– Однако они не могут вести себя так, словно идет война. Лорд Баннастер определенно хочет показать королю, что под его контролем дела в замке Олдерли идут хорошо.
– В таком случае мы войдем в замок как путешественники, – с усмешкой предложил Филипп. – Надеюсь, мы сможем поесть и после этого убраться восвояси?
– Мы должны будем вести себя так, чтобы было совершенно ясно, что уехать мы не можем.
Трое мужчин хмуро посмотрели на Джона. Джон вздохнул, как бы демонстрируя, что он недоволен их непониманием.
– Мы будем страдать от ран, которые нам нанесут напавшие на нас разбойники.
Филипп заморгал:
– Напавшие разбойники?
– Если мы будем ранены, нас не смогут прогнать из замка.
– Но…
Джон посмотрел на Огдена и Паркера:
– Нужно, чтобы вы двое устроили поблизости лагерь и установили местонахождение войска Олдерли. Если что-нибудь случится с Филиппом и со мной, вы должны будете отправиться к королю. В этом случае вы окажетесь последней надеждой леди Элизабет.
Оба солдата торжественно кивнули.
– Значит, мы с тобой будем изображать раненых? – скептически проговорил Филипп. – Но как долго это может продлиться?
– Ты прав, – согласился Джон. – Мы не можем слишком долго обманывать людей, если ранения будут бутафорскими. Они должны быть настоящими. – Он снова посмотрел на Огдена и Паркера. – Мы должны быть все в синяках. Думаю, было бы хорошо, если бы одна нога у меня распухла, чтобы я мог заявить, будто она сломана. Но кости должны быть целы, так как нам, возможно, придется сражаться.
Трое мужчин в изумлении уставились на Джона.
Джон засмеялся:
– Вы не хотите выместить свой гнев на мне? У вас сейчас есть такая возможность.
– Но у них нет ни малейшего зла на меня! – запротестовал Филипп.
– Это вы так думаете! – хмыкнул Огден.
Глава 3
На второй день своего пребывания в новом качестве Элизабет проснулась от холода, чувствуя себя разбитой и потерянной. Она резко села в постели и ощутила под собой грубый соломенный тюфяк, а не мягкий матрац. Ей понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что она провела ночь на кухне перед очагом, отдельно от тех, кто спал в большом зале. Это была идея кухарки Адалии, когда Элизабет было запрещено спать у постели Анны. Обуреваемая тревогой, Элизабет готова была улечься у подножия башни, опасаясь, что Баннастер попытается добраться до Анны, но Адалия убедила ее, что солдаты Олдерли никому не позволят беспрепятственно проникнуть в башню.
Элизабет подтянула колени к груди и оперлась о стену. Какое-то время она была близка к тому, чтобы полностью лишиться уверенности в Себе. Она чувствовала себя страшно одинокой. У нее не было времени даже для того, чтобы должным образом поносить траур по своим родителям и нареченному. Все, чего она когда-то ждала от жизни, безвозвратно ушло.
Но у нее все же было достаточно сил, чтобы пройти через все испытания, и рассчитывать она должна была только на себя, не ожидая помощи даже от очередного наследника семейства Расселов – ее нового нареченного. Элизабет поднялась на ноги, пригладила юбки и поправила чепец, скрывающий волосы. Она должна продолжать действовать, помня о том, что ее люди нуждаются в ней. И конечно, в ней нуждалась Анна. Элизабет было разрешено повидать ее только во время еды, но, похоже, с ней было все в порядке.
Адалия вошла в кухню и велела своим помощницам приступить к работе. Невысокая и худая, она выглядела весьма хрупкой для женщины, которая занимается приготовлением пищи, однако энергия била в ней ключом, и владениями своими она командовала уверенно. Когда разожгли очаг и поставили котлы, чтобы варить ячменную похлебку, Адалия подошла к Элизабет и обняла ее за плечи.
– А вы, госпожа Анна, – спросила она, подмигнув ей, – хорошо спали?
