Девушка сжала рукой кольцо, зашитое в рубашке. Пираты были посланы из Англии специально, чтобы захватить ее. На это могла быть только одна причина – кто-то каким-то образом узнал, что она – внучка короля Генриха VIII и родственница королевы Елизаветы. Ее мысли вернулись в прошлое на три года назад, когда глазам ее предстали руины Гема-дель-Мар. Дом был разграблен. Сундук с секретными отцовскими бумагами так и не был найден. Неужели какой-то бесчестный мошенник продал секрет Англии?
А что же эти двое бесстрашных пиратов? Знают ли они обо всем, или это просто слуги, выполняющие приказ своего высокопоставленного хозяина?
От этой мысли Энни вздрогнула. Вероятно, ей следует избавиться от кольца с большим рубином и написанными на нем словами: "Dieu et mon droit – Henry Rex". Но, с другой стороны, Энни знала, что имея это доказательство своей связи с монархами, она обладает властью, которая, возможно, поможет ей обрести свободу.
Тихонько вздохнув, девушка задремала. Уже в полусне ей пришла в голову любопытная мысль: ни на одно мгновение она не почувствовала страха.
С животом, раздувшимся от непомерного количества выпитого ворованного Канарского вина, к Эвану, шатаясь, подошел Джеми Рэнс и хлопнул его по спине.
– В общем-то, неплохой улов, – заявил он, будто сам участвовал в нападении. – Хотя, конечно, поход не оправдал наших ожиданий.
К ним присоединились другие моряки. Некоторые похвастались захваченными во время налета серьгами и золотыми цепями.
– Это зависит от того, чего ты ожидал, – заметил Эван.
Зевая, из груды одеял, как кролик из норы, показалась Анна Блайт. От утреннего света она замигала глазами. Волосы ее были спутаны, а лицо помятым ото сна.
– Господи, что это у вас тут, мистер Кэроу? – спросил Рэнс, наклоняясь, чтобы рассмотреть ее. – Какого пола это существо?
Моряки из его команды начали ухмыляться и подталкивать друг друга локтями. С. быстротой, удивившей всех, Энни вскочила на ноги и пригрозила ему связанными руками.
– Может быть, я и дьявол, а ты – отъявленный мерзавец, – сказала она.
Рэнс рассмеялся:
– Оно еще и по-английски говорит!
И, прежде чем Эван успел вмешаться, он хлопнул девушку по груди.
– Хвала небесам! – закричал он. – Это девчонка!
Эван не мог сказать, что его разозлило больше – краска унижения на щеках Энни или откровенная похоть в глазах мужчин. Он оттолкнул Рэнса и сторону:
– Эта девушка – моя забота.
Рэнс упер руки в бедра:
– Но разве мы не товарищи? Как насчет того, чтобы поделиться добычей?
Эван вплотную подошел к Рэнсу, на него пахнуло запахом вина, пота и морской воды.
– Слушай, Джеми. Если ты или кто-нибудь другой хотя бы подумаете о том, чтобы прикоснуться к ней, я перережу тому глотку, – громко и отчетливо произнес он.
Рэнс пробормотал что-то невразумительное и отошел в сторону. Остальные последовали за ним, чтобы распечатать очередной бочонок вина.
Эван повернулся к Анне Блайт. С самого начала на ее лице не было и тени страха. Он не знал, почему ее спокойствие так раздражает его.
– Неужели вы не могли подождать, пока он уйдет?
Девушка пожала плечами и снова села.
– Я не привыкла трястись от страха под одеялами. И думаю, никогда не привыкну.
– Молитесь Богу, чтобы вам не пришлось этого делать.
– Думаю, не придется, – была ли это игра света, или на самом деле в ее глазах на мгновение зажегся хитрый огонек? – Полагаю, вы сумеете убедить их, что я – ваша любовница.
– Не будьте смеш…
Эван замолчал, внезапно осознав разумность этой идеи.
– Да, пусть они так и думают. Только не надейтесь, что я буду разыгрывать любовника без свидетелей.
