- "Возможно, маркиз расстроится? У герцогини есть брат". Что это такое?
- Письмо шантажиста. Отправлено в Лондон моей матери.
- Очень странно, - нахмурился Кэм. - Оно совершенно не похоже на первое.
- То я никогда не видела.
- Сначала я даже не поверил, что оно существует, и отец вынужден был показать его. Точно не помню, но почерк вроде бы совсем другой. И оно было на французском.
- Тем не менее автор наверняка тот же самый, - возразила Джина. - Сколько человек могут знать эту тайну? Он пожал плечами.
- К настоящему времени уже сколько угодно. Кому ты рассказывала, что графиня Линьи твоя родная мать?
- Только ближайшим друзьям.
- Чертовски глупо, если ты хотела сохранить в тайне обстоятельства своего рождения.
- Предпочитаю, чтобы меня не называли глупой, - ответила Джина и, проглотив капли бренди, поднялась. - Очаровательный антракт, но я устала.
- Нечего злиться, раз сама виновата. У тебя слишком длинный язык.
- Твое замечание нелепо. Кому бы я ни рассказала о графине Линьи, никто их них не знал, что у меня есть брат.
- Если он действительно существует. Фраза очень странная, как ты думаешь?
- По-моему, скорее насмешливая.
- Именно это я и хотел сказать. "Возможно, маркиз расстроится?" Я помню, отец пришел к выводу, что первое письмо написал кто-то из слуг графини. А человек, плохо владеющий родным языком, вряд ли мог построить вопрос с такой нарочитой развязностью на английском.
Джина прислонилась к стенке камина, и герцог, делая вид, что изучает письмо, разглядывал линию ее бедер и самые красивые ноги из всех, какие ему доводилось видеть. Он продолжал упрямо смотреть на лист, представляя, что почувствует, когда эти ноги обхватят его талию.
Через какое-то время Джина кашлянула, и ему пришлось вернуться к действительности.
- Увидел что-нибудь интересное? - спросила она. Тогда Кэм встал и шагнул к ней.
Глава 16
Спальня отвергнутой женщины
Кароле Перуинкл было не до отдыха. Да, она полулежала на кровати, но стиснув зубы и дрожа от ярости. Ее презренный, нелюбимый, коварный муж не только проигнорировал ее, забыв поздороваться или попрощаться, он был повинен в совершенно непростительном грехе.
- Изверг! - тихо, чтобы не услышала служанка, шептала Карола. - Сатана! Дьявол!
Она замолчала, глядя на смятое шелковое покрывало. Когда раздался легкий стук, горничная поспешила открыть дверь. Она остановилась на пороге, загораживая хозяйку. Но Карола узнала голос и быстро села.
- Пожалуйста, входи.
- Добрый вечер, - сказала Эсма. - Я увидела свет под твоей дверью и решила узнать, как обстоят дела с нашим маленьким планом.
- Никак. - Карола расстроенно взглянула на подругу. - Таппи влюбился.
- Правда? В кого?
- В Джину!
Эсма фыркнула.
- Тут он ничего не добьется.
- Конечно, не добьется. Кому он нужен, кроме меня, этот мерзкий, испорченный негодяй. А все потому, что я такая дура. Он не интересуется мною, потому что я ничего не знаю про форель.
- Про форель? - удивленно спросила Эсма.
- Я читала книгу о тритонах, поскольку он всегда про них говорит. Карола указала на стол. - "Руководство по приготовлению тритонов, лягушек и ящериц". А он тритонов даже не упомянул. Вместо этого Джина стала обсуждать с ним разведение форели. Ты знаешь, что последние несколько лет она разводила в Гертоне речную форель?
- Никогда об этом не слышала.
- Так вот знай. Кажется, рыба погибла от какого-то заболевания или чего-то в этом роде. Если бы я выглядела переживающей и знающей о форели, у меня был бы шанс, - стенала Карола. - Но я приготовилась к разговору о тритонах. А он даже не упомянул про ящериц!
