Его ласки становились настойчивее, и она крепко вцепилась в его предплечья.
- О да. Да. Боже мой, я… - Она не договорила и содрогнулась, достигнув вершины блаженства.
Запустив пальцы в его волосы, она запечатлела на его губах поцелуй, пылкий и сладостный, как сам плотский грех. Ему безумно хотелось войти в нее.
Он закинул ее ногу себе на бедро и, запустив чуть глубже дрожащие от желания пальцы, принялся поглаживать ее лоно, чтобы возбудить ее еще сильнее.
Ее рука скользнула ниже живота, и он застонал, не отрываясь от ее губ.
Она обхватила рукой его естество, и это прикосновение поразило его как удар молнии. Не выдержав, он излил семя ей на живот.
Волна счастья захлестнула Мирабель, она все еще дрожала от наслаждения.
Он прижал ее к себе, так что ее ягодицы разместились в его паху. Она уютно устроилась, подумав, что здесь ее место. Он был большой, теплый и удивительно надежный. Она погладила мускулистое бедро, прижатое к ее бедру, почувствовала, как он вздрогнул, и поняла, что прикоснулась к раненому бедру, потому ощутила приподнятую, неровную поверхность шрама.
- Извини, - прошептала она. - Тебе больно?
Он издал какой-то странный звук - не то смешок, не то стон.
- Нет, милая, не больно. Это страдание совсем иного рода. - Он прижался губами к ее шее, и она вздрогнула. - Вроде этого, - бросил он.
Удовольствие. Они доставляют друг другу удовольствие. Кажется, будто они были всегда единым целым, но что-то их разлучило на время.
У нее не хватало слов, чтобы выразить нахлынувшие на нее чувства. Это было настоящее волшебство. Но знай она, как подействует на него ее бесстыдное прикосновение, не стала бы этого делать. Лучше бы он вошел в нее.
Впрочем, нет. Это было чревато последствиями.
К горлу подступил комок.
- Это и есть деспотичная нога, - сказала она, - которая всегда требует внимания? Позволь мне взглянуть на нее.
- Картина не из приятных, - заметил он. - Но ты видишь красоту даже в черных вересковых пустошах, которые другим кажутся безобразными и унылыми. К тому же ты деревенская жительница и, несомненно, видела, как рожают коровы, овцы и свиньи. Так что никаким зрелищем тебя не испугаешь.
- Женщины в отличие от мужчин не изнеженные создания, - проговорила она.
- Изнеженные? - рассмеялся он.
Она поцеловала его и осмотрела поврежденную ногу.
Повреждение было более обширным, чем она предполагала. Не один, а целое сплетение шрамов располагалось на участке от бедра и почти до колена.
- Видимо, рана была ужасная, - сказала она. - Точнее, раны. Удивительно, что тебе удалось сохранить ногу и остаться в живых.
Она почувствовала, как он напрягся.
- Сменить тему? - спросила она. Он ответил не сразу.
- Хирурги настаивали на ампутации, но я категорически отказался. - Он долго молчал. - По-моему, я тогда тронулся Умом. Но Горди тоже был против ампутации.
- Ты, должно быть, потерял много крови, - сказала она, - и это повлияло на мозг.
Он зарылся лицом в ее волосы.
- При такой большой потере крови рискованно производить ампутацию, - продолжала она. - Я об этом не подумала. Наверное, хирурги не знали, что еще можно предпринять. Случись такое, я бы тоже растерялась. Не знаю, как тебе удалось отыскать турецкого знахаря, но он - или она? - кажется, спас твою жизнь. Тебе повезло: у тебя такой друг, как лорд Гордмор.
Этим волшебным эпизодом в своей жизни она обязана своему врагу. Благодаря ему она слетала на звезды. Ведь лорд Гордмор, который намеревается разрушить ее мир, спас жизнь Алистеру.
Не надо думать об этом.
Она погладила шелковистые волосы на его груди.
- А здесь гораздо больше золота, - шептала она.
- Чего здесь больше?
