– О, вы, наверное, хотите спать, – с сожалением заметила Луз. – Но может, поговорите со мной завтра? Я рано встаю, чтобы помочь приготовить завтрак, и могу показать вам долину, если позволят. Здесь так красиво! А потом… может, расскажете о больших городах и людях, которые там живут? Рамон иногда соглашался поговорить со мной, но он мужчина и не понимает того, что хочет знать женщина.
Я улыбнулась:
– По рукам! Если разбудите меня пораньше, помогу вам готовить. Раз уж я здесь, пусть хоть какая-то польза будет!
Наверное, мне нужно было стыдиться себя – ведь я собиралась бессовестно использовать Луз и Рамона – двух людей, искренне расположенных ко мне, и все же я продолжала строить планы, размышлять, как сделать так, чтобы все тайны этого дома стали понятными, постоянно напоминая себе: нужно оставаться сторонним наблюдателем, возвратить наконец драгоценную свободу и независимость. Но, хотела я или нет, по-прежнему оставалась пленницей этой долины и постоянно находилась в обществе ее обитателей, так что трудно было безразлично относиться к темным, зловещим страстям, бурлившим под спокойной поверхностью повседневной жизни, – ведь это необычный дом, и хозяйку его Илэну Кордес никак нельзя назвать обычной женщиной. С самого начала я ощутила ее силу и влияние, которое эта женщина имела на своих сыновей, даже на Хулио, хотя он в обращении с матерью был всегда насмешливо-дерзок.
Луз боялась Илэны, а я – нет. Думаю, мы вполне оценили друг друга при первой встрече, и, может, именно по этой причине Илэна постоянно стремилась быть в моей компании. Мы говорили о книгах, пьесах, опере, даже о людях. Может, она хотела произвести на меня впечатление своей образованностью и познаниями о мире, но я обнаружила, что Илэна и в самом деле умна и обладает широкими знаниями. Мы вспоминали об отце, а иногда даже о Тодде Шенноне. Но я всегда отвечала уклончиво и равнодушно пожимала плечами, даже когда она намекала, что Тодд желает завладеть всем ранчо.
– Ваш отец думал иначе, – заметила она однажды. – Он был справедливым человеком. Люди, подобные Тодду Шеннону, – пираты, привыкшие добиваться цели любыми средствами. Мой муж имел больше прав на эту землю, которую Шеннон считает своей, но белые видели только, что Алехандро – испанец, сын покоренного народа.
– А я думаю, испанцы отобрали эту землю у индейцев, когда появились в Нью-Мексико.
– У вас несгибаемая логика и мужской ум, – заметила Илэна.
Я ожидала гнева, резких слов, но она только подняла изогнутые брови.
– Но именно поэтому вы должны признать, что именно мои сыновья – законные наследники. Ваш отец понимал это. И поэтому мы вместе решили, что вы выйдете замуж за одного из них. – Я пожала плечами, она снова улыбнулась. – У вас, несомненно, хватит здравого смысла, чтобы не верить в так называемую любовь. Не думаю, что вы любили Тодда Шеннона – по крайней мере не похоже, что ваше сердце разбито!
– Как вы сами уже поняли, я достаточно практична. Но не могу сказать, что меня привлекает мысль быть выданной замуж насильно.
Наши глаза встретились; Илэна снова улыбнулась.
– Но ведь иного разумного выхода нет, не так ли? Я заметила, вы проводите много времени в обществе Рамона. Мальчик влюблен в вас, и поэтому им можно легко управлять.
– Точно так же, как вы своими сыновьями?
Заметив, как сузились ее глаза, я лениво потянулась.
– Не знаю… может быть, как и вам, мне нужны вызов и борьба. И я привыкла к тому, что всю жизнь поступаю как заблагорассудится. Кроме того, к чему спешить?
И действительно, спешить было некуда. Я не была пленницей в полном смысле слова – ездила на прогулки, читала книги, пользовалась удивительно разнообразным гардеробом Илэны. Я была гостьей и все же… конечно, только внешне, потому что обнаружила: несмотря на огромные размеры поместья, в доме жили только двое слуг – старик Фернандо, преданный Илэне и повинующийся только ей, и Пакита – кухарка, давно оглохшая, еще старше Фернандо, имеющая привычку разговаривать с собой.