- Ты себя недооцениваешь. У тебя прекрасная гладкая кожа. И великолепные локоны. - Эсма накрутила на палец ее мягкую прядь. - Взгляни! Ты просто мечта парикмахера. Джина хотела бы иметь короткие волосы. Ты выглядишь как херувим.
- Ну и что? Он даже не замечает меня. После ухода Джины он только и говорил, насколько она умная. А я дура. Со мной скучно. - Глаза у Каролы наполнились слезами. - Я прошла через всю гостиную, чтобы поговорить с ним. Даже была готова выслушать его утомительные рассказы о тритонах! И что он делает? Влюбляется в мою подругу! Изверг!
- Они все изверги.
- Но я люблю его! - По щекам Каролы покатились слезы. - Он скучный, жестокий…
- Всегда говорящий о тритонах, - вставила Эсма.
- Всегда говорящий о тритонах человек, но он мой. И я хочу вернуть его!
- В таком случае ты должна присутствовать на трапезах. Леди Троубридж поменяла гостей местами, и я сидела напротив бедняги. Думаю, пустой стул рядом с ним отнюдь не увеличил его интереса к тебе.
- Я пыталась беседовать в гостиной. Но он все время только и говорил, как ему было интересно с Джиной, потому что она все знает о разведении форели. В конце концов я дала ему пощечину!
- Мне все ясно, кроме одного: почему ты ударила беднягу Таппи?
- Он меня оскорбил, - процедила сквозь зубы Карола.
- И что же он тебе сказал?
- Вначале он говорил о Джине, а потом, как будто сам этот факт не был оскорблением, сделал ужасное замечание.
- Какое?
- Сообразив наконец, что я подстриглась, он заявил, что длинные волосы Джины - это одно из лучших ее украшений.
- Очень неосмотрительно с его стороны, - нахмурилась Эсма.
- Потом он спросил, не набрала ли я вес.
- Но ведь ты его не набрала, не так ли?
- Конечно, нет. Только он все время смотрел на мою грудь, и сейчас я думаю, что это твоя вина. Ты велела мне надеть красное платье, а оно слишком открытое и подчеркивает мою полноту, - всхлипнула Карола.
- Значит, он смотрел на твою грудь? И потом спросил, не поправилась ли ты?
- Да. Я ответила, что не поправилась, тогда он сказал, что фигура у меня, должно быть, изменилась с возрастом.
Эсма глубоко вздохнула.
- Ты вела себя правильно, Карола, он заслужил пощечину.
- Мне следовало пнуть его ногой. Сначала влепить пощечину, а затем ударить ногой!
- Тем не менее его поведение кажется мне странным, - задумчиво ответила Эсма. - Грубость не в характере Таппи.
- Возможно, у него случайно вырвалась правда. Я старею. Сморщилась, как чернослив, и слишком растолстела.
- Хватит! Он говорил вздор. Никакой ты не чернослив, скорее уж восхитительная слива, которую так и хочется съесть. - Эсма дернула подругу за локон. - Если бы у меня были такие волосы!
- А я бы предпочла твою внешность. Ты на голову выше, и это делает тебя элегантной. Я выгляжу коротыш кой. Мне не на что надеяться, он совсем не обращает на меня внимания.
- Карола Перуинкл! - сказала Эсма, улыбаясь. - Наоборот; мы делаем успехи. Я хочу, чтобы завтра ты надела платье с еще более глубоким вырезом и пофлиртовала с другим мужчиной. На глазах у Таппи.
- Не хочу. Во флирте я не сильна.
- Разумеется, ты справишься, это заложено в женщине природой. С кем бы ты хотела флиртовать?
- Ни с кем. - Потом Каролу осенило. - Наверное, с мужем Джины. Герцог довольно красив, правда?
- Правда. И у него приятный смех.
- Ну, Эсма! - возмутилась подруга, - Не знаю, как ты могла приобрести такую репутацию! Похоже ты не замечаешь в мужчине ничего другого, кроме ширины его рук.
- Просто я считаю, что руки мужчины говорят обо всем остальном. - Эсма лукаво подмигнула. - Хочешь, я одолжу тебе Берни? Он загорается от флирта, как хворост, но в то же время не воспримет это серьезно.
