- Не знающий себе равных, леди, - убежденно проговорил Джошуа. - Я служу у него вот уже пятнадцать лет и не видел никого, кто бы мог с ним сравниться. А ведь меня немало носило по свету, заметьте! Да, уж мы-то повеселились, и тут, и там. Конечно, я допускаю, что сэр Фрэнсис Дрейк - весьма достойный человек, но кое-чего ему недостает, и вот тут-то мы его и обходим. Его происхождение, например, никак не может равняться с нашим. Никак! Рейли? Ф-ф-ф! Ему не хватает нашей сообразительности, и мы только знай себе посмеиваемся в кулачок, глядя на него. Говард? Я его и в расчет не беру! О нем даже сказать нечего, судите сами. Может быть, этот щеголь, Лестер? Ба! Вот уж пустышка! Мы, и только мы одни никогда не знали поражения ни в чем, что бы мы ни предпринимали. А почему, спросите вы? Очень просто, сеньора: мы "не отступаем"! Сама Ее Величество королева сказала это своими августейшими губками. "Клянусь смертью Господней! - сказала она - а это ее любимая клятва, заметьте! - Клянусь смертью Господней, сэр Николас, вам бы надо было взять своим девизом слова "Не отступать!" И у нее были основания так говорить, прекрасная сеньора! Мы бросаем нашу перчатку всем, кто бы это ни был. И пусть будет, что должно быть! Вот как поступает Боваллет!
Мария фыркнула и презрительно вздернула нос. Джошуа свирепо взглянул на нее.
- Запомните это, мистрис! Я говорю о нас двоих: мы не отступаем!
- Он смелый человек, - проговорила Доминика тихо.
Джошуа расплылся в улыбке.
- Вы говорите истинную правду, сеньора. Смелый! Да, просто как пантера! Мы только смеемся над страхом. Страх - для тех, кто мельче нас! Если вы позволите, благородная леди, я развяжу эти узлы.
- Кто он? Какого происхождения? - поинтересовалась Доминика. - Благородного или низкого?
Джошуа взглянул на нее с гримасой уязвленного достоинства.
- Неужели я стал бы служить у человека низкого происхождения, сеньора? Нет! Мы из очень благородного рода. Даже рыцарство не смогло вполне отметить наши достоинства. А эта честь была нам дарована после нашего возвращения из кругосветного плавания с сэром Дрейком. Конечно, так оно и должно было быть, но нам это совсем не было нужно. Сэр Николас унаследует баронство, никак не меньше того!
- Вот как! - проговорила Доминика с интересом.
- Да, именно так! Он родной брат лорда Боваллета. Это солидный человек, сеньора. Может, ему и не хватает нашей сообразительности, но он очень благоразумный и мудрый лорд. Правда, лорд с неодобрением относится к нашему шатанию по морям и океанам. - Тут Джошуа на мгновение вышел из роли верного и преисполненного восхищением слуги. - Так оно и есть. Бродить взад и вперед по всему свету, нигде не останавливаясь, - так не годится! Мы ведь уже не маленькие, чтобы радоваться безрассудным планам и бросаться в рискованные предприятия! Но что вы хотите? В нас сидит этакая сумасшедшинка, мы всегда должны быть в пути, разнюхивая, где опасность. - Он сложил веревки, которые только что развязал. - Я оставляю вас, сеньора. Ага! Мы отчаливаем! - Он подскочил к иллюминатору и выглянул наружу. - И в добрый час, тот корабль-бедолага уже готов. Теперь я пойду, чтобы как следует устроить благородного сеньора. С вашего позволения.
- А где мой отец? - спросила Доминика.
- Рядом, сеньора. Вы можете постучать по переборке, и он вас услышит. Мистрис… - он сурово поглядел на Марию, - ухаживай получше за благородной леди!
- Нахал! - вскричала Мария, но дверь уже закрылась за Джошуа Диммоком.
- Странно… - промолвила Доминика. - Впрочем… Каков хозяин, таков и слуга. - Она подошла к иллюминатору и привстала на цыпочки, выглядывая наружу. Волны с шипением разбивались о борт "Рискующего". - Я не вижу наш корабль… Слуга сказал, что он затонул. - Она отошла от иллюминатора. - И вот мы тут, на английском корабле, в руках наших врагов. Интересно, что-то из этого выйдет? - Казалось, это беспокоило ее не слишком сильно.
