– Если он подозревает тебя, но пока ничего не говорит, это может означать, что он готовит ловушку, – прозвучал сзади глубокий голос Лайама. Обе женщины обернулись. – Возможно, он уже разговаривал с Масгрейвом. Они могли устроить за тобой сегодня слежку. Может, уже строят планы, как поймать нас всех в сети.
– Только скажи, и я перережу ему глотку!
От низкого рыка Ронана у Эган по спине побежали мурашки. С рыжих волос молодого человека стекали струйки дождя. Ярость непогоды за его спиной служила отражением его собственных эмоций. Она видела, какими взглядами обменялись мужчины, и почувствовала, как в ее жилах застыла кровь.
– Нет, – выдавила из себя Эган.
Лайам прищурился.
– Нет, – повторила она, шагнув к Ронану, все еще державшему под уздцы ее лошадь. – Мы не убиваем невинных.
– Он один из них.
– Но он не сделал ничего дурного. – Она резко повернулась к Лайаму. – "Белые мстители" верят в честь. Мы боремся за справедливость.
– А справедливость порой призывает к мести, – ответил мужчина постарше. – Если этот англичанин представляет для нас опасность, мы должны сделать все, чтобы защитить себя и тех, за кого боремся.
– Но он не опасен! – воскликнула она чересчур страстно и чересчур поспешно. Все трое удивленно уставились на нее. – Он приехал свататься к моей сестре. Его интересует лишь его будущая жена и лошади, которых он намерен забрать в Англию, когда будет уезжать. Судя, по тому, что он говорил сегодня вечером, его не волнуют события, происходящие в этой стране.
– Он видел твое лицо.
– Говорю вам, что не видел! – огрызнулась она. – Он ударил меня. Шляпа слетела. Я полоснула его ножом по руке и, прежде чем он опомнился, убежала. Уверяю вас, он ни при каких обстоятельствах не мог догадаться, что Эган – женщина.
– У него есть шляпа.
– Я забрала ее, – заметила Эган. – Фей взяла в стирку дорожную одежду англичанина. Он подумает, что она и шляпу по ошибке прихватила. У меня есть другая, которую вернут ему взамен.
– Но он видел сегодня синяк на твоем лице. Как…
Дженни подняла руку, заставив Лайама замолчать.
– Будем доверять друг другу. – Женщина долгим, красноречивым взглядом скользнула по лицам мужчин. Ее возраст, годы, отданные общему делу, и родные, которых она потеряла в борьбе, придавали вес ее голосу, оспорить который они не смели. – Эган сражается за нас дольше, чем ты, Ронан, и почти столько же, как ты, Лайам. Если она считает, что англичанина можно оставить в живых, значит, так тому и быть.
Последовала неловкая пауза, ставшая проверкой силы духа самой Эган. С деятельностью этой группы была связана большая часть ее взрослой жизни. Шли годы, и по мере того, как в борьбу вступали новые бунтовщики с горячей кровью вроде Ронана, не проходило дня, чтобы Эган не чувствовала, что может потерять доверие. Английская протестантка, выросшая в семье человека, служившего до последнего времени магистратом короля. Тем же, кто не знал ее истории, естественно, требовалось время, чтобы научиться ей доверять.
Но и это доверие нуждалось теперь в проверке. Не без основания.
Первым подал голос Лайам:
– Если мы убьем одного из них, Масгрейв использует это как предлог, чтобы уничтожить больше жителей Корка, молодых и старых, и назовет это королевским правосудием. – Он повернулся к Эган, садившейся в седло: – Не спускай с него глаз. Мы сделаем то, что требуется, если ты почувствуешь, что твой англичанин опасен.
Она кивнула. Когда мужчины отступили в темноту амбара, Дженни вскинула к Эган тонкие пальцы и на мгновение стиснула ее ладонь. Зеленые глаза женщины смотрели на нее ласково.
– Ты всегда была для меня как дочь, радость моя, и в глубине души я знаю, что так будет всегда. Давай надеяться, что твоя сестра отблагодарит тебя за тот риск, которому ты подвергаешься теперь ради нее.