- Разве он не твой?
- В настоящий момент Берни думает, причем справедливо, что он слишком глуп для меня, чтобы рассматривать его как сексуального партнера. Если он вообще думает. Умственные способности этого джентльмена весьма ограниченные.
- Лучше я пофлиртую с Невилом. В конце концов, он уже знает о нашей интриге. Я отправлю ему записку, и мы начнем прямо за завтраком.
Эсма поцеловала подругу в щеку.
- Ты пахнешь как персик. - И она направилась к двери.
- Спасибо тебе, - сказала ей вслед повеселевшая Карола.
- Не стоит благодарности.
Выйдя в коридор, Эсма тут же налетела на мужчину.
- Извините, - прозвучал над ее головой холодный голос.
Чтобы устоять на ногах, она прижалась к стене, но быстро выпрямилась и сделала реверанс.
- Вам нет нужды извиняться, милорд. Я сама должна была смотреть, куда иду.
Наконец она не выдержала и посмотрела на него. Зачем ему такие синие глаза? Они слишком красивы для мужчины.
- Чья это комната? - недовольно проворчал он. - И что это за великая благодарность?
Эсма окинула его ледяным взглядом, которым успешно пользовалась многие годы.
- Великая-превеликая. Могу только пожелать, чтобы и вам когда-нибудь выпало такое счастье. - Она хотела обойти его, но он вытянул руку, загораживая проход. - Лорд Боннингтон?
Ее взгляд мог бы испепелить кого угодно, однако Себастьян, никогда не испытывавший перед ней робости, остался жив.
- Вы должны прекратить свои визиты в спальни мужчин. Вдруг кто-нибудь, кроме меня, увидит, как вы покидаете мужскую спальню? Ваша репутация и так уже висит на волоске.
Эсма начала закипать от ярости, но она никогда не показывала мужчине свой гнев или другое истинное чувство.
- Мужчина или женщина? - проворковала она.
- Что? - опешил Боннингтон.
- Кто меня увидит, мужчина или женщина?
Он скрипнул зубами.
- Мужчина!
Она взглянула на него, досчитала про себя до сорока, потом чуть заметным ленивым движением плеч слегка приспустила корсаж, и без того едва прикрывающий ее грудь.
- Не трудитесь отвечать. Полагаю, вы способны откупиться от любой неприятности. Джентльмену очень повезло.
Эсма одарила его соблазнительным взглядом.
- Я всегда плачу свои долги.
Хотя внутри у Эсмы все кипело, на лице не мелькнула даже тень гнева. Она старалась придумать еще какое-нибудь дерзкое замечание, когда лорд протянул руку и на миг прикоснулся к ее щеке.
- Не надо.
В коридоре наступила абсолютная тишина.
- Что не надо?
- Не делайте этого. Нет необходимости. Сексуальная аура спала с нее, как тяжелый плащ.
- Вы совершенно ясно выразили свои чувства, милорд. Вам не стоит опасаться, что я попытаюсь соблазнить вас.
Черт бы побрал эти синие глаза! Они умоляли, стараясь унять ее гнев. Потом он вдруг схватил Эсму за плечи и медленно-медленно потянул к себе, не спуская с нее глаз. И она пошла к нему, словно кролик под взглядом удава.
Их поцелуй длился до тех пор, пока Эсма не почувствовала его руки на своей груди и не осознала, что дрожит, готовая застонать… Она мгновенно пришла в себя и так резко отпрянула, что ударилась головой о стену.
- Извините.
Что-то ушло из его глаз, они стали опять голубыми.
- Это мне следовало бы извиниться. За то, что я задержал вас, - закончил он.
Порыв ярости заглушил неистовый стук ее сердца.
- Я могу понять, что вы считаете мой долг аннулированным, милорд?
Эсма присела в глубоком реверансе, уверенная, что ее грудь теперь полностью видна.
- Пожалуйста, не надо, - сказал он нетвердым голосом.
Опять возникло то странное ощущение, как будто вокруг исчезли все звуки.
- Я должна идти, - спокойно ответила Эсма.