Садовник с женой и пятеро пастухов жили отдельно.
Луз убирала комнаты, застилала постели и помогала готовить обед. Работы было много, и я как-то незаметно для себя стала ей помогать, несмотря на протесты Рамона.
Мужчины обычно завтракали раньше нас, а обедали на пастбище. К своему облегчению, я виделась с Люкасом только за ужином, и с вечера приезда мы не сказали друг другу и двух слов до той минуты, когда я встретила Хулио в кухне.
Прошло уже пять дней, и все это время он с самого раннего утра уезжал с Люкасом и остальными, а возвращался только перед закатом. Я слышала, как мужчины толковали о клеймении скота, починке оград. Совсем как на "Ранчо ШД", когда Тодд лежал в больнице, а я оставалась за хозяйку. Что сейчас делает Тодд? Поверил, что меня нет в живых? Или ищет? А Марк, оказавшийся по-настоящему верным другом? В такие минуты я чувствовала, как ненависть к Люкасу возвращалась с новой силой вместе с решимостью сбежать отсюда как можно скорее.
В этот день, однако, я убедила Луз отнести мужчинам обед и предупредила, чтобы та не избегала Люкаса.
– Единственный способ привлечь его внимание – дать понять, что ты к нему равнодушна, – наставляла я и даже уговорила Рамона сопровождать девушку.
– Выступаешь в роли свахи? – пошутил он. – Ты иногда кажешься такой холодной, совсем безразличной к нашим бедам, а тут…
– Думаю, ты должен поухаживать за Луз в присутствии брата, – строго объявила я. – Ради Бога, с ней давно пора начать обращаться как с женщиной, а не рабыней!
– А вместо нее ты будешь доводить себя до изнеможения на кухне?
Я знала: Рамон считает мой поступок благородным, не подозревая, что все рассчитано заранее, и от этого становилось неприятно на душе. Но Рамон воображал, что влюблен, и его было нетрудно заставить подчиняться.
Он уехал с Луз, а я осталась одна – редкие минуты, когда можно было спокойно обо всем поразмыслить.
Илэна соблюдала испанский обычай сиесты и всегда отдыхала днем, Пакита тоже спала с утра до вечера. Не знаю, где был Фернандо, думаю, что тоже дремал в каком-нибудь углу. Я наслаждалась чувством одиночества, пока замачивала бобы и резала мясо к ужину. Вот они удивятся, когда обнаружат, что я тоже умею готовить!
Именно здесь и нашел меня Хулио. Я не слышала, как он вошел, и, случайно обернувшись, увидела, как он, прислонясь к стене, наблюдал за мной бесстрастными, непроницаемыми глазами, тем самым взглядом, который я часто ловила на себе, когда была пленницей в лагере апачей.
По-видимому, я охнула от неожиданности, Хулио чуть скривил губы в полуулыбке.
– Я испугал тебя? Видел, как уехали Рамон и Луз, и решил пообедать дома… Думаю, тебе не трудно накормить меня?
– Прости, не слышала, как ты вошел. Сейчас все сделаю – огонь уже разожжен, только дрова принесу.
Я хотела пройти мимо, но Хулио, лениво вытянув руку, ухватил меня за запястье.
– Хулио! Я думала, ты голоден.
– Я не так хочу есть, как поговорить с тобой, сестра.
– Ты всегда можешь это сделать. Но обед…
– Может, боишься меня?
Я почему-то обнаружила, что стою прижавшись спиной к стене, а он, по-прежнему не отпуская моей руки, наклонился слишком близко.
– Хулио!
– Думаю, настал мой черед. Я видел тебя рядом со своим братом Рамоном, а до этого Люкас не подпускал меня к тебе. Помню твои глаза в ту первую ночь, когда воины привели тебя в наш лагерь. И потом… потом, сестра… Я знаю, что замышляет мать, но она забывает, что имя моего отца тоже Кордес и что я ее сын. Заметила, как она разозлилась, когда я напомнил об этом? Я говорю так потому, что меня не касаются распри из-за земли. Я – апачи, земля не значит для меня так много, как для остальных. Именно тебя я хочу и думаю, ты уже знаешь об этом, хотя, как все женщины моего племени, вела себя скромно и опускала глаза при встрече. Но сейчас глаза твои смотрят прямо, ты не отводишь их.