- Пусть только посмеют тронуть вас! - воскликнула Мария, уперев руки в бока. - Второй раз меня уже не запрут в моей каюте! - Она принялась распаковывать вещи своей хозяйки. Встряхивая платье из роскошной алой тафты она вздохнула. - Увы, сеньорита, я-то думала, что вы наденете его сегодня, - пожаловалась она.
Доминика улыбнулась.
- Я надену его, - сказала она. Мария уставилась на нее.
- Надеть лучшее платье, отправляясь на ужин с английскими пиратами? Нет, вот если бы это был дон Хуан.
Доминика почувствовала внезапное нетерпение.
- Дон Хуан! Глупец! Проигравший хвастун! Он кичился, и клялся, что отправит этот корабль на дно моря, захватит знаменитого Боваллета в плен и доставит в Испанию. Оставь платье, милая. Я надену его, и рубины тоже.
- Не говорите так, сеньорита! - воскликнула Мария с искренним ужасом. - Ваши рубины надежно спрятаны у меня на груди. Да они просто сорвут их с вашей шеи!
- Рубины! - потребовала Доминика. - Мы считаемся здесь гостями Эль Боваллета, и, клянусь, сегодня вечером мы сыграем эту роль с царственным величием!
В дверь тихо постучали, и в каюту заглянул дон Мануэль.
- Ну как, дитя мое? - спросил он. Донья Доминика повела рукой.
- Как видите, сеньор, все хорошо. А как вы? Он кивнул и сел рядом.
- Они разместили нас удачно. Моему человеку сейчас отдает приказания какой-то странный тип, назвавшийся лакеем Эль Боваллета. Не понимаю я этих английских слуг и ту свободу, которую им предоставляют. Он говорит, не умолкая, - дон Мануэль расправил халат на коленях. - Мы имеем дело с непредвиденными обстоятельствами, - произнес он, серьезно глядя на дочь. - Командир приглашает нас на ужин. Не будем забывать, Доминика, что мы гости на этом корабле.
- Да, - проговорила Доминика.
- Мы будем вежливы с сэром Николасом, - добавил дон Мануэль.
- Да, сеньор, - сказала Доминика не слишком уверенно.
Спустя час к дверям ее каюты подошел Джошуа и повел ее по коридору в кают-компанию. Она шла за ним с королевским величием, рубины сверкали на ее груди. Благодаря темно-красному оттенку платья кожа девушки казалась еще белее, в руке она держала веер из перьев страуса.
Кают-компания, низкая, но просторная, была освещена двумя лампами, свисавшими на цепях с потолка. Прямо напротив двери на стене был изображен герб в виде щита. В правой его части сверкали скрещенные мечи, а вокруг основания щита обвивалась лента с уже известным девизом "Sans Peur" - "Без страха". Посреди кают-компании был накрыт стол, вокруг которого стояли стулья испанской работы с высокими спинками. Возле одного из них стоял юный Дэнджерфилд, нарядившийся в роскошный камзол и уже знакомые нам венецианские штаны. Заметив Доминику, он поклонился и залился краской. Чтобы скрыть свое смущение он с готовностью пододвинул ей стул. С Дэнджерфилдом девушка не ссорилась, поэтому она ласково улыбнулась ему, сразу превратив в своего раба, и села за стол, небрежно обмахиваясь веером.
Вскоре за дверью раздался громкий веселый мужской голос, свидетельствующий о приближении сэра Николаса. Он вошел в кают-компанию, очевидно, заканчивая рассказывать дону Мануэлю какую-то смешную историю.
Доминика разглядывала его сквозь ресницы. Даже в помятой броне, с влажными от пота волосами и руками, испачканными грязью и порохом, Боваллет показался ей привлекательным человеком. Теперь она видела его преображенным.
На нем был пурпурный камзол, разглаженный и надушенный, в прорезях длинных рукавов виднелось вышитое белье. Высокий воротник плотно обхватывал его шею. Над воротником торчала бородка - не какая-нибудь там бородища лопатой, а острая бородка "стилетто", на редкость ухоженная, такая же черная, как и его коротко остриженные волосы. На нем были штаны французского фасона, расширявшиеся на бедрах, и чулки "а-ля лорд Лестер", носить которые могли себе позволить только люди с безукоризненной линией ноги. На чулках были изображены розетки, а богато отделанные серебряным кружевом подвязки были завязаны чуть пониже колен бантами. Накрахмаленные манжеты были отвернуты; на одном из длинных пальцев Боваллета сидел перстень с драгоценным камнем, а на шее у него была золотая цепочка с шариком с благовонием, предохраняющим от инфекции. Николас вошел, и его быстрый взгляд сразу же обратился к Доминике, сидевшей у стола. Он поклонился ей, обнажая ровные белые зубы в мальчишеской и очень заразительной улыбке.