Она прошла мимо, не удостоив его взглядом, и побежала по коридору.
Глава 17
В которой на первый план выходит страсть
В горле у нее пересохло, рука сжала пустой бокал.
- К твоему сведению, я действительно увидел нечто такое, что мне понравилось.
Кэм сделал шаг и остановился перед Джиной, Она снова почувствовала его свежий лесной запах, только почему-то с привкусом мела.
- Могу я это взять?
Сначала она не поняла вопрос.
- Почему от тебя пахнет мелом? - спросила она, выигрывая время.
- Прежде чем приступить к скульптуре, и работаю на бумаге.
- Значит, ты рисуешь богинь? - Она пыталась не думать о его вопросе. - А Эсма…
Но он закрыл ей рот поцелуем и осторожно высвободил из ее пальцев стакан. Джина расслабилась: "Да, бери что хочешь". Правда, она не сказала этого вслух, было слишком легко добавить: "пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста".
Кэм, видимо, тоже забыл свой вопрос, он был всецело поглощен игрой с ее волосами.
- У тебя необыкновенные волосы, - прошептал он. - На фоне горящего камина они сами пьлают, как огонь.
- Весьма поэтично, - сказала она и постаралась крепче прижаться к нему.
- Я рисовал не богинь. Оказалось, я рисую тебя, - с некоторым удивлением ответил Кэм.
- Но ведь я совсем не богиня. - Честно говоря, это признание не доставило ей радости.
- Ты лучше, - хриплым от страсти голосом произнес он.
Ее окатило волной удовольствия: он целовал ей шею с таким поклонением, словно она и вправду была богиней. Но это все же не то, чего она хотела. Не совсем то…
Джина провела руками по его спине, и герцог, нежно поцеловав ее щеку, без промедления занялся мочкой уха. Она затрепетала, чувствуя, как под ее пальцами напряглись его мускулы, и вдруг с силой притянула Кэма к себе.
- Если ты не возьмешь это, - пробормотала она, - тогда возьму я.
Кэму не требовалось особого приглашения. Его искусно-ленивый, распаляющий страсть поцелуй заставил Джину позабыть обо всем на свете, а когда он скользнул руками по ее груди, она, беззвучно вскрикнув, изогнулась ему навстречу.
- Кэм!
Открыв глаза, она увидела, что он смотрит на нее: взгляд по обыкновению смеющийся и бесстыдный.
- Желаешь поэкспериментировать, леди жена? - шепотом спросил он.
Джина кивнула, в ушах у нее грохотал океанский прибой. Но Кэм ждал, приподняв бровь, его рука медленно двигалась по ее груди. Она снова притянула его к себе и держала так крепко, как только могла. Это нельзя было назвать лаской, скорее мертвой хваткой утопающей женщины.
- Черт возьми, поцелуй же меня!
- Герцогиня ругается, - засмеялся он. - Только поцеловать?
Почему его голос настолько спокоен, в то время как у нее он был хриплым от желания? Джина кивнула. Тогда Кэм подхватил ее на руки, отнес на кровать, рывком спустил лиф пеньюара и начал целовать обнажившуюся грудь. Джина громко вскрикнула и, казалось, уже не могла остановиться. Всякий раз, когда он втягивал ее грудь в рот, она снова кричала и выгибалась под тяжестью его колена, пытающегося раздвинуть ей ноги.
Кэм снова дернул за пеньюар, который аккуратно разорвался по шву между кружевами и шелком, опять склонился над нею, и она запустила пальцы в его волосы.
Неожиданно Кэм лег сверху, и теперь единственной преградой между их телами были его панталоны да шелковая ткань. В ответ на ласки Джина бессознательно покачивала бедрами и, закрыв глаза, молилась, чтобы муж понял, чего она хочет, без унижающих ее просьб. Кэм остановился. Убрал руки.
- Нет, - выдохнула она.
- Джина. - Она притворилась, что не слышит. - Мы должны остановиться.
- Нет!
Он засмеялся, и Джина открыла глаза.
- Как ты можешь смеяться?
- Я смеюсь не над желанием, если ты спрашиваешь об этом. - Поднявшись, Кэм сел на край постели.