Энни тряхнула рыжими кудрями. Ее откровенный взгляд обескуражил его.
– Почему? – поинтересовалась она.
– Потому что вы… – он бросил на нее презрительный взгляд. – Да зачем мне, Господи, любовница, которая похожа скорее на мальчишку, чем на девчонку, которая скорее ребенок, чем женщина?
Энни побледнела:
– У кого вы научились быть таким жестоким, Эван Кэроу?
Он притворился, что не замечает ее раненого взгляда.
– У высшего дворянства Новой Испании, – ответил тот и повернулся к девушке спиной.
Через неделю флотилия Дрейка вошла в бухту Картахены, столицы испанских морей. Кимаруны удалились в прибрежную деревню, где стали ждать следующей встречи с английскими союзниками.
– Да простит меня Господь, сэр, – Дирк внимательно разглядывал портовый город и его посеребренную лунным светом башню, – но, по-моему, это безумие.
Широко расставив ноги, чтобы удержать равновесие в качку, Эван тоже изучал Картахену. В сторону моря были направлены около тридцати пушек. Недалеко от английских кораблей стоял на якоре фрегат водоизмещением около двухсот тонн.
Эван обдумывал слова Дирка. Рэнс, посчитавший, что игра не стоит свеч, вышел из доли. У них осталось только два корабля, три баркаса, голодная и усталая команда менее чем из семидесяти человек… и одна девушка, которая была здесь совершенно некстати.
Эван посмотрел на нее. Анна Блайт стояла у кубрика рядом с рулевым и болтала, как сорока. За время плавания Эван не услышал от нее ни единой жалобы. Она получала пищу такими же жалкими порциями, как и все остальные, пила ту же солоноватую воду. Она вела себя так, будто путешествовала с ними всегда и будто быть в плену у пиратов – самое веселое развлечение.
– Сэр? – Дирк напомнил ему о своем существовании. – Вы мне не ответили. Разве это не безумие – приплыть сюда?
Улыбка коснулась уголков рта Эвана.
– Да, Дирк, это не простое безумие, а большое безумие. – Эван заметил сигнал с "Паско", подаваемый Дрейком.
Мигающие огни на корабле отдавали приказ, которого он ждал.
– На весла, – закричал он команде одного из баркасов. – Захватим этот фрегат!
Люди повиновались. Лицо Дирка приняло кислое выражение.
– Он в два раза больше самого крупного из наших судов, – проворчал он. – Да вы только взгляните на эти пушки!
Эван мотнул головой и разразился хохотом:
– Ага, посмотри на них, Дирк, и спроси себя, кто в конце концов победил, Давид или Голиаф?
Настроение Дирка заметно улучшилось. Он сделал Эвану приветственный знак рукой и перемахнул за борт, в ожидавший его баркас.
Через несколько минут их маленькое суденышко подошло вплотную к фрегату. Два десятка человек высадились на нем. Эван первый спрыгнул на палубу, Он пригнулся пониже и вынул шпагу, ища взглядом часовых.
Но пиратов встретила тишина. Эван нахмурился. Дентон почесал затылок.
– Ахой! – крикнул Эван.
Снова тишина. Пираты переминались с ноги на ногу и перешептывались между собой.
– Это корабль-призрак, – прошептал кто-то. – Не нравится мне все это, ох как не нравится!
– Оставить суеверия, – приказал Эван. – Его трюмы – дар.
– Ну ладно, чего же вы стоите? Принимайтесь за дело!
Моряки бросились с мешками к люкам. Команда покинула корабль совсем недавно, еда была еще свежей: апельсины, яйца, клеть с живыми курами.
Кроме провизии и письменного прибора на столе капитана, они не нашли ничего ценного, но легкость, с которой был захвачен корабль, придала им смелости, а этот товар гораздо дороже, чем золото.
– Мистер Кэроу!
Эван пересек палубу и побежал на крик Дентона.
– В чем дело?
– Посмотрите, что я нашел под шлюпкой, сэр.