- В волосах на груди больше золота, чем на голове. - Она посмотрела на него. - Я замечаю все до мельчайших деталей, - добавила она.
Она старалась запомнить его, чтобы потом…
Об этом она тоже запретила себе думать. Она хотела сосредоточить все внимание на данном моменте.
Сейчас ей было тепло, она была удовлетворена и чувствовала себя в безопасности. И все еще составляла с ним единое целое. Но скоро…
Скоро. Господи, как долго она здесь находится?
Он еще крепче прижал ее к себе.
- Мне пора уходить, - промолвила она. - При всем моем желании остаться.
- Сначала нужно поговорить, - заметил он.
- Поговорим в другой раз.
- Поговорить о нас, - добавил он.
- Каждый существует сам по себе.
- Думаю, нам надо поговорить о женитьбе, - настаивал он.
Сердце у нее пропустило несколько ударов и бурно забилось - от восторга и страха одновременно.
Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула воздух, пытаясь взять себя в руки, потом положила голову ему на грудь.
- Как ты знаешь, я деревенская жительница, - сказала она. - И я знаю, как оплодотворяются животные. Ты меня не оплодотворил.
Он хохотнул.
- Это не потому, что я плохо старался. С тобой я теряю всякий контроль над собой, словно сексуально озабоченный школьник.
Она положила ладонь ему на щеку.
- Я ни о чем не жалею, - сказала она. - И ты тоже не должен жалеть. Ты не в ответе за мою добродетель. Ты не обольщал и не обманывал меня. Я знаю, что делаю.
- Это не имеет значения, - сказал он. - Я тоже знал, что делаю. Вернее, думал, что знаю. Мне и в голову не приходило, что дело зайдет так далеко.
- Зато мне приходило.
- Это дела не меняет, - заявил он.
- Только не говори, что это вопрос чести.
- Не только чести. Чести и любви. Я люблю тебя.
В памяти вдруг всплыло воспоминание: Уильям мчится через ее полуразоренную плантацию и хватает ее в объятия. "Я люблю тебя, Мирабель. Не разрушай нашу жизнь. Поезжай со мной".
Она тоже была влюблена, но проявила твердость, слишком многое было поставлено на карту.
Это просто увлечение, убеждала она себя. Если она поддастся ему, все, что она сделала, пойдет насмарку. Это будет означать, что она напрасно пожертвовала любовью Уильяма. И что она потратила зря все эти годы, пытаясь спасти место, которое она любила и которое было дорого ее матери.
Она попыталась высвободиться из его объятий. Мощная рука удержала ее.
- Мистер Карсингтон, - промолвила она.
- Алистер, - поправил он.
- Мистер Карсингтон, - упрямо повторила она. - Подумайте сами: о браке не может быть и речи. В самое ближайшее время нам с вами придется сразиться и пустить в ход оружие. Вы - свое, я - свое. Этот… этот эпизод, как бы приятен он ни был… нет, он был просто великолепен… Я тоже люблю вас. Но не могу позволить чувствам взять верх над разумом.
Он коснулся губами ее лба. Она едва сдерживала слезы.
- Не верю, что эту проблему нельзя решить к обоюдному согласию, - проговорил он. - Мы даже не обсудили ее как следует.
- Есть единственный путь, по которому можно проложить канал вашего друга. Другого я не нашла. Его просто нет.
- Канал не обязательно прокладывать по прямой, вполне допустимы изгибы, - возразил он.
- Это делу не поможет, - заявила она. - Проезжая дорога, которую вы собираетесь проложить, все вокруг изменит. Я не могу этого допустить. Для человека постороннего Лонгледж подобен сотне других сельских уголков. Но мне представляется уникальным и драгоценным.
- Я понимаю, дорогая моя.
В его голосе она услышала столько нежности, что сердце замерло, к горлу подступил комок.
Она приложила кулачок к его груди и оттолкнула. На этот раз он ее отпустил.
Мирабель хотела встать, но он со вздохом сказал:
- Подожди.
Он подошел к умывальнику, наполнил водой тазик.