Ничего не сказав, Эган сжала руку женщины. Ей не хотелось, чтобы Джейн продолжала объяснения. Некоторые слова не стоит произносить вслух. Эган покинула амбар.
Дождь поливал всадницу и лошадь, пока она спускалась по скользкому склону, и потом, когда скакала вдоль живой изгороди, перейдя на галоп. На равнинной местности она отпустила поводья, приникнув к голове кобылы.
Хотя тревоги пожилой женщины были вполне реальны, Джейн впервые в жизни согласилась с тем, что собирался сделать ее отец. Клара нуждалась в муже.
Ей нужен был респектабельный дом и будущее вдали от бурь, которые продолжают сотрясать эту страну. Слишком долго кровь, боль и страдания, повергнувшие Ирландию в бездну, отравляли жизнь ее семье.
Но Клара была молода и красива и могла начать новую жизнь в Англии.
Сегодня вечером младшая сестра пришла к Джейн в комнату, когда все разошлись, но не спрашивала об эпизоде, произошедшем после обеда. Просто сообщила о планах поехать с утра в Балликлоу и попросила сестру отправиться с ними. Джейн нехотя согласилась.
Джейн надеялась, что ее семья вскоре завершит свадебные переговоры. Ей не хотелось видеть Спенсера. Скорее бы забыть о нем и никогда не вспоминать.
Каменная арка над выходившей в сад дверью являлась единственным сухим местом, где Николас мог стоять и курить сигару. Вдоль выложенных камнем дорожек сада текли бурные дождевые потоки. У его ног, свернувшись клубком, лежала одна из собак. За садом виднелся темнеющий остов старинной конюшни. Стойла для лошадей тянулись двумя длинными рядами до каменной стены, которой был обнесен закрытый выгон. За старинной конюшней возвышались современные. При вспышках молний мокрая от дождя шиферная крыша казалась серебряной.
Обитатели Вудфилд-Хауса давно разошлись по своим спальням, а Николас никак не мог уснуть, снедаемый неясной тревогой, прислушиваясь к раскатам грома и шуму дождя за окном.
Где-то глубоко в подсознании возник образ Джейн Пьюрфой. Ее лицо в обрамлении черных кудрей, разметавшихся на ветру. Черные, как ночь, глаза, манящие его за собой в грозу.
Бросив сигару, Николас раздавил ее сапогом. Как мог он так легко увлечься? Никогда еще он не терял голову из-за женщины.
Николас уже хотел вернуться в дом, когда очередная вспышка молнии осветила поля за конюшнями, и он замер, увидев в долине одинокого всадника.
"Померещилось", – решил Николас и стал вглядываться в темноту, пока молния не озарила долину. Теперь он ясно увидел всадника в темной накидке с капюшоном.
Напрягая слух, Николас силился уловить приближавшийся цокот копыт.
Когда же молния разорвала небо, черное поле было пустынно.
Пастбище за садом и конюшнями оставалось безжизненным, но спустя короткое время он услышал, как заржала лошадь. Серый косматый пес, дремавший у его ног, вскочил и, понюхав воздух, затрусил в направлении стойла.
Николас постоял еще немного и, охваченный любопытством, вышел под дождь. Когда он пересек обнесенный стеной английский сад, отделявший дом от конюшен, его рубашка насквозь промокла, с подбородка капала вода. Держась в тени, Николас осторожно приблизился к конюшне.
Глядя через каменную изгородь на стойла, выходившие на выгул, он одновременно вслушивался в звуки, способные выдать появление полуночного всадника.
Струи дождя с журчанием лились с крыши в лужи. Николасу показалось, что сквозь шум воды он слышит цокот копыт и тихое бормотание женского голоса. Он напряг слух. Кто-то успокаивал животное. Николас перелез через стену и двинулся вдоль ряда стойл. Верхняя половина одной из дверей оказалась чуть приоткрытой.
– Oidhe maithe agut, mo bourine.
Джейн. Что бы ни значили эти слова, произнесенные на гэльском, Николас готов был биться об заклад, что они имели куда более ласковое значение, чем проклятия, которыми она наградила его утром. Улыбнувшись в темноте, он ждал, не желая пугать ее в стойле. Слишком хорошо владела она ножом, и Николас не очень-то был уверен в скорости своей реакции, чтобы снова рискнуть загнать ее в угол. Он продолжал ждать, рассчитывая, что она вот-вот выйдет из двери на выгул, но так и не дождался.
