– Я первый ее увидел, – посетовал Клод Уэйкфилд, страдающий косоглазием.
– Могу я надеяться на этот танец? – опередил его Уинстон Крэнмор.
Рейвен взглянула на его дергающийся нос. Лорды Плюющийся, Косой и Шмыгающий ее совсем не привлекали, но она не хотела никого обижать.
– Моя мачеха наказывала мне, – сказала она, приветливо улыбаясь, – обещать не более двух танцев кому бы то ни было. Смею вам сказать, я должна начать этот вечер с танца…
– Со старым другом семьи, – сказал князь Рудольф, оказавшийся рядом с ней.
Князь взял ее за руку, повел на паркет, и они закружились в вальсе.
– Спасибо, что выручили меня, – сказала Рейвен.
– Я сделал это с большим удовольствием, – сказал Рудольф. – Не мог же я позволить тем трем лихачам встать у вас на пути.
Рейвен засмеялась и перевела взгляд на толпу, пытаясь найти Александра.
– Вы кого-то ищете? – спросил князь Рудольф.
Рейвен покраснела.
– Извините, я отвлеклась.
Князь улыбнулся:
– Вы не ответили на мой вопрос.
В этот момент на паркет ступил Александр с княжной Анной, племянницей русского посла, белокурой красавицей. У Рейвен упало сердце.
После вступления в наследство своего дедушки Александр должен был стать герцогом. Даже для княжны это было весьма заманчиво.
– Ну что ж, можно сделать маленький размен и отплатить той же монетой, – сказал князь Рудольф, следуя за взглядом своей партнерши.
– Простите, что вы сказали?
– Мы применим тактику, которая в экономике называется законом спроса и предложения, – пояснил князь Рудольф. – Детали предоставьте мне. Вам же нужно только улыбаться и делать вид, что это самый замечательный вечер в вашей жизни.
– Это я могу, – сказала Рейвен.
Когда танец закончился, князь Рудольф проводил ее к мачехе. Рейвен видела, что к ней направляется Александр.
Но князь Драко, старший кузен братьев Казановых, опередил Александра. Рейвен подала ему руку, и они пошли танцевать.
Рейвен с притворным восхищением смотрела в темные глаза князя, остальные леди бросали на нее завистливые взгляды.
Однако князь в его тридцать лет казался Рейвен слишком старым и умудренным жизненным опытом.
– Спасибо, что пришли мне на помощь, ваша светлость.
– Танцевать с вами одно удовольствие, – сказал князь Драко. – Кроме того, помогать девушкам в бедственном положении – моя специальность. Конечно, до той поры, пока девушка не влюбилась в меня.
– Ну, мне это не грозит, – заверила его Рейвен. – Вы слишком стары, чтобы ухаживать за мной.
Князь Драко улыбнулся:
– Это удар по моему самолюбию.
– Сомневаюсь, что он был болезненным для вас.
– Хотите сказать, что я самоуверен, – рассмеялся князь.
Вальс закончился, и Драко проводил Рейвен к ее мачехе, беседовавшей с красивой молодой женщиной.
– Драко, дорогой, – пропела герцогиня Инверари, – я хочу познакомить вас с графиней ди Салерно. Покойный муж Катерины был итальянцем, но сама она уроженка Москвы.
Князь Драко склонился над рукой графини.
– Странно, что мы никогда не встречались, графиня.
Она наградила его теплой улыбкой.
– Мое счастье мне иногда изменяет, – промолвила графиня и, не говоря больше ни слова, удалилась.
Князь Драко проводил ее взглядом. На губах у него заиграла улыбка, и он последовал за графиней.
– Я знала, что Драко заинтересуется ею, – сказала герцогиня Инверари.
– Может, ты и права, Рокси, – произнес герцог, – но, похоже, графиню князь не заинтересовал.
Герцогиня взмахом руки отмела слова мужа.
– Графиня ди Салерно – блестящий стратег.
Наблюдая за реакцией князя и слушая свою мачеху, Рейвен получила еще один бесценный урок. Уверенность решает все, когда имеешь дело с джентльменами. А сами они, очевидно, получают удовольствие от страданий.
Рейвен обвела взглядом зал, высматривая Александра. Он с решительным видом как раз направлялся к ней.
– Мисс Рейвен? – Князь Лайкос, теперь уже другой кузен братьев Казановых, предложил ей руку. – Потанцуем?
– С удовольствием. – Рейвен приняла его руку, торжествуя победу, поскольку заметила на лице Александра досаду.
Но блаженство ее длилось недолго. Когда она увидела его танцующим с Синтией Кларк, в сердце вспорхнула тревога.
Следующий танец Рейвен танцевала с князем Гюнтером, третьим кузеном братьев Казановых. Александр отвечал тем же. Теперь он танцевал с Лавинией Смит. Потом Рейвен получила приглашение от князя Виктора Казанова. Вальсируя с ним, она пробегала глазами по лицам. Но Александра нигде не было видно.
Вернувшись к своей мачехе, Рейвен обнаружила, что ее сестры куда-то исчезли. Уже не первый раз в жизни она пожалела, что у нее нет сестры-близнеца. Тогда сейчас не пришлось бы стоять здесь, зная, что она бросается всем в глаза. Хотя Фэнси и Белл сделали все, чтобы она чувствовала себя частью их компании, обе на время ушли со сцены.
– Рейвен Фламбо! – К ней подошел Каспер Уингейт.
– Да? – Она надеялась, что барон не собирается приглашать ее на танец.
– Я хотел узнать, как себя чувствует Белл.
Рейвен выгнула бровь.
– Зачем?
– Я знаю, вы мне не верите, – сказал барон, – но я глубоко обеспокоен здоровьем вашей сестры.
– Вы правы, – сказала Рейвен. – Я вам не верю.
– Хочу исправить свою ошибку.
– Что вы имеете в виду?
– Я уговорил мать дать согласие на наш брак с Белл и хочу сообщить ей об этом.
– Белл уехала отдохнуть, – сказала Рейвен. – Впрочем, вряд ли она захочет вас видеть.
– Я ее очень обидел, – с виноватым видом произнес Каспер.
– Напротив, уважили, поскольку Белл никогда не чувствовала себя лучше, чем сейчас, – солгала Рейвен, наградив барона невинной улыбкой. – Она рассматривает новое брачное предложение.
– От кого? – спросил барон.
– Пока это тайна, – ответила Рейвен. – Но на вашем месте я поискала бы себе другую невесту. С менее высоким статусом, чем сказочно богатая дочь герцога.
Барон побагровел от гнева.
– Я должен знать…
– Приглашаю вас на танец, – сказал Александр. Рейвен приняла его руку.
– Счастливого вам вечера, Каспер, – сказала Рейвен.
Александр положил ей руку на талию и закружил в вальсе.
Рейвен чувствовала себя словно во сне. Это была настоящая сказка, в которой существовали только Александр и музыка. Весь остальной мир померк.
– Что хотел барон? – спросил Александр.
– Уингейт передумал и снова хочет жениться на Белл, – ответила Рейвен. – Его мать, видимо, решила, что очень даже неплохо породниться с моим отцом.
Александр кивнул. Когда музыка кончилась, он проводил Рейвен к ее мачехе.
– Добрый вечер, ваша светлость, – приветствовал он ее.
Герцогиня Инверари улыбнулась ему.
– Приятно видеть вас рядом с вашим дедушкой, милорд.
– Спасибо, ваша светлость, – сказал Александр и повернулся к Рейвен: – Надеюсь, вы удостоите меня чести станцевать с вами еще один танец?
Рейвен изобразила на лице сожаление.
– Прошу прощения, но у меня нет ни одного свободного танца до конца вечера.
Александр, прищурясь, посмотрел на нее.
– Что ж, тогда в другой раз, – сказал он и пошел прочь.
– Браво, моя дорогая, – пропела герцогиня. – Мои уроки идут тебе на пользу.
Рейвен ухмыльнулась:
– Я счастлива иметь такую мудрую мачеху.
– Будь здорова, дитя мое. И удачи тебе.
Глава 6
Кряк-кряк. Кряк-кряк. Кряк-кряк.
Он любил свое кресло-качалку, ритмичные движения которого действовали на него успокаивающе, навевая воспоминания о детстве.
Следуя собственному ритму, его длинные пальцы сплели три пряди волос в одну толстую косу. Скрепив один ее конец алой лентой, он изучил свое рукоделие.
Алые ленты для алых леди. Он хихикнул и взял другие три пряди, которые нужно было заплести в косу.
Мать говорила ему, что все женщины шлюхи. Он должен был наказать шлюх, которые соблазняли его.
Кряк-кряк. Кряк-кряк. Кряк-кряк.
Закончив одеваться, Белл заправила за уши волосы и подошла к окну. Снаружи доносился божественный аромат цветов, серенады пернатой капеллы, прятавшейся в деревьях. Пение жаворонков предвещало прекрасное утро. Ворковали голуби, пронзительно кричали синие сойки, чирикали воробьи, порхая с ветки на ветку.
Это многоголосье контрастировало с тишиной в коттедже. Мик еще спал.
Даст Бог, у него восстановится зрение. Но Белл очень боялась потерять Мика. Хоть бы оказалось, что он не женат. Но вряд ли такое возможно. Он слишком красив. И не только. У него много достоинств.
Белл решила не будить своего пациента, прежде чем она не приготовит завтрак. Она прошла в гостиную и резко остановилась.
На диване никого не было. Рядом на столике лежали солнцезащитные очки.
Она постучала в дверь второй спальни.
– Мик?
Ответа не последовало.
В эту минуту открылась наружная дверь. Белл испуганно вздрогнула и повернулась.
– Ко мне вернулось зрение, – объявил Мик.
– Какая замечательная новость, – сказала Белл, через силу улыбнувшись. Теперь, увидев шрам, Мик отвергнет ее. Если бы она могла скрыть свою щеку и отсрочить неизбежное! – Ради такого случая я приготовлю праздничный завтрак, – сказала она и пошла на кухню. – Вам нужно продолжать есть хлеб с маслом и целебными травами, пока не вернется память.
Михаил прислонился к кухонному столу, наблюдая за ней. Как она страдает! Его сердце болезненно сжалось. Белл нуждается в нем. Белл должна поверить в свою красоту и облегчить душу.
– Белл! – окликнул он ее.
– Да?
Михаил уловил вымученно веселые интонации в ее голосе.
– Идите сюда, Белл.
– Нам будет нечего есть, если я все брошу и буду болтать.
Михаил подскочил к ней, положил руки на ее хрупкие плечи. Белл оцепенела, когда Михаил мягко повернул ее лицом к себе, приподнял ее подбородок и убрал с ее щеки волосы.
Белл вздохнула, смирившись с неизбежностью. Михаил продолжал молчать, и тогда ее фиалковый взгляд проследовал от его груди к подбородку с ямочкой и далее, к темным глазам.
Взгляды их встретились. Михаил наклонился и запечатлел на ее губах страстный поцелуй. Затем отстранился и кончиком пальца погладил ее щеку со шрамом.
– Вы очаровательны! Я никогда не видел женщины красивее!
– Не надо! – тихо промолвила Белл, едва сдерживая слезы. – Я знаю, как я выгляжу.
Михаил привлек ее к себе:
– Вам нужно выплакаться, избавиться от вашей боли, любовь моя!
Белл спрятала лицо у него на груди и зарыдала. У Михаила болезненно сжалось сердце. Дай Бог ему никогда больше не слышать ее рыданий. Белл наконец успокоилась.
– Вы так добры ко мне, – прошептала она. Михаил взял салфетку и вытер ей слезы.
– Высморкайте нос, – сказал он, – а потом начнем нашу совместную жизнь.
Глаза Белл засветились надеждой. Так из-за туч неожиданно проглядывает солнце.
– Совместную?
– Ангел спустился ко мне с небес, – сказал Михаил, убирая у нее со лба и висков черные змейки волос. – Я вас никогда от себя не отпущу.
– Что, если… – начала она с тревогой во взгляде.
Михаил приложил к ее губам палец:
– Мы живем сейчас – беспокоиться будем потом.
Она заставила себя улыбнуться.
– Я сейчас поджарю хлебцы на взбитых яичных белках.
– Чем я могу помочь?
– Сесть за стол, – сказала Белл. – И я приготовлю вам лечебный бутерброд с кофе.
Михаил сел в кресло и наблюдал за Белл, восхищаясь грацией ее движений.
Она поставила на плиту кастрюльку с водой. Достала баночку с молотым кофе, ложку для помешивания, ситечко и положила все это рядом с чашками. Затем нарезала хлеб, и когда обернулась, Михаил выразительно подмигнул ей, отчего Белл покраснела.
Девушка всыпала в кипящую воду несколько ложек кофе, помешала и ненадолго оставила на медленном огне. Затем намазала маслом два ломтика хлеба и сверху добавила что-то из маленькой баночки.
Сняв кастрюльку с плиты, Белл разлила через ситечко кофе по чашкам, отнесла чашки на стол и положила перед Михаилом его бутерброд.
Напевая себе под нос, девушка достала из буфета две медные миски. Разбила над миской яйцо и стала переливать желток из одной половинки скорлупки в другую, пока весь белок не стек в миску.
– В тот раз вы сказали, что к сливочному маслу что-то добавлено, – сказал Михаил. – Что именно?
Белл уронила желток в другую миску.
– Кое-что.
– Хотелось бы знать.
Белл смущенно улыбнулась:
– Я добавила корицу, чтобы приглушить вкус черной магии.
Михаил присмотрелся к своему бутерброду.
– Но эти черные крапинки двигаются.
– Пауки действительно двигаются, наивный вы человек, – сказала Белл.
Ошеломленный, он уронил бутерброд на стол.
– Вы кормили меня черными пауками?
– Хлеб с маслом, приправленный черными пауками, творит чудеса.
Михаил вскочил с кресла и опрометью бросился к двери.
Белл слышала, как его вырвало, и смахнула со стола бутерброд.
Через несколько минут в коттедж вбежал Михаил. Он набрал полный рот кофе и, прежде чем проглотить, прополоскал рот. Потом с гневом посмотрел на нее.
Белл открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыла, когда Михаил, прищурившись, посмотрел на нее.
– Возможно, вам придется лечить молитвой тот цветок перед домом, – сказал он.
– Я могу вылечить вас от тошноты.
– Нет! Вы сами когда-нибудь ели бутерброды с пауками по рецепту няни Смадж?
– Мне пауки не показаны, – ответила Белл, отведя глаза.
– Гм…
– Когда-нибудь вы будете над этим смеяться. – Белл наградила Михаила сияющей улыбкой. – Ну что, готовить завтрак?
– Я не захочу есть до ленча, – сказал Михаил. – Ешьте свой завтрак, а я пока выпью виски, чтобы истребить во рту вкус пауков.
– Я тоже подожду до ленча, – сказала Белл. Она выпила кофе и поднялась, чтобы взять свою волшебную корзинку. – Пойдете со мной в сад?
Михаил последовал за ней.
Белл задержалась на минуту там, где его вырвало, и покачала головой:
– Этому цветку молитвы не помогут.
– Может, сандвич с пауком поможет?
– Вообще-то пауки…
– Никогда не кормите людей тем, чего не ели сами, – произнес Михаил.
Они обогнули коттедж.
Белл восхищалась голубым небом, что было такой редкостью для лондонской весны.
Пройдясь по окружности небольшого пространства, Белл удовлетворенно улыбнулась. Она осталась довольна результатами своих молитв. Это было эпохальное исцеление библейского масштаба, если сравнить с тем состоянием, что она видела здесь несколько дней назад.
Она задержалась у анютиных глазок. Цветы выглядели намного лучше, но еще не выправились полностью. Белл присела перед ними на землю. Михаил опустился рядом с ней.
– Расскажите мне о вашем садовом бизнесе, – попросил он. – Почему вдруг вам пришла в голову эта идея?
– Однажды весной я прогуливалась в Гайд-парке, – стала рассказывать Белл. – По дороге домой я проходила мимо Гросвенор-сквер.
– Гросвенор-сквер – что-то знакомое, – заметил Михаил.
– Там живут хамоватые аристократы.
– Хамоватые?
– Большинство аристократов полагают, что они лучше нас, простых людей, – сказала Белл. – Чем выше титул, тем больше хамства.
Михаил засмеялся:
– Вам не нравятся аристократы?
– Нет. – Белл кокетливо улыбнулась, совершенно бессознательно. – Мне не нравятся высокомерные хамы.
– А-а-а, понимаю.
– Там, на Гросвенор-сквер, – продолжала Белл, – на квадратном островке росли тюльпаны. Я услышала, как цветы взывают ко мне в тревоге.
– Кто-нибудь еще их слышал? – спросил Михаил.
Белл прищурилась:
– Не смейтесь надо мной.
– Прошу прощения, – едва сдерживая смех, сказал Михаил.
– Оставить без внимания те тюльпаны было бы жестоко. Дюжины тюльпанов нуждались в помощи. Я прикасалась по очереди к каждому и молилась за них. Садовник из какого-то поместья, увидев результат, попросил меня помочь, и я охотно выполнила его просьбу. Вскоре о моих способностях узнали в других поместьях, и ко мне стали обращаться за помощью садовники зажиточных хозяев.
– В корзинке у вас хранится то, что лечит растения? – спросил Михаил, заглядывая внутрь.
Белл лукаво улыбнулась:
– Шоу их ослепляет.
– Может, покажете, как это делается?
– Садовая богиня обещает маленькие чудеса. – Белл сосредоточилась на анютиных глазках. Коснулась груди с левой стороны, лба, груди с правой стороны, левого и правого плеча и снова груди слева. Открыв золоченый ящичек, она достала шведские спички с наждачной бумагой, зажгла белую свечу. После этого она позвонила над анютиными глазками крошечным колокольчиком и, прикладывая пальцы с обеих сторон цветка, запела:
– Чахлые мои анютины глазки. Мое прикосновение исцеляет, и ваша болезнь отступает. Выздоравливайте, выздоравливайте, выздоравливайте. – Наконец она помахала "Книгой общей молитвы" и произнесла: – Так написано. И так будет. – Закончив лечебный сеанс вознесением еще одной молитвы, Белл снова села на землю и стала ждать, пока оживут анютины глазки. – Я не делаю ничего особенного. Нужно только прикоснуться к цветку, сосредоточиться на его здоровье и молиться, – пояснила она, глядя на Михаила.
Он понимающе кивнул.
– Значит, шоу полезно для бизнеса?
– Разумеется.
Михаил взял золоченый ящичек.
– Что они означают? – спросил он, пробегая пальцем по инициалам К.У.
– Раньше эта шкатулка принадлежала моему отцу, – ответила Белл. – Мне передала ее няня Смадж.
– Расскажите подробнее, – попросил Михаил.
– Мои родители никогда не состояли в браке. Я не видела своего отца пятнадцать лет, пока не переехала недавно в его дом.
Михаил невольно подумал о своей дочери. Чтобы пятнадцать лет не видеться с ней? Даже представить себе такое было невозможно.
– Вам, конечно, недоставало его внимания и любви, – сказал он.
Белл горестно улыбнулась:
– За долгие годы я к этому привыкла и принимала как должное.
– Разве такое возможно? Объясните, пожалуйста.
Она вздохнула:
– Это не важно.
– Напротив, – возразил Михаил, – очень даже важно.
– Помню, как моя старшая сестра сидела у отца на коленях, – сказала Белл, – а на следующий год он держал на руках моих младших сестер-двойняшек. Я родилась в весьма неудачное для меня время – между первым ребенком и парой близнецов.
Михаил откинулся спиной к дубу.
– Сценарий кажется мне знакомым.
– Вы что-то вспомнили?
– Нет.
Белл жестом показала на крошечный пятачок с бурьяном.
– Поможете мне полоть траву?
– Лучше понаблюдаю за вами.
– Сорняки душат растения, – сказала она, не глядя на него, и принялась выдергивать сорняки.
– Мне нравится, как вы выглядите, – сказал Михаил, любуясь ею.