– Да, Адалия, спасибо. Было тепло и уютно. – Элизабет понизила голос: – Как ты считаешь, слух о моем новом обличье получил достаточное распространение? Мне необходимо побывать в большом зале, чтобы обнаружить слабости нашего врага.
– Слуги все оповещены, Анна. А этот чванливый виконт уехал в Лондон сразу после мессы, так что вам не придется его опасаться.
– Я проспала мессу! – расстроилась Элизабет.
– Я не решилась вас беспокоить и сказала мастеру Милберну, что вы почувствовали недомогание.
Элизабет благодарно кивнула.
– Управляющий Баннастера похож на человека, которого непросто обмануть. У него не возникло никаких подозрений?
– Он был занят хлопотами, связанными с отъездом своего хозяина, – ответила Адалия. – Позвольте помочь вам нести это тяжкое бремя, Анна. Ройден, да упокоит Господь его душу, желал, чтобы вы были в безопасности.
При воспоминании о своем умершем управляющем глаза Элизабет наполнились слезами. Но насколько ей было известно, он действительно умер так, как Баннастср и сказал – у него отказало сердце, и это произошло при многочисленных свидетелях в большом зале. Но даже если Баннастер и не был убийцей, это не значит, что он не прибегнет к такому гнусному преступлению, попытайся кто-нибудь помешать его планам.
В кухню вбежала молодая служанка и резко остановилась.
– Новый управляющий вызывает Анну, мистрис Адалия… – Она испуганно взглянула на Элизабет и тут же отвела взгляд. – Принесли двух раненых путешественников. На них напали неподалеку на большой дороге.
– Он не объяснил, зачем я ему нужна? – спросила Элизабет.
Девушка покачала головой.
– Вам нужно избавиться от командного тона, – предостерегла ее Адалия.
Элизабет кивнула.
– Приготовьте завтрак для леди Элизабет. Я вскоре вернусь, чтобы его забрать.
Присутствующие на кухне проводили ее испуганными взглядами, когда она направилась ко входу в большой зал. Вчера она пару раз уклонилась от того, чтобы явиться в большой зал, пока не все ее слуги были проинформированы о ее новом обличье. А сегодня их преданность будет подвергнута испытанию. Элизабет произнесла краткую молитву о том, чтобы никто не был наказан, если ее маскарад будет обнаружен.
Она вошла в большой зал и, как всегда, испытала чувство благоговения в этом величественном помещении, почувствовала свою причастность к большим делам. Окна из витражных стекол находились высоко, под самым потолком. Огромный очаг выше человеческого роста располагался вдоль одной стены, от него две лестницы вели в скрытые для непосвященных палаты.
Элизабет прошла вперед. Новый управляющий стоял над одним из незнакомцев и допрашивал его.
– Как ваше имя? – спросил Милберн.
– Сэр Джон Грейвсенд, – ответил мужчина низким, слегка хриплым от боли голосом.
Элизабет не было видно его лица. Как ей ни было любопытно, она не хотела приближаться, пока управляющий не позовёт ее.
– Я мастер Милберн, управляющий замком Олдерли.
"Он сказал это так, словно всегда им был", – с горечью подумала Элизабет.
– А как зовут вашего компаньона? – спросил Милберн.
– Филипп Саттерли, это мой секретарь и помощник.
– А зачем вам нужен секретарь?
– Я выполнял работу бейлифа, сэр, а путешествую для того, чтобы получить новую должность.
– На вас напали на дороге?
– Пятеро мужчин набросились на нас, спрыгнув с деревьев. Они забрали все деньги и избили нас. Только благодаря провидению мы смогли добраться сюда. У меня, похоже, сломана нога.
Пока сэр Джон говорил, Элизабет испытывала странное и все возрастающее желание увидеть его лицо. Она сделала несколько шагов вперед и остановилась за спинами солдат, которые принесли раненых. Сэр Джон был крупный мужчина с широкими плечами. Руки его были сжаты в кулаки, и суставы побелели от напряжения. Элизабет с трудом удержалась, чтобы не приказать Милберну прекратить допрос и поторопиться осмотреть раны мужчины. Она закусила губу, заставляя себя хранить молчание, и постаралась занять более удобную позицию. Почему-то ей очень хотелось увидеть лицо сэра Джона.