Наконец он распахнул верхнюю половину двери и громко кашлянул.
В нос ему ударил запах лошадиного пота и сырой кожи. Кобыла в темноте зашевелилась, и все стихло. Спину животного укрывала попона.
Тихо разговаривая с кобылой, Николас вошел в стойло. Потрепав мокрую гриву животного, он устремил взгляд на другую дверь, которую заметил за его высокой спиной. Она вела в помещение конюшни. Проскользнув мимо лошади, Николас вышел в узкий коридор с маленькими окошками, обернулся и погладил челку кобылы.
Даже в темноте узкого пространства было видно, что все стоит на своих местах и порядок не нарушен, если не считать мокрой морды лошади и седла со стекающими дождевыми каплями, висевшего на двери, ведущей в коридор конюшни. Ничто больше не говорило о том, что всего несколько минут назад Джейн Пьюрфой вошла сюда. Судя по всему, ночные прогулки были для нее не внове, практика возвращения была доведена до совершенства.
– Такая проворная и ловкая, – сказал он шепотом кобыле и, пятясь, покинул стойло тем же путем, каким вошел.
Выйдя под дождь, Николас опрометью бросился к дому. Ему хотелось увидеться с ней. Наедине. Быстро поднимаясь по склону холма, он сознавал, что ищет повод вновь оказаться на ее пути.
Дверь, где он недавно курил, была приотворена, какой ее и оставил. Перепрыгивая через ступеньки, он устремился наверх, намереваясь обогнать женщину.
Но добрался до ее комнаты слишком поздно. Из-под двери Джейн пробивалась ниточка света. Он хотел постучать, но в этот момент свет погас.
Николас улыбнулся и, покачав головой, двинулся по коридору в направлении своей спальни.
Он подождет. Завтрашний день обещает стать весьма интересным.
Кровать оставалась нетронутой, хотя свечи были погашены много часов назад. Мужчина средних лет, выглядевший гораздо старше своего возраста, бодрствовал в одиночестве, сидя у окна в кресле с изрядно потрепанной обивкой. Ночь выдалась длинная, будь она неладна. Гораздо длиннее, чем обычно.
Гроза за окном пошла на убыль, когда он услышал скрип древних петель секретного подземного хода. Как всегда, она воспользовалась тайным ходом, который вел из стены, отделявшей его комнату от соседней, в погреба стоявшего здесь когда-то замка и оттуда – в старые конюшни.
Насторожившись, он ждал, когда раздадутся единственные звуки, приносившие ему последнее время успокоение. Вскоре он услышал, как Джейн поднялась по узкой пыльной лестнице, как открылась и закрылась в ее спальне панель, как щелкнул замок.
С чувством облегчения сэр Томас Пьюрфой выпрямил свои больные суставы и, подняв уставшее тело, безмолвно двинулся через комнату к кровати, шаркая ногами.
Прошло девять лет, но он знал, что и через девяносто она не простит его.
Джейн была очень похожа на него. Она ничего не забывала и ничего не прощала. Но он все же был ее отцом. Она никогда не узнает, как жестоко он страдает из-за того, что она его отвергла.
Лежа без сна, как и в другие бесконечные ночи, сэр Томас Пьюрфой смотрел в черноту полога над собой, пытаясь вызвать в памяти воспоминания о тех днях, когда черноволосая девочка радостно носилась по зеленым лугам в окрестностях Вудфилд-Хауса.
Глава 7
Ее тело ныло. Кости болели от тяжелого удара, когда ее припечатало к земле крепкое тело Спенсера. Наступило утро.
Джейн не любила утро, особенно раннее. Но экономка Фей привыкла к ее недостаткам и, несмотря на жалобы Джейн, не уходила и ласково тормошила молодую женщину, пока та не вставала и не шла умываться. Надзирая с видом милостивого деспота, Фей с удовлетворением смотрела, как горничная помогает госпоже облачиться в черную амазонку и черные сапоги.
