видны и невозможно было его не узнать.
- Как красиво! - воскликнула я, переводя глаза с него на маму.
Оба с каким-то волнением посмотрели на меня, потом друг на друга.
- На твоем месте, - посоветовала мама, - я бы никому этот медальон не показывала… даже Оливии.
О, подумала я, значит, Оливия подарка не получит. Они полагают, что она может обидеться.
- Я спрятала бы его, - посоветовала мама, - пока ты не станешь старше.
Я кивнула.
- Спасибо, - пробормотала я, - огромное спасибо.
Капитан обнял меня и поцеловал.
В тот же день мы с ним простились.
- Я вернусь к юбилею, - сказал он маме.
Так я получила медальон. Он мне очень нравился, и я часто заглядывала внутрь. Однако я не решилась его спрятать, и чувство опасности обостряло мое удовольствие.
Весь день я носила его под корсажем, а ночью клала под подушку. Я любила его не только за то, что он такой красивый, но еще и потому, что это был секрет, известный, кроме меня, только маме и капитану Кармайклу.
Мы вернулись в Лондон 15 июня, ровно за неделю до великого дня юбилея. Возвращение в Лондон из деревни всегда было для нас большим событием. Мы въезжали с восточной стороны, и лондонский Тауэр представлялся мне бастионом, защищающим город. Мрачное, грозное строение, хранящее память о былых трагедиях, оно всегда заставляло меня думать о тех, кто был в нем заключен много лет назад.
Потом мы ехали по городу, мимо сравнительно нового здания парламента, построенного мистером Барри и выглядевшего так величественно рядом с рекой.
Благодаря искусству архитектора, оно казалось столь же древним, как и сам великий Тауэр.
Мне всегда трудно было решить, где лучше: в Лондоне или в деревне. Сельской местности был присущ какой-то особый уют и порядок; там царили мир и безмятежность, недостающие городу. Конечно, отец редко бывал в деревне, и приходится признать, что, когда он там появлялся, мира и безмятежности как не бывало. Приезжали гости, развлечения следовали одно за другим, и нам с Оливией не следовало путаться под ногами. Так что, возможно, все дело было в том, где находился отец.
Независимо от этого, возвращаясь в город, я всегда испытывала волнение, а уезжая в деревню, радовалась.
Однако возвращение, о котором я пишу сейчас, было совсем особым: не успели мы добраться до города, как заметили охватившее его возбуждение, которое мисс Белл охарактеризовала, как "юбилейную лихорадку".
Шумная толпа заполняла улицы. Я с восторгом наблюдала за уличными торговцами: раньше они редко проникали в нашу часть Лондона, а теперь свободно там расхаживали. Прямо на мостовой сидел мастер, чинивший плетеные стулья; разносчик мяса для кошек толкал перед собой ручную тележку с отвратительной на вид кониной; лудильщик громко предлагал свои услуги; тут же чинили зонтики, а девушка в большой бумажной шляпе держала в руках корзинку, полную искусственных цветов - в летние месяцы, когда камины не топились, этими цветами было принято украшать очаг… Уличные музыканты исполняли популярные мелодии мюзик-холлов. Но больше всего было продавцов юбилейных сувениров: кружек, шляп, украшений с надписью: "Боже, благослови королеву" или "Пятьдесят славных лет".
Зрелище было воодушевляющее, и я радовалась тому, что мы уехали из деревни и могли все это увидеть.
Возбуждение царило и у нас дома. Мисс Белл все повторяла, какое счастье быть подданным такой королевы. Мы должны, говорила она, запомнить этот великий юбилей на всю жизнь.
Рози Ранделл показала нам свое новое платье, сшитое специально по случаю торжеств. Оно было из белой кисеи с мелкими лиловыми цветочками. В тон платья была и бледно-лиловая соломенная шляпка.
- Ожидается такое веселье, - сказала она, - что дым будет стоять коромыслом. Думаю, Рози Ранделл повеселится не меньше, чем наша милостивая государыня, а пожалуй, и больше.
Мама, как мне показалось, изменилась с того памятного дня, когда капитан Кармайкл подарил мне медальон. Она была очень рада, по ее словам, снова нас видеть. Обняв нас, она сообщила, что мы вместе с ней посмотрим на юбилейное шествие. Разве не восхитительно?
Мы согласились, что это так.
- Значит, мы увидим королеву? - спросила Оливия.