Я была так ошеломлена, что сумела только по-дурацки пробормотать:
– Но ты уже женат! И мне нравится Маленькая Птичка. Если считаешь, что я из тех женщин, которые…
Он с силой встряхнул меня.
– Думаешь, мои намерения нечестны? Ты девушка, а мой дед принял тебя в наше племя, и с этих пор я никогда не смог бы обесчестить ту, которую называю сестрой. Проживи ты с нами подольше, я привязал бы лошадей у вигвама шамана в знак того, что хочу взять тебя в жены. Но так получилось, что у меня нет другого выхода, только честно сказать обо всем. Я видел, ты спокойно отнеслась к тому, что затеяла мать, и понял, что ты не любишь Рамона. Поэтому…
К этому моменту мне удалось собраться с мыслями, и, хотя ума хватило не пытаться вырваться, я прямо и откровенно смотрела ему в глаза.
– Твой дед сказал, что мне будет позволено самой сделать выбор, и хотя я уважаю тебя, но отношусь как к брату, который к тому же уже женат. Правда, я научилась принимать обычаи и почитать мудрость апачей, Хулио, но по-прежнему осталась упрямой и независимой. Я не смогу ни с кем делить своего мужа. Надеюсь, ты понимаешь это, не хотелось бы терять твою дружбу.
Я пыталась говорить спокойно и разумно, но вряд ли в этот момент Хулио был способен понять меня.
Сегодня я заняла у Луз одежду – широкую длинную юбку и блузку с низким вырезом, ноги были босы, и Хулио не мог оторвать от меня взгляда.
– Я слышу твой голос, сестра, и он произносит слова, но твои глаза и быстрый стук сердца говорят о другом. Думаю, ты боишься власти мужчины и страх заставляет тебя казаться холодной. Но чувства растопят лед. Так было с моей бабкой, испанской пленницей, которую дед сделал своей третьей женой. Со временем…
– Нет!
Он прижал меня к стене, и внезапно открытое, голодное желание в его обычно таких бесстрастных глазах рассердило, заставило отбросить осторожность.
– Говорю же тебе, когда время придет, я буду знать и сама сделаю выбор! Так ты держишь данное шаману обещание обращаться со мной как с сестрой?
– Я вижу не сестру, а женщину. Хотел тебя с той минуты, когда увидел, как стоишь там, гордо, с откинутой головой, глядя мне в глаза без страха… Я купил бы тебя тогда…
– Но не смог. Я досталась твоему брату. Кстати, ты спросил у него разрешения говорить со мной?
Карие глаза Хулио, так похожие на глаза Рамона, превратились в щелки.
– Мой брат? Может, он не просто лежал рядом с тобой все эти длинные ночи? И твоя неприязнь к нему – всего лишь притворство или ревность? – Он хрипло засмеялся. – Если хочешь именно Люкаса, сестрица, придется долго ждать! Как ждет Луз! Неужели не заметила, что с ним? Для моего брата женщины существуют только чтобы доставлять наслаждение! Использовать, а потом выбросить! У тебя острые глаза… или намеренно пытаешься ослепить себя, чтобы не видеть правды? Может, не желаешь признать, что братец Люкас влюблен в мать?
– Ты не понимаешь, что говоришь!
Я смотрела в темное яростное лицо и чувствовала, как мгновенно похолодели и высохли губы.
– Разве? Тогда я повторю, сестра, чтобы было яснее. Мой брат и моя мать – любовники.
Я потрясенно охнула, но Хулио жестоко улыбнулся:
– Что, шокировал тебя? Не стоит так поражаться. Люкас – незаконный сын отца. Мать – его жена. Теперь понимаешь?
– Но… она намного старше!
– Старше, говоришь? Но ты сама видела – мать прекрасна! И так молода! А в его присутствии выглядит еще моложе, не так ли? Помню день, когда они появились в лагере и нам с Люкасом сообщили, что приехали родители. А я привык считать отцом шамана, ведь отец с матерью бросили нас и вот наконец явились посмотреть на сыновей. Я отказался уехать с ними, Люкас был старше меня и тоже желал остаться, но когда увидел ее и она улыбнулась… забыл обо всем. А голос… нежный, умоляющий, проникал в душу. Я видел его глаза и понял, что брат уедет… из-за нее. И дед тоже это заметил, но не сразу. И пришло время, они не смогли скрыть от отца, что стали любовниками. Хочешь знать, что случилось потом?
Пальцы Хулио все еще впивались в мои руки, но я уже не замечала боли. Не слушать, только не слушать… но против воли я жадно ждала, и Хулио, должно быть, все прочел на моем лице, потому что медленно удовлетворенно кивнул.
– Значит, тебе интересно. Мне тоже было… когда однажды Люкас возвратился в лагерь словно в бреду. Любопытство было так велико, что я подслушал его разговор с дедом. Люкас рассказал, как поссорился с отцом. "Я не могу вернуться", – объяснил он, и в голосе его была такая мука, что даже мне стало не по себе.
Но этой же ночью в лагере появилась Илэна – волосы развевались по ветру, лицо осунулось, так же… как у Люкаса.
"Он мертв!" – закричала она.
Никогда не забуду этого крика.
"Шеннон убил его! Люди Шеннона! И если здесь нет мужчин, чтобы отомстить за смерть моего мужа, я сделаю это сама!"
Хулио многозначительно замолчал, словно ожидая от меня ответа, но я могла только молча смотреть на него.
– Остальное тебе известно, – спокойно закончил он. – Люкас отомстил за смерть отца, но что заставило его рисковать жизнью так беспечно: закон крови или сознание собственной вины?
Я почувствовала неприятный комок в горле. Последняя запись в дневнике отца… прочтенная с недоумением, и тут же забытая запись: "История… повторяется снова… И уже слишком поздно… слишком поздно изменить ход трагедии. Неужели всю жизнь нас должны преследовать старые преступления и старая вина?.."
Тогда я думала, что отец говорил о себе. Откуда мне было знать тогда?
Я с трудом двинула руками.
– Ты делаешь мне больно.
– Это все, что хочешь сказать? – мрачно пробормотал Хулио.
– Ты ошибаешься, если думаешь, что я отвергла твое предложение из-за какой-то тайной страсти к твоему старшему брату. Не думаю, что способна полюбить человека так сильно, что все отдам ради него, стану его рабыней и буду рожать детей. Я бы предпочла вообще не выходить замуж, но если и стану чьей-то женой, то только того, кто не потребует от меня беспрекословного повиновения. – Я еле заметно улыбнулась при виде покаянного лица Хулио и твердо добавила: – Не думай, я ценю заботу о моем будущем счастье, но поразмысли – и поймешь: непокорная жена тебе ни к чему!
На какой-то момент я не была уверена в том, послушает ли меня Хулио. Он шагнул еще ближе, так что меня окутал жар его тела.
– Это правда. Из тебя не выйдет послушная жена, скорее храбрый воин, как сестра Викторио, которая сражается рядом с ним. Так что… – неожиданно улыбнулся он, – придется тебе остаться моей сестрой. А я не тот брат, который спасет твою жизнь.
– Спасет жизнь? О чем ты?
Я нахмурилась. Хулио покачал головой и легко, как кошка, отпрыгнул к большому керамическому горшку, где хранилась питьевая вода.
– Какой неукротимой ты сейчас выглядишь, сестра! Вижу теперь, ты никогда не сможешь почитать мужа и склоняться перед мужчинами!
Его гнев молниеносно сменился улыбкой; Хулио наклонил горшок и стал жадно пить.
– Хулио!
Он беззаботно пожал плечами.
– Это всего только сон, который видел наш дед. Но сны шамана всегда имеют глубокий смысл. Может, именно Рамон спасет тебя, и ты станешь его женой. Шаман видел, как белая птичка, преследуемая ястребами, слепо летит в сеть птицелова. Два ястреба поняли, что это ловушка, и улетели в поисках другой добычи. Но третий ринулся с неба, словно стрела, порвал лицо охотника острым клювом и когтями, пока тот не ослеп, а белая птица вновь освободилась и взмыла вверх под крылом защитника ястреба.
– Какой ужасный сон! И будь я птицей, наверняка стала бы ястребом, а не испуганной голубкой!
Но Хулио только бросил на меня насмешливый взгляд и исчез так же незаметно, как появился. По правде говоря, я была потрясена этой сценой больше, чем желала признать, хотя чувствовала облегчение от того, что Хулио наконец ушел.
Я продолжала резать мясо, но в ушах все назойливее звучали слова: "Мать… незаконный брат… они любовники… неужели ты слепа?"
Так вот почему Луз несчастна, в чем причина скрытой неприязни Рамона и Хулио к матери. А Илэна? Как умело она управляет их судьбами! Я думала, что немного узнала ее, но поняла, как ошибалась. Илэна не проявляла открыто свою силу, но очарование этой женщины было неотразимым, и, казалось, только Тодд Шеннон мог ему противостоять.
Тодд… Почему я так давно не думала о Тодде? Неужели потому, что боялась? Если бы я только послушалась его, если бы обратила внимание на предостережение Марка! В памяти всплыли сокрушающие объятия Тодда, его безумные поцелуи, лишавшие меня дыхания и разума. Что я делаю здесь, в стране насилия и темных интриг, словно сошедших со страниц греческих трагедий?
Глава 23
В кухне было жарко, по лицу и спине струился пот. Я нетерпеливо откинула со лба прядь влажных волос. Какие руки мокрые! Хоть бы было чуть прохладнее!
И тут все произошло. Нож соскользнул. Сначала я не почувствовала боли, только тупо уставилась на льющуюся по столу кровь – на двух пальцах виднелись глубокие раны. Я подумала, что нельзя стоять, нужно перевязать руку, но, вероятно, шок был так силен, что сдвинуться не хватало сил.
Неожиданно дверь с шумом распахнулась, я подняла голову и сквозь пелену боли заметила единственного человека, которого не желала видеть.
– Луз! Куда все провалились?
Дверной проем был настолько низким, что Люкасу пришлось наклонить голову, а глаза его, видимо, не привыкли к полутьме после ослепительно яркого солнечного света. Я была одета в платье Луз, и неудивительно, что Люкас принял меня за нее.
– Иногда мне кажется, здесь все с ума посходили! Где Рамон? И что ты наговорила Хулио? Он просто не в себе! Кстати, мне пришлось пристрелить одну из лошадей.
Он подошел к горшку, сунул туда ковш и стал жадно пить, проливая воду.
– Конечно, именно ту, на которой ехал, и пришлось идти пешком, по такой жаре! Я-то думал, у Хулио хватит совести меня подвезти, но он только проворчал что-то и даже не остановился! Что ты уставилась на меня?
И только теперь его глаза над краем ковша едва заметно расширились, в них заиграли зеленые искорки.
– Ровена?! Увидеть тебя на кухне…
Должно быть, я уже ослабла от потери крови, так что, попятившись к стене, едва не упала, красные капли забрызгали юбку. Люкас одним прыжком очутился рядом и схватил меня за руку. Я вскрикнула.
– Иисусе! Что ты делаешь? Ждешь, пока истечешь кровью? Если не можешь нарезать мясо, не изранив себя… Идем скорее.
Он потащил меня через всю кухню с такой силой, что я едва не упала. Сорвав с меня косынку, он смочил ее водой, не заботясь о гигиене.
– Не нужно… – пролепетала я, но он, не обращая внимания, попытался остановить капавшую на пол кровь.
– Черт! Как тебе удалось сделать такую глупость?! Порезаться почти до кости! Счастье, что еще вообще не отрезала пальцы напрочь!
Я поняла, что смогу держаться на ногах только с закрытыми глазами.
– Тебе лучше сесть… сейчас.
Послышался скрежет дерева по полу, и меня бесцеремонно усадили на стул.
– Пригни голову к коленям, – наставлял он, подтолкнув меня в шею. – Держи обе руки перед собой. Возьми правую за левую и подними вверх. Я сейчас приду. Где же эта девчонка Луз? И Рамон?
– Они… пошли отнести обед… и нечего было возвращаться так рано!