Она порывисто отошла от столика, покопалась в сундуках, отыскала изящное золотое ожерелье с изумрудной подвеской, окруженной россыпью сверкающих бриллиантов, и надела его. Глубоко вздохнув, она прошла через открытый дверной проем и остановилась, глядя на своего тюремщика.
Ястреб в задумчивости стоял у окна. Шторы были открыты, в окна задувал ветер. Он выглядел джентльменом, привлекательным благородным молодым человеком, погруженным в мысли, неустрашимым пред лицом наступающей ночи. В руке он держал серебряный кубок. На другом конце комнаты Скай увидела небольшой обеденный стол, весь уставленный кушаньями; на белой скатерти лежали серебряные приборы, стояла красивая посуда. Зажженные свечи бросали на стол мягкий свет.
– Лорд Камерон приедет за вами со дня на день, – сказал Ястреб, не оборачиваясь.
– Как же так? – пробормотала она. – Откуда он знает, что я здесь?
– Я отослал ваше судно "Серебряный вестник" курсом на мыс Гаттерас, тогда как мы пошли на юг. Корабельный сигнальщик передал сообщения одному торговцу. Сегодня днем "Серебряный вестник" прибыл сюда, и мой человек заверил меня, что сообщения получены и ответ не замедлит быть.
– Приятно слышать, – тихо сказала она.
Он внезапно повернулся, глаза его задержались на изумруде, висящем у нее на груди. Ни слова не сказав, он поклонился.
– Миледи, не угодно ли отужинать?
Она направилась к столу, и он быстро оказался позади нее, пододвинув ей стул. Прежде чем сесть самому, он наполнил ее бокал. Свечи мягко сияли между ними, комнату наполняли краски заката и прохлада вечернего бриза.
– Вы позволите, миледи? – спросил он.
Скай кивнула, откидываясь на спинку кресла. Пока он клал еду на ее тарелку, она смотрела на его темную голову, на красивое грустное лицо. В конце концов, он поймал ее взгляд. Она вспыхнула, схватила свой бокал.
– Что теперь, миледи? – едко спросил он.
Скай нехотя усмехнулась:
– Что вы за пират, сэр? Я сижу перед вами невредимая, на мне драгоценности. – Она наклонилась вперед, ткнув пальцем в изумруд. – Вот эта вещица стоит небольшого состояния, сэр Серебряный Ястреб. Я уверена, вы это знаете.
– Возможно, леди, я получу небольшое состояние, вернув вас в целости и сохранности.
– Возможно, – пробормотала она, не переставая улыбаться. Он тихо выругался и отбросил ложку, которую держал в руках.
– Леди, я доведен до крайности! Теперь меня не остановит обычная выпивка, и ужин не утолит моего голода.
Скай взяла вилку, равнодушно потыкала еду на своей тарелке. Она не хотела есть, но отведала нежной рыбы, тушеной моркови и картофеля, сладких жареных бананов.
Ястреб наблюдал за ней, продолжая хмуриться, губы его были сердито сжаты.
– Он прибудет сюда? – спросила она. – Лорд Камерон?
– Да.
– Он будет чувствовать себя в безопасности?
– Он знает, что будет в безопасности.
Она отодвинула тарелку, он тут же наклонился к ней.
– В чем дело, миледи? – хрипло сказал он. – Что вы возомнили о себе? Благородное происхождение наградило вас спесивым презрением, которое вы распространяете на всех окружающих? Да, я пират, но вы пренебрежительно относитесь к члену вашего собственного клана, человеку, который готов переплыть бушующее море из-за нерасположенной к нему невесты!
Скай тотчас вспылила, ее первым побуждением было дать ему пощечину. Но вместо этого она лишь улыбнулась, водя пальчиком по ободку серебряного кубка.
– Я сама себе хозяйка, сэр, в этом все дело.
Он откинулся на спинку кресла и прищурился.
– Что это означает, леди?
– Я… я наделена собственным умом, сэр. Моя мать… – она нервно сглотнула, – моя мать умерла, когда я была совсем юной, и я стала мешать отцу. Он отослал меня в школу в Лондон и не позаботился рассказать об обещании, данном при моем рождении.