- Ну, что же, добро пожаловать, сеньора! Мой жулик-слуга достаточно хорошо за вами ухаживал? Стул дону Мануэлю, Диксон! - Казалось, сэр Николас Боваллет сразу заполнил собой всю просторную комнату.
- Мне очень неудобно, что я была вынуждена занять каюту сеньора Дэнджерфилда, - сказала Доминика, улыбаясь Ричарду.
Он, запинаясь, забормотал, что это честь и привилегия для него. Доминика, решив не обращать внимания на Боваллета, занявшего место во главе стола, продолжила разговор с Дэнджерфилдом на ломаном испанском, стремясь очаровать его. Это была несложная задача: разрумянившийся парень умирал от застенчивого восхищения.
- Какой-то странный, чудной человек распоряжается у вас тут хозяйством, - сказала она. - Я прошу у вас прощения - это не я выбросила ваши вещи в коридор. Надеюсь, хозяин был не так возмущен, как слуга?
Дэнджерфилд улыбнулся.
- А, должно быть, это Джошуа, сеньора. А мой человек просто дурень, болван. У него есть основания точить зуб на Джошуа. Вы должны знать, сеньора, что этот Джошуа в своем роде оригинал. Осмелюсь предположить, что он уже расписывал вам подвиги сэра Николаса - всегда соединяя имя хозяина со своим? - На это Доминике нечего было ответить, и Дэнджерфилд продолжил: - Он всегда такой, и я не ошибусь, если скажу, что среди нас он единственный, кто берет на себя смелость судить своего хозяина. Всему свету он заявляет, что выше сэра Николаса стоит один лишь Господь Бог, а самому сэру Николасу он говорит… - Ричард замолчал, устремив лукавый взгляд на своего командира.
Сэр Николас повернул голову. Доминика и не предполагала, что он прислушивается к их разговору.
- А самому сэру Николасу он говорит такое, что достоинство сэра Николаса не позволяет это повторять, - улыбаясь, закончил Боваллет.
Сказав, это, он снова повернулся к дону Мануэлю, который был вынужден остановиться на середине фразы.
- Кажется, ваш слуга не такого высокого мнения о Джошуа… - предположила Доминика.
- О, нет, сеньора, но все-таки это именно он выбросил мои вещи в коридор.
- Кажется, там было немного пыльно, - заметила Доминика.
- Смотрите, чтобы это не услышал сэр Николас, - весело ответил Дэнджерфилд.
Однако слабая улыбка, которая появилась на губах Боваллета, ясно показала Доминике, что сэр Николас еще прислушивался к их разговору.
Наконец подали ужин. Даме предложили грудку барашка под шафрановым соусом, сладости и компот из айвы. Не переставая болтать с Дэнджерфилдом, она приступила к еде.
Дон Мануэль уже несколько раз пытался поймать взгляд дочери, но это ему никак не удавалось, и он был вынужден продолжать беседу с сэром Николасом.
- У вас отличное судно, сеньор, - заметил он вежливо.
- Мое собственное. - Боваллет взял в руки большую бутыль с плоскими боками. - Здесь у меня аликанте, сеньор, есть также бургундское, если вы предпочитаете его. Еще могу предложить рейнского. Выбор за вами!
- Вы слишком добры, сеньор. Аликанте, благодарю вас.
Он увидел, что все пьют из кубков мавританской работы. Точно такие же были в ходу и в Испании. Дон Мануэль проглотил замечание, готовое сорваться с губ.
- Вы рассматриваете мои кубки, сеньор? - поинтересовался Боваллет без малейшего чувства такта. - Я приобрел их в Андалусии. - Тут он заметил напряжение гостя. - Нет, нет, сеньор, успокойтесь, они никогда не плавали на испанском галеоне. Я купил их во время моих скитаний, много лет назад.
Он поставил дона Мануэля в весьма неудобное положение, и тому пришлось спешно менять тему разговора.
- Вы знаете мою страну, сеньор?