Некоторое время она наблюдала, как грациозно, несмотря на хромоту, он движется по комнате.
Он принес ей тазик и полотенце.
Она торопливо умылась, а он, нисколько не смущаясь своей наготы, собирал ее вещи.
Собрав их, он подошел к кровати и сел.
Она выудила из вороха вещей сорочку и панталоны, надела. Потом отыскала чулки и, сев рядом с ним, трясущимися пальцами натянула их.
Обретя наконец дар речи, Мирабель сказала:
- Я тоже вас понимаю. Я знаю, что вы лояльны и благородны…
- Ну, совратить тебя было не очень-то благородно, - проворчал он, положил рядом с ней остальную одежду, поднялся и натянул бриджи.
- Я просила - нет, я требовала, - чтобы меня совратили, - возразила Мирабель.
- Что за вздор!
Он взял ее подвязки, но не отдал ей, а, опустившись на колени, сам застегнул их и поцеловал родинку над ее коленом.
Поцелуй поколебал ее решимость. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы притвориться равнодушной.
- Вы совершенно не виноваты, - произнесла она. - Я делала все, чтобы соблазнить вас. Воспользовалась тем, что вы больны, и пришла сюда. А теперь я была бы вам очень благодарна, если бы вы помогли мне надеть корсет и платье.
Он остановил на ней испытующий взгляд и долго не отводил его, потом выполнил ее просьбу.
С удивительной ловкостью он застегнул корсет.
Интересно, подумала Мирабель, скольких женщин - не считая тех семи-восьми, о которых она знала, - он одевал и раздевал, и ощутила при этом что-то вроде укола ревности, в чем ни за что не призналась бы даже самой себе.
Потом он помог ей надеть платье. На то, чтобы привести в порядок волосы, потребовалось больше времени, потому что шпильки были рассыпаны по всей комнате. Однако ей показалось, что этот процесс занял всего лишь мгновение.
Теперь не оставалось никаких причин задерживаться здесь, и она направилась к окну.
Он схватил ее за плечо и повернул лицом к себе.
- Мирабель, кроме канала, есть кое-какие вопросы, которые следует обсудить, - сказал он. - Если из-за меня на вашей репутации появится хоть малейшее пятнышко…
- Не беспокойтесь об этом, - заявила она, хотя не могла об этом не думать. Ее авторитет в общине зависел от уважения к ней соседей, а если до них дойдет хотя бы намек на ее сегодняшнее приключение, от ее авторитета не останется и следа. - Здесь не лондонский высший свет, - невозмутимым тоном продолжала она, - где репутация зависит от узкого круга своенравных матрон. Мои соседи не такие строгие судьи в вопросах нравственности. Чтобы заслужить их осуждение, я должна была совершить нечто такое, что карается смертной казнью через повешение. Признаться, подозрения в легком флирте с вами могло бы даже повысить доверие ко мне в обществе, и меня стали бы считать более интересной и смелой.
Выражение его лица стало напряженным. Он не сводил с нее глаз, продолжая держать ее руку.
- Но если отношение к вам изменится в худшую сторону, я сделаю то, что считаю правильным.
Она не сомневалась в его благородстве. Казалось, он родился в сверкающих рыцарских доспехах. Капризнице судьбе было угодно послать ей сэра Галаада, чтобы он, словно злой дракон, уничтожил все, что ей дорого.
Она радостно улыбнулась.
- Если соседи заподозрят, что я согрешила, то некоторое время будут развлекаться, наблюдать, не начинаю ли я толстеть, - сказала она. - Когда же наконец станет ясно, что героический сын лорда Харгейта не наградил меня внебрачным ребенком, их внимание переключится на другую сенсацию. Например, свинья Сорли сожрет настурции у миссис Ридлер. Или в ночь накануне ярмарки загадочным образом исчезнет один из призовых кабачков викария. Или экономка миссис Эрншоу увидит в кладовой привидение. - Она погладила его по щеке. - Мне пора.
