* * *
В просторной квартире, снятой заранее через посредника на подставное лицо, на самом верхнем этаже старинного дома в стиле барокко на Большом бульваре в центре Будапешта, недалеко от здания Парламента, напротив построенного инженером Эйфелем вокзала Нюгати, Отто Скорцени расстелил на столе карту Буды и несколько мгновений смотрел на нее, задумавшись:
- Вам известно, что фюрер предоставил нам особые полномочия, мы действуем во исполнение его личного, строго секретного приказа особой важности. Мы никого не должны ставить в известность о наших задачах, но всем военным и государственным органам предписано оказывать нам всяческое содействие. Мы даже можем не докладывать о своей деятельности главе местной немецкой администрации бригадефюреру Вейзенмайеру, не говоря уже о низших чинах. Такой приказ я получил из рук личного адъютанта фюрера Линге в его канцелярии с распоряжением вскрыть по прибытии. И теперь сообщаю вам его содержание.
Альфред Науйокс и ещё несколько подчиненных стояли полукругом, ожидая, что оберштурмбаннфюрер скажет дальше.
- Однако все наши полномочия не отменяют секретности миссии, - продолжил Скорцени через мгновение. - Это значит, никакой помпы до поры до времени. Необходимо соблюдать осторожность, чтобы не привлекать излишнего внимания. Действовать очень осмотрительно, никаких лишних контактов, везде появляться только в штатском. Вам известно, что мне поручено разработать план операции по отстранению от власти нынешнего правителя Венгрии, адмирала Хорти, барона фон Надьбаньай.
Скорцени снова сделал паузу и, чуть наклонив голову, закурил сигарету. Солнечный блик сверкнул на полированной серебряной зажигалке, украшенной имперским орлом. В окно было видно, как красный полукруг заходящего солнца поблескивает над коньком крыши вокзала Нюгати, увенчанный королевской короной Венгрии. Розоватые лучи солнца озаряли стеклянный фасад, сверкали на позолоченных стрелках часов. Легкая дымка вечернего тумана, как часто бывает осенью, когда вечером холодает, охватывала этот великолепный памятник эпохи императора Франца Иосифа, напоминая о почти мифических временах, когда вокзал считался произведением искусства, а не просто зданием в пункте пассажирских перевозок путей сообщения, как неуклюже выражаются словари.
- Ознакомившись с обстановкой на месте, я пришел к выводу, что план, разработанный нами в марте, вполне уместен, и нет необходимости тратить время на разработку нового, - продолжил Скорцени. - Надо принимать во внимание тот факт, что адмирал Хорти всё ещё пользуется большой популярностью в стране и грубое его свержение вызовет ненужное брожение умов, всплеск протестной активности населения, что сейчас, когда армии большевиков стоят на границе с Венгрией, только усложнило бы обстановку. Поэтому полагаю, что сначала необходимо предпринять действия, которые дадут понять адмиралу, что от него требуется большая лояльность или же добровольный, без всякого насилия с нашей стороны уход в отставку, что и предполагал мартовский план.
Скорцени снова взглянул на карту. Все молчали. В тишине было слышно, как внизу, позвякивая колокольчиком, проехал по Большому бульвару трамвай.
- В первую очередь необходимо нейтрализовать людей, которым адмирал доверяет, на которых он опирается, - продолжил оберштурмбаннфюрер. - То есть фактически оставить регента в изоляции, чтобы некому было исполнять его приказы. По нашим данным ближайший круг верных людей Хорти - это генерал Бакаи, комендант Будапешта, он предан Хорти стопроцентно, адмирал Коломан Харди, командующий Дунайской флотилией, и Миклош Хорти-младший, его сын и наследник. Есть ещё граф Эстерхази, но он скорее исполняет обязанности секретаря, от него мало что зависит. Изоляция указанных трех лиц приведет к тому, что деятельность адмирала Хорти будет парализована. У ехидны будут вырваны зубы, так что ртом она хлопать может, но кусаться - уже вряд ли, - Скорцени криво усмехнулся. - Что по Бакаи, какие предложения? - он обвел взглядом офицеров.