– Стало быть, это обещание не имеет к вам отношения?
– Нет.
– И вы не склонны выказывать почтение отцу?
– Только не в этом. – Она отставила свой бокал и серьезно проговорила: – Некоторые думают, что дочери созданы невольницами, для того чтобы выставлять их на торги.
Его глаза затуманились.
– Вероятно, он заботится о вашем будущем.
– Он так мало обо мне знает. – Она вдруг опустила голову.
– О том, как вы боитесь темноты?
Ее голова дернулась вверх, как у марионетки.
– Я не намерена обсуждать это с вами.
– Почему? А если я смогу помочь?
– Помочь?!
Он пожал плечами, сделал глоток вина.
– Он мой родственник, хоть и дальний. Порядочный, сдержанный человек. Он плывет сюда за вами. Он не людоед.
Она улыбнулась, потрогала свою подвеску.
– А вы людоед?
– Не испытывайте меня, – строго предупредил он.
– Я испытывала вас снова и снова, – тихо сказала она. – Вы оправданы, сэр, за отсутствием доказательств.
– Неужели? Леди, прошу вас, мои нервы не выдерживают. Обещаю вам еще раз: я не оставлю у вас сомнений по поводу моей истинной сути.
Она ничего не ответила, загадочно улыбаясь. Он перегнулся через стол, схватил ее бокал и опустил его на стол, чуть звякнув.
– Я полагаю, вы выпили достаточно. Как вы себя чувствуете?
– Прекрасно. Я задремала в ванне потому, что там было приятно, а не потому, что опьянела.
– Значит, вот как?
– Да.
Он некоторое время недоверчиво смотрел на нее, положив руки на стол.
– И теперь вы в здравом уме и трезвой памяти?
– Да, сэр.
Он встал, помог ей подняться из-за стола и притянул к себе. Она должна сопротивляться! Но какая-то истома обволакивала ее вместе с тихим дыханием бриза. Шторы чуть колыхались, и нежные ароматы тропической ночи окружали их. Взошла луна, огненные краски заката уступили место сумеркам, а потом и темноте. Свечи горели спокойно и неярко.
– Бегите! – прошептал он. – Бегите прочь, воспользуйтесь темнотой, так как здесь вам грозит еще большая опасность. – Он схватил ее руку и прижал к своей груди. – Послушайте, как бьется сердце, леди! Бойтесь бури, ибо я подобен человеку, давно проклятому. Не успокаивайтесь в моем присутствии, не полагайтесь на мою справедливость или честь. По моим законам вам следует сейчас же лечь со мной. Бегите же от меня, леди, да поскорее.
Честное предупреждение… Ее ладонь и пальцы ощущали прерывистый пульс и вибрирующий вал живого огня. Они были так тесно прижаты друг к другу, что лихорадочный жар охватил все ее тело, ввергнув в состояние такой слабости и замешательства, до которого не мог бы довести самый крепкий напиток. Она хотела его. Как бы это ни было постыдно, отвратительно и запретно, она его хотела. Ее душа не отторгла подобного чувства, а значит, она не настоящая леди. Ну и пусть! Он стал ее путеводной звездой. Общество и его правила не подходят ее охваченной бурей душе. Сейчас имели значение лишь земля и небо, бриз, изначальная власть мужчины.
Она приоткрыла губы, чтобы шепнуть – что? Ведь избавление могло прийти к ней в любой день, благословенное избавление – ее дом, безопасность. Супруг, человек из знати, ее нареченный, который предоставит ей достойное место в обществе, красивый дом, богатство, слуг, все, чего она пожелает.
Нет, она в безопасности – здесь, а счастье быть в объятиях такого мужчины стоит всех богатств…
– Уходите! Немедленно уходите! – прорычал он.
Она отпрянула. Широко открыв глаза, смотрела она на него, думая о том, как много могла бы сказать ему, но нет тех слов, что выразили бы ее чувства. Если она останется, она будет проклята. Она бросилась в коридор, потом остановилась, мучительно задыхаясь.
Она решила больше не раздумывать, не вспоминать о том, что утро может принести с собой сожаления. Она вернулась к двери и снова заглянула в комнату.
