- Не беспокойся, - небрежно произнес он. - Все подумали, что мы женаты.
При этих словах она подняла голову.
- Да? А почему?
- Ну, мне пришлось им так сказать, когда выяснилось, что здесь осталась свободной всего одна комната. - Внезапно он остановился. - Ну вот мы и пришли.
Берк распахнул дверь и осторожно опустил Кейт в глубокое кресло у жарко пылающего камина. Огонь мгновенно нагрел ее мокрые ботинки и чулки, показав тем самым, чего ей так не хватало, потому что она была не только усталой и голодной, мокрой и несчастной, но еще и сильно замерзла.
Но тепло, каким бы уютным оно ни было, не могло отвлечь ее от мыслей, что Берк Трэхерн продолжает гнуть свою линию в отношении ее.
- Сейчас принесут ужин. - Он снял перчатки и плащ. - Не могу поручиться, что так поздно он будет изысканным, но хозяин заверил меня, что у его жены найдется один-два припрятанных пирога с мясом. При условии, что начинка в них не из потрохов, они должны быть съедобными.
Кейт чувствовала, как огонь отогревает ее лицо и руки, а также почти одеревеневшие от холода ноги. Это было изумительное ощущение - ощущение внезапного перехода от ужасного неудобства к полному уюту. Ну пусть не к полному. Еще нужно снять ботинки, конечно, а с этим придется потрудиться, ведь шнурки намокли и их будет непросто развязать.
- О, - услышала она голос Берка, когда раздался стук в дверь. - Должно быть, это еда.
Потом он ненадолго пропал, а Кейт осталась сидеть в кресле, и это было хорошо, если учесть, что ее начала окутывать приятная сонливость, которая, Кейт это чувствовала, возвращалась к ней. И вправду, не стоит поднимать шум по поводу того, что он все устроил так, чтобы они снова оказались в одной постели. Она может спать прямо здесь, в кресле, и будет чувствовать себя прекрасно. Так она и сделает. Она уснет прямо здесь, и нечего беспокоиться о мокрых ботинках. У нее мокрые ноги? Они высохнут за ночь. Утром, когда она снова почувствует себя ужасно, ей будет о чем беспокоиться…
- Вот, - маркиз поднес к ее носу что-то дымящееся, - выпей это.
Кейт должна была признать, что пахло это вкусно.
- Что это? - спросила она, уже держа кружку в руке и поднося ее к губам.
- Горячий ром с маслом, - ответил Берк.
Она сделала гримасу и протянула кружку ему. Но он воспротивился ее намерениям.
- Это поможет тебе.
- Я чувствую себя прекрасно, - заявила Кейт. - Но если я это выпью, завтра мне наверняка будет плохо.
Берк взял кружку и с неодобрительным видом поставил ее на стол. Но стоило ей снова немного расслабиться, как он вернулся и опустился перед ней на колени. Он взял в руки ее левую ногу.
- Что вы делаете? - спросила Кейт, пытаясь подняться.
- Ты не можешь сидеть в мокрых ботинках, Кейт. - Он поднял ее ногу и положил себе на колено. Теперь он возился со шнурками, не глядя на нее, полностью сосредоточившись на своей работе. - Ты простудишься.
Она понимала, что он прав, и то, что он сейчас делает, едва ли неприличнее того, чем они занимались прошлой ночью. И все же ее скромность - то, что от нее осталось, - восстала.
- Вы просто не смеете! - взвизгнула она, но, в следующее мгновение сообразив, что у нее это получилось достаточно громко, чтобы их услышали в зале внизу, а может, и на всем нижнем этаже, понизила голос: - Вы просто не смеете… вот так снимать с меня ботинки.
- Конечно, смею, - до умопомрачения резонно сказал он.
- Нет, не смеете! - настаивала она. - И вы не смеете говорить людям, что мы женаты, когда прекрасно знаете, что это вовсе не так!
Он спросил довольно спокойно:
- А что, по-твоему, я должен был сказать, Кейт?
- Разве это единственная гостиница в Гретна-Грин? Разве мы не могли найти другую, где были бы свободны две комнаты?