Дентон подтолкнул вперед немолодого мужчину с испуганными глазами, ощипанной бородой и трясущимися от страха руками.
– Ты один на корабле? – спросил его Эван по-испански.
– Да. Я был оставлен часовым.
– Он был оставлен часовым, – Эван перевел ответ.
Дирк и Дентон покатились со смеху.
– Тогда караульте это, сэр! – воскликнул Дирк.
Он сорвал испанский флаг и поджег его от факела. По палубе разнесся грубый хохот. Старик-моряк лишь пожал плечами:
– Я говорил, что нужно оставить больше людей. Но они не послушали Пако. Всем надо было пойти посмотреть на дуэль.
– Какую еще дуэль?
– Бой насмерть. Из-за женщины, – Пако сплюнул.
Эван не смог подавить смешок:
– Эх вы, слабость принесет вам, латинам, смерть.
Увидев, что старик побледнел, он быстро добавил:
– Это я так, для красного словца, вьехо.
– Но вы же не убьете меня?
– Твои друзья-испанцы так бы и поступили. Ладно, иди на свой "пост". Мы взяли все, что могли унести.
Настроение англичан явно улучшилось. Обогнув следующий мыс, они увидели торговое судно еще больших размеров, это был "Купец".
Эван отправился на "Паско", чтобы посовещаться с Дрейком.
– Интересно, они тоже все ушли смотреть на дуэль? – вслух размышлял он.
– Ну, это было бы слишком большой удачей, – ответил Дрейк. – Но там вроде все спокойно. Может, команда спит.
Эван посмотрел на луну:
– А кто еще, кроме бешеных псов и англичан, бодрствует в такое время суток?
Они бесшумно взобрались на корабль. Как и предполагал Дрейк, команда крепко спала. Фрэнсис выстрелил из пистолета в воздух. Перепуганные испанцы, протирая глаза и ругаясь, потянулись за оружием.
– Собраться всем внизу, – взревел Дрейк на ломаном испанском, коверкая слова. – Первый, кто окажет сопротивление, – умрет!
Те в смятении смотрели на него.
– Что, мой испанский не слишком понятен? – спросил Дрейк.
Тихим голосом, стараясь не рассмеяться, Эван сказал:
– Мне кажется, они еще не слышали испанского с таким девонширским произношением.
Дрейк нахмурился.
– Раз вам непонятен мой испанский, тогда, может быть, ЭТО сделает вас более сообразительными, – прокричал он и, обнажив шпагу, тут же скомандовал своим людям: – Отведите всех в трюм и заприте.
Они обрезали якорные цепи "Купца" и взяли его на буксир. На виду у всего города они вывели судно в открытое море. В укрепленном городе зазвучал набатный колокол. Грохот артиллерийского залпа разорвал ночь.
Но выстрелы не попадали в цель. Ликующие разбойники под аккомпанемент испанских приглушенных ругательств переправили груз на свои корабли.
Сопровождая свое отплытие радостным хохотом, счастливые разбойники покидали бухту. Пленникам Дрейк разрешил взять лодки и баркасы и грести к берегу. Пока они смотрели, как разъяренная команда отчаливала, появился Дентон с мятым письмом в руке.
– Адмирал Дрейк! Взгляните! Мы захватили его на одном из тех парусников.
Дрейк передал депешу Эвану, которому было достаточно только одного взгляда на бумагу, чтобы расхохотаться.
– Что там? – спросил Дрейк.
"В Номбре-де-Диос побывал El Draguez, – начал читать Эван, – и захватил город. Если бы не благословенная пуля, ранившая корсара, город был бы предан разграблению. Милостиво просим вас подготовиться к встрече с пиратами подобающим образом".
Его смех был подхвачен целым хором голосов, и тишина ночи еще долго нарушалась безудержным весельем моряков. К тому времени, когда испанцы сумели наладить надлежащую оборону, разбойники были уже далеко.