- Ну, конечно, дорогая. Какое это было бы празднование без нее?
Мы заразились общим возбуждением.
- Ваш отец, - сказала мисс Белл, - примет в этот день определенное участие в руководстве празднествами. Он будет при дворе, конечно.
- Он поедет вместе с королевой?! - воскликнула Оливия.
Я расхохоталась.
- Даже он недостаточно для этого значительная фигура, - насмешливо ответила я.
Когда мы утром занимались с мисс Белл, в классную вошли наши родитеди. Это было так неожиданно, что все мы потеряли дар речи, даже мисс Белл. Она встала, слегка покраснела и пробормотала:
- Доброе утро, сэр. Доброе утро, сударыня.
Мы с Оливией тоже встали и стояли неподвижно, как статуи, пытаясь понять, что может означать это посещение.
У отца был немного недоуменный вид, будто он спрашивал себя, как мог человек с его достоинствами произвести на свет таких ничтожных отпрысков. Мой корсаж был испачкан чернилами. Когда я писала сочинение, то всегда так увлекалась, что забывала следить за своей опрятностью. Я откинула голову назад. На моем лице появилось, вероятно, то вызывающее выражение, которое, по словам мисс Белл, было мне свойственно, если я опасалась критики. Я посмотрела на Оливию. Она побледнела и явно нервничала.
Я рассердилась. Никто не имеет права так действовать на окружающих. Не позволю отцу запугивать себя, вот и все.
- Вы что, онемели? - произнес он.
- Доброе утро, папа, - ответили мы хором, - доброе утро, мама.
Мама засмеялась.
- Я возьму их с собой, чтобы смотреть на шествие. - Он кивнул. По-видимому, это означало одобрение. Мама продолжала:
- Нас пригласили в два места: к Клэр Понсонби и к Делии Сэнсон. Шествие пройдет мимо их окон, и все будет прекрасно видно.
- Да, в самом деле.
Отец посмотрел на мисс Белл. Как и я, она старалась не проявлять нервозности в его присутствии. В конце концов ведь она была дочерью викария; такие семьи считались очень респектабельными, и принадлежащим к ним девушкам всегда оказывали предпочтение в роли гувернанток и воспитательниц. Кроме того, она не была лишена мужества и не позволила бы себя унизить при ученицах.
- Скажите, мисс Белл, какого вы мнения о своих воспитанницах?
- Они делают значительные успехи, - ответила наша гувернантка.
Мама снова засмеялась.
- Мисс Белл говорила мне, что обе девочки способные… каждая по-своему.
- Гм. - Он испытующе посмотрел на мисс Белл, а я подумала, что в его присутствии так и надо себя держать - не выказывать страха. Большинство окружающих его людей не придерживалось этого правила, и тогда он становился особенно величественным. Смелость мисс Белл восхитила меня.
- Надеюсь, вы поблагодарили Бога за то, что он сохранил нашу королеву? - спросил отец, глядя на Оливию.
- О да, папа, - горячо ответила я.
- Мы все должны быть благодарны Богу, пославшему нам такую королеву.
А, подумала я. То, что она женщина, не помешало ей стать монархиней. Никто не отнял у нее из-за этого корону, так что и кузина Мэри имеет все права на поместье Трессидор. Подобные мысли приходили мне иногда в голову.
- Мы счастливы, папа, - сказала я, - что нами правит эта великая женщина (слово женщина я выделила).
Он свирепо посмотрел на Оливию, казавшуюся очень испуганной.
- А ты, Оливия? Что ты об этом думаешь?
- Ну, конечно… да… да… папа, - заикаясь, произнесла Оливия.
- Все мы очень благодарны, - вставила мама, - и собираемся чудесно провести время у Понсонби или у Сэнсонов… Будем приветствовать ее величество, пока не охрипнем, правда, милые мои?
- А мне кажется, - заметил отец, - лучше бы вы наблюдали в почтительном молчании…
- Конечно, Роберт, мы так и сделаем, - заверила его мама.
Подойдя к нему, она взяла его под руку. Подобная отвага поразила меня, но отец, казалось, ничего не имел против, а был, скорее, доволен.
- Пойдем, - сказала мама. Она, несомненно, видела, с каким нетерпением ждем мы окончания визита, и под конец сама стала им тяготиться. - Девочки будут вести себя как следует, и мы сможем ими гордиться, правда, милые?
- О да, мама.