- Ну, с ним проще всего, - первым откликнулся Науйокс. - Всегда приятно иметь дело с людьми, которые не прочь погулять от жены на стороне и любят хорошеньких женщин. Это ещё доказал наш доктор Геббельс, когда гестапо прихватило его с неполноценной красоткой Бааровой, когда совершенно полноценная арийка Магда сидела дома и сгорала от ревности.
- У Бакаи есть любовница? Кто? - резко спросил Скорцени, давая понять, что шутки неуместны.
- Да, некая Магдалена Ковач, - ответил Науйокс уже серьезно. - Он снимает ей апартаменты в Гунделе и навещает время от времени, когда устает от благополучной семейной жизни.
- Кто она? Чем занимается?
- Ничем. Просто развлекает генерала за его счет. Это все её занятия. - Науйокс пожал плечами и, не удержавшись, добавил: - Ты так долго живешь с Маренн, Отто, что уже забыл, что бывают такие женщины, которые ничем не занимаются, кроме любви. Маренн, конечно, всё время занята, даже слишком, это верно, но я по своей Ирме это очень хорошо понимаю.
- При чем здесь Маренн? - Скорцени поморщился. - И тем более Ирма? Значит, эта фройляйн Ковач практически всё время находится в своих апартаментах?
- Ну да, если не выезжает по магазинам или с генералом, - ответил Науйокс. - Болтает по телефону с подружками. Мои люди устали слушать их бесконечную болтовню. Никакой пользы, но время занимает. Кстати, обычно генерал предупреждает её о визите звонком. Так что можно подготовиться заранее.
- Нам некогда ждать, когда генерала охватит любовный пыл и он загорится желанием навестить подругу, - ответил Скорцени, - тем более, что обстановка не располагает. Он наверняка всё время находится в Буде при Хорти. Надо будет навестить эту фройляйн Ковач и заставить её вызвать генерала к себе, под каким-либо существенным предлогом, недомогания, например. Чтобы он забеспокоился. Так что посетим Гундель.
- Я совершенно не против, - откликнулся Науйокс. - "Блинчики от Гунделя с начинкой из грецкого ореха и густой, нежной шоколадной подливкой", - прочитал он в рекламном проспекте, украшенном эмблемой ресторанах двумя смотрящими друг на друга слониками. - А также у них недурно готовят мясо со сладким красным перцем.
- Ну, особенно-то рассиживаться там нам некогда, - ответил Скорцени. - Однако посетить сам ресторан придется, чтобы не привлекать излишнего внимания охраны. Сними-ка там номер, Раух, - приказал он адъютанту. - На имя доктора Вольфа. И постарайся, чтобы он оказался на том же этаже, где живет эта фройляйн Ковач, желательно по соседству. Скоро мы туда наведаемся.
- Слушаюсь, оберштурмбаннфюрер.
- Теперь Харди. Что по нему?
- Ну, это примерный семьянин, - язвительно заметил Науйокс, - этого на дамах не поймаешь. Для него я ещё в Берлине изготовил приказик явиться срочно в резиденцию адмирала с подписью самого Хорти, ну как бы самого Хорти, - Науйокс открыл папку, которая лежала перед ним, и показал фальшивый документ. - Не думаю, что он усомнится, всё четко. Нагрянем к нему домой или в штаб этой его флотилии, лучше подкараулить, когда он будет дома, чтобы всё прошло тихо. Подъедем в форме гвардейцев Хорти, ну, мало ли, что он нас не знает. Разговаривать с ним будет один офицер, мало ли новичок.
- Разговаривать по-венгерски? - уточнил Скорцени. - Не по-немецки же.
- Да, по-венгерски, - ответил Алик. - Для этого я привлек активиста из партии Салаши "Скрещенные стрелы", которого мне рекомендовали. Он далеко не передовая фигура, лично с венгерскими бонзами не знаком и до поры до времени с нами показываться не будет, появиться непосредственно перед операцией. Человек надежный, проверенный. Я думаю, справится. Многое от него и не требуется. Только передать приказ Хорти срочно явиться в Буду и проводить до машины, а там уж мы всё сделаем сами и сами объясним. По-немецки. Я думаю, адмирал нас поймёт.