Энни невольно восхищалась находчивостью Дрейка. В поисках места, где его немногочисленная команда могла бы хорошо отдохнуть, он провел следующие несколько недель. Наконец на одном из островов, недалеко от побережья перешейка, был найден укромный уголок для тайной стоянки, а люди Фрэнсиса быстро выстроили деревянный форт. Обеспеченная провизией с похищенного судна, маленькая команда обосновалась, как казалось, надолго.
Эван сидел и наблюдал за кипящей в чане сосновой смолой.
– Мне скучно, – заявила Энни, подходя к нему. – Я думала, быть в плену у пиратов гораздо интереснее, или хотя бы страшно. Те две книги, которые здесь есть, я уже прочитала. И исходила остров вдоль и поперек. Мне ужасно скучно.
Эван бросил на нее мрачный взгляд. Энни отчаянно захотелось, чтобы он был менее хорош собой и чтобы в его глазах не светилось столько загадочных тайн.
– Развлекать вас не входило в наши планы, – сказал он, помешивая смолу.
– А что же в них входило? – в сотый раз спросила девушка. – Почему вы не скажете мне?
– Мой ответ развеет вашу скуку?
Энни фыркнула и потянула носом. В воздухе пряно пахло смолой.
– Родриго, наверное, сходит с ума из-за меня, – наконец сказала она.
– Точнее, пытаясь найти вас, он прочесывает всю империю.
– Правда?
– Точно. Он даже для этого собрал отряд наемников.
Энни проявила заинтересованность:
– Откуда вы знаете?
– У нас есть свои источники информации.
– А! – Энни вспомнила тех людей, которые иногда приплывали на лодках. – Вы имеете в виду кимарунов?
– Да, – он поправил ногой угли костра.
– Нас учили бояться их. А в церкви священники говорили, что кимаруны – это дикари, которые вырезают у людей сердце каменными ножами.
Эван резко вскинул голову. Его черты исказил гнев, и лицо затуманилось.
– Кимаруны – добрый, справедливый народ, защищающий свою свободу.
Его страстная реакция навеяла на Энни воспоминания. Девушка вспомнила их встречу в Номбре-де-Диосе. Он приводил крестить туземку, кимарунку.
– Расскажите о той рабыне, которую вы приводили в Номбре-де-Диос. Как ее звали?
– Ее звали Касильда, – чеканя каждое слово, ответил Эван. – И не смейте спрашивать о ней. Никогда. Понятно? – Его остановившийся взгляд удивил ее.
– Вы любили ее, да?
– Черт возьми! – он подобрал какую-то палку и со всей силы швырнул ее в заросли. – Вы что, не слышали, что я сказал? Никогда не упоминайте имени Касильды.
Она отшатнулась, словно ее опалило пламя его гнева.
– Ваше поведение многое объясняет, Эван.
– Не пытайтесь понять меня, Энни, и я тоже не буду лезть к вам в душу.
Она затаила дыхание.
– Вы назвали меня Энни.
– Разве вас зовут иначе?
– Нет, но обычно вы называете меня сосунком. Думаю, что я начинаю вам нравиться, Эван.
– А я думаю, что жара слегка подсушила тебе мозги, сосунок.
Энни замолчала, наблюдая за тем, как он помешивает смолу. Эван как будто внешне стал спокойнее. Его обнаженные руки бугрились мышцами, он продолжал помешивать варево.
Наконец она произнесла:
– Родриго найдет меня и заставит вас пожалеть, что вы появились на свет. Он очень решительный человек.
– Я тоже, – заверил ее Эван.
– Не сомневаюсь. Но вы искушаете судьбу, оставаясь в испанских водах.
Он насмешливо улыбнулся ей:
– А когда это вы стали знатоком пиратского дела?
– Когда осознала, что глупость – это смертный грех.
– Возможно, вам не придется долго ждать, когда мы отправимся в более дружелюбные места.
– А может, и придется, если вы думаете напасть на караван из Панамы, которого ждете – не дождетесь.
Эван напрягся. Энни видела, что он пытается скрыть удивление.
– Кто говорит о караванах? С чего это вам в голову пришла мысль, что мы предпримем такую попытку?