- О, да, но совсем немного, - признался Боваллет. Он взглянул на оживленную Доминику. - Могу ли я предложить вам вина, сеньора?
Однако леди была так увлечена разговором с Дэнджерфилдом, что, казалось, ничего не слышала. Мгновение Боваллет, забавляясь, смотрел на нее, затем повернулся к дону Мануэлю.
- Как вы полагаете, сеньор, ваша дочь примет вино из моих рук?
- Доминика, к вам обращаются! - резко сказал дон Мануэль.
Девушка вздрогнула, восхитительно разыграв испуг и повернулась к ним.
- Сеньор? - она вопросительно посмотрела в глаза Боваллета. - Прошу прощения, сеньор. - Сэр Николас протягивал ей кубок. Она приняла его и повертела в руках. - А, это, наверное, со "Святой Марии" ? - спросила она совершенно невинно.
Дон Мануэль густо покраснел от стыда за манеры своей дочери и неодобрительно крякнул, но плечи Боваллета затряслись от смеха.
- Я получил их совершенно честным путем, сеньора.
Доминика притворилась удивленной.
Ужин продолжался. Дон Мануэль, шокированный своенравием дочери, упорно продолжавшей обращать внимание только на Дэнджерфилда, сам начал беседовать с молодым человеком и вскоре с успехом вытеснил Доминику из разговора. Она прикусила губу от досады и принялась рассматривать блюдо с марципаном. Слева от нее, откинувшись на спинку стула, сидел Боваллет, рассеянно вертевший в пальцах свой шарик с благовонием. Доминика украдкой взглянула на него и поняла, что он насмешливо смотрит прямо на нее. Смутившись, она начала щипать кусочек марципана.
Сэр Николас выпустил из рук свой ароматический шарик и выпрямился. Рука его опустилась на пояс, и он вытащил из ножен кинжал. Это было дорогое оружие, с рукояткой из чеканного золота и узким блестящим лезвием. Он наклонился и рукояткой вперед протянул кинжал девушке.
- Я дарю его вам, сеньора, - смиренно произнес он.
Доминика вскинула голову и попыталась оттолкнуть кинжал.
- Но я не хочу!
- Я прошу вас!
- Вам просто нравится издеваться надо мной, сеньор. Мне не нужен ваш кинжал!
- Но вам бы так хотелось убить меня, - мягко произнес сэр Николас.
Доминика с возмущением взглянула на него.
- Вы смеетесь. Продолжайте, сеньор, мне нет дела до ваших насмешек, - сказала она.
- Я? - сказал Боваллет и быстро схватил ее за запястье. - А ну-ка, взгляните мне прямо в лицо и скажите, издеваюсь ли я над вами?
Вместо этого Доминика посмотрела на своего отца, но тот сидел к ним спиной, нараспев декламируя Дэнджерфилду творения Ливия.
- Давайте! - настаивал мучитель. - Что, вы боитесь?
Уязвленная, Доминика подняла глаза. В них ясно читался вызов. Сэр Николас некоторое время смотрел на нее, затем быстро поцеловал ей руку, но не отпустил.
- Когда-нибудь вы узнаете меня получше, - сказал он.
- Не имею ни малейшего желания, - не очень уверенно ответила Доминика.
- Правда? В самом деле? - Его пальцы на секунду сильнее сжали ей запястье, но потом он вопросительно взглянул ей прямо в глаза и наконец отпустил ее руку. Этот взгляд сильно взволновал девушку, он не имел права смотреть на нее таким ясным, вызывающим взглядом.
Дон Мануэль, поглощенный своими разглагольствованиями, говорил теперь о Горации, обрушивая на юного Дэнджерфилда поток цитат.
- А что стало с доном Хуаном, сеньор? - спросила Доминика, которой молчание Николаса начало казаться тягостным.
- Полагаю, он сейчас направляется к острову, носящему ваше имя, сеньора, - ответил он и расколол орех большим и указательным пальцами. Похоже было, что участь дона Хуана его ничуть не интересовала.
- А как же сеньор Крузада? И что будет с остальными?
- Я же отправил его не одного, сеньора, - ответил Боваллет, уморительно приподняв одну бровь. - Думаю, сеньор Крузада, или как там его, сейчас составляет им компанию.
Леди взяла с блюда еще кусочек марципана и отказалась запить его "вином Гиппократа". Она казалась задумчивой.
- Значит, вы пощадили их, вы, англичанин?