Глядя в зеркало, Джейн поморщилась при виде синяка на лице. Хотя отечность губы и вокруг рта значительно уменьшилась за ночь, дотронувшись до синяка, Джейн в сотый раз прокляла свою неосторожность, позволившую англичанину одержать над ней победу.
Оставалось лишь надеяться, что от полученной раны он тоже ощущает боль.
Снова взглянув на себя в зеркало, Джейн подумала, что еще неделю не сможет выходить из дому при свете дня, несмотря на свойственное ей пренебрежение к собственной внешности и одежде. Одно дело – шокировать отца, когда тот потребовал, чтобы она вышла к гостям, и совсем другое – то, что ей предстояло сегодня. Джейн старалась не привлекать к себе внимания.
Улыбнувшись Фей уголками рта, она вышла в коридор и без стука скользнула в комнату Клары. Возможно, сестра поможет ей решить проблему. Клара уже встала и оделась.
Джейн подумала, что сейчас самое время расправиться с маленьким херувимчиком.
– Я могу припудрить тебе лицо, – предложила Клара, – и сделать так, чтобы синяк стал менее заметным. – Она отвела Джейн к кровати. – Только не вздумай говорить, что ты ударилась лицом о край туалетного стола. Никто не поверит.
Джейн откинула с кровати покрывало, как была, в одежде и сапогах, забралась в постель и натянула до подбородка одеяло.
– Поезжай без меня, ворчунья, а мне дай поспать.
– Нет! Мы не можем ехать без тебя, – запротестовала Клара, пытаясь стянуть одеяло с сестры. – Я не могу оставаться с ним наедине так долго. Даже с приставленным к нам лакеем.
– Можешь. Ни для кого не секрет, что твое подвенечное платье почти готово. Матушка позаботилась об этом. Наверняка уже разосланы приглашения на свадьбу.
– Не вредничай. Ты должна поехать! Пожалуйста, Джейн! Приличия не позволяют мне находиться наедине с сэром Николасом.
– К черту приличия! Он приехал сюда, чтобы посвататься к тебе, и этим все сказано. Через две недели вы поженитесь.
Клара не отступала:
– Пожалуйста, поезжай с нами.
– Мне нужно выспаться. – Джейн зарылась головой в подушки, подтыкая под себя одеяло. – Отдохнуть. Отстань от меня.
– Пойми, я не хочу оставаться с ним наедине.
– Почему? – Джейн выбралась из постели и спросила: – Отец заставляет тебя выйти замуж за этого человека?
– Что за чушь!
– Хочешь быть примерной дочерью? Пожертвовать собой ради семьи?
– Ничего подобного!
Джейн пристально смотрела на сестру.
– Тогда скажи, он тебе нравится?
– Еще бы! Как он может не нравиться? Красивый баронет с хорошими связями в лондонском обществе. Мечта любой девушки.
– Ты любишь его?
Клара залилась румянцем, резко отвернулась и отошла к зеркалу. Прошло некоторое время, прежде чем она ответила:
– Разумеется, я не люблю его так, как ты любила Конора.
У Джейн болезненно сжалось сердце, и она поймала взгляд сестры в зеркале.
– Я не знаю женщины, которая бы любила мужчину так, как ты Конора. Вряд ли я когда-нибудь так полюблю. Помню, как ты страдала, когда он ушел из жизни.
Ком подступил к горлу Джейн. Она едва сдерживала слезы.
– Я не питаю таких чувств к сэру Николасу. Но, оставаясь с ним наедине, робею. Ведь он гораздо старше и опытнее меня. Но со временем, думаю, это пройдет.
Вспоминая тайные свидания с Конором, Джейн не испытывала ничего подобного, когда бегала к камням на болото близ Нокнакилла. В тот год ей исполнилось пятнадцать, а Конору – шестнадцать, но застенчивость не была им присуща. Да и откуда ей было взяться? Они знали друг друга с детства. Она – дочь магистрата, он – сын батрака. Голос Клары вернул се к действительности.
– Чтобы спрятать синяк, ты можешь надеть черную шляпку с вуалью, которую матушка надевала прошлой зимой на похороны матери преподобного Адамса. – Клара взяла Джейн за руку и потянула к двери. – Фей сказала, что сэр Николас уже давно ждет. Полагаю, нам нужно поторопиться. Иначе он плохо о нас подумает. Не так ли?
