Грегор хмурился, читая письмо. У сестры Аланы был четкий почерк и ясный язык, но письмо это не отражало никаких чувств. Оно скорее походило на отчет управляющего имением, а не на письмо молодой женщины, приложившей руку к тому, чтобы злейший ее враг был повержен. К тому же она почти ничего не написала о своих чувствах к Лайаму, за которого вышла замуж. Грегор подозревал, что Кайра Мюррей что-то скрывала.
Бросив взгляд на Алану, Грегор убедился в том, что письмо сестры ее тоже насторожило и озадачило. Лайам, вне всяких сомнений, был тем самым мужчиной, которого она видела в своих снах. Большинство женщин готовы на все, только бы стать женой такого мужчины, как Лайам, но в письме Кайры не было победных ноток, даже радости не было, поэтому Грегор решил, что тут не обошлось без сердечных переживаний. И его очень интересовало, что думает по этому поводу Алана. Лайам был родственником Грегора, и от брака с Кайрой он многое выгадывал, – но почему же эта женщина вышла за него? Грегор чувствовал: тут что-то не так. И Алана, конечно, тоже это чувствовала.
Грегор вопросительно посмотрел на свою спутницу, но та молчала.
– Лайам Камерон – хороший человек, – снова заговорил брат Мэтью. – Он учился тут, в монастыре, готовился стать монахом, но у него не оказалось к этому настоящего призвания. – Взяв из рук Грегора письмо, Мэтью продолжал: – Поверь, он станет для Кайры хорошим мужем. Он добрый и преданный, и он стал хорошим лэрдом для людей Арджлина, И еще у Лайама есть смекалка и хватка, и он прекрасно понимает, что надо сделать для того, чтобы все в Арджлине жили мирно и счастливо. Тебе не стоит так переживать. – Мэтью взглянул на письмо, затем сунул его куда-то в складки одежды. – Наверное, она не сказала об этом в своем письме, и кое-что до сих пор заставляет ее беспокоиться, но Лайам скоро положит конец всем ее сомнениям.
Алана вздохнула, дожевывая кусочек яблока:
– Возможно. Но я теперь уже недалеко от нее и смогу быть рядом, если ей это потребуется.
– Да, верно. И еще я уверен, что она будет очень рада тебя увидеть, поскольку весть о твоем исчезновении уже разлетелась по округе.
– Ах вот как? Это потому Артан и Лукас дважды сюда приезжали, верно? Один раз из-за Кайры, второй – из-за меня. Они, выходит, натворили тут бед?
Брат Мэтью захихикал.
– Местная братия не отличается особой храбростью, а твои братья были в очень дурном настроении. Как сказал Артан, не успели они отдохнуть от погони за одной сестрой, как им пришлось пуститься в погоню за второй. – Мэтью улыбнулся в ответ на раздраженный вздох Аланы. – До них дошел слух, что ты пошла за ними следом, но, поскольку ты так и не объявилась, они заволновались и отправились искать тебя. Вот поэтому они заглянули сюда во второй раз. Удивительно, что ты с ними не встретилась где-то на пути.
– Только бы моим братьям не пришлось встретиться с Гоуэнами. Хотя не думаю, что Гоуэны схватили бы их в надежде получить выкуп. Видишь ли, кузен, я переживаю не за братьев, а за Гоуэнов, – добавила Алана, и они с Мэтью рассмеялись. – Что ж, по крайней мере, теперь я понимаю, почему нас так неприветливо здесь встретили.
– Братия не права, и я сказал им об этом. Ни Кайра, ни Лайам не накликали беду на наш монастырь. Если кто и виноват, то это та женщина и ее ревнивый муж. И еще брат Питер, который до сих пор утверждает, что Кайра его околдовала. Нет-нет, девочка, он ее не обидел. Лайам швырнул его на пол, всего лишь в наказание, но мои собратья-монахи придерживаются мнения, что во всех их грешных мыслях и поступках всегда виновата женщина. Что же до твоих братьев, так в нежелании видеть их в монастыре виноваты сами монахи, то есть не они, а их трусость. – Брат Мэтью неодобрительно покачал головой. – Твои братья никому не причинили вреда и ничего не сломали.