Он отпустил ее руку и отвел взгляд. Мирабель торопливо направилась к окну и вылезла наружу не оглянувшись.
Глава 13
Хотя скрывать что-нибудь от камердинера не имело смысла, Алистер все же попытался. Он быстро оделся, отыскал щетку и попробовал очистить отпечатки следов с покрывала.
Услышав, как вошел Кру, он вздохнул.
Слуга приблизился, держа в руке губку.
- С вашего позволения, сэр, - сказал он. - Это проще сделать с помощью влажной губки.
Алистер отошел в сторону. Кру принялся оттирать пятна.
- Вы неправильно застегнули жилет, - сообщил он хозяину. - А к правому краю вашего сюртука прицепилась шпилька.
- Ох, будь я проклят! - пробормотал Алистер, расстегнул и снова застегнул жилет, отцепил от рукава шпильку. Среди простыней и подушек валялись еще шпильки, но можно было не сомневаться, что Кру удалит все подобные улики до того, как они попадут на глаза горничным.
Служанки. Может быть, кто-нибудь еще поднимался наверх?
- Кру, а другие слуги…
- За последний час в этой части дома никого не было, - успокоил его преданный слуга. - Предупредив всех, чтобы вас не беспокоили, я решил получить кое-какие советы по домоводству от слуг капитана Хьюза. Они охотно поделились со мной рецептами приготовления чистящих средств, а также высказали свое мнение относительно того, чем лучше чистить галун и вышивку - мылом или винным спиртом.
Иными словами, Кру удерживал их подальше от этой части дома.
Лучше бы слуга не был таким тактичным и вошел сюда до того, как его хозяин совершил глупость, превосходящую все, что он проделывал до сих пор.
Но Кру не обязан думать за Алистера. Если хозяин совершил безнравственный поступок, слуга должен был сделать все, чтобы никто не заметил леди, и тем самым защитить ее от позора.
- Ты образец добродетели, Кру, - произнес Алистер. - Ты самый умный и самый преданный из слуг.
- Служить хорошему хозяину одно удовольствие, но хорошие хозяева встречаются нечасто, - заявил Кру. Удалив все следы мисс Олдридж, Кру принялся перестилать постель. - Впрочем, судя по всему, в этой части Дербишира они встречаются не так редко, как в других местах. Слуги капитана Хьюза не нахвалятся своим хозяином. А что касается обитателей Олдридж-Холла, то я на собственном опыте убедился, как они добры и щедры.
Приведя в порядок постель, Кру принялся на ковер. Он собрал три шпильки, сломанную пуговицу, крошечный кусочек кружева и какие-то странные обрывки нитки.
Пока слуга тщательно обыскивал комнату на предмет других компрометирующих улик, его хозяин принял решение.
Два часа спустя, когда капитан Хьюз, находясь в зимнем саду, пытался отвлечь внимание мистера Олдриджа от какого-то тускло-зеленого представителя растительного мира с труднопроизносимым названием, мистер Карсингтон и его слуга возвращались верхом в Мэтлок-Бат.
К тому времени как она добралась до дома, Мирабель начала понимать, почему девиц строго предупреждали о том, чтобы они берегли свою добродетель и сохраняли девственность до брачной ночи.
Ей приходилось видеть, как спариваются животные, поэтому она думала, что имеет понятие о том, что происходит между мужчиной и женщиной. Но она кое о чем забывала.
Животные не занимались любовью. У них это был чисто физиологический акт. И она наивно полагала, что оно так и будет: чисто физиологический акт, доставляющий удовольствие и высвобождающий сдерживаемое чувство.
Она даже не догадывалась, насколько это может быть нежно и как эта нежность и страсть могут усилить все, что она чувствовала до этого.
Она и понятия не имела, насколько больно было сказать "нет", когда он заговорил о женитьбе, и напомнить ему, какая глубокая пропасть их разделяет.
Она не сознавала, как больно и трудно будет уехать от него.
Теперь она понимала, что совершила ужасную ошибку.
Но что сделано, то сделано.
Она получила желаемое, так по крайней мере ей казалось: опыт и воспоминания.