- Что ж, это неплохо, - кивнул Скорцени. - Раух, венгерское обмундирование для нашего посланца готово? - он снова обратился к адъютанту.
- Так точно, оберштурмбаннфюрер, - отрапортовал тот. - Доставлено сюда, как приказывали. Машина с правительственными венгерскими номерами и опознавательными знаками стоит в укрытии у моста Елизаветы под охраной, она закамуфлирована, так что внимания не привлечет.
- Это хорошо, - похвалил Скорцени. - Значит, и это мероприятие у нас готово. Кстати, Фриц, - он снова повернулся к адъютанту. - Обоих похищенных, и Бакаи и Харди в Будапеште не оставлять. Сразу на самолет - и в Германию. Мало ли как сложатся обстоятельства в дальнейшем. Ясно?
- Так точно, оберштурмбаннфюрер.
- Подготовьте.
- Слушаюсь.
- Теперь младший Хорти, - Скорцени затушил сигарету в пепельнице, пристукнув пальцами по карте, внимательно посмотрел на Алика. - Тебе не кажется, что ты слишком рано расправился с этим своим агентом? Как его звали?
- Я никогда не знал, как его звали, - ответил невозмутимо Алик. - Я знал его только по кличкам. Последняя из них - Амарант.
- Так вот не поторопился ли ты с этим твоим Амарантом? - повторил Скорцени. - Он бы нам ещё пригодился.
- Чтобы ещё раз пригласить Миклоша Хорти-младшего на встречу с представителями Тито? - догадался Алик. - Но это мы можем сделать и без него. Мнимые представители Тито пока никуда не делись, с ними я торопиться пока не стал, они же не на заметке у рейхсфюрера, что пороть горячку. Так что всё можно организовать.
- А если Миклош-младший узнает о гибели священника в Сегеде?
- Я не исключаю, что они уже знают. Но Амарант всего лишь выступал посредником. И только при первой встрече Миклоша Хорти-младшего с представителями Тито, так сказать для знакомства. О второй встрече они договаривались напрямую, через тайник и систему сигналов, которую наши представители Тито предложили Миклошу. Так что мой священник совсем и не нужен. Да, его убили. Ну, мало ли кто, это вполне могли быть сторонники Салаши, которым не нравились его патриотические проповеди и поддержка адмирала Хорти, ведь он выступал как ярый сторонник курса регента, естественно. Так что всё пока в силе, - заключил Алик. - Как ты намерен действовать? - поинтересовался он.
- Я думаю, младший Хорти сейчас очень осторожен. Выманить его из Буды - это проблема. Он ни за что не согласится на встречу в каком-то незнакомом ему месте, пусть даже с людьми, с которыми он уже однажды встречался, - задумчиво произнес Скорцени. - К тому же не исключено, что они уже информированы о том, что и представители Тито на самом деле подставные, и никаких указаний о ведении переговоров с венграми Тито на самом деле из Москвы не получал. На встречу Миклоша должен вызвать человек, которому он доверяет. Только тогда он покинет Буду, если будет уверен, что ему ничто не угрожает. Кто это может быть, Раух? Ты изучил список?
- Так точно, оберштурмбаннфюрер. Я думаю, стоит остановиться на кандидатуре его близкого друга Борнелицы, управляющего компанией речного судоходства. Не имея прямой связи с Хорти-младшим, так называемые представители Тито могут выйти на него и заставить его вызвать преемника регента в контору для передачи якобы важных сведений, возможно, под угрозой.
- Даже если это получится, он быстро поймет, что его обманули. И конечно, приедет не один, с охраной, - заметил Науйокс. - Это значит, наши люди должны будут поджидать его внутри, а также прогуливаться вокруг фирмы, изображая из себя обычных прохожих, чтобы вовремя нейтрализовать охрану. Где находится эта судоходная контора Борнелицы? - спросил он.
- В Пеште, - ответил Раух. - По другую сторону моста Елизаветы.