Когда наконец она смогла это сделать, взгляд сэра Джона был устремлен на Милберна, и на лице его застыла гримаса боли. Подстриженные волосы были светло-каштанового цвета. Лицо сэра Джона отличалось правильными чертами; от левого виска до челюсти белел шрам. Это была давняя рана, хорошо залеченная, и она не столько пугала, сколько придавала ему грозный вид. Кроме этого шрама, на лице виднелись синяки, губа была разбита и опухла, что несколько портило профиль сэра Джона.
Значит, он был бейлифом, простым надзирателем поместья лорда? Было неслыханно, чтобы рыцарь занимал подобное положение, но почему у него нет своей собственной земли?
И какого цвета у него глаза?
Когда Элизабет поняла, по какому пути пошли ее мысли, она тут же отругала себя. Существовали более серьезные вещи, чем внешность незнакомца, случайно оказавшегося в Олдерли.
– Я тоже новичок в замке, – неохотно признался Милберн, – но мне говорили о грабежах в этих лесах. Мы пытаемся поправить положение с помощью отрядов солдат, но, похоже, несколько опоздали. Мы осмотрим каши раны. – Милберн поднял голову. – Где девушка, за которой я послал?
Элизабет откашлялась и прошла мимо двух солдат, которые, посторонившись, пропустили ее. Она увидела удивленные взгляды своих слуг и быстро отвела взор. О Господи, помоги ее людям быть осторожными!
– Мастер Милберн, я здесь. Вообще-то я должна отнести еду миледи, но я могу вам помочь.
Милберн повернулся и впился в нее изучающим взглядом:
– Вы слишком хорошо разговариваете для горничной.
Элизабет потупилась.
– Я воспитывалась и обучалась вместе с леди Элизабет, сэр. Я ее компаньонка.
– Но не ее ровня, – заметил управляющий. – Ее светлость может подождать с завтраком. Этим раненым людям требуется срочная помощь.
– Но я не целительница, мастер Милберн.
– Насколько я понимаю, в замке Олдерли нет врача.
– Нет, мастер.
– Я послал за целительницей в деревню. Вы поможете ей, когда она появится.
– Но леди Элизабет…
– Она может подождать, – бесстрастным тоном проговорил управляющий.
Элизабет продолжала стоять, опустив взгляд. Было совершенно очевидно, что Баннастер хотел, чтобы его невеста помучилась от одиночества и, сломленная, позволила бы ему делать с ней все, что он хотел. Но Анна была сделана из прочного материала.
– Побудьте с ранеными до прихода целительницы и помогите ей, если понадобится, – приказал Милберн. – Принесите им эль, но не давайте еды, пока она не разрешит.
– Да, мастер.
Милберн, солдаты и слуги ушли по своим делам, и Элизабет осталась наедине с двумя ранеными незнакомцами. Она взглянула на второго мужчину, Филиппа Саттерли, чье лицо было в таких же синяках и так же опухло. Его каштановые с рыжеватым отливом волосы слиплись от пота, рукав блузы был разорван. Он лежал с закрытыми глазами и часто дышал, видимо, испытывая сильную боль.
Элизабет перевела взгляд на сэра Джона и увидела, что он в упор смотрит на нее. Глаза у него были удивительно голубыми, словно летнее небо в ясный полдень; их окаймляли темные ресницы, а от уголков глаз расходились морщинки – то ли от солнца, то ли от ветра, а может быть, от смеха? Из-за шрама его левый глаз был как бы слегка прикрыт, и это придавало ему такой вид, будто он собирается шутливо подмигнуть. У Элизабет появилось странное ощущение чего-то знакомого, но она была уверена, что никогда раньше не встречалась с этим человеком. Он был дерзок, откровенно разглядывая ее, и она оскорбилась бы, если бы он так смотрел, зная, кто она. Сейчас же она была всего лишь горничной леди, и на нее мог пялить глаза любой мужчина.