Энни горько рассмеялась:
– У того, кто больше похож на парня, чем на девушку, и больше на ребенка, нежели на женщину, слишком много в голове идей.
Его плечи расправились, гнев как будто прошел.
– Я не должен был говорить так. Извините.
– Не извиняйтесь за то, что говорите и думаете, Эван. Я, к примеру, уверяю вас, никогда этого не делаю.
Уголки его губ невольно поползли вверх, но он не позволил себе улыбнуться.
– По крайней мере, честное заявление, – саркастически заметил он.
Энни опустила глаза и провела носком босой ноги по песку.
– Вам придется ждать по меньшей мере еще четыре месяца, хотя в расписании, которое вы видели, стояли другие сроки. Я исправила дату отправления каравана, – сказала она. – Ничего нельзя сделать, пока не пройдут дожди.
Увидев, как Эван силится скрыть удивление, она развеселилась.
– Ты несешь чепуху, – выпалил он.
– А ты плохой лжец, Эван Кэроу.
– Она права; – сказал Рико, глядя на Эвана и Дрейка, когда они ночью сидели у костра. – Твоя молодая женщина хорошо знает привычки испанцев.
Эван сердито смотрел на огонь.
– Да она просто хитрая маленькая бестия! – взорвался он.
Фрэнсис мрачно усмехнулся:
– И очень умная к тому же.
– Да и как может быть иначе?
Кэроу мысленно согласился с ним. Чем ближе он узнавал девушку, тем сильнее чувствовал в ней кровь Тюдоров. Она обладала силой духа и физической выносливостью Генриха VIII, острым языком и бесстрашием королевы Елизаветы. И где только она набралась всего этого?!
– Думаю, нам следует отвезти ее в Англию, – сказал он. – Мы отдадим ее Андрэ Скалия и вернемся сюда через десять недель.
– Слишком рискованно, – ответил Фрэнсис – У нас остался только "Паско".
Эван постарался скрыть свое неодобрение. Не имея достаточно людей, чтобы управлять двумя кораблями, Дрейк сжег свою добычу и потопил "Лебедя", корабль брата. Только Кэроу и корабельный плотник знали, что это не было случайностью.
– Черт возьми, Фрэнсис, рискованно оставлять ее здесь.
Дрейк засмеялся:
– Рискованно для кого? У тебя что, появились какие-то чувства к нашей юной гостье?
– Единственные чувства, которые я к ней питаю, это раздражение и злость.
– А, – равнодушно протянул капитан, но выражение его лица говорило о том, что он ни на минуту не поверил другу. – Что до меня, так я нахожу ее весьма интересной. Знаешь, я считаю, что она станет отличной протестанткой. Не думаю, что девушке нравится перебирать четки и шептать молитвы. – Фрэнсис махнул рукой. – Мне кажется, католическое учение она не воспринимает всерьез, а это должно понравиться королеве.
– Если мы когда-нибудь доставим ее к королеве.
Энни сидела на песчаном пляже, тянувшемся по всему побережью, и наблюдала за проплывающими облаками, погоняемыми целительным осенним ветром. На коленях у нее лежал дневник – стопка старого пергамента, – в который она заносила свои мысли. Дни были похожи один на другой: жаркие и скудные на события. Кто-нибудь сваливался от болезни, остальные участвовали в набегах в Дарьенском заливе. Бег времени отслеживали только корабельные склянки, призывающие команду к очередному приему пищи.
Услышав позади себя шаги, девушка обернулась.
Эван с серьезным лицом бросил рядом с ней на песок какие-то деревянные предметы странной формы.
– Что это? – Энни встала и подозрительно посмотрела на него.
– Лекарство от скуки.
Одну за другой он начал устанавливать деревяшки на песке.
– Это кегли. Нужно бросать в них мячом и сбивать. Завтра я научу вас другой игре. Вы бросаете железное кольцо, стараясь накинуть его на кеглю. Ну, а потом…
– У вас что, с головой не в порядке?
Он бросил на нее обиженный взгляд:
– Что такое?
– Я не хочу учиться играть в эти игры, Эван.