- Глубокой ночью? В такую погоду? И в это время года, когда в разгаре сезон охоты? - Он насмешливо посмотрел на нее. - Кроме того, какой в этом смысл? Ты ведь знаешь, что мы все равно в конце концов будем вместе.
Она набрала в грудь воздуха, чтобы прошипеть:
- Берк, прошлая ночь была…
- …ошибкой. - Он снова занялся ее мокрыми шнурками. - Да, да, я знаю. Это утро - тоже. Ты уже достаточно ясно выразила свои чувства по этому поводу. Поверни немного ногу, дорогая.
- И еще! - вскинулась она. - Не смей называть меня "дорогая". Я тебе не дорогая. - Он стащил с нее левый ботинок. Теперь его пальцы двигались под платьем вверх по ноге, и Кейт немедленно поджала ее.
- Что это ты делаешь? - выдохнула она.
Берк удивленно взглянул на нее.
- Снимаю чулок, - пожал он плечами, крепко держа ее за лодыжку. - Он промок насквозь.
Он прав, чулок действительно мокрый. А наклоняться, чтобы снять его самой, когда корсет впивается в тело, а кринолин задирается вверх, занятие не из приятных. Она так устала… А его пальцы такие теплые…
Что же она ему говорила? Ах да. Она напомнила ему - и себе, - как бессмысленно мечтать о том, что они однажды будут счастливы вместе.
- Я тебе не дорогая! - повторила она, пока он занимался чулком, который был пристегнут к отвороту ее панталон. - Я бывшая компаньонка твоей дочери, которую ты совратил, и…
- Я тебя не совращал, - перебил ее Берк, теперь его внимание было приковано к пуговицам, которые находились глубоко под платьем и кринолином, на уровне колен. - Это ты совратила меня.
Вместе с теплом огня Кейт ощущала на своих бедрах тепло дыхания Берка. Это было очень необычное ощущение, несмотря на то что была еще ткань панталон, которая служила щитом от тепла огня и тепла его дыхания.
И хоть это несколько отвлекало Кейт, она продолжала говорить, немного излишне напыщенно для женщины, у которой между ног находилась голова ее любовника.
- Если ты забыл, то напомню, что я была девственницей. А девственницы не могут никого совратить.
- Какая девственница, - хмыкнул он, успешно справившись с пуговицами и теперь аккуратно стягивая с нее чулок, а его пальцы едва касались гладкой белой кожи на ее ноге, - носится по дому среди ночи в неглиже?
- Ты хочешь сказать, что я не была девственницей?
- Нет. - Берк наконец снял чулок и отложил его в сторону. - Я просто говорю, что тому, кто бережет свою невинность так ревностно, как, я понимаю, ты ее берегла, - тому следует выбирать ночную рубашку несколько менее… возбуждающего фасона.
Он поставил ее левую ногу, теперь уже обнаженную, на подушку кресла, а потом взялся за правую.
- Ничего более нелепого, - возмутилась Кейт, - я не слышала никогда в жизни!
- Личность, которая завлекает других, - назидательно проговорил Берк, развязывая шнурки на правом ботинке гораздо быстрее, чем на левом, когда он приобрел опыт в расшнуровывании дамских ботинок, - в греховные деяния, пуская в ход свое сладострастие, совершает, по определению, действие совращения. Это делает вас, мисс Мейхью, виновной стороной. А ты виновата, между прочим, не только в совращении меня, но и в том, что жестоко бросила меня на следующий же день.
- Только, - объявила она, - потому, что ты хотел сделать меня своей содержанкой.
- А позже, - продолжал он, словно не слыша ее слов, - когда я сделал тебе предложение, то снова был холодно отвергнут.
- Ты предложил мне выйти за тебя замуж, лишь узнав, что моя семья раньше имела кое-какие деньги и собственность.
- Не хочу тебя обидеть, Кейт, - он поднял ее юбку и принялся заниматься правым чулком, быстро справившись с ботинком, - но хотя я уверен, что ты очень любила своего отца и он наверняка был джентльменом, он умер при довольно странных обстоятельствах…
- Это неправда! - оскорбленно воскликнула Кейт. - Мало ли что говорят о нем. Это неправда.