- Там надо всё тщательно изучить заранее, я имею в виду обстановку, все подступы, - распорядился Скорцени, - а потом уже начинать действовать. Попробуем. Ничего другого нам не остается. Начнем с Бокаи и Харди. Если исчезновение верных ему людей никак не подействует на адмирала, а похищение и угроза жизни сына также не приведут к результату, который мы желаем - ведь старик упрямый, это известно, - тогда будем готовиться к штурму Буды. Как наши люди в лагере? - Скорцени повернулся к до сих пор молчавшему Адриану фон Фелькерзаму, своему заместителю.
- Они прошли дополнительную подготовку, оберштурмбаннфюрер, боевой дух высокий, готовы исполнить любой приказ, - доложил тот. - Одна спецрота, переодетая в штатское, размещена в районе городской крепости. Нам приданы два танка класса "тигр", технически исправны, заправлены горючим. План оборонительных сооружений мы тщательно изучили. Я думаю, есть возможность проникнуть в крепость без единого выстрела и завершить операцию бескровно.
- Это хорошо, - Скорцени кивнул головой. - Будьте наготове. А пока самое время отобедать у Гунделя, господа, и навестить очаровательную мадам Ковач, вы не находите? Что ты говоришь там, Алик, блинчики в шоколаде и мясо, обжаренное со сладким перцем? Я что-то проголодался, правда. Так что направляемся в ресторан. Всем желаю хорошего аппетита. И приятного знакомства с симпатичной дамой.
* * *
На сцене большого зала ресторана Гунделя, украшенной белыми и чайными розами в круглых фарфоровых вазах, музыканты в национальных венгерских костюмах играли "Чардаш Турченяска". В зеркалах на стенах, сверкая множеством огней, отражались три великолепные люстры богемского хрусталя, вышитые золотом бежевые шторы на окнах, столы, покрытые ослепительно белыми скатертями, уставленные белой фарфоровой посудой и хрустальными бокалами и покрытые такими же белыми чехлами кресла, украшенные темно-зелеными атласными лентами с завязанными сбоку бантами. Откусив любимого поньжонского рогалика с маковой начинкой и запив его крепким турецким кофе, Матильда Рогански, подруга Илоны по гимназии, призналась ей.
- Ты знаешь, я так рада, что решилась приехать в Будапешт и повидаться с тобой. После смерти мамы я почти не выходила из дома у себя в Сегеде. Только на кладбище и в собор. Мне было так тяжело. Это хорошо, что ты уговорила меня приехать, я чувствую себя намного лучше. А ты? Оправилась после гибели Иштвана? Всё так же работаешь в госпитале?
- Да, работаю, - подтвердила Илона, она раскрошила ложкой аппетитный рабакезский крендель с медом, но есть не хотелось, только отпила крепкий кофе из белой фарфоровой чашечки со слониками. - Можно сказать, что горе ушло куда-то глубоко, но я по-прежнему чувствую боль. Мне не хватает Иштвана, точно какая-то пустота всё время ходит рядом со мной. Пустая, бесконечная дыра в пространстве, в ней тонут все радости, все мои надежды. Только маленький Иштван меня спасает. Что ты? Что случилось? - она заметила, что лицо подруги изменилось, Матильда смотрела в сторону, за её плечо, и на лице её отразился испуг.
- Ты знаешь, мне кажется знакомо лицо вон того человека, - Матильда наклонилась вперед и перешла на шепот, так что Илона едва слышала её из-за музыки.
- Какого человека? - спросила графиня с недоумением.
- Вон та компания молодых людей в штатском, они сидят за тобой, чуть слева, нет-нет, не поворачивайся, - Матильда схватила Илону за руку, удерживая. - Ты можешь видеть их в зеркале, - она кивнула на противоположную стену. - Они все в гражданских костюмах, но явно чувствуется военная выправка. Я обратила на это внимание, когда встретила одного из них в Сегеде. Явно, что военный, уверенный такой в себе, а одет в штатское. И будто никуда не торопится. А ведь война идет, большевики на границах Венгрии, все испуганы, озабочены, а он вроде как вообще не отсюда, спокойный такой. Его как бы не касается.