Он опять стоял у окна: высокий и молчаливый, устрашающий, в черной шелковой рубашке и панталонах и неотразимый в лунном сиянии. Она, наверное, издала какой-то слабый звук, или он почувствовал, что она здесь. Он пошел вперед, глядя прямо на нее. Она тихо вскрикнула и кинулась к нему, легко ступая босыми ногами. Его руки сомкнулись вокруг нее, их губы встретились.
Плененная лунным светом и его руками, Скай осмелилась поцеловать его. Его язык обжигал ее губы, стремясь проникнуть в рот. Она дерзко встретила его ответным выпадом. Сладостная волна взметнулась из глубины ее существа, закружилась водоворотом, разливаясь по всему телу.
Она касалась его волос, гладила дрожащими пальцами затылок, ощущала властную силу его рук и плеч, приникала к нему еще ближе.
– Ты больше не убежишь, – хрипло пробормотал он.
– Никогда, – шепнула она, и ресницы ее не дрогнули, она не потупила взора пред ним. Губы ее приоткрылись с легким вздохом, когда он рванул ткань на ее плечах, и платье соскользнуло вниз мягкой шелковой волной. Лунный свет заливал ее тело, подчеркивая полноту груди, выделяя смуглый румянец сосков, чуть касаясь тени на узкой полоске талии и смело сверкая на выпуклостях бедер.
Ястреб издал низкий гортанный вопль, испугавший Скай. Он обнял ее еще крепче и пылко поцеловал. Она инстинктивно прильнула к нему, оглушенная новой вспышкой страсти, но готовая отдаться ее возносящей вверх силе. Она вновь и вновь встречала его губы, а он вновь и вновь находил ее рот и язык, упивался их жаром. Пальцы его гладили ее плечи, грудь и бедра. Скользнув ладонью по ее животу, он с дерзкой решительностью устремился к золотому гнездышку между ног.
Испуганная, она отступила, но он притянул ее ближе и что-то зашептал ей в самые губы. Она задыхалась и трепетала.
– Я не могу, не хочу, я не отпущу тебя, – бормотал он.
Она и не желала, чтобы ее отпустили. Она уткнулась лицом в его грудь, и он подхватил ее на руки и отнес на свою массивную кровать. Он осыпал ее тело жгучими поцелуями, неистово ласкал ее грудь. Будто жидкий огонь разливался по ее коже и проникал в кровь и плоть. Каждое новое прикосновение Ястреба стало и беспредельно пугающим, и безмерно вдохновляющим. Она не могла отделить одно от другого.
Скай понимала, что он опытный любовник, но это ничего не значило для нее. Пока еще не значило. Она понимала также, что когда женщину вводят в сферу чувственности, ее редко ласкают с бурной страстью и нежностью одновременно. Он был с ней, потому что желал ее, и этой ночью мог дать волю своему неистовому желанию.
Ястреб склонился над ней, заглядывая в глаза сверкающим взором, коснулся ее груди, провел пальцами по бокам, по животу, вниз, к основанию ног. Ее ресницы дрогнули.
– Нет, – мягко сказал он, проникая все дальше.
Она сжала ноги, когда пламя задело самую главную мишень, но тело от его прикосновения залило сладкой волной желания. Он засмеялся с истинной радостью и торжеством и прильнул к ней губами.
– Лунное сияние. Благодарение Богу, что ты так любишь свет. Я хочу видеть тебя, а за это прикосновение нынешней ночью готов умереть…
Он отпустил ее, срывая с себя одежду. Теперь и его заливал лунный свет, а она готова была лишиться чувств от ожидания, согретая прекрасным бронзовым отблеском его плеч, напуганная его мужской силой.
Он не дал ей испытать страха. Он больше не дразнил ее, он опустился, раздвинув ее ноги для исполнения своего желания.
Боль пронзила Скай, вырвав се из паутины сладостного вожделения. Она закричала, впилась зубами в его плечи, колотила его и рвалась прочь; слезы жгли ей глаза. Но он не обращал внимания, обнимая ее; наносил удар за ударом, все сильнее и сильнее, пока не ворвался внутрь.