– Хотите эля? – спросила Элизабет.
Саттерли лишь коротко кивнул, словно был не в силах вымолвить ни слова. Сэр Джон сказал:
– Спасибо, мистрис…
– Анна, сэр. Я горничная леди Элизабет.
– А, так, значит, это ей я должен выразить благодарность. Она позволит мне поблагодарить ее?
– Она позволила бы, если бы это было возможно. Но сейчас она изолирована в своей спальне.
– Понятно. – Сэр Джон пошевелился на тюфяке, словно ему было неудобно лежать.
– Позвольте мне принесли вам эль, чтобы вы могли утолить жажду, – сказала Элизабет.
На кухне она нашла Адалию, которая вышагивала перед котлами.
– Анна, как там ваши раненые? – спросила кухарка с улыбкой.
– Я мало чем могу им помочь, это лишь повод держать меня подальше от башни, – тяжело вздохнула Элизабет. – Я должна находиться возле них и помочь целительнице, когда та придет.
– А кто эти путешественники?
– Бейлиф и его секретарь. Они выглядят натренированными, но на них напали пятеро разбойников, и силы были неравными. У тебя есть бурдюк? Из него им будет удобнее пить.
– Нет, но у меня есть кубки из рога.
Элизабет вздохнула:
– Тоже подойдут.
Она вернулась в большой зал и подошла к сэру Джону:
– Вы можете приподняться, чтобы попить?
Он оперся на локоть, чтобы подняться, но, очевидно, это движение причинило ему боль. Сэр Джон прерывисто вдохнул воздух и неожиданно улыбнулся ей белозубой улыбкой. Элизабет вдруг ощутила его силу и уверенность в себе.
Она неловко поднесла ему кубок.
Сэр Джон посмотрел на кубок, затем перевел взгляд на Элизабет:
– Вы не могли бы вынуть пробку?
Элизабет смутилась.
– Ах да, конечно. – Что вдруг такое с ней случилось? Этот мужчина не был красив, но было что-то необычное в том, как он посмотрел на нее. Потом Элизабет подумала, что поскольку она была дочерью герцога, то к ней с особым почтением относились даже те мужчины, которые собирались поухаживать за ней, если ее нареченный не появится.
Но этот мужчина, не зная правды о ней, смотрел на нее с неподдельным интересом, и Элизабет почувствовала смущение.
Она снова подала ему кубок, и когда он поднес его к губам, увидела, что его рука вся в синяках и ссадинах, а пальцы распухли. Целы ли у него кости?
– Пожалуйста, позвольте мне вам помочь, – сказала она, протянув к кубку руку.
Он посмотрел на нее и кивнул. Элизабет поднесла кубок к его рту, медленно его наклонила. Она находилась совсем близко от мужчины, чуть выше его. Он не сводил с нее глаз, пока пил.
Она тоже наблюдала за ним – за тем, как он округлял губы, как двигался его кадык, когда он глотал. Капля эля сбежала по щеке ему на шею.
Элизабет опустила кубок, и с минуту они смотрели друг на друга. Это было странное ощущение – находиться в большом зале и обмениваться с незнакомцем взглядом… интимным взглядом.
– Могу я тоже попить? – произнес низкий голос. Элизабет оторвала взгляд от лица сэра Джона и стряхнула с себя неожиданное оцепенение. Она вспыхнула, что определенно было слабостью, и поспешила к другому мужчине.
– Вы хотите, чтобы я подержала кубок, мастер Саттерли? – спросила она.
У этого мужчины было открытое, приятное лицо, однако у Элизабет не возникло желания смотреть на него столь же пристально, как она смотрела на сэра Джона. Она не знала, должно ли было это ее успокоить или, наоборот, обеспокоить.
– Я ведь не ваш хозяин, Анна. Пожалуйста, называйте меня Филиппом.
Он взял кубок в руку, чуть насмешливо улыбнулся сэру Джону и стал пить. Элизабет с удивлением почувствовала, что между двумя мужчинами существуют вполне дружеские отношения, а вовсе не отношения хозяина и слуги.