- …и все же, зная довольно много об этих обстоятельствах, я тем не менее хочу на тебе жениться. Ну и как ты это объяснишь?
- Невменяемостью? - предположила она, пожав плечами.
Но ей стало трудно говорить, потому что его пальцы снова были на ней. Она чувствовала, как они дотрагиваются до внутренней поверхности ее ноги. Это ощущение, гораздо более сильное, чем от тепла камина, привело к тому, что она забыла, о чем они только что спорили - и вообще спорили ли они о чем-то.
- У меня хватило ума на то, чтобы добраться до Шотландии в кратчайшее время, не так ли? - сказал Берк.
- Только, - заявила Кейт, - из страха, что твою дочь ожидает такая же судьба, как и меня.
- Вовсе нет. - Берк осторожно стягивал чулок с ее прекрасно очерченной икры. - Если бы я думал, что Дэниел Крэйвен любит Изабель хотя бы вполовину так, как я люблю тебя, я не стал бы противиться их союзу.
Вдруг ей стало ужасно трудно говорить. Она откашлялась.
- Это, - начала она и вынуждена была снова откашливаться. - Это…
- Это правда. - Берк провел рукой по коже, которую он только что освободил от чулка. - Ты знаешь, что это правда.
- Ничего я не знаю. - Теперь у нее было еще больше проблем с речью. - Я не могу…
А затем слова и вовсе застряли у нее в горле, когда он дотронулся губами до того места, где только что была его рука. Кейт тут же напряглась, стоило ей почувствовать на шелковистой коже внутренней стороны бедра его колючую щеку после бесконечно нежного прикосновения губ и языка, который едва коснулся ее, но обжег, словно раскаленный металл.
Кейт подняла руку. Она не знала, что собирается делать: остановить его или потребовать, чтобы он продолжал. Но когда ее пальцы коснулись его густых черных волос, они сами по себе сжались и притянули его голову к ней, вместо того чтобы оттолкнуть. И она его не оттолкнула.
- Берк, - произнесла она, но имя прозвучало как-то смешно, словно это было не слово, а просто судорожный вздох.
Вместо того чтобы остановиться, вместо того чтобы поднять голову, маркиз стал еще настойчивее. Он потянул вверх обшитые кружевами отвороты ее панталон, пока они не оказались завернутыми на середине бедер. Теперь его губы неумолимо двигались вслед за кружевами и испепеляли каждый дюйм кожи, который попадался им на пути, - так же, как огонь, пылающий в камине, превращал в пепел деревянные поленья. И Кейт тоже превращалась в пепел…
И ей это ощущение вовсе не было неприятно - ощущение, что тебя пожирает огонь.
О нет. Совсем наоборот.
А потом его пальцы, ловкие и умелые, проскользнули в разрез в треугольной вставке панталон. Кейт резко втянула в себя воздух, почувствовав, что его пальцы коснулись ее самого сокровенного - горячего и влажного бугорка - не один раз, что могло быть случайностью, даже не два, а три раза, каждый раз вызывая в ее теле дрожь наслаждения.
И они остались там, эти сильные знающие пальцы, целенаправленно лаская ту часть ее тела, которая так давно жаждала его прикосновения. Пальцы Кейт сжались на его волосах в кулаки - достаточно крепко, чтобы он почувствовал боль, будь он в состоянии замечать хоть что-нибудь, кроме ее страстного желания и тяжелых ударов собственного сердца.
Но когда несколькими секундами позже на место его пальцев пришли губы, Кейт испытала такой взрыв эмоций, какого не испытывала никогда прежде. Влажное тепло его рта в этом самом нежном из мест, бесконечная мягкость его губ, резко контрастирующая с расчетливыми движениями языка и грубостью острой щетины на его щеках и подбородке, царапающей особенно чувствительную кожу между ног, - это было слишком! Это было нечестно. Это было неправильно. Это должно быть неправильно, потому что, как она считала, ничто из того, что бывает так хорошо, не бывает правильно.