– Пират, негодяй! – выдохнула она.
– Мерзавец, – уточнил он, чуть не рассмешив ее.
Наслаждение победило боль, и она снова поразилась себе. Забыв обо всем на свете, она беззаветно отдалась желанию. Ее тело двигалось, извивалось, выгибалось под ним. Она гладила его спину, осязала строение и силу его мускулов, кружилась в водовороте, парила, летела куда-то… И наконец мир, вспыхнув, взорвался внутри нее. Ничего в жизни еще не приводило ее в такой восторг! Она была укрыта облаками, окутана сиянием луны и звезд, опалена солнцем… Но тут темнота подступила к ней, дыхание прервалось. Она подумала, что умерла: дотронулась до солнца и умерла.
Нет, не умерла. Быть может, закрыла глаза, быть может, потеряла сознание, но не умерла. Она открыла глаза и обнаружила, что не покидала землю, что лежит в кровати, неподвижная, мокрая и липкая, тесно переплетенная с Ястребом. Он не принуждал и не насиловал ее, никоим образом не прибегал к силе. Она сама пришла к нему.
Он приподнялся на локте, убирая с лица Скай спутанную массу волос. Ей вдруг захотелось, чтобы страх перед темнотой не преследовал ее так неотступно, потому что в этот момент она предпочла бы спрятать лицо в тени.
– Ты жалеешь? – спросил он.
– Нет.
Впрочем, она слегка жалела об одном: теперь, когда экстаз понемногу отступал, она была огорчена и изумлена, что потеряла не только невинность, но и сдержанность.
– Я предупреждал, – напомнил он.
Она смущенно кивнула и спрятала лицо у него на груди.
– Пожалуйста, оставим это.
Он нежно обнял ее. Скай пришло в голову, что любовь – огромный и волшебный мир, потому что так вот лежать рядом с ним, ощущать, как играют его мускулы, как нежно дотрагивается он до нее, прижимая к себе, оказалось еще более восхитительным. Это приносило чувство еще большей близости.
Теперь он касался ее не для того, чтобы разжечь, а, наоборот, успокаивал и снимал напряжение. Он положил свой бородатый подбородок к ней на макушку и глубоко вздохнул.
– Что ты теперь будешь делать?
Она покачала головой, не понимая, что он хочет сказать.
– Любовь моя, ты отправишься к своему нареченному. Что ты ему скажешь?
– Правду.
– Правду?
Рассердившись, Скай отодвинулась от него.
– Сегодня ночью… это не правда. Правда всегда была в том, что я не выйду за него замуж. Я не стану соблюдать какой-то глупый договор между его отцом и моим. Да и он не желает жениться на мне.
– Но он за тобой приедет.
– Да что такое! – возмутилась она. Ей вдруг страстно захотелось одеться и очутиться подальше отсюда, подальше от него. В ее жизни произошло что-то очень важное. Он взял у нее все, чем располагает женщина для истинного дара, – не только невинность, но и самую ее душу. – Твой родственник, он твой лучший друг, если ты так ревностно оберегаешь его интересы?
– Мы не друзья, мы враги. Однако уважаем друг друга и оставляем поле для переговоров, но в свободных водах он убил бы меня, а я – его.
– Тогда оставь меня в покое! Я сама устрою свою жизнь.
Охваченная внезапным гневом, она попыталась высвободиться, но он надвинулся на нее со своей коварной пиратской улыбкой, подминая под себя.
– Убирайся! – твердила она, молотя его кулаками.
– Нет, леди, не могу! Я ведь честно предупреждал. Забудь о будущем, вслушайся в сладостный шепот ночи!
– Нет…
Но ее протест ничего не значил. Его губы впились в ее рот, его кожа обжигала. Она почувствовала, как твердо вздымается его мужская плоть. Она задержала дыхание и напряглась, пытаясь высвободиться, но он вошел в нее, заполнил ее целиком, превратил их в единое целое. Неужели буря поднялась так скоро? Да, обжигающая, сладостная, дикая, она разразилась как летний шторм, унося Скай в сияющую и звонкую высоту и вновь мягко опуская на землю. Он дал ей передохнуть не более чем четверть часа и теперь не щадил ее.