– Так, – проворчала Джейн. – Как его будущая свояченица, я просто трепещу от страха при мысли, что он плохо обо мне подумает.
Николас наблюдал, как Джейн пытается поправить нахлобученную на макушку дурацкую шляпку. Но осенний ветер сбивал ее то в одну сторону, то в другую. Длинные шпильки вылезли из волос, и прическа грозила рассыпаться.
К семейному завтраку старшая сестра не присоединилась. Не видел ее Николас и потом, пока не вышел с Кларой к своим лошадям, ожидавшим их на выгуле. Джейн тоже ждала их на выгуле среди деловито суетившихся грумов и помощников конюхов. Облаченная во все черное, она восседала на черной, как эбеновое дерево, кобыле. Зрелище, достойное созерцания. И никакого дамского седла.
Они ехали в северном направлении по открытой местности. Ветер крепчал. Хотя солнце ярко светило, на северо-западе собрались тучи. Николас никак не мог забыть, как предстала ему прошлой ночью Джейн, которая скакала верхом на этой же лошади, подгоняемая ветром и грозой. В тот момент ему страстно хотелось догнать ее, пока она не скрылась в своей комнате, чтобы поговорить. Он был уверен, что она тоже хочет с ним поговорить. Зная, что Николас раскрыл ее тайну, девушка наверняка мучилась вопросом: выдаст ли он ее и кому?
Всадники продолжали бороться со встречным ветром. Со своего наблюдательного пункта – Николас ехал в нескольких ярдах позади Джейн – он видел, как она подняла вуаль.
Николас пришпорил своего жеребца. Услышав, что он приближается, Джейн тоже подстегнула кобылу, чтобы сохранить между ними то безопасное расстояние, которое установила с момента отъезда из Вудфилд-Хауса. В какой-то миг он хотел ударить жеребца хлыстом и устроить с ней скачки наперегонки. Но мысль о Кларе, ехавшей сзади, заставила его остановиться.
Стерев с лица недовольное выражение, он натянул поводья, давая младшей сестре возможность нагнать его. В отличие от Джейн она пользовалась дамским седлом. Николасу она показалась несколько возбужденной. Поравнявшись с ним, Клара поправила на голове изысканную шляпку с пером.
– Прошу прощения. Мне следовало взять сегодня более шуструю лошадку. – Она провела по лбу тыльной стороной ладони, затянутой в перчатку, и убрала под шляпку золотистые кудряшки. – Я не такая уж плохая наездница, как это может показаться. Все дело в неудачном выборе.
– Не стоит извиняться. Вы прекрасно ездите верхом. – Николас попридержал жеребца. Джейн тоже осадила лошадь и опустила вуаль. – Это я должен извиниться перед вами, что ехал слишком быстро.
– Нет, сэр, – возразила Клара тихо. – Вы ни в чем не провинились, уверяю вас.
Внимание Николаса вновь привлек манящий образ опытной всадницы впереди и жестокая игра, которую она вела. Теперь она снова ехала впереди. Достаточно близко, чтобы дразнить, и достаточно далеко, чтобы до нее дотянуться.
– Я все гадаю, мисс Клара, – произнес Николас, – почему ваша сестра отказывается ехать рядом с нами.
– Она… я полагаю… Мне кажется, она не хочет мешать.
– Мешать в чем? – В его голосе звучала насмешка, и он немного смягчил тон. – Я хотел сказать, что никто никому не помешает и что ехать гораздо приятнее, держась вместе. У меня не было вчера возможности пообщаться с вашей сестрой, и, честно говоря, я не понимаю, почему мы втроем не можем провести вместе час, наслаждаясь обществом друг друга.
– Мне бы тоже очень хотелось, чтобы вы получше познакомились с моей сестрой, – ответила Клара, и он снова увидел, как Джейн поправила свою ужасную шляпку.
– Что, если мы оба ее догоним и скажем, что она не помешает нашей беседе?
– К сожалению, у моей сестры свое мнение на сей счет. Я его не разделяю.