Все это Кейт хотела сказать ему. Она хотела попросить его остановиться. Боже, ведь на ней все еще был ее капор! Разве такое может быть, чтобы голова мужчины находилась у вас между ног, когда вы еще не сняли капор!
И тем не менее было почти невозможно думать о том, что правильно, а что неправильно, в тот момент, когда она испытывала ощущения, о существовании которых даже и не подозревала. Часть ее существа хотела убежать, оттолкнуть его, сжать ноги, поправить платье и посмотреть на него с видом оскорбленной добродетели. Как еще ей сохранить разум? Но другая часть - более сильная - полагала, что черта разумного уже пройдена и для чего тогда отталкивать его, если каждым толчком языка, каждым движением губ он приближает ее к небесам?
И тогда, почти лишившись чувств от наслаждения, Кейт вновь произнесла его имя - это был выдох, почти беззвучное движение губ. Но Берк услышал. Он услышал. И его имя на ее губах для него всегда было сигналом к безумству. Еще до того, как Кейт осознала, что происходит, она поняла, что он поднимает голову - его бакенбарды больно, но одновременно страшно приятно царапали чувствительные места ее тела, - а его руки крепко обхватили ее бедра.
В следующее мгновение он поднимал ее из кресла, хотя юбки задрались на талию, сердце, как у зайца, выпрыгивало из груди, а треугольник на панталонах увлажнился от желания. И вот она ощутила, как под ней гостеприимно подался матрас и Берк вновь оказался у нее между ног, правда, на этот раз это было его колено, которое раздвигало их в стороны, а он тем временем, стоя над ней, лихорадочно расстегивал брюки. Кейт наблюдала за ним в некотором изумлении, замечая с головокружительным чувством удовлетворения, что у него дрожат руки и что, когда он наконец освободил себя, его естество было громадным от желания обладать ею. "Ха, - подумала она. - Мне это удалось! Я добилась от него этого".
Но другого шанса, чтобы подумать о чем-либо, у нее не было, потому что он без дальнейших игр резко вошел в нее. О, это, конечно же, было ошеломляюще - она вскрикнула от изумления, хотя на самом деле они и прежде это проделывали. И все же это было непередаваемое ощущение, когда этот толстый твердый предмет внезапно ворвался в то место, которое еще секунды назад ласкали нежнейшие поцелуи. Она была ошеломлена, когда почувствовала на себе его вес. Она была ошеломлена, когда протянула руку и наткнулась на накрахмаленные складки его галстука - и вспомнила, что оба они были в одежде.
Губы Берка ласкали ее шею чуть ниже мочки правого уха. Он прижал ее руки к матрасу, когда она пыталась дотронуться до него, словно ее прикосновение было для него чем-то опасным. Он с каждым разом все глубже погружался в теплую глубину, вдавливая ее тело в мягкий матрас. А она с готовностью поднимала бедра, чтобы встретить каждый его толчок.
Да! Да! Она его хочет. Он ей нужен.
А затем она опять сорвалась с края. Она не хотела туда так скоро. Но он толкал ее туда своими нежными поцелуями, силой толчков, которыми он входил в нее. Она жаждала вцепиться в него, чтобы не потеряться в безумном наслаждении, в которое он неотвратимо ее увлекал. Но его пальцы по-прежнему сжимали ее запястья, словно она была пленницей, которую он не желал отпускать на волю, - пленницей, которую он намеревался подвергнуть самой сладкой из пыток…
И она сдалась.
Волны безумного наслаждения накрыли ее с головой. Оказавшись в неумолимых объятиях Берка, Кейт извивалась под ним и, выгнув спину, прижималась к нему низом живота. Она издала какой-то звук - крик беспомощности, - и тогда он отпустил ее руки, взял в ладони ее лицо, и его тело наконец тоже содрогнулось.
Кейт, чувствуя себя значительно лучше, чем весь день, была, однако, слегка смущена. Когда через некоторое время к ней вернулась способность видеть окружающий ее мир, она робко проговорила:
- Я так и не успела снять капор. - И это прозвучало так, словно то, что она все это время была в головном уборе, могло быть более шокирующим, чем все остальное, что они с ним проделали.