- Вот эти трое господ?
Илона взглянула в зеркало. Действительно, позади нее, за угловым столиком сидело трое мужчин. Двое ели гуляш из мяса косули со сладкой паприкой, запивая его бадачони кекнелю, ароматным сухим вином, имеющим желто-зеленый оттенок. Один не ел ничего, только пил коньяк "Хенесси", подливая себе из бутылки, стоявшей напротив. Его профиль показался Илоне знакомым.
- Их было четверо, а сейчас трое, один куда-то ушел, - прошептала подруге Матильда.
- Да, мне, кажется, тоже кое-кто знаком из них, - ответила Илону, отчетливо чувствуя, как тревога нарастает внутри, - ты имеешь в виду того человека, который сидит справа, в профиль?
- Нет, того, который сидит прямо напротив меня, - ответила Матильда. - Я видела его в Сегеде. Я шла из собора Обета, заказывала мессу по покойной матушке, это было всего два дня назад, как раз исполнился год, как её не стало, и увидела этого мужчину. Вообще он сразу привлек мое внимание. Высокий такой, статный, венгры более приземистые. И неторопливый очень. Он зашел сначала в собор Обета, как раз когда я там находилась, - продолжала Матильда сбивчиво, - не перекрестился, ничего, турист такой, только как бы из любопытства, рассматривал мозаичное изображение Мадонны в национальном венгерском костюме. Потом, ну только что ни посвистывая и всё так же руки в карманах, вышел из храма и пошел дальше. По переулку мимо памятника Пиште Данко, цыганскому скрипачу. Я шла за ним, мне по пути. Но на всякий случай перешла на другую сторону, чтобы он не обращал на меня внимания, и закуталась в черную вуаль, ясно, что я иду из собора, поминала родственников своих. В общем, он зашел в небольшую церквушку, которая сразу за памятником. Ну а я пошла дальше, домой. А вечером ко мне приехал доктор, который лечил маму, да и мне от нервов лекарства прописывает и сообщил, что в той церквушке днем убили священника. Задушили мантией. Я сразу вспомнила этого господина. Это точно был он. Красивый такой, очень уверенный в себе, явно военный. Но почему-то не на службе, и вроде как ему никуда не надо.
- Ты полагаешь, он убил того священника, отца Матьяша, у которого исповедовалась Эржбета? - спросила серьезно Илона. - Нам тоже сообщили сегодня утром, что он мертв.
- Я не знаю, но мне так показалось, что он может быть к этому причастен, кто еще? - Матильда пожала плечами. - Отца Матьяша я плохо знала, он же в Сегеде жил недавно, всего-то года два. Я к нему не ходила. А вот доктор знал его, он и предыдущего знал в той церкви - того, который ещё Эржбету крестил. Был о нём высокого мнения, говорил, что тот - патриот и большой сторонник адмирала.
- Да, Эржбете он тоже нравился, - подтвердила Илона. - Хотя она считала, что он не очень пунктуальный в исполнении обрядов, ошибается часто. Отец Ласло, к которому она ходила с детства, никогда такого не допускал, но, увы, он умер, и приход пустовал почти год.
- Вот сама и посуди, - продолжила взволнованно Матильда. - В городе пустынно, ведь город фактически находится на границе с Сербией, а по ту сторону границы уже стоят большевики. Не сегодня-завтра они вторгнутся в Венгрию. Все, кто мог бежать подальше на запад, к границам рейха, уже покинули город. Я вот и то тронулась, воспользовавшись твоим предложением. Всё тянула, ждала, когда маме год исполнится, чтоб уж всё отслужить по ней, как положено, на могилку сходить попрощаться, ведь неизвестно, увидимся ли ещё. В городе остались единицы. В основном военные, но они в форме. А тут такой представительный господин, и в штатском. Я сразу подумала, наверное, этот какой-нибудь агент партизан из Сербии или гестаповец, - Матильда испуганно охнула и прижала пальцы к губам.
- Пожалуйста, не смотри на них всё время, не привлекай внимание, - попросила Илона подругу. - Смотри на меня. И говори спокойнее.