Она будет вспоминать об одном мужчине… Мирабель печально улыбнулась. Не просто о мужчине. О прекрасном рыцаре, который вошел в ее жизнь, заставив на время почувствовать себя прекрасной леди из романтического сказания. У этой истории был даже счастливый конец.
"Это больше, чем ты имела вчера", - сказала она себе.
Подбодрив себя таким образом, она повернула к дому. Мирабель не была готова к встрече с миссис Энтуисл и прошла прямо в кабинет.
Это было ошибкой. Не успела она сесть за стол, как на нее нахлынули воспоминания, но она прогнала их.
Потом, подумала она. Для хандры у нее еще будет время.
Она заставила себя мысленно вернуться к событиям, предшествовавшим сегодняшней роковой ошибке: к женщинам Лонгледж-Хилла и их мужьям - торговцам и фермерам, которые не желали высказываться против строительства канала.
Она подошла к окну. День клонился к вечеру. Из окна было видно немного, но даже эта рощица, чудом избежавшая вырубки Калебом Финчем, словно целебный бальзам, действовала на ее смятенную душу.
Немного успокоившись, она мысленно вернулась к своему первоначальному плану.
По правде говоря, план не был хорошо продуман. Хотя мистер Карсингтон не хотел воспользоваться своим преимуществом, он должен был выполнить обязанность, возложенную на него другом, который спас ему жизнь. Не мог же он просто сказать лорду Гордмору: "Извини, но я вернулся, потому что никто не хотел бороться со мной. Все они, кроме одной изголодавшейся по любви старой девы, сделают все, что я скажу. Лучше поезжай туда сам, потому что тебе они дадут настоящий бой".
Представив себе эту сцену, она поняла, как смешно это звучит. Лорд Гордмор не подумает, что его друг нелоялен, он решит, что мистер Карсингтон сошел с ума.
- Сошел с ума, - тихо произнесла она. - Болен. Ему стало хуже. Бессонница. Наверное, переутомление. Доктор так и сказал.
Она торопливо, чтобы не передумать, принялась писать письмо.
На это не потребовалось много времени, и она, закончив, отправилась на поиски отца, чтобы он подписал его.
Если верить Бентону, то сегодня мистер Олдридж едва ли ушел далеко. Утром ему доставили какие-то новые разновидности растений из дальних краев, и их состояние чрезвычайно его тревожило.
Она нашла отца в зимнем саду. Он сосредоточенно разглядывал какой-то жалкий экземпляр не подлежащего опознанию растения. С ним находился капитан Хьюз, который пытался сделать невозможное: вести с ним нормальную беседу.
Она поздоровалась с капитаном и, извинившись за вторжение, сказала:
- Папа, подпиши, пожалуйста, эти два письма.
- Да, моя дорогая. Подожди минутку.
Когда дело касалось отца, "минутка" могла означать "не в этой жизни" или, возможно, "вообще никогда".
- Дело не терпит отлагательства, папа, - сказала Мирабель. - Нам нельзя терять времени. Письма должны быть отправлены экспресс-почтой.
Оторвавшись от созерцания растения, отец удивленно повернулся к ней.
- Силы небесные! Что случилось?
- Тебе не следует тревожиться, - сказала она. - Я все держу под контролем. Только, пожалуйста, подпиши письма. Моя подпись не имеет силы.
Поскольку он постоянно записывал свои наблюдения, перо и чернила в зимнем саду всегда были под рукой. Прежде чем поставить свою подпись, он не просто с отсутствующим видом пробежал текст письма, как делал это обычно, а внимательно прочел.
А прочитав, не сразу взялся за перо. Вместо этого он поглядел на нее тем же испытующим взглядом, каким разглядывал ослабевшее новое растение.
Мирабель не сомневалась, что никто, тем более Сильвестр Олдридж, ни за что не догадался бы по выражению ее лица, что всего несколько часов тому назад она лежала голая в объятиях третьего сына герцога Харгейта, бесстыдно соблазнив его.