– Значит, они вели себя замечательно.
Мэтью снова засмеялся и кивнул:
– Да, замечательно. Если не считать того, что они до смерти запугали брата Питера, когда прибыли сюда во второй раз. Парень, которого отправила сюда его семья, решил последовать за Кайрой и остаться в Арджлине. Боюсь, он рассказал твоим братьям о том, что пытался сотворить с Кайрой брат Питер. Они ничего с братом Питером не сделали, хотя, по моему мнению, имели полное право проучить его как следует. Монашеское платье не для того дано, чтобы защищать мужчину от справедливого возмездия. Но Артан сказал, что не получит удовольствия, отлупив человека, который при одном виде кулака уже обгадился.
– Артан – настоящий кладезь премудрости, – пробормотала Алана.
Трапеза проходила за тихой беседой. Говорили же обо всем на свете; даже о том, что давно прошло, полезно было послушать – хотя бы для того, чтобы загодя знать о грозящих неприятностях. Ведь зная о том, что было, можно понять то, что происходит сейчас.
Наконец брат Мэтью поднялся из-за стола, явно давая понять, что ему пора возвращаться обратно в монастырь. Грегор тут же взял монаха под руку и вывел из домика, рассыпаясь в благодарностях за оказанное гостеприимство, за вкусную еду и сетуя на трудности, с которыми неизбежно сталкивается путешественник. Алана же была только рада тому, что ее спутник решил пообщаться с братом Мэтью – ему удавалось сразу же находить ответы на все те непростые вопросы, которые задавал монах.
Грегор отвел брата Мэтью от домика и, глядя ему прямо в глаза, заявил:
– Что бы ты ни сказал, меня не переубедить. И ее – тоже. Мы будем ночевать вместе.
– Но она – девушка из знатной семьи, – пробормотал монах.
– Да, я понимаю. Понимаю и то, что она из тех, на которых женятся. Но это мы сами будем решать. Она ведь не ребенок, убежавший от няньки…
– И тем не менее она невинна.
Грегор решил, что не стоит разубеждать монаха в этом вопросе. К тому же он подозревал, что монах имеет в виду невинность не в библейском смысле. Если так, то Мэтью был прав. Алана не из тех, чье тело используют только для удовлетворения похоти. Следовательно, брат Мэтью, будучи сородичем Аланы, имел полное право призвать Грегора к ответу. Вероятно, самая правильная тактика в этой ситуации – говорить все, как есть. К тому же Грегор все больше склонялся к мысли, что будет последним дураком, если не вцепится в Алану зубами и когтями, – именно об этом он и сообщил брату Мэтью. Он рассказал также об осложнении по имени Мейвис.
– Да, понимаю. – Брат Мэтью нахмурился. – А вы абсолютно уверены в том, что не помолвлены с этой женщиной официально?
– Абсолютно уверен. Никаких клятв не произносилось, никакие бумаги не подписывались, и я даже ни о чем ее не спрашивал. Да, конечно, было ясно, что я явился туда с целью сделать ее своей женой, и поэтому я чувствую, что обязан объяснить ей, почему этого не произойдет.
– Совершенно верно. – Мэтью вздохнул и покачал головой. – Я лишь молюсь о том, чтобы Алана не узнала о том, что вы скрываете. Надеюсь, вы расскажете ей все, когда почувствуете, что можете это сделать. Молюсь и за вас, и за нее.
Грегор смотрел вслед Мэтью, тщательно обдумывая его слова. Когда монах ушел, он отправился к колодцу. Набрав полное ведро воды, Грегор прямо у колодца окатился холодной водой, затем пошел к Алане. Конечно, он рисковал, утаивая от нее правду о Мейвис. Но ему казалось, что Алана отвернется от него, если он расскажет ей о Мейвис. Поэтому Грегор решил, что будет лучше, если он пока помолчит.
– Мой кузен очень рассердился? – спросила Алана, как только Грегор вернулся в дом.