Берк поднял голову от ее шеи, где прятал лицо, когда прекратились последние судороги, сотрясавшие его тело. Он посмотрел на ее припухшие губы и подернутые пеленой серые глаза. Длинная прядь золотистых волос выбилась из-под капора и лежала у нее на щеке. Он приподнялся на локтях, тем самым немного облегчив нагрузку, которую испытывало ее маленькое тело, и приподнял пальцами эту прядь.
- Это самая большая ошибка, - очень серьезно сказал он, поднося шелковистую прядь к губам. - В будущем я никогда не забуду сначала снять капор.
- Буду надеяться на это, - сонно пробормотала она, совершенно забыв, что именно общего с ним будущего она и не хотела.
Или это было именно то, чего она хотела?
Глава 29
Когда утром Кейт проснулась, она никак не могла понять, где находится и как сюда попала.
Она знала, что еще рано, потому что пока не чувствовала тошноты. А плохо ей становилось, как по часам, - к восьми утра. Она сообразила, что находится не в "Белом коттедже", только тогда, когда, потянувшись, чтобы ощутить мягкую шубку Леди Бэбби, дотронулась до чего-то жесткого. Открыв один глаз, чтобы посмотреть, что же это может быть, Кейт обнаружила, что ее рука покоится в зарослях черных волос, покрывающих мужскую грудь. Грудь, как она поняла, посмотрев повнимательнее, принадлежит маркизу Уингейту, который лежит совершенно голый в ее постели.
Или это она голая лежит в его постели? Она не могла точно сказать.
Потом ей припомнились события прошедшей ночи, и она с тихим "о-ох" упала на подушки.
Конечно, они в Гретна-Грин. Они здесь, чтобы найти Изабель, убежавшую с Дэниелом Крэйвеном. Дэниелом Крэйвеном, который однажды украл у Кейт все, что ей было дорого, и теперь пытался по непонятным пока для нее причинам сделать то же самое с Берком Трэхерном.
Они в какой-то гостинице, и хозяева считают, что они муж и жена. Что ж, они ведут себя так, словно они действительно муж и жена. Если только женатые люди проделывают такие штуки, в чем Кейт сильно сомневалась. Она ни на мгновение не могла поверить, что ее отец когда-нибудь… Или что ее мать когда-нибудь…
Она, покраснев от смущения, решила, что лучше не думать о таких вещах. То, что происходило в постели ее родителей, не имеет никакого отношения к тому, что происходит в ее постели. Совершенно. Главным образом потому, что в этом участвует Берк.
Берк. Она скосила глаза в его сторону. Он еще спал, его поросшая жесткими волосами грудь размеренно поднималась и опускалась. Вот как она теперь думает о нем. Как о Берке. Не как о лорде Уингейте. А по имени - Берк. Странное имя. Больше похоже на фамилию, чем на имя, и к тому же слишком короткое для такого большого мужчины. Берк.
Она оперлась на локоть, чтобы поближе рассмотреть его.
У него, с удивлением увидела она, было несколько седых волос, перемешавшихся с черными, и на голове, и на груди. А почему бы и нет? В конце концов, ему далеко за тридцать. У него взрослая дочь. Ну, во всяком случае, достаточно взрослая. Сколько ему было лет, когда родилась Кейт?
Тринадцать.
Что ж, разница в тринадцать лет не так уж и велика. Да он и не выглядит на свои годы. Никто, увидев его сейчас, не сказал бы, что ему тридцать шесть лет. Не то чтобы тридцать шесть это слишком много. Просто слишком много для мужчины, который способен проделывать… то, что они проделывали столько раз за последние несколько дней.
Но они должны прекратить заниматься этим, подумала она, убирая руку с его груди. Ведь еще неизвестно, что они будут делать после того, как найдут Изабель и она не позволит Берку убить Дэниела Крэйвена. У них ничего не получится. Ничего не может получиться. Она не может выйти за него замуж, как бы сильно этого ни хотела.