Она улыбнулась отцу. Уголки его губ приподнялись, как будто он не мог удержаться от ответной улыбки, хотя и старался.
Когда дверь затворилась за ними, мы все вздохнули с облегчением.
- Зачем он приходил? - как обычно, не подумав, спросила я.
- Ваш отец считает, что должен время от времени справляться о ходе ваших занятий, - объяснила мисс Белл. - Это родительская обязанность, а ваш отец всегда выполняет свои обязанности.
- Я рада, что мама была с ним. Благодаря этому, должно быть, он был менее суров.
Мисс Белл промолчала, потом открыла учебник.
- Посмотрим, чем сейчас занят Вильгельм Завоеватель. Когда мы расстались с ним, он, как вы помните, разрабатывал планы захвата наших островов.
Читая, я думала о родителях. Я многого в них не понимала. Почему мама, любившая смеяться, вышла за отца, всегда такого серьезного? Как ей удалось, просто взяв его под руку, заставить его выглядеть совсем другим? Зачем она пришла в классную и повторила, что мы будем смотреть на шествие из окон Понсонби или Сэнсонов, хотя мы уже знали об этом?
Секреты! У взрослых их полным-полно. Хотелось бы знать, что они думают в действительности. Ведь когда они говорят одно, то часто имеют в виду совсем другое.
Я чувствовала, как медальон прикасается к моей коже.
Ну что ж, и у меня есть секрет.
По мере приближения великого дня возбуждение все увеличивалось. Ни о чем другом, казалось, люди не говорили. Накануне у нас должен был состояться большой званый обед, а это добавляло к "юбилейной лихорадке" особое оживление, сопровождающее, как правило, такие события.
Мисс Белл повела нас на утреннюю прогулку. Улицы, окружающие сквер, обычно такие спокойные, уже наполнялись торговцами, предлагавшими юбилейные сувениры.
- Купите кружечку для молодых леди, - уговаривали они мисс Белл. - Окажите уважение нашей милостивой государыне.
Мисс Белл поторопила нас, сказав, что мы пойдем в Гайд-парк.
Мы прогуливались вдоль озера Серпентин, а она рассказывала нам о выставке, организованной под эгидой принца-консорта, горячо оплакиваемого супруга нашей дорогой королевы. Обо всем этом мы уже слышали, и мне гораздо интереснее было рассматривать плававших в озере уток. У нас не было с собой никакой еды, чтобы покормить их. Обычно наша кухарка миссис Террас снабжала нас черствым хлебом, но в это утро она была слишком занята приготовлением званого обеда, чтобы уделить нам внимание.
Мы присели недалеко от воды, и мисс Белл, всегда стремящаяся обогатить наш ум, заговорила о том, как пятьдесят славных лет назад королева взошла на престол. Мы уже много раз слышали этот рассказ. Наша дорогая королева встала с постели, набросила на себя халатик, ее белокурые волосы рассыпались по плечам. И вот к ней вошли придворные и торжественно объявили, что она стала королевой.
Запомните, что сказала тогда наша дорогая королева, такая молодая и уже такая мудрая… Она сказала: "Я буду хорошей". Вот так! Кто бы мог поверить, что совсем молодая девушка может проявить такую мудрость? А ведь она была только чуть старше, чем вы теперь, Оливия. Подумать только! Никто другой не был бы способен дать такое обещание!
- Оливия была бы на это способна, - заявила я. - Она всегда стремится быть хорошей.
Мне тогда пришло в голову, что хорошие люди не обязательно самые умные, и я не смогла удержаться, чтобы не подчеркнуть, что два эти качества не всегда идут рука об руку.
С некоторым раздражением мисс Белл напомнила:
- Вы должны научиться, Кэролайн, принимать не рассуждая выводы старших, умудренных опытом людей.
- Но если ни о чем не рассуждать, как можно найти новые ответы на то, что нас интересует?
- А зачем искать новые ответы, когда существуют старые?
- Потому что возможны и другие, - настаивала я.
- Мне кажется, нам пора возвращаться, - дипломатично предположила мисс Белл.
Как часто, подумала я, наши разговоры вот так неожиданно обрываются.
Но меня это не волновало. Мои мысли были заняты завтрашним днем.
Из окна нашей спальни мы видели кареты подъезжавших гостей. В этот торжественный вечер сквер перед домом был полон экипажей - должно быть, не мы одни давали званый обед.