– Нет-нет. Я думаю, что мой кузен и твоя сестра вызвали у него беспокойство того же толка. Не переживай из-за него. Он ведь твой родственник, поэтому чувствует себя обязанным что-то сказать. Тут неподалеку есть колодец, если ты хочешь умыться.
Алана поспешила к колодцу, а Грегор занялся разведением огня в очаге. Сегодня они с Аланой наконец-то лягут в настоящую постель, и он хотел, чтобы все этой ночью было так, как будто они действительно муж и жена. Пусть в очаге горит огонь, пусть прогоняет ночной холод и освещает для него Алану…
Вспомнив о брате Мэтью, Грегор невольно нахмурился. Слова монаха по-прежнему не давали ему покоя. Не исключено, что Алана каким-то образом узнает о том, что он, Грегор, так тщательно скрывал от нее. В таком случае она, должно быть, очень на него обидится. Скорее всего, она сочтет, что он ее предал, жестоко предал… Предал, потому что лгал ей. И такая ложь заставит ее усомниться во всем, что бы он ей потом ни говорил. Следовательно, он должен привязать ее к себе любым возможным способом, не нарушая при этом свою клятву о том, что не станет давать ей никаких обещаний, пока не разорвет все связи с Мейвис.
Когда Алана смотрела на Грегора, она чувствовала, что краснеет под его взглядом. Она также чувствовала, как разогревается ее кровь. О чем еще мог он думать, пока она возле колодца смывала с себя дорожную пыль? На краткий миг ей вдруг стало неловко и стыдно за себя, но она решила, что ее стыд – лишь проявление трусости. Алана понимала, откуда взялся этот стыд. Ведь кузен Мэтью знал о том, что происходило между ней и Грегором. Конечно, она могла бы сделать вид, что между ними ничего нет, только для того, чтобы Мэтью не переживал из-за нее. Но она не видела греха в том, чтобы находиться в близких отношениях с тем, кого любишь. Алана также подозревала, что брат Мэтью не такой уж ханжа, и надеялась, что он не станет ее осуждать. К тому же Мэтью достаточно хорошо знал женщин из клана Мюррей, чтобы понимать: бесполезно требовать от нее, чтобы она сдерживала свои чувства.
Грегор медленно выпрямился – он сидел на корточках возле очага – и подошел к ней. Он двигался как огромный кот, преследующий добычу. Алана почувствовала, что дрожит, словно околдованная обещанием, горевшим в его глазах. Он обнял ее и улыбнулся. Улыбнулся так, что у нее перехватило дыхание. "Интересно, – подумала Алана, – это может пройти со временем, или его улыбка всегда будет так на меня действовать?"
– У нас сегодня есть настоящая кровать, мое сокровище. – Грегор принялся расшнуровывать ее корсаж. – Да-да, настоящая кровать, а не одеяло на голой земле.
– Выходит, нам повезло.
Она смирно стояла, пока Грегор снимал с нее одежду; раздевая Алану, он покрывал поцелуями обнажавшееся тело. Скромность побуждала ее прикрыть наготу, бежать от такого бесстыдства, но она заставила себя покориться. Ведь теперь настал тот долгожданный момент, когда она могла попытаться завоевать сердце Грегора посредством того чувства, в котором была абсолютно уверена, – посредством его к ней желания. Ему нравилось смотреть на нее? Так пусть смотрит. Она быстро обнаружила, что если заставить скромность умолкнуть, то стоять обнаженной под взглядом Грегора очень приятно. К тому же это очень возбуждало – казалось, жар его взгляда проникал прямо в ее кровь.
– Моя маленькая красавица Алана, – пробормотал он, целуя ее в шею. – Дорогая, ты необыкновенно нежна и сладка, как мед из клевера. – Он осторожно прикусил каждый из отвердевших сосков, после чего подхватил ее на руки и отнес на кровать. – Ах, я так на тебя засмотрелся, что даже забыл, что у нас сегодня есть настоящая кровать.