Каждая частица тела дрожала от удовольствия, разочарования и страсти. Желтый шелк разорванного пеньюара сбился на сторону, обнаженная грудь с бледно-розовым соском бурно вздымалась. Это было прекрасно, хотя и выглядело и ощущалось совсем по-другому, не как час назад.
Смуглая рука обхватила упругое полушарие, и Джина чуть-чуть выгнула спину.
- Проклятие, ты сводишь меня с ума…
"Видимо, это какая-то непроизвольная реакция", - подумала она, услышав собственный крик. Теперь он держал обе груди, попеременно лаская соски, и она снова… снова кричала до тех пор, пока он не зажал ей ладонью рот. Она укусила ее.
Кэм наконец выпрямился, тяжело дыша. Она последовала его примеру, но только затем, чтобы встать перед ним на колени.
- У мужчин тоже есть соски, правда?
Но он, видимо, пытался справиться с дыханием, поэтому она бесцеремонно задрала ему рубашку. У него были соски, красивые, плоские, как две монеты, лежавшие на мускулистой груди. Она изучающе обвела пальцем один из них, и по его телу пробежала дрожь, словно она тронула поверхность озера.
- Если я поцелую тебя здесь, ты будешь стонать?
- Никогда, - ответил Кэм, глядя в потолок.
Она догадалась, что он постарается игнорировать ее, пока не обретет контроль над своим дыханием, и продолжила эксперименты. К ее разочарованию, Кэм действительно не издал ни звука, но его рука скользнула под разорванные кружева и гладила ее обнаженное плечо.
Когда Джина привстала, чтобы глотнуть воздуха, он тут же оттолкнул ее.
- Черт возьми, Джина!
- Герцог ругается! - передразнила она. - Призвать войска! Собрать милиционную армию!
- Успокойся.
Джина с озорным блеском в глазах снова наклонилась, обхватила ладонями его лицо и запечатлела на его губах демонстративный поцелуй.
- Разве жена не имеет права целовать собственного мужа?
- Все, пора заканчивать эту бессмыслицу, - деревянным голосом сказал он, чувствуя приближение головной боли. - Еще немного, и твой маркиз окажется обманутым.
- Себастьян мог бы оказаться обманутым, если бы я потеряла девственность, - ответила Джина. - Но до этого еще далеко.
- Ты уверена? - процедил Кэм.
Белые руки обняли его за шею. Да, если он сейчас же не уберется из этой комнаты, то сделает Джину своей. Тут нет проблем. За исключением того, что у нее есть высокопарный маркиз.
- Спасибо, Кэм. Это было… очень приятно. Кэм отвел ее руки.
- Я согласен. Очень приятно.
Он быстро отошел, но, когда встретил ее взгляд, у него пропало желание шутить. Джина смеялась.
- Ты не можешь представить, какое это удовольствие сознавать, что я, обыкновенная старая Эмброджина, почти довела мужчину до отчаяния.
- Я бы не стал называть это отчаянием.
- Так говорит Эсма.
- Ну, может, она и не слишком далека от истины, - неохотно признал Кэм.
Один вид полунагой Джины, сидящей на кровати, мог бы довести его до отчаяния. Вскочив, она грациозно накинула пеньюар и подошла к мужу, словно победоносная роковая женщина.
- По-моему, здесь нечему радоваться, - буркнул он.
- Я не предполагала, что способна довести мужчину…
- До отчаяния, - закончил Кэм.
Ее губы чуть заметно улыбались, но глаза были серьезными.
- Иногда я чувствую себя так, словно уже постарела, не побыв молодой.
- Старая? Тебе сколько? Двадцать два? - Двадцать три. Достаточно старая, чтобы в первый раз выходить замуж, Кэм.
- Большинство гречанок выходят замуж после двадцати.
- Не знаю, как в Греции, а у нас я слышала, как женщин моего возраста или чуть старше называют высохшими старыми девами. Я думала, может… - Она умолкла.
- Ты хочешь сказать, что чувствуешь себя высохшей? - с недоверием спросил Кэм.