Она заставила себя вернуться мыслями к тому, что было чрезвычайно важно: ее подруга заключена в башне вместо нее. Как Анна провела ночь в одиночестве? Голодна ли она? Не думает ли, что Элизабет разоблачена?
Если бы Элизабет могла успокоить ее! Но она должна была ждать прихода целительницы.
К счастью, деревня находилась недалеко, и вскоре появилась Рейчел с кожаным ранцем. Элизабет затаила дыхание, когда встретилась с ней взглядом, но Рейчел лишь кивнула девушке.
– Анна, спасибо за то, что присмотрела за ранеными, – сказала Рейчел.
Элизабет стала нервно поправлять чепец на голове, чтобы скрыть дрожь пальцев. Ее люди были верны слову, и даже жители деревни знали о маскараде. Но ведь когда-нибудь эта информация может попасть и в нечистые руки?
Элизабет посторонилась, чтобы не мешать Рейчел доставать сосуды с мазями и мягкие тряпки. Мужчины настороженно наблюдали за ее действиями. Элизабет знала, что молодость и миловидная внешность Рейчел всегда удивляют пациентов, которые ожидают, что целителем должен быть умудренный жизненным опытом человек. Мать Рейчел, тоже целительница, умерла в молодом возрасте, передав Рейчел все свои секреты. Дочь хорошо их усвоила, и жители замка и окружающих деревень полностью ей доверяли.
Упершись руками в бока, Рейчел посмотрела сверху вниз на мужчин.
– Как я слышала, на вас напали разбойники.
Сэр Джон кивнул, и даже от этого легкого движения на его лице появилась гримаса боли.
– Их было пятеро. Двоим из них мы с Филиппом неплохо наподдали, но силы были неравны.
– В каких местах вы получили ушибы?
Элизабет испытала неловкость, когда мужчины стали по очереди показывать ушибленные места. Сэр Джон, чей костыль лежал неподалеку, выразил опасение, что у него сломана нога. Рейчел попробовала повернуть его ногу, и по тому, как побелели губы сэра Джона, Элизабет поняла, какую боль он при этом испытал.
– Я должна определить характер и серьезность ран, – сказала наконец Рейчел.
Она огляделась и увидела Милберна, который наблюдал за ней с другого конца зала. Его глаза снова встретились с глазами Элизабет, и она уловила в этом взгляде колебание.
– Анна, потребуется твоя помощь. Нужно снять с них часть одежды.
Элизабет с трудом проглотила комок в горле. Разумеется, занимающую скромное положение горничную можно попросить о такой вещи. Вероятно, Рейчел не стала бы обращаться с такой просьбой, если бы они не находились под бдительным оком наблюдающего за ними Милберна.
– Может быть, стоит найти пустую комнату, где ты могла бы работать без помех?
– Это очень любезно с твоей стороны, Анна.
Сэр Джон коротко улыбнулся:
– Я согласен. Мы не собирались обнажаться перед всем огромным залом.
Не открывая глаз, Филипп сказал:
– Говори за себя.
Элизабет удивленно взглянула на него, а сэр Джон только хмыкнул.
– Простите дерзость моего секретаря, – сказал он. – Мы росли вместе, и он иногда забывает выказать уважение тому, кто выше его по положению.
Филипп открыл глаза, выразительно фыркнул и снова их закрыл.
Проконсультировавшись с гофмейстером и проявив при этом граничащую с подобострастием почтительность к этому человеку, которому обычно давала указания она, Элизабет проследила за тем, чтобы раненых перевели в пустую комнату. Их сопровождал слуга из большого зала, который остался у дверей на тот случай, если незнакомцы проявят недружелюбие. Элизабет принесла для Рейчел сало, чтобы та могла смешивать его с травами, и стала выполнять ее указания, стараясь не особенно пристально смотреть, когда с мужчин стали снимать одежду. Элизабет воспитывали как богатую наследницу, ей почти не доводилось видеть обнаженное тело мужчины, и сейчас она обнаружила, что испытывает к этому немалый интерес.