Он усадил ее на кровать, поспешно разделся и лег рядом. Алана пробормотала что-то восторженное, пробегая ладонями по его мускулистому телу, наслаждаясь прикосновением к каждой выемке, каждому выступу. Она поцеловала его со страстью, которую даже не пыталась скрыть. Смелость, которую она нашла в себе для того, чтобы выстоять обнаженной под его взглядом, освободила ее во многих отношениях. Прежде ей казалось, что лучше, чем было у них с Грегором в постели, уже быть не может, но она заблуждалась. Последние путы, сдерживавшие ее страсть, сейчас наконец-то пали, и она испытывала необыкновенный восторг от каждого его поцелуя, от каждой ласки. Да и сама она теперь ласкала его гораздо смелее.
И все же с губ Аланы сорвался тихий протестующий стон, когда губы Грегора покинули ее грудь и опустились ниже. Она попыталась обнять его за шею, но он уклонился, а в следующее мгновение Алана вдруг почувствовала, как губы его прикоснулись к ее лону. Она невольно вздрогнула и в ужасе прошептала:
– О, Грегор, зачем?.. – Но тело ее уже восторженно приветствовало эту новую ласку.
– Тихо, любовь моя, – прошептал он, чуть приподняв голову. – Я думаю, тебе это понравится. По крайней мере, мне это точно понравится. Не противься мне, любовь моя. Позволь сделать тебе приятное.
И она повиновалась. Всего лишь несколько мазков языком – и всем ее колебаниям пришел конец. Алана не только позволила ему доставлять ей удовольствие столь необычным способом, но и всячески поощряла его к этому. Почувствовав предельное напряжение, она захотела обнять его и прижаться к нему всем телом, но он, отстранив ее руки, продолжал свои ласки, все сильнее разжигая в ней желание, ставшее в какой-то момент почти невыносимым.
Алана все еще витала в небесах, охваченная сладким блаженством, когда он вошел в нее. Вскоре Грегор снова вознес ее к вершинам наслаждения и почти тотчас же к ней присоединился.
Ему потребовалось немало времени, чтобы набраться сил и перевернуться на спину, увлекая за собой утомленную страстью Алану. Он усмехнулся, когда она пробормотала что-то нечленораздельное и сладко зевнула. Было ясно, что рухнули его грандиозные планы на всю ночь, но он не очень-то из-за этого расстроился, так как прекрасно понимал, что это его ласки довели Алану до такого изнеможения.
Грегор мысленно улыбнулся, вспомнив о совете, что ему Лайам несколько лет назад. Действительно, он испытал немалое удовлетворение от того, что сумел доставить Алане истинное наслаждение. Пусть он отплатил ей лишь малой толикой за тот бесценный дар, что принесла ему она – свою невинность, – но ему все равно было приятно. Прежде Грегор далеко не всегда отдавался полностью каждому любовному приключению – почему-то оставлял кое-что на потом, и вот теперь он был чрезвычайно рад тому, что кое-какие из опытов любви не утратили для него вкус новизны. И эти новые ощущения и радости он будет познавать с той единственной женщиной, которая того достойна, – вместе с Аланой.
Грегор не знал, расскажет ли ей когда-нибудь о том, что было у него до нее, ибо ему не хотелось напоминать Алане о том, что его любовный опыт весьма обширен. Но сейчас он испытывал такое удовлетворение, какого не получал ни с одной другой женщиной. Алана потеряла голову от желания под его ласками и поцелуями, и он был намерен и в дальнейшем действовать таким же образом.
И теперь, когда решение было принято, Грегор спрашивая себя: почему же он так долго не хотел смотреть правде в лицо? Ведь она была его второй половиной. С самого начала было совершенно ясно, что Алана – та самая женщина, которая создана для него, единственная, которая ему нужна.
Теперь наконец-то Грегор осознал: невозможно даже сравнить те холодные расчеты, что делал он в отношении Мейвис с тем настроем, с которым он предвкушал их совместную жизнь с Аланой. Да-да, он все-таки позволил сердцу решить, что для него хорошо, и это вовсе не превратило его в дурака. Попытки руководствоваться при принятии решений лишь холодным рассудком – вот истинный пример глупости. И теперь он уже не опасался называть любовью то чувство, что возникло между ним и Аланой. Только любовь могла заставить его почувствовать такую привязанность к этой женщине. Конечно, она об этом пока не знает, но птичка уже попала в сеть, и он не даст ей оттуда вылететь. Он стал ее первым возлюбленным и останется таковым навсегда.
Глава 13
– У нас есть лошадь, – объявил Грегор, зайдя в дом; волосы его все еще блестели после утреннего обливания водой. – Твой кузен был настолько любезен, что предоставил нам коня для путешествия в Скарглас. – Он протянул Алане короткую записку, которую нашел привязанной к седлу вместе с переметной сумой, полной еды.
Алана улыбнулась, прочитав письмо. Мэтью просил прощения за то, что не мог лично попрощаться с ними. Алана испытала некоторое облегчение – ей было немного неудобно перед кузеном за то, что тот стал свидетелем ее рискованного любовного приключения. Мэтью еще просил ее непременно написать ему обо всем, что с ней произойдет, как только она доберется до Скаргласа и воссоединится с сестрой. Алана не вполне понимала, каких событий с ее участием ждал Мэтью, однако решила, что непременно напишет ему очень-очень длинное письмо – напишет как можно скорее. Засовывая письмо в карман, Алана снова улыбнулась. Мэтью всегда отличался особым чувством юмора, вот и сейчас он не изменил себе, обосновывая их с Грегором право воспользоваться конем брата Питера. Мэтью как был проказником, так им и остался, даже монашеское платье не помогло.
Алана следом за Грегором вышла из дома и чуть не вскрикнула от удивления. У брата Питера конь был просто загляденье. Она даже немного опасалась брать такого хорошего коня. Странно, что такое породистое животное принадлежало нищему монаху. Крупный, чубарый и крепкий, этот конь вполне подошел бы знатному рыцарю, даже вельможе.
– Не стоит хмуриться, любовь моя, – сказал Грегор. Вскочив в седло, он помог Алане забраться на коня позади себя. – Я исполнен решимости вернуть это животное хозяину. – Он похлопал коня по крепкому загривку. – Или хорошо заплачу за него, если он окажется воспитанным. Бедняга, должно быть, застоялся в стойле. Разве это работа для такого красавца – изредка потаскать телегу или седока, который до смерти боится быстрой езды?
– Я тоже об этом подумала. – Алана задрала голову и поморщилась. – Похоже, хорошей погоде пришел конец.
Грегор взглянул на небо и пустил коня небыстрой рысцой.
– Хорошего мало, но нам, по крайней мере, не придется мочить ноги.
Алана не была уверена в том, что ехать верхом под дождем – намного приятнее, чем идти пешком. Поправив перевязь, в которой сидел Шарлемань, она обхватила Грегора руками и прижалась щекой к его спине. Она широко зевнула и усмехнулась, почувствовав, что краснеет. Грегор разбудил ее один раз ночью, а потом утром они снова занялись все тем же. Она стала совершенно бесстыдной и, как ни странно, нисколько не жалела о том, что превратилась в такую бесстыдницу.
Прошедшей ночью Алана познала в объятиях Грегора нечто большее, чем ослепляющую страсть. Узнала кое-что про себя. Как только ее распутная сущность вырвалась на свободу, она ощутила себя куда красивее и женственнее, чем до того. Ее дерзость еще больше возбуждала Грегора, и это давало ей ощущение своей власти над ним. Алана понимала, что злоупотреблять таким приемом не будет, но иногда применять его все же стоило – уж очень приятное ощущение. Она также познала и ту опасность, что таилась в подобного рода ощущениях: они могли внушить ей ложное чувство самоуверенности, она могла даже возомнить, что уже выиграла битву за сердце Грегора. "Слишком опасное искушение", – подумала Алана, закрывая глаза. Если она проиграет битву за сердце Грегора, эта ложная уверенность сыграет с ней очень злую шутку – боль от его ухода будет очень и очень сильной.