– Одно твое слово, и я избавлю тебя от оков этой помолвки. Скажу, что моя заложница не продается, что она принадлежит мне, мне одному, навсегда! – страстно зашептал он.
Она вздрогнула, испуганная жесткостью его слов.
– Я… я не могу! – воскликнула она.
Да, она познала экстаз, быть может, нашла мужчину с поразительным душевным складом и удивительным чувством чести, но остаться на острове для нее невозможно! Она еще не совсем пришла в себя, но твердо знала: нельзя превращаться в его любовницу. Она не останется здесь!
– Значит, ты собираешься выйти за лорда Камерона!
– Нет! Да! Я хочу сказать, что не могу здесь остаться.
Она действительно не могла. Пока был жив ее отец. Как бы ни злилась она на него, за то что он навязывал ей путь в жизни, она его обожала. Он – единственное, что у нее есть в этом мире, единственный, кто по-настоящему любит ее, нуждается в ней. Так же, как она нуждается в нем и его любви.
Его глаза пронизывали ее, проникали сквозь ее наготу и вторгались к ней в душу.
– Ты маленькая лицемерка! – заявил он. – Ты отвергаешь этого человека, но собираешься воспользоваться его положением! Хочешь ужинать в губернаторской резиденции и разгуливать по улицам, утопая в роскоши. Ты не можешь расстаться со своими шелками, бархатом, драгоценностями…
– Как ты смеешь меня судить! – завопила она, вцепившись ему в грудь. – При чем тут лорд Камерон? Я ведь сказала тебе, что не пойду за него замуж…
– Как же это не пойдешь? – ядовито спросил он.
– Я не обязана тебе ничего объяснять!
Он, рассердившись, вытянулся рядом с ней, а она быстро села, мечтая прикрыть наготу. Она злилась на него, злилась на себя. Крепко прижимая к себе простыни, она поднялась. Он тоже встал, но не подошел к ней, только наблюдал, твердо расставив ноги, скрестив руки на груди.
– Куда это вы направляетесь, миледи? Я ведь сказал, что вы больше не убежите.
– Я направляюсь в свою собственную постель.
– О, но ведь та постель тоже моя, миледи!
– Тем не менее вас там нет!
Она прошествовала к двери, облаченная словно в мантию в простыню с его постели. Но едва она перешагнула порог своей комнаты, на нее опустилась темнота. Лампы не горели, он и не заходил сюда – ведь она была с ним в его спальне.
Боже! Как она презирала эту слабость! Она твердила на все лады, что сама себе госпожа, но удушливый страх темноты уже вонзил в нее когти, чтобы разорвать в любой момент.
Содрогаясь, она спрятала лицо в ладонях. Потом она ощутила на себе его руки, мягкие и нежные. Он схватил ее в охапку вместе с простыней и, широко шагая, вернулся назад в свою комнату, где мягко мерцали свечи и светилась лунная дорожка.
– Клянусь, пока я с тобой, – тихо пообещал он, – вокруг всегда будет светло.
Скай уснула – в его постели, в его объятиях. Перед тем как заснуть, она подумала, что Ястреб стал для нее светом, горячим солнечным лучом, еще более ярким в темноте, еще более сильным в ночи.
Утром он ушел.
Скай проспала допоздна, и когда проснулась, обнаружила, что она одна. Никто не приходил и не беспокоил ее.
Она выбралась из постели, вернулась в свою комнату, перешагнув через выбитую дверь. При свете дня она вспомнила о своем падении, но, по правде говоря, не жалела о том, что произошло между ними, хотя последствия этого, похоже, могли всей тяжестью лечь на нее. Она жила надеждой, что сумеет избежать замужества. Наверняка многие не одобрят нарушения данного обещания, а положение ее отца пошатнется, но никто не принудит ее к этому браку. А может ли она допустить, чтобы отец был разорен?
Ну и, разумеется, опасность заключалась в самом этом человеке. Если она забеременеет…
Этого не будет, твердо сказала она сама себе. Хотя у нее не было веских оснований считать так, кроме веры, что Господь не оставит